рукописи ломоносова по истории
Рукописи ломоносова по истории
По фильму группы «Искатели».
Ранним утром 4 апреля 1765 года в Санкт-Петербурге случилась небывалая доселе история. В особняк на Мойке в сопровождении нескольких солдат вошел офицер и предъявил хозяевам ордер на обыск с конфискацией, которые незамедлительно и были произведены.
В результате все бумаги, рукописи, письма, черновики, а также книги, находившиеся в этот момент в доме, увезли в неизвестном направлении. Странно, но первый в истории России обыск с конфискацией всех бумаг был произведен в доме Михаила Васильевича Ломоносова, причем сразу же после его смерти.
Именно тогда появилась еще одна тайна XVIII века.
Какая же кРАмола могла содержаться в рукописях Ломоносова? Ясно, что это были не научные работы по физике или химии. Но тогда что? Сегодня в государственных архивах сохранились три портфеля Ломоносова с его рукописями. Но в основном это черновики его работ по естественным наукам или литературе. И вот что странно. Среди всех этих бумаг нет ни одной рукописи по истории.
Ломоносов занимался историческими трудами 12 лет. Ради этого он даже отказался от должности профессора химии. Результатом его работы стало издание «Краткого Российского летописца». А в 1758 году Ломоносов закончил первую часть древней российской истории. В письмах ученого есть упоминания об его других исторических сочинениях. Но ни одно из них до нас не дошло. Исчезли рукописи и все подготовительные материалы к его истории. Видимо в этих бумагах были сведения, которые не хотели предавать огласке. Мало кто знает, но Ломоносов интересовался и церковной историей, в частности религиозной реформой Мартина Лютера. Так что возможно, что именно церковное вольномыслие ученого вызывало опасения у правительства. Его взгляды возможно подрывали устоявшиеся представления о православной церкви. Он мог вынашивать идею некоего русского протестанства. Такие материалы могли безусловно сжечь.
Факты говорят следующее. В 1819 году Академия наук все же опубликовала одну тетрадь ранее неизвестных исторических трудов Ломоносова. «Рассуждения о сохранении и размножении русского народа». Издана она была с большими цензурными купюрами. Но они не помогли. Цензор, давший разрешение на публикацию был уволен со службы. А министр духовных дел и народного просвещения князь Голицын заявил, что эта работа содержит мысли предосудительные, несправедливые, противные православной церкви и оскорбляющие честь нашего духовенства. А потому печатать ее не следовало. Министр внутренних дел распорядился, чтобы распространение работы Ломоносова в публике было запрещено. И весь тираж изъяли.
Чтобы понять, что могло содержаться в исторических трудах Ломоносова, надо вспомнить еще один факт. Российскую историю придумывали в XVIII веке немцы Миллер и Байер. До них российской истории как науки как таковой не было. Были конечно летописи в монастырях какие-то хроники. Сразу после написания миллеровской российской «истории» началась ожесточенная борьба. Миллер доказывал, что скандинавы поработили славян еще задолго до призвания на Русь Рюрика. И что само слово «Русь» скандинавского происхождения. Ломоносов резко возражал против этого. Миллер и другие немецкие ученые основателями Российского государства считали варягов, а Ломоносов полагал, что это не только безосновательно, но и для россиян оскорбительно и в своих исторических записках прямо обвинял немцев в фальсификации российской истории.
У этого конфликта было две стороны. Одна сторона была личностная, потому что на протяжении многих лет у Ломоносова и Миллера были не простые отношения. Другая сторона научная. Это был идеологический конфликт. При жизни Ломоносову не удалось почти ничего опубликовать из исторических работ. Правда вышла в свет первая часть его «Древней российской истории». Но история публикации очень странная. Издание всячески тормозилось. и начав печататься в 1758 году, книга вышла только через 14 лет уже после смерти Ломоносова. Издатель Миллер, тот самый. Труд Ломоносова при этом странным образом согласуется с миллеровской точкой зрения на историю. Рукопись пропала, так же как и следующие части.
В 1763 году Ломоносова уволили из академии. В этом же году была попытка передать в распоряжение академии материалы Ломоносова по языку и истории. Это очень важно. То есть еще при жизни ученого были попытки добраться до его работ по языку и истории. Правда Екатерина Вторая довольно быстро отменила указ об увольнении Ломоносова и справедливости ради надо сказать, что благодаря заступничеству Орлова. Но она продолжала с подозрением относиться к работам ученого и ценности его исторических изысканий, о которых Ломоносов говорил, что они могут Отечеству больше послужить нежели он сам. Но бумаги бесследно исчезли. Значит они были не угодны. В них было такое изложение русской истории и такие тайны семьи Романовых, которые не хотели предавать огласке и которые даже могли быть опасны.
До нас дошла ода Ломоносова в честь императора Иоанна Антоновича, больше известного под именем Иоанна Третьего. Еще в младенчестве он был низвергнут с престола Елизаветой Петровной и по ее приказу заключен в Шлиссельбург. Он провел в заключении всю жизнь 23 года пока не был убит по приказу Екатерины Второй. Такие факты держали в секрете, а у Ломоносова вполне могли находиться бумаги, связанные не только с именем Иоанна III. Так что Орлову было что скрывать, прятать или уничтожать.
В Гатчине в 1765 году Екатерина Вторая купила усадьбу и подарила ее своему фавориту Григорию Орлову. Незадолго до этого она пожаловала ему графский титул, а еще через несколько лет дала диплом на княжеское достоинство. Здесь Орлов и построил дворец. Сюда Орлов и привез архив Ломоносова. Во дворце была секретная комната, где и находились бесценные бумаги. Замок не раз перестраивался. Многие помещения соединялись внутренними лестницами и одна из них связывала секретную комнату с подземным ходом. Гатчинский дворец по-видимому был лишь перевалочным пунктом для бумаг Ломоносова. Орлов понимал, что Миллер рано или поздно доберется до них. Куда они могли быть вывезены?
Самарская губерния. Село Усолье. Оно было основано в 1550 году. До того как оно стало родовой вотчиной Орловых, Усолье побывало крепостью Русского государства на восточных рубежах и монастырским владением и опорным пунктом граничных засечных линий. Орлов мог вполне перевезти сюда архив Ломоносова. Известно письмо его брата Владимира Орлова, где он пишет следующее: «Любезный мой брат, как ты и распорядился, положили все бумаги надежно».
Но вот что происходило в Усолье в начале ХХ века. Устанавливается советская власть. Но усольские крестьяне имение не грабят. Они делят землю, машины, инвентарь. И работают на этой земле. Осенью 1918 года Усолье становится местом ожесточенных боев Гражданской войны. В октябре 1918 года в село вступает Железная дивизия и во дворце размещается отряд красных латышских стрелков. От усадьбы мало что остается. Стрелки вполне могли пустить архив Ломоносова на растопку или по прямому бумажному назначению. Может быть и так. Но вот что интересно. За два месяца до этого советская власть принимает решение о сохранности сокровищ прошлого и высылает из Самары буксирный пароход, чтобы вывести из имения все ценности. И крестьяне все, что находят в доме выносят из него на пароход.
В августе 1918 года буксирный пароход под конвоем мог и не вывезти бумаги Ломоносова в Самару. Ведь под сокровищами подразумевались картины, мебель, книги. Все вывозилось в спешке без описи. Вряд ли рукописи считались чем-то важным. Архив Ломоносова мог оказаться невостребованным, просто какие-то непонятные бумаги.
В 1968 году через 50 лет в усадьбе нашли какие-то рукописи. В это время все, кого интересовал архив Ломоносова уже распрощались и надеждой найти его. То ли хотели там дверь сделать и тронули какой-то кирпич. Он вывалился и обнаружилась ниша в районе библиотеки. Там было много старинных манускриптов. Их предлагали в Ульяновск, в Самару чтобы кто-то забрал. Но никто не приехал и все бумаги сдали в макулатуру. В Самарской областной библиотеке тем не менее хранятся некоторые бумаги из Усолья. Те, что попали в 18 году на пароход и то, что попало сюда какими-то обходными путями. В Усолье находилась великолепная библиотека Орловых, одна из лучших в России. И что интересно, практически вся она сохранилась. В Самаре порядка тысячи книг этой библиотеки. Но это книги. А может быть хитрый граф Орлов решил переплести бесценные рукописи Ломоносова? Это же отличный способ спрятать документы. Пока на подобное не натыкались. Но кто знает.
Существует легенда, что Ломоносов был внебрачным сыном Петра Первого. Будто бы Петр работал на верфях в Архангельске как простой рабочий и ему приглянулась юная девушка, которая и стала потом матерью Ломоносова. О том, что она родила от царя, она узнала значительно позднее. Говорят, что уже на смертном одре Петр Первый исповедовался главе Синода Феофану Прокоповичу и покаялся в этом грехе. Правда это или романтический вымысел теперь уже не узнать. Но Ломоносов боготворил Петра Первого и посвятил ему немало работ и это факт.
Рукописи Ломоносова все же то и дело всплывали за все последние 200 лет. Не найдены, но хочется надеяться, что не уничтожены.
Рукописи ломоносова по истории
Литературная судьба переводов «древней российской истории» М. В. ломоносова вышедшая в 1766 г., уже после смерти Ломоносова, его «Древняя российская история от начала российского народа до кончины великого князя Ярослава первого или до 1054 года» явилась крупным событием не только в русской исторической науке, но и в русской литературе. Как известно, почти во всех европейских литературах до начала XIX в. история рассматривалась как часть художественной прозы, отличавшаяся от последней не манерой изложения, а характером используемого материала. Исторические произведения ценились преимущественно за красноречие, а не за документальную точность при освещении событий. Ораторские произведения Ломоносова конца 40-х — начала 50-х годов XVIII в. создали ему заслуженную славу крупнейшего русского прозаика, и именно поэтому Елизавета Петровна пожелала прочитать историю России, написанную «штилем господина Ломоносова». Однако работа над историей затянулась, и книга Ломоносова появилась в свет, когда в европейской историографии стали предьявляться новые требования к историческим трудам. Да и в России во второй половине 60-х годов XVIII в. наряду с долго еще державшимися традициями стали появляться иные взгляды на задачи и стиль трудов по истории.
Все это не могло не сказаться на литературной судьбе «Древней российской истории» Ломоносова.
Это была первая работа по истории России, выпущенная после напечатания в 1674 г. в Киеве «Синопсиса», составление которого приписывается Иннокентию Гизелю.
Академия наук в самом же начале своей деятельности наряду с целым рядом научных задач поставила и вопрос об изучении истории России. Первые статьи на исторические темы были напечатаны в «Комментариях» Академии Т.-З. Байером, крупным ученым, вполне владевшим научными методами своего времени. Однако полное незнание русского языка ограничило круг доступных ему источников; в результате этого статьи Байера не являлись подлинными исследованиями по истории России. Несколько позднее Г.-Ф. Миллер также стал заниматься русской историей, но очерки по истории Киевской Руси, напечатанные им в первых томах «Sammlung Russischer Geschichte», свидетельствуют о том, что он, как и Байер, не владел в то время русским языком. Тексты летописи ему переводили переводчики Академии наук, среди них был и И.-В. Паузе, в ряде случаев допустивший неточность в своих переводах. Вследствие этого у Миллера имеется ряд ошибок, которые внесли путаницу в вопросы начального периода русской истории.
В 1730-х годах писал свою «Историю Российскую» В. Н. Татищев, но издана она была значительно позднее, в 1769—1784 гг.
В 1747—1748 гг. Ломоносов принимал участие в обсуждении исторических работ Миллера в Академии наук, — очевидно, уже тогда его интересовала история России и он знакомился с источниками.
В 1749 г. Академия наук отвергла речь, приготовленную Миллером для произнесения в день тезоименитства Елизаветы Петровны, о происхождении народа и имени российского. В этой борьбе активную роль, со свойственной ему горячностью, принимал Ломоносов.
Миллер в своей приготовленной речи не сумел должным образом прославить русский народ. Вероятно, это натолкнуло И. И. Шувалова на мысль поручить написание русской истории русскому человеку. Через И. И. Шувалова Ломоносов получил «всемилостивейшее повеление» написать историю. С этого времени начинается планомерное изучение Ломоносовым источников и в Академию представляются отчеты о ходе работы.
С точки зрения научного подхода к материалам и исторических выводов «Древняя российская история» стоит неизмеримо выше «Синопсиса», статей Байера и Миллера.
К сбору материала для составления истории Ломоносов приступил в 1751 г., привлекая, в противоположность Т.-З. Байеру и Г.-Ф. Миллеру, не только иностранные, но и русские источники. В течение трех лет он изучал русские летописи и законодательные акты, сличая разные списки между собой, ознакомился с тогда еще не напечатанной «Историей Российской» В. Н. Татищева, где в первом томе разобран ряд источников. Большое внимание Ломоносов уделил античным и византийским писателям, пользовался сочинениями западных историков. К 1758 г. первый том был готов, в 1759 г. он начал печататься.
Ломоносов сам приостановил печатание, ему не понравилось избранное им оформление — ссылки на источники, как было тогда принято, были помещены на полях, примечания автора — под текстом. Он решил свои «филологические изыскания» перенести в конец книги. Вторично рукопись была им представлена в Академию в 1763 г., но аппарата примечаний он не успел дать. Книга вышла после смерти автора, с кратким предисловием Шлецера; впоследствии Шлецер жаловался, что это предисловие было в Академии переделано. Рукопись пропала, отпечатанные листы варианта были уничтожены; таким образом, «филологические изыскания» Ломоносова были утрачены; они не обнаружены и до сих пор.
«Древняя российская история» состоит из двух частей: «О России прежде Рурика» и «От начала княжения Рурикова до кончины Ярослава первого».
Первую часть Ломоносов посвятил вопросу происхождения русского народа, доказывая его древность и наличие у него своей самостоятельной культуры. Ломоносов считал, что заселение славянами теперешней территории относится к древнейшим временам. В результате переселений произошло смешение народов, и в процессе эволюции русский народ образовался из слияния скифов, чуди (Ломоносов их считает одним народом) и славян: «В составлении Российского народа преимущество славян весьма явствует, ибо язык наш от славянского происшедший, немного от него отменился». Эти мысли для того времени были совершенно новыми. Вопрос о происхождении русских от Мосоха Ломоносов обходит осторожно: «. ни положить, ни отрещи не нахожу основания». Б. Д. Греков объясняет эту осторожность Ломоносова боязнью столкновения с церковной цензурой, которая могла в этом видеть попытку подрыва веры в священное писание.
Второй вопрос, в решении которого Ломоносов разошелся с норманистами Т.-З. Байером и Г.-Ф. Миллером (хотя их взгляды были господствовавшими, их разделял и В. Н. Татищев), — вопрос о происхождении Рюрика с братьями. Он называет их «варягами-россами», а не «руссами-шведами».
В России «Древняя российская история» была перепечатана в XVIII в. дважды в «Полном собрании сочинений» Ломоносова: в 1784—1787 и 1794 гг., оба раза в пятом томе. Серьезный труд В. Н. Татищева «История Российская» вышел только одним изданием, а «Синопсис» после 1766 г. был перепечатан Академией наук четыре раза, последнее издание относится к 1810 г.
Какой же интерес возбудила «Древняя российская история» у современников за рубежом, какие были сделаны переводы и какую оценку они получили?
Пользуясь имеющимися в Государственной Публичной библиотеке и Библиотеке Академии наук СССР периодическими изданиями, а также находящимися в Государственной Публичной библиотеке сочинениями иностранных авторов по истории России, мы попытаемся охарактеризовать отношение к «Древней российской истории» в Германии, Франции и Англии. Надо помнить, что, по тогдашним научным требованиям, авторы не были обязаны указывать и характеризовать использованные ими источники, поэтому прямая оценка труда Ломоносова встречается лишь в немногих сочинениях по истории России, авторы которых опирались на «Древнюю российскую историю».
В переводе Бакмейстера сохранено предпосланное русскому изданию «Древней российской истории» предисловие; Бакмейстер указывает, что вся вторая часть книги заимствована Ломоносовым в основном из русских источников, чем его сочинение выгодно отличается от предшествующих и интересно для иностранцев. Если при переводе возникали неясности, то для точного уяснения смысла текста Бакмейстер привлекал подлинный источник, а цитаты сам переводил на немецкий язык с оригинала.
Перевод сделан Бакмейстером добросовестно, без искажения смысла (исключая некоторые мелкие неточности) и снабжен рядом подстрочных примечаний, разъясняющих текст. Примечания имеют разнообразный характер: иногда Бакмейстер приводит в латинской форме имена авторов и названия народов; поясняет русские географические названия, в частности указывает, что русские называют Варяжским морем Ost-See или что город Киев состоял из трех частей; дает толкование некоторых русских слов: гривна, тризна. В нескольких случаях Бакмейстер отсылает читателя за справками к очеркам Миллера.
Таким образом, перевод Бакмейстера надо признать не только добросовестным, но и доброжелательным. Этот перевод познакомил Европу, и в первую очередь Германию, с книгой Ломоносова. В Германии, где раньше, чем в других странах Европы, историю перестали рассматривать как художественную прозу, а стали видеть в ней самостоятельную науку, работа Ломоносова вызвала ряд откликов, большей частью недоброжелательных. Во многом, вероятно, это объясняется тем, что немецкие читатели были знакомы со статьями Байера и Миллера и новые, противоречащие им взгляды Ломоносова шли вразрез с установившимися и считавшимися авторитетными воззрениями.
Первая известная нам заметка появилась в «Allgemeine historische Bibliothek»3 в 1767 г., т. е. еще до поступления в продажу немецкого перевода. Автор ее резко отрицательно оценивает «Историю» Ломоносова: «Auszug aus einem Schreiben von St. Petersburg den 20 sten Febr. 1767. Von des verstorbenen Staatsrath und Professors der Chemie Lomonosov; Russische Historie sind 2 Theile (1766 auf 140 Quartseiten) herausgekommen: mehr wird nicht erscheinen. Der erste Theil ist unbrauchbar: denn er enthält ein Cewirre von Scythen, Sarmaten und Szuden, der zweite ist aus den Annalen und gehet bis 1054. Gott bewahre das Publicum vor solchen Russischen Historien». Далее, в заметке сообщается о том, что в России не один Ломоносов изучает русскую историю. Кроме него, А.-Л. Шлецер занимается сличением многочисленных списков летописи Нестора, разнящихся между собой, а Тауберт закончил первую часть «Российской исторической библиотеки», которая доведена до 1206 г.
Из характера этого отзыва явствует, что его автор был хорошо осведомлен в академических делах. Скорее всего, автором его был Шлецер, который придавал большое значение своей работе над летописями и у которого были обостренные отношения с Ломоносовым. В пылу спора по вопросам русской истории Ломоносов, со свойственной ему необузданностью, называл Шлецера «сумасбродным», говорил, «каких гнусных пакостей не наколобродит в российских древностях такая допущенная к ним скотина».
Вероятнее всего Шлецером была инспирирована и резкая критика книги Ломоносова в издании Фридриха Николаи, где отзывы вообще бывали необоснованно резкими. Статья подписана «Nk» и принадлежит, видимо, перу самого издателя. Автор говорит, что покойный профессор Ломоносов, химик, не сможет больше бесчестить свою страну и вредить русской истории. Подобные истории писались в Германии 200 лет назад, когда не существовало исторической критики и ученых исследователей. Ошибки, которые по отдельности допустимы у разных историков, собраны у него все вместе. Ломоносов никогда не думал, что при использовании многочисленных бесценных русских летописей нужен критический подход. Без знания исторической науки вообще и работ по русской истории за последние сорок лет он одним мазком дает картину малоизвестного периода русской истории, до IX в., и говорит о скифах, сарматах, славянах и вендах так, как об этом говорили во времена до Байера его коллеги. О второй части работы Ломоносова сказано, что к ней нельзя относиться с доверием, так как русские летописи не опубликованы, среди них много апокрифических, и возможно, что неученый автор «Древней российской истории» выбрал неверные тексты.
И в этой рецензии явно чувствуется ход рассуждений, свойственных Шлецеру, особенно пропагандировавшему критический метод в истории. Не исключена возможность, что Николаи опирается на какие-то суждения Шлецера о «Древней российской истории», может быть на письма или беседы с ним.
В немецкой журналистике имеется отзыв на французский перевод (с немецкого) «Древней российской истории» с общей отрицательной оценкой книги, особенно первой ее части. Автор рецензии упрекает Ломоносова в том, что за недостатком исторических источников он пользуется для своей работы лингвистическим толкованием имен и историей слов и что он больше, чем другие писатели, допустил произвольных истолкований неясных текстов. Автор рецензии считает также, что французский переводчик недостаточно владел немецким языком.
На фоне этой резкой критики выделяется положительный отзыв Hartknoch’a. Его похвала книге Ломоносова и ее немецкому переводу понятна, так как он был издателем перевода. Интересно, что, давая положительную оценку второй части работы Ломоносова, он умалчивает о первой.
В предисловии Эду говорит, что в переводимом им сочинении речь идет о народе, о котором до сих пор известно мало. Отдаленность эпохи, географическое положение страны, незнание языка, скудость материалов способствовали тому, что все написанное о России окутано таким мраком, что невозможно отличить правду от вымысла. Для ознакомления с историей страны Эду обратился к Пуфендорфу, но не нашел там сведений. Ломоносов, русский по происхождению, хорошо владеющий родным языком и необходимыми материалами, составил историю своей страны. Он сделал все возможное, чтобы выполнить взятую на себя задачу; доказательством успеха работы служит появление немецкого перевода. Все в этом сочинении ново и занимательно. Переводчик просит его извинить, если в переводе обнаружатся ошибки, это произошло от сложности текста и трудности языка, с которого сделан перевод. Эду говорит: «. c’est moins à moi que le Public en est redevable, qu’à un homme (здесь сделана сноска и на полях вставлено: «M. le Baron d’Holbach») distingué par sa probité, ses lumières et son amour pour les lettres, lequel a eu la bonté de me prêter l’original Allemand».9 Это сообщение Эду показывает, что «История» Ломоносова не прошла незамеченной в кругу энциклопедистов, и Гольбах считал необходимым ознакомить с ней французских ученых, предоставив свой экземпляр книги для перевода.
Перевод Эду, следующий немецкому тексту Бакмейстера, не всегда, точен, в некоторых случаях это объясняется небрежностью. Он называет великую княгиню Ольгу императрицей; передавая эпизод с пророчеством жреца о смерти Олега, Эду пишет про коня: «. il l’envoya dans une province eloignée» («. он его отправил в отдаленную провинцию»), хотя у Бакмейстера текст Ломоносова переведен точно: «. поставить и кормить на особливом месте».
В некоторых случаях приходится подозревать Эду в сознательном пропуске текста. Во фразе: «Троя, Антенором созданная на берегу Адриатическом — во имя прежнего отечества, также новая Ишпания, Франция, Англия и другие новые преселения, и в самой славянской Померании новые Римы» — у Эду опущен конец, начиная со слов «во имя прежнего отечества». У Ломоносова фраза о том, что в прусский язык вошли многие латинские слова, кончается следующими словами: «с коими готские от сообщества с норманцами и ливонские по соседству великую произвели в нынешнем наречии отмену»; в переводе Эду эта часть отсутствует. Полностью опущена фраза: «Ш веды и датчане, несмотря что у их грамота едва ли не позже нашего стала быть в употреблении, первых своих королей прежде рождества Христова начинают, описывая их домашние дела и походы». В рассказе о том, что для выбора человеческой жертвы «жрецы метали жеребей, который нарочно направили, чтобы пал на сына некоторого в Киеве жившего знатного варяга, христианство содержащавшего», опущено указание, что метание жребия было подтасовано и пало на варяга.
Сохранив почти все подстрочные примечания Бакмейстера, Эду добавил несколько новых: о том, что страна Wagren, или Wagerland, находится в Германии; объяснил слово «посадник». Любопытное примечание сделано к седьмой главе второй части, где Ломоносов говорит о кротости Владимира после крещения: «. когда и для достойной казни не хотел единого человека лишить жизни». Эду делает сноску: «La defunte imperatrice de Russie (Elissbeth) a imité son exemple» («Покойная русская императрица Елизавета подражала его примеру»).
Во французском переводе имеется несколько неточностей, связанных с тем, что в шрифте немецкого текста прописные буквы «К» и «R» по начертанию очень похожи. Там, где речь идет о Киеве, название передается правильно, но уже «по горам Киевским» переведено «les montagnes de Riewitsch», названы «Рий» вместо «Кий», «Рупала» вместо «Купала», «Роляда» вместо «Коляда».
В общем, перевод Эду можно признать немного вольным, но удовлетворительным.
Принято считать, что были три французских издания «Древней российской истории». Помимо указанного, второе: Histoire de la Russie, depuis l’origine de la nation Russe jusqu’à la mort du grand duc Jaroslaws premier. Par Michel Lomonossow. Traduit de l’Allemand par M****. Paris, chez Dupour, chez Gostard, 1773, и третье издание: Nouvelle histoire de la Russie, depuis l’origine de la nation Russe, jusqu’à la mort du Grand-Duc Jaroslaws premier. Par Michel Lomonossow. Traduit de l’Allemand par M. E***. Paris, chez Nyon, 1776.
Детальное сличение изданий показало, что все три издания отпечатаны с одного набора; очевидно, тираж не разошелся и дважды был пущен в продажу с новым титульным листом. В обоих переизданиях приложены те же карты России. В экземпляре третьего издания, хранящемся в Государственной Публичной библиотеке, имеются разрешение на печатание, королевская привилегия и список книг, продающихся у де-Вента, которые были приложены к первому изданию; это косвенно подтверждает, что в третьем издании механически заменен титульный лист.
К сожалению, мы не можем судить, вызвал ли французский перевод «Истории» Ломоносова интерес во Франции. Комплекты «Journal des Savants» за 1766—1776 гг. не полны как в Государственной Публичной библиотеке, так и в Библиотеке Академии наук СССР, и нет возможности сказать, появился ли в журнале отзыв на книгу. Можно предполагать, что особой популярностью она не пользовалась, что и заставило издателей выпускать ее в продажу под видом новых изданий.
Значительно позднее в «Biographie universelle» «Древняя российская история» оценена положительно: «Il entreprit aussi d’écrire l’histoire ancienne de sa nation; et le volume qu’il publia, résulta de recherches profondes, lui fit le plus grand honneur; далее указывается на наличие немецкого перевода и французского 1769 г. В каталоге Парижской национальной библиотеки приведено только первое издание 1769 г.; в личной библиотеке Вольтера книга вообще отсутствует. В Библиотеке Академии наук СССР также имеется только первое издание.
Судя по просмотренным сочинениям по истории России на иностранных языках, «Древняя российская история» Ломоносова была недостаточно широко известна за рубежом. В ряде работ упоминаются имена русских историков, но это имена академиков-немцев Байера, Миллера, позднее Шлецера, иногда имеются указания на «Синопсис»; в некоторых случаях упоминается «История России» Вольтера.
Даже Н.-Г. Леклерк, проживший несколько лет в России, избранный 11 апреля 1765 г. академиком, в своем трехтомном труде «Физическая, моральная, гражданская и политическая история древней России» упоминает только «Историю Российскую» Щербатова.
В своем пятитомном труде «История России» Левек дает список использованных им источников с краткой их характеристикой. Он пользовался рукописями, летописями и рядом работ русских историков. «Древнюю российскую историю» Ломоносова он характеризует следующим образом: «Auteur était le meilleur poète de sa nation et est en même temps un exellent ecrivain en prose; mais il n’avait pas cette saine critique qui est la première qualité d’un historien».
В 1802 г. вышел пятитомный труд А.-Л. Шлецера «Нестор». Шлецер довольно пренебрежительно отзывается о состоянии русской исторической науки: «Freilich hat man seit 120 Jahren, vorzüglich aber erst seit 40 Jahren, im Lande selbst Hand-Bücher und grössere Werke über die Landesgeschte, von der Synopsis an bis zur Kratk. (aja) Istor. (ja), durch Tat(iszew), Lom(onossov), Emin und Sczerb(atow) hindurch, drucken zu lassen; aber nicht Eines darunter ist von einem eigentlichen Geschichts-Gelehrten, an den doch die geringste aller Foderungen (!) wäre, dass er Latein, Deutsch und Französisch verstünde und auswärtige Bücher-Kentnisse besässe. Auch konnten jene Inländer schon deswegen nichts Brauchbares liefern, weil sie selbst noch keine gereinigten Quellen hatten aus denen sie schöpfen müssten».
О «Древней российской истории» Шлецер дает очень краткий отзыв: «So war also doch nun ein erträgliches Handbuch der Russischen Geschichte vorhanden».
На английский язык «Древняя российская история» не была переведена. Очевидно, в Англии Ломоносов был известен по ранним изданиям собраний сочинений, где в первых томах помещались его поэтические произведения и произведения, касающиеся русского языка. Первый по времени обнаруженный нами отзыв оценивает Ломоносова в основном как поэта и реформатора языка. Затем сказано: «Besides these various subjects Lomonosof made no inconsiderable figure in history, having published two small works relative to that of his own country. the second is the Antient (!) History of Russia, from the origin of the nation to the death of the great-duke Jaroslav I in 1054; a performance of great merit, as it illustrates the most difficult and obscure period in the annals of this country».
В третьем издании «Encyclopaedia Britannica Ломоносову посвящен целый столбец; после оценки его поэтических и прозаических произведений говорится о нем как о химике, и лишь в конце статьи дается оценка Ломоносова как историка, из слова в слово повторяющая фразы из книги Кокса.
Эта высокая оценка, по-видимому, долго держалась в Англии; в издании 1824 г. только упоминается «История» Ломоносова, о которой сказано: «сочинение большого достоинства».
Вторая историческая работа Ломоносова «Краткий российский летописец» пользовалась за рубежом большей известностью и чаще упоминалась. Она была переведена на английский язык (1767 г.) и дважды на немецкий (1765 и 1771 гг.). Хронологические таблицы русских князей постоянно использовались западными историками. Однако первые шесть страниц этой книги, где Ломоносов в конспективной форме повторил свои взгляды на происхождение русского народа, вызывали всегда резкие отзывы.
Современники не смогли оценить сделанного Ломоносовым крупного вклада в русскую историческую науку. Вопреки утверждениям Шлецера, Ломоносов применял подлинно научные методы изучения русских и иностранных источников, дал передовые для своего времени истолкования документов, создал представление о древней русской истории, близкое с современному, хотя не все его положения оказались правильными.
Как мы видели, заслуги Ломоносова в области истории были признаны в Англии, пробудили меньше интереса во Франции и вызвали резкие нападки в Германии. Это вполне объяснимо. Академия наук была гораздо ближе связана с немецким ученым миром; там несомненно было известно о борьбе Ломоносова с академиками Миллером и особенно Шлецером, придерживавшимися иных, чем он, взглядов на русскую историю, и это, конечно, при связях обоих его противников с современной им немецкой журналистикой, не могло не наложить отпечатка на отношение к «Истории» Ломоносова в Германии.