салтыков щедрин история одного города иллюстрации
Презентация на тему Иллюстрации Кукрыниксов к роману Салтыкова-Щедрина «История одного города»
Ищем педагогов в команду «Инфоурок»
Описание презентации по отдельным слайдам:
Описание слайда:
Иллюстрации Кукрыниксов
к роману М. Е. Салтыкова-Щедрина
«История одного города»
Иллюстрации Кукрыниксов к роману М. Е. Салтыкова-Щедрина — крупное событие в истории российской графики.
Описание слайда:
КУКРЫНИКСЫ, творческий коллектив художников, мастеров русской карикатуры 20 в.
В состав коллектива, названного по первым буквам фамилий его участников (а также имени одного из участников), вошли:
Михаил Васильевич Куприянов – родился в Тетюшах (ныне в Татарстане) 8 (21) октября 1903, умер в Москве 11 ноября 1991;
Порфирий Никитич Крылов – родился в деревне Щелкуново (ныне Тульская область) 9 (22) августа 1902, умер в Москве 15 мая 1990;
Николай Александрович Соколов – родился в Москве 8 (21) июля 1903, умер в Москве 15 апреля 2000.
Все эти художники сдружились в годы учебы во Вхутемасе (Высшие художественно-технические мастерские) (1921–1929) и с той поры работали вместе.
Н.Соколов, М.Куприянов, П.Крылов
Описание слайда:
«Органчик-Брудастый и письмоводитель в кабинете».
Описание слайда:
Органчик-Брудастый. На портрете отражена главная особенность Органчика: отвинтив голову от тела, он держит ее над собой на расстоянии примерно вытянутой руки. Значит, может править Глуповым и без головы. И править жестоко. Это подчеркнуто и украшением (декором) к раме: наверху ее — символ власти — двуглавый орел, который ухватился когтями за рукоятки перекрещенных нагаек. Вот какой правитель Брудастый: без головы, без мозгов и с нагайкой. Кстати, фамилия его, Брудастый, происходит от названия породы собак — брудастых гончих, которые отличаются особо свирепым характером и «мертвой» злобой к зверю.
Описание слайда:
Фердыщенко — бывший денщик князя Потемкина. «При не весьма обширном уме» любил поесть. На портрете — непомерной полноты и тупости человек в военной форме высокого чина; руки волосатые, как у обезьяны (намек на то, что и сам он недалеко ушел от предков наших). Сей градоначальник умер от объедения,но город при его правлении «подвергался голоду и пожарам». На верху рамы, в которую заключен портрет Фердыщенко, — когтистый двуглавый орел, на одной из голов его (левой) — царская корона.
Описание слайда:
Бородавкин Василий Семенович. На портрете он в синем мундире, застегнутом на все пуговицы (во всем любит порядок и строго требует его соблюдения!); форменную фуражку держит на ладони правой руки — тоже строго по уставу. Глаза огромные, круглые, злые, причем один всегда, даже во время сна, открыт: грозный правитель все видит, все знает — никто не укроется от его «недремлющего ока». Рот разинут до предела: из уст владыки раздается очередной раскат грома: «Столько он вмещал в себе крику, — говорит по этому поводу летописец, — что от оного многие глуповцы и за себя, и за детей навсегда испугались».
По углам рамы портрета Бородавкина — крепко сжатые, увесистые кулаки.
Описание слайда:
Микаладзе.«. Имел обольстительную наружность и был охоч до женского пола», — читаем мы в романе. В городские дела он не вникал; гулял, водил хороводы, как первый парень на деревне. Будучи в военном чине, он на форму внимания не обращал. «Ходил всегда в расстегнутом сюртуке, из-за которого заманчиво виднелись снежной белизны пикейная жилетка и отложные воротнички»
.В таком костюме Микаладзе изображен и на портрете. Тонкий, грациозно изогнутый в талии, он одной рукой подкручивает ус, жеманно отставив мизинчик, другую приподнял, готовый к объятию: влюблялся без конца; умер от истощения сил; население Глупова в годы его правления увеличилось вдвое.
На верху рамы портрета Микаладзе — амур со стрелой, готовый пронзить сердце очередной возлюбленной этого правителя-сердцееда, а по углам рамы — сердца!
Описание слайда:
Прыщ. Любил поесть и заботился только о еде. Вот почему углы рамы с его портретом украшены кренделями. Живописный портрет этого гурмана полностью соответствует словесному: «Прыщ был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так, казалось, и говорил: не смотрите на то, что у меня седые усы: я могу! я еще очень могу! Он был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах при малейшем его движении». На портрете над головой Прыща — мухи. И вьются, и ползают по его лысине, стараясь прокусить ее. Как потом оказалось, все это неспроста: голова у этого градоначальника была набита фаршем. Боясь за судьбу своей фаршированной головы, Прыщ днем спал на диване, обставляя себя и всё вокруг мышеловками, а на ночь уходил спать на ледник. И все-таки не уберегся бедный.
Описание слайда:
Описание слайда:
Угрюм – Бурчеев
проследим на примере рассказа об этом губернаторе соотношение в книге заставок, страничных иллюстраций и концовок.
Концовки в абсолютном большинстве случаев иллюстрируют одно-два предложения предыдущего текста; это — своего рода рисунки-реплики.
Например читаем: «В одном месте „Летописец» рассказывает, как градоначальник летал по воздуху». И рисунок-концовка: градо начальник в парадной форме, широко раскинув руки-«крылья», летит. в стае ворон.
Описание слайда:
Описание слайда:
Вторая концовка-скрепа: Грустилов и глуповские «кавалеры и дамы» собирались по ночам в упраздненном доме инвалидов; читали Страхова, изображали только им известные «занятия»-«восхищения». Об этом донес куда следует нечаянно обиженный губернатором штаб-офицер. И вот однажды, когда ночные посетители упраздненного дома инвалидов уже начали изображать «восхищение», «снаружи послышался шум. У самого главного входа стоял Угрюм-Бурчеев и вперял в толп цепенящий взор. ». И под этим предложением — рисунок-концовка: форменная военная фуражка; от нее отходят погоны, у которых вместо свисающей бахромы хищные когти.
Описание слайда:
Описание слайда:
«Это — мужчина среднего роста с каким-то деревянным лицом, очевидно, никогда не освещавшимся улыбкой. Густые, остриженные под гребенку и как смоль черные волосы покрывают конический череп и плотно, как ермолка, обрамляют узкий и покатый лоб. Глаза серые, впавшие, осененные несколько припухшими веками; взгляд чистый, без колебаний; губы тонкие, бледные, опушенные подстриженною щетиной усов; челюсти развитые, с каким-то необъяснимым букетом готовности раздробить или перекусить пополам».
На портрете Бурчеев в темно-синем военного покроя сюртуке, застегнутом на все пуговицы; руки скрещены на груди, однако и в этой позе в левой руке он держит нагайку, а справа у него наготове сабля. «В портрете Угрюм-Бурчеева без труда можно узнать внешность свирепого временщика Аракчеева».
Рама, в которую «вставлен» портрет Угрюм-Бурчеева, не позолоченная, как обычно, а темно-стального цвета и украшена (по углам) тяжелыми цепями.
Описание слайда:
«Угрюм-Бурчеев марширует».
«Как ужасна идиотическая фигура марширующего на пустом плацу Угрюм-Бурчеева и каким верным дополнением служат к его характеристике длинная тюрьма, заслонившая весь горизонт, и плетущаяся тощая лошадь в кандалах, везущая закованного „преступника» в сопровождении двух стражников, — даже у них ноги в кандалах! Художникам удалось создать образ солдафона-временщика во всей его жестокости и тупой ограниченности
Нельзя не заметить еще одной детали: ворона, которая с удивлением смотрит на марширующего идиота, — тоже в кандалах! Никому и ничему пощады нет! Даже городу и реке!
Описание слайда:
Борьба Бурчеева с природой оказалась безуспешной. А природа его одолела: однажды померкло небо, «раздался треск, и бывый прохвост моментально исчез, словно растаял в воздухе».
Под этими словами — рисунок-концовка: летят по земле, гонимые ветром, сапог со шпорами, форменная шляпа с пером, наградной крест, нагайка и бумаги.
Описание слайда:
Иллюстрация воспринимается как символ беспросветной нищеты народа.
. Под палящими лучами солнца — высохшая, рассеченная глубокими трещинами земля. Тощая, еле стоящая на ногах лошаденка, запряженная в деревянную соху, не может сдвинуть ее с места. И хозяин, такой же тощий, в лохмотьях, мужичонка, не в силах не только ей помочь, даже идти за ней — стоит и думает: что же делать?
А на горизонте справа виден домишко, где, возможно, живет его семья, которую надо кормить. Слева возвышается церковь: священнику тоже надо за все платить. А чем? На-
дежды на урожай нет. Положение безвыходное, нищета беспросветная.
Если Вы считаете, что материал нарушает авторские права либо по каким-то другим причинам должен быть удален с сайта, Вы можете оставить жалобу на материал.
История одного города. М. Е. Салтыков-Щедрин
По подлинным документам издал М. Е. Салтыков (Щедрин)
Иллюстрация к сатирическому роману Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина «История одного города»
Содержание
От издателя
Давно уже имел я намерение написать историю какого-нибудь города (или края) в данный период времени, но разные обстоятельства мешали этому предприятию. Преимущественно же препятствовал недостаток в материале, сколько-нибудь достоверном и правдоподобном. Ныне, роясь в глуповском городском архиве, я случайно напал на довольно объемистую связку тетрадей, носящих общее название «Глуповского Летописца», и, рассмотрев их, нашел, что они могут служить немаловажным подспорьем в деле осуществления моего намерения. Содержание «Летописца» довольно однообразно; оно почти исключительно исчерпывается биографиями градоначальников, в течение почти целого столетия владевших судьбами города Глупова, и описанием замечательнейших их действий, как-то: скорой езды на почтовых, энергического взыскания недоимок, походов против обывателей, устройства и расстройства мостовых, обложения данями откупщиков и т. д. Тем не менее даже и по этим скудным фактам оказывается возможным уловить физиономию города и уследить, как в его истории отражались разнообразные перемены, одновременно происходившие в высших сферах. Так, например, градоначальники времен Бирона отличаются безрассудством, градоначальники времен Потемкина — распорядительностью, а градоначальники времен Разумовского — неизвестным происхождением и рыцарскою отвагою. Все они секут обывателей, но первые секут абсолютно, вторые объясняют причины своей распорядительности требованиями цивилизации, третьи желают, чтоб обыватели во всем положились на их отвагу. Такое разнообразие мероприятий, конечно, не могло не воздействовать и на самый внутренний склад обывательской жизни; в первом случае, обыватели трепетали бессознательно, во втором — трепетали с сознанием собственной пользы, в третьем — возвышались до трепета, исполненного доверия. Даже энергическая езда на почтовых — и та неизбежно должна была оказывать известную долю влияния, укрепляя обывательский дух примерами лошадиной бодрости и нестомчивости.
Летопись ведена преемственно четырьмя городовыми архивариусами и обнимает период времени с 1731 по 1825 год. В этом году, по-видимому, даже для архивариусов литературная деятельность перестала быть доступною. Внешность «Летописца» имеет вид самый настоящий, то есть такой, который не позволяет ни на минуту усомниться в его подлинности; листы его так же желты и испещрены каракулями, так же изъедены мышами и загажены мухами, как и листы любого памятника погодинского древлехранилища. Так и чувствуется, как сидел над ними какой-нибудь архивный Пимен, освещая свой труд трепетно горящею сальною свечкой и всячески защищая его от неминуемой любознательности гг. Шубинского, Мордовцева и Мельникова. Летописи предшествует особый свод, или «опись», составленная, очевидно, последним летописцем; кроме того, в виде оправдательных документов, к ней приложено несколько детских тетрадок, заключающих в себе оригинальные упражнения на различные темы административно-теоретического содержания. Таковы, например, рассуждения: «Об административном всех градоначальников единомыслии», «О благовидной градоначальников наружности», «О спасительности усмирений (с картинками)», «Мысли при взыскании недоимок», «Превратное течение времени» и, наконец, довольно объемистая диссертация «О строгости». Утвердительно можно сказать, что упражнения эти обязаны своим происхождением перу различных градоначальников (многие из них даже подписаны) и имеют то драгоценное свойство, что, во-первых, дают совершенно верное понятие о современном положении русской орфографии и, во-вторых, живописуют своих авторов гораздо полнее, доказательнее и образнее, нежели даже рассказы «Летописца».
Что касается до внутреннего содержания «Летописца», то оно по преимуществу фантастическое и по местам даже почти невероятное в наше просвещенное время. Таков, например, совершенно ни с чем не сообразный рассказ о градоначальнике с музыкой. В одном месте «Летописец» рассказывает, как градоначальник летал по воздуху, в другом — как другой градоначальник, у которого ноги были обращены ступнями назад, едва не сбежал из пределов градоначальства. Издатель не счел, однако ж, себя вправе утаить эти подробности; напротив того, он думает, что возможность подобных фактов в прошедшем еще с большею ясностью укажет читателю на ту бездну, которая отделяет нас от него. Сверх того, издателем руководила и та мысль, что фантастичность рассказов нимало не устраняет их административно-воспитательного значения, и что опрометчивая самонадеянность летающего градоначальника может даже и теперь послужить спасительным предостережением для тех из современных администраторов, которые не желают быть преждевременно уволенными от должности.
Во всяком случае, в видах предотвращения злонамеренных толкований, издатель считает долгом оговориться, что весь его труд в настоящем случае заключается только в том, что он исправил тяжелый и устарелый слог «Летописца» и имел надлежащий надзор за орфографией, нимало не касаясь самого содержания летописи. С первой минуты до последней издателя не покидал грозный образ Михаила Петровича Погодина, и это одно уже может служить ручательством, с каким почтительным трепетом он относился к своей задаче.
Салтыков щедрин история одного города иллюстрации
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
150 лет повести-пророчеству М.Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города».
Повесть «История одного города» насыщена такими
приемами, как ирония, гротеск, эзопов язык, иносказание.
Все это позволяет автору, в отдельных эпизодах доводя до
абсурда описываемое, ярко изобразить абсолютную
покорность народа любому произволу власти. Пороки
современного автору общества не изжиты и в наши дни.
Народ, как водится, второстепенные герои, и показан как
собирательный образ. Автор в целом изображает его как
повинующегося своему правителю, готового терпеть все
притеснения и различные странности своей власти. Вообщем,
безликая масса, которая бунтует только тогда, когда вокруг
происходит повальная гибель людей от голода или пожаров.
Непреклонск должен был выглядеть так: городские улицы
должны быть однотипно прямыми, дома и строения также
идентичными друг другу, люди тоже. Каждый дом должен
стать «поселенной единицей», за которой будет наблюдать
его, Угрюм-Бурчеева, шпион.
Краткий пересказ «Истории одного города» наглядно
демонстрирует не только сатирическое направление повести,
но и неоднозначно указывает на исторические параллели.
Образы градоначальников списаны с исторических личностей,
многие события также отсылают к дворцовым переворотам.
Полная версия повести (здесь), безусловно, даст возможность
детально ознакомиться с содержанием произведения.
Цитаты из произведения «История одного
города» М. Е. Салтыкова-Щедрина
Наконец, всякий администратор добивается, чтобы к нему питали
доверие, а какой наилучший способ выразить это доверие, как
не беспрекословное исполнение того, чего не понимаешь?
Там, где простой идиот расшибает себе голову или наскакивает
на рожон, идиот властный раздробляет пополам всевозможные
рожны и совершает свои, так сказать, бессознательные
злодеяния вполне беспрепятственно.
Достаточно ли определить их, сказав: «всякий в дому своем
благополучно да почивает»? не будет ли это через чур уж кратко?
А с другой стороны, если пуститься в разъяснения, не будет через
чур уж обширно и для самих глуповцев обременительно?
Одним словом, вопросы глуповцев делались из рук вон
щекотливыми. Наступила такая минута, когда начинает говорить
брюхо, против которого всякие резоны и ухищрения
оказываются бессильными.
Из обывателей многие плакали, потому что почувствовали себя
сиротами и, сверх того, боялись подпасть под ответственность
за то, что повиновались такому градоначальнику, у которого на
плечах вместо головы была пустая посудина.
Выслушав такой уклончивый ответ, помощник градоначальника
стал в тупик. Ему предстояло одно из двух: или немедленно
рапортовать о случившемся по начальству и между тем начать
под рукой следствие, или же некоторое время молчать и выжидать,
что будет. Ввиду таких затруднений он избрал средний путь, то
есть приступил к дознанию, и в то же время всем и каждому
наказал хранить по этому предмету глубочайшую тайну, дабы не
волновать народ и не поселить в нем несбыточных мечтаний.
Жители ликовали; еще не видав в глаза вновь назначенного
правителя, они уже рассказывали об нем анекдоты и называли
его «красавчиком» и «умницей». Поздравляли друг друга с
радостью, целовались, проливали слезы, заходили в кабаки,
снова выходили из них и опять заходили.
. мирились, клялись друг другу в дружбе и верности, когда же
лгали, то прибавляли «да будет мне стыдно» и были наперед
уверены, что «стыд глаза не выест». Таким образом взаимно
разорили они свои земли, взаимно надругались над своими
женами и девами и в то же время гордились тем, что
радушны и гостеприимны.
. ежели человек, произведший в свою пользу отчуждение на
сумму в несколько миллионов рублей, сделается впоследствии
даже меценатом и построит мраморный палаццо, в котором
сосредоточит все чудеса науки и искусства, то его все таки
нельзя назвать искусным общественным деятелем, а следует
назвать только искусным мошенником.
. он был твердой души прохвост, а это тоже своего
рода сила, обладая которою можно покорить мир.
Нет ничего опаснее, как воображение прохвоста, не сдерживаемого
уздою и не угрожаемого непрерывным представлением о возможности
наказания на теле. Однажды возбужденное, оно сбрасывает с себя
всякое иго действительности и начинает рисовать своему
обладателю предприятия самые грандиозные.
Идиоты вообще очень опасны, и даже не потому, что они
непременно злы (в идиоте злость или доброта совершенно
безразличные качества), а потому, что они чужды всяким
соображениям и всегда идут напролом, как будто дорога, на
которой они очутились, принадлежит исключительно им
одним. Издали может показаться, что это люди хотя и суровых,
но крепко сложившихся убеждений, которые сознательно
стремятся к твердо намеченной цели. Однако ж это оптический
обман, которым отнюдь не следует увлекаться. Это просто со
всех сторон наглухо закупоренные существа, которые ломят
вперед, потому что не в состоянии сознать себя в связи с
каким бы то ни было порядком явлений…
Обыкновенно противу идиотов принимаются известные меры,
чтоб они, в неразумной стремительности, не все опрокидывали,
что встречается им на пути. Но меры эти почти всегда касаются
только простых идиотов; когда же придатком к идиотству
является властность, то дело ограждения общества
значительно усложняется.
А глуповцы стояли на коленях и ждали. Знали они, что
бунтуют, но не стоять на коленах не могли. Господи! чего
они не передумали в это время!
Видно было, как вздрогнула на лице его какая-то административная
жилка, дрожала-дрожала, и вдруг замерла. Глуповцы в смятении
и испуге повскакали с своих мест. Кончилось.
Но все, как бурные, так и кроткие, оставили по себе благодарную
память в сердцах сограждан, ибо все были градоначальники.
Не только спокойствие, но даже самое счастье казалось
обидным и унизительным, в виду этого прохвоста, который
единолично сокрушил целую массу мыслящих существ.
«Он» даст какое-то счастие! «Он» скажет им: я вас разорил
и оглушил, а теперь позволю вам быть счастливыми! И они
выслушают эту речь хладнокровно! они воспользуются его
дозволением и будут счастливы! Позор.
А как не умели вы жить на своей воле и сами, глупые,
пожелали себе кабалы, то называться вам впредь не
головотяпами, а глуповцами.
М. Е. Салтыков-Щедрин
Создавая ироничную гротескную «Историю одного города»
Салтыков-Щедрин рассчитывал вызвать у читателя не смех,
а «горькое чувство» стыда. Идея произведения построена
на изображении некой иерархии: простой народ, который
не будет сопротивляться указаниям зачастую глупых
правителей, и самих правителей-тиранов.
Книгу сию желательно иметь как настольную и для чтения
семейного, и во всяком учебном заведении. А уж что до
господ чиновников и прочих властей предержащих особ,
так те и вовсе за долг свой почесть должны с трудом сиим
ознакомление, дабы их хождение во власть еще большей
бедой для Отечества не обернулось.