робин гуд крестовые походы
Краткий экскурс в историю реального Робин Гуда
Пардон, думал, получится коротко – не получилось.
Если кто не в курсе, то до середины XI века в истории средневековой Англии – это так называемый англосаксонский период. Суть в том, что в V веке началось вторжение в Британию германских племён англов, саксов и ютов, которые на корню уничтожили римскую цивилизацию, и почти полностью в физическом смысле – кельтские племена бриттов.
По итогам завоевания здесь образовались семь королевств, практически идентичных друг другу по общественному устройству.
Первое, о чём здесь стоит упомянуть – особый статус свободного крестьянства. Германцы прибывали в Британию разрозненно, на отдельных кораблях, и всегда господствовало право завоевания. Кто что захватил – то и его. Свободные крестьяне именовались керлами, и минимально-стандартный надел такого крестьянина-захватчика составлял 48-50 га, нередко и больше, до двухсот. И это была частная собственность, близкая по правовому положению к римской. Короче, никто у такого крестьянина эту землю отнять не имел права, а зачастую и не мог, ибо каждый керл был ещё и воином с секирой и толпой таких же решительно настроенных родичей.
Над керлами стоял эрл. Изначально, по всей видимости, это был вождь, начальник дружины конкретного корабля. Надел у него был больше, и был он влиятелен, но влиятелен так, как избранный и признанный другими воинами. Эрл обязан был их защищать, и его сила основывалась на поддержке керлов; он мог призвать своих керлов на войну, но если какой керл скажет: не пойду, пшёл нах, то у эрла нет права его заставлять.
Владения эрла (это его собственный домен плюс владения его условных подданных керлов) составляли earldom, а несколько таких earldom-ов составляли королевство.
По мере усиления королевской власти короли пытались унифицировать управление. Территорию королевства они делили на ширы (знакомое слово?), и это была налоговая единица, совпадавшая географически с earldom. Т.е. каждый эрл был должен уплачивать королю определённое количество налогов, а следил за этим королевский чиновник – шериф. Таким образом в каждом, скажем так, административном округе образовывалось два центра власти – шериф (представитель короля) и эрл (родовая знать), и кто из ни был влиятельнее – это каждый раз определялось стихийно вследствие умной/неумной политики короля и эрла. Если эрл был туп и пытался притеснять керлов, то те естественным образом принимали сторону шерифа и наоборот. Но каждый раз борьба шла за голоса и военную силу керлов, ибо англосаксонские крестьяне, особенно в сравнении со своими континентальными собратьями, были состоятельны, независимы и подготовлены в военном плане.
В середине XI века, когда в гости к англосаксонскому королю приехал нормандский герцог Вильгельм (будущий Завоеватель), он был весьма удивлен и неприятно поражён этим обстоятельством. Легенда гласит, что король с герцогом, привыкшим к раболепию франкских крепостных, ехали по лесной дороге, путь им преградили два керла, сидевшие на поваленном поперек тропинки дереве. Они сказали, что у их общины сегодня охотничий день, и нефиг тут дичь распугивать, и предложили королю и герцогу поискать другую дорогу.
Герцог взбеленился и предложил королю примерно и тут же наказать наглых крестьян, но король Эдуард покачал головой. Тут так не делается, сказал он, это их земля. Да, типа, король тут я, но земля – их. Моя власть держится на их правах. Без коментариев.
В 1066 году упомянутый Вильгельм стал королём Англии и тут же попытался навести здесь нормандские порядки. Англия была поделена на графства, практически совпавшие по границам с ширами- earldom-ами, и везде были посажены графы из числа завоевателей-нормандцев. Но проблемы это не решило: местные крестьяне-керлы (саксы или англы по национальности) в штыки восприняли новых господ, и Вильгельм, который на генетическом уровне не мог воспринять свободных крестьян, перешёл к репрессиям. Во время войны 1070 года, например, он полностью и со всем населением уничтожил около 1400 селений на севере Англии, и это вызвало ещё больший отпор. Кое-какие эрлы принесли присягу новому королю, но шерифы, как сторонники англосаксонской династии, по большей части находились во враждебной оппозиции.
Вильгельм (и сам, и при посредстве своих графов) лишал собственности крестьян, казнил непокорных эрлов и шерифов, уничтожал старые законы, и стремился создать здесь привычные ему крепостные порядки.
А теперь – к теме, собственно.
Робин Гуд, он же Робин Локсли, он же, по всей видимости, единственный сын и наследник графа Лейстерского, ближайшего сторонника и сподвижника Ричарда Львиное Сердце, потомка Вильгельма, и представителя нормандской династии.
Вопросов не возникает?
То-то и оно. Легенды-легендами, но с исторической точки зрения именно Робин в этих землях – иноземец, норманн, завоеватель и притеснитель, и на поддержку местного населения никак рассчитывать не мог. Ну, условно. При допущении, что шериф Ноттингемский был саксом и защитником здешних керлов.
Саксом-то он был, но защитником? Может, потому-то местные и записались в сторонники Робин Гуда? Потому что шериф был больной на голову? На это ответа у меня пока нет. И не знай, появится ли.
Костнер ревновал к игре Рикмана и отказался обнажаться: 20 фактов о фильме «Робин Гуд — принц воров»
Это самый известный фильм о Робин Гуде, хотя их снято, наверное, не меньше, чем о мушкетёрах. История поведает нам о Робине из Локсли, который после побега из плена, возвращается в родные Земли. Но к своему удивлению, обнаруживает, что трон захвачен самозванцем. Теперь ему предстоит найти единомышленников и вступить в борьбу, с захватчиками своего дома. Кевин Костнер не играл так больше нигде, да и уже вряд ли сыграет. В него невозможно не влюбиться. Его Робин Гуд бесподобен. Он добр, красив, смел, умён. Кажется, этот фильм посмотрели все! В вот как его снимали, расскажут вам наши 20 интересных фактов!
Алан Рикман дважды отказался от роли Ноттингемского шерифа, прежде чем ему сказали, что он получает карт-бланш на собственную интерпретацию персонажа.
Ходят слухи, что Кевин Костнер вырезал некоторые сцены Алана Рикмана, когда понял, что Рикман его переигрывает.
Во время интервью, данного по британскому телевидению, Алан Рикман рассказал, что он сломал «около десяти мечей» в сцене боя на мечах с Кевином Костнером.
Роль шерифа Ноттингемского была первоначально предложена Ричарду Э. Гранту. В итоге же она досталась Алану Рикману.
Сэру Шону Коннери был шестьдесят один год, когда он сыграл короля Ричарда, которому на исторический момент съемок этого фильма было тридцать семь.
О Джоне, младшем брате Ричарда Львиное Сердце, в фильме ничего не говорится. Джон был фактическим правителем Англии с 1190 по 1194 год, в то время как Ричард был в отъезде, сражаясь в Третьем Крестовом походе. Однако Джон не стал де-юре королем Англии, пока Ричард не был убит в битве в 1199 году. Во многих легендах о Робине Гуде шериф Ноттингемский был верным последователем Джона.
В сцене у водопада, где Робин Гуд появляется обнаженным, Кевина Костнера подменял дублер.
Брайан Адамс спел песню для этого фильма «Everything I Do (I Do It For You)»- «Все, что я делаю (я делаю это для тебя)», которая стала лучшим синглом в карьере Адамса, удерживая первое место в американском чарте Billboard в течение четырнадцати недель. Он также провел рекордные шестнадцать недель на первом месте в Великобритании.
Роль Мэриан была предназначена Робин Райт, но она выбыла из проекта из-за беременности. Мэри Элизабет Мастрантонио получила эту роль лишь за четыре дня до начала съемок.
«Садик», имя, которым Азим называет Робин Гуда, означает «друг » по-арабски. Это также означает «тот, кому можно доверять».
Персонаж Моргана Фримана был навеян сарацинским весельчаком Насиром из британского сериала «Робин Гуд» 1984 года, сыгранного Марком Райаном. Создатели фильма с Костнером были уверены, что это тоже один из традиционных персонажей из средневековых легенд о Робин Гуде, а когда выяснилось, что Насир был полностью выдуман создателями британского телесериала, имя персонажа Фримана срочно заменили на Азим, чтобы избежать обвинений в плагиате.
Большинство песен, которые герои поют или напевают в этом фильме, являются настоящими средневековыми мелодиями. Например, песня, которую поет монах Тук, настроена на мелодию песни под названием Bacche Bene Venies из Кодекса Бурана тринадцатого века.
Снимок Робина, стреляющего пылающей стрелой, был сделан со скоростью триста кадров в секунду (нормальная скорость-двадцать четыре кадра в секунду).
Некоторые остроумные реплики Ноттингемского шерифа (например, сказать паре девиц: «Ты! Моя комната, 10.30 вечера. Ты! Моя комната, 10.45. И приведи друга») были придуманы друзьями Алана Рикмана комиком Руби Ваксом и драматургом Питером Барнсом. Рикман заручился их помощью в оживлении своего диалога, потому что чувствовал, что сценарий был ужасен. Кевин Рейнольдс внес эти изменения в сценарий, не поставив в известность ни продюсеров, ни сценаристов, ни кого-либо из команды. Рикман сказал в интервью много лет спустя, что он знал, что эти новые реплики имели желаемый эффект, когда во время дубля он заметил, что члены съемочной группы прикрывают рты, пытаясь не смеяться.
Попытка шерифа Ноттингема изнасиловать Мэриан ближе к концу фильма была обрезана для оригинального выпуска видеофильма VHS в Великобритании после того, как BBFC получила довольно много жалоб от общественности на эту сцену во время ее первоначального театрального выпуска с рейтингом PG. Вышелший на пенсию бывший глава Британского Совета по классификации фильмов Джеймс Ферман сказал, что выпуск этого фильма в прокат без ограничения возраста с категорией PG была его единственным сожалением за время пребывания на этом посту.
По слухам, Кевин Костнер хотел говорить в фильме с британским акцентом, но режиссёр Кевин Рейнольдс не позволил ему это сделать. Костнер же утверждает, что от акцента пришлось отказаться потому, что он так и не смог достаточно хорошо его имитировать.
Во время съемок в Англии Кевин Костнер стал фанатом футбольного клуба «Арсенал» и поддерживает его по сей день.
Был вторым по кассовым сборам фильмом 1991 года, уступив «Терминатору 2: Судный день» (1991)
В 2012 году Кевин Костнер подал в суд на продюсеров этого фильма из-за невыплаченной прибыли. Он также утверждал, что Morgan Creek передал права на распространение международной дочерней компании, которая нарушила свое соглашение с ним.
Забили стрелу: 5 фильмов о Робин Гуде, за которые не стыдно зрителю
На экраны 29 ноября выходит «Робин Гуд: Начало». На сей раз Робина из Локсли играет британский красавчик Тэрон Эджертон, а его верный соратник Малыш Джон вообще оказывается мавром с внешностью техассца Джейми Фокса; и это 77-я по счету экранизация похождений предводителя вольных стрелков из Шервудского леса. Стоит ли смотреть предыдущие 76? Журналист Алексей Королев для «Известий» решил облегчить всем задачу и нашел пять фильмов про Робин Гуда — не то чтобы лучших, но строго обязательных к просмотру.
В отличие от большинства легендарных героев, которые, стоит только копнуть, оказываются рожденными в XIX, самое ранее — в XVIII столетии, причем чаще всего — совершенно конкретными литераторами, Робин Гуд — персонаж действительно почтенный, впервые зафиксированный в средние века. Не в XII веке, конечно (а именно тогда жили Ричард Львиное Сердце и принц Джон, будущий король Иоанн Безземельный), но всё же очень давно.
Впрочем, подлинную славу Робину составил всё же писатель, а именно Вальтер Скотт, сделавший бродячего лучника персонажем своего «Айвенго». Разумеется, мимо столь выпуклой фигуры кинематограф пройти не мог — и не прошел, начав серийное производство поразительно однообразной кинопродукции начиная с 1908 года. Нельзя сказать, что всё это было совершенно несмотрибельно, но в среднем по больнице зрелище выглядело однотипно: более или менее комичная и/или мелодраматичная атмосфера, вылетающие из ниоткуда стрелы, прыжки по деревьям, спящий от перепоя отец Тук и искаженное от ненависти лицо шерифа Ноттингемского, в очередной раз упустившего хозяина Шервудского леса.
Кадр из фильма «Робин Гуд: Начало»
Не избежали этой горькой участи и оба блокбастера о Робине Гуде — что с Кевином Костнером (1991), что с Расселом Кроу (2010). Есть, однако, несколько фильмов, в которых, несмотря на наличие всех вышеперечисленных штампов, присутствует и кое-что еще, а именно — желание от этих штампов избавиться. Ну или хотя бы не заметить.
«Приключения Робин Гуда» (1938)
Робин — Эррол Флинн
Если, допустим, Землю наконец посетят разумные пришельцы и в процессе ознакомления с земной культурой захотят поставить отметку «Понятно» против слов «Робин Гуд», то им будет вполне достаточно этого фильма. Именно Майкл Кёртис изложил легенду о вольных стрелках в том виде, которая сейчас считается практически каноном. Робин Гуд — это Робин из Локсли, мелкий землевладелец с большим чувством собственного достоинства. Принц Джон управляет Англией в отсутствие застрявшего на Кипре после крестового похода Ричарда Львиное Сердца и мечтает только обо одном — чтобы брат никогда не вернулся. Принца окружают маньяки и проходимцы — Гай Гисборн и шериф Ноттингемский. Робин из Локсли собирает веселую банду, Маленький Джон не проходит в двери, монах Тук всё время пьян и так далее. В итоге враги посрамлены, Ричард возвращается инкогнито, Робин Гуд женится, а его подельники получают королевское помилование. Единственный ход из этого набора (теперь уже) штампов, которые последователи Майкла Кёртиса используют достаточно редко — развитие образа Мэриан. Здесь она сперва — отборная стерва, чье сердце лишь постепенно оттаивает под обаянием будущего мужа.
«Робин Гуд» (1973)
Робин — нарисованный лис
Если Кёртис и Флинн задали стандарт киношного Робина, то Вольфганг Райтерман, великий «диснеевский старик», сделал это в анимации. Диснеевский «Робин Гуд» очень смешон, идеально нарисован (ну еще бы) и вообще страшно мил. Для нескольких поколений детей Малыш Джон — это медведь, Алан из Лощины — петух, монах Тук — барсук, шериф Ноттингемский — волк, принц Джон и король Ричард — разумеется, львы (только один жалкий, а второй наоборот; озвучивает обоих, впрочем, Питер Устинов), ну а Робин и Мэриан — лисицы. Забавно, что обычно в фильмах о Робин Гуде о судьбе принца Джона после возвращения Ричарда и собственного поражения не рассказывается. Райтерман чуть игриво, но в целом достоверно восполняет этот пробел: вернувшись и наведя в стране порядок, Ричард Львиное Сердце отправляет своего братца на каторгу (в действительности принц был изгнан, правда, затем прощен).
«Стрелы Робин Гуда» (1975)
Робин — Борис Хмельницкий
Из «рыцарских» фильмов Сергея Тарасова гораздо более известен другой, «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго», где тоже есть Хмельницкий и его герой — эту картину до сих пор часто показывают по телевидению. В «Стрелах» Тарасов — крепкий профессионал, скитавшийся по студиям Советского Союза с разножанровыми, но всегда остросюжетными фильмами, — впервые обратился к прославившей его тематике (дело происходило, разумеется, на Рижской киностудии). Фильм особенно не хорош и не плох, но любопытен чисто киноведческим сюжетом. Несколько песен для ленты (в том числе великую «Балладу о борьбе») написал Высоцкий. Все их до единой зарубила цензура, и тогда все песни для «Стрел» заново написал Раймонд Паулс. Четыре из шести песен впоследствии Тарасов использовал в «Айвенго», а еще позже, когда стало можно совсем всё, вдруг взял, да и перевыпустил фильм с оригинальной звуковой дорожкой. Сделав таким образом «Стрелы Робин Гуда» первым нашим фильмом, имеющим «режиссерскую версию».
«Робин и Мэриан» (1976)
Робин — Шон Коннери
«Робин Гуд: Мужчины в трико» (1993)
Робин — Кэри Элвис
Последний действительно смешной фильм Мела Брукса, великого человека, 20 лет издевавшегося над штампами Голливуда. «Мужчины в трико» пародируют, разумеется, не только фильмы о Робин Гуде, но и кучу всего остального, от «Крестного отца» до «Рэмбо». Особенно удался ребе Тукман, заменивший брата Тука (играет его, разумеется, сам Брукс). Собственно, было бы более чем справедливо, если бы режиссеры и продюсеры после Брукса негласно объявили бы тему закрытой и перестали бы эксплуатировать одну из самых известных, но всё же уже заезженную донельзя англосаксонскую легенд. Увы, большой кинобизнес устроен по-другому: если есть герой, про которого заранее уже никому ничего не надо объяснять, мы нет-нет да и вложимся в очередную серию его приключений.
Зачарованный рыцарь
Баллады о Робин Гуде образуют классический рыцарский куртуазный роман. Теперь этот эпос существует и по-русски
Когда смотришь карту средневековой Европы, видишь, что леса властвуют на европейском пространстве. Шервудский лес или Бернсдейлский лес, Мурмальский лес или Бодурский лес – их могущество сопоставимо с графствами. Леса населены львами и драконами, гномами и девами озера, причём это не сказочная метафора, но факт: в раннем Средневековье львы обитали в европейских лесах вплоть до Франции; низкорослое племя пиктов, колдуньи и прорицательницы, коих путник мог принять за ведьм, – это столь же естественные подробности жизни, как сегодняшний компьютер. Скорее всего, уцелевшие от ледникового периода рептилии и были теми драконами, которые доживали свой век в пещерах и озёрах.
Создан эпос в ту пору, когда появились первые рыцарские романы, и это тоже рыцарский роман. Грань между жестой (так определяют жанр первых сочинений о Робине – так называют фольклорное описание жизненного пути), рыцарским романом и житием святого в Средние века весьма условна, размыта.
Скажем, история любви Тристана и Изольды претерпела ряд трансформаций, пока не превратилась в роман Кретьена де Труа, а потом и Жозефа Бедье. То же самое касается и монументального «Парцифаля» баварца Вольфрама фон Эшенбаха, и историй Гальфрида Монмутского, и поэм о Крестовых походах.
Определяя жанр (через определение жанра – дидактический пафос) произведения, надо учесть, что Средневековье представляет густое сплетение жанров в принципе: самым выразительным сочетанием жанров является готический собор, в котором авторство отдельной скульптуры растворяется в общем замысле.
Собор – рвущееся в небо здание, устремлённое каждой линией в облака, – утверждает идею бесплотного единения с Богом, но отдельная скульптура в соборе (любимый мотив – Неразумная дева, например) может быть исключительно земным.
Трубадур Бернарт де Вентадорн, куртуазный поэт, принимает участие в Крестовом походе, каковой обрастает сочинениями отнюдь не куртуазного толка, однако отделить одно от другого невозможно, да и не нужно. Вентадорн воспевает Альенор Аквитанскую, вдохновительницу Второго Крестового похода, и отблеск большого костра ложится и на лирику, но лирика от того не менее изысканна.
Сочетание куртуазного слога и кровавого эпоса – не редкость: бывший трубадур, епископ Тулузы Фолькет (воспетый, кстати сказать, Данте в 9-й песне «Рая»), возглавил крестовый поход против альбигойцев вместе с де Монфором. И эти события происходят на юго-западе Франции практически одновременно с тем, как на севере Англии, в Шервуде и Бернсдейле, охотятся за мятежным Робин Гудом. Это только кажется, что одно далеко от другого; истории Англии и Франции так переплетены в эти годы, что перед нами просто параллельный неф в том же самом средневековом соборе.
События, описанные в балладах о Робине, происходят на несколько лет раньше похода на альбигойцев – и параллельно Третьему Крестовому походу, затеянному Ричардом Львиное Сердце, сыном Альенор Аквитанской.
Кажется необязательным знать все эти подробности, но персонажи властно напоминают о себе, исторические фигуры возникают сами собой – подобно скульптурам в соборе, неожиданно появляются в нишах, их находишь спрятавшимися за колоннами.
Тот же самый Симон де Монфор, который ведёт войска на альбигойцев, будет подавлять баронские восстания в Англии после правления Иоанна Безземельного, брата Ричарда Львиное Сердце, – с Иоанном и Ричардом не раз встретится Робин Гуд. Стоит взглянуть на одного из персонажей баллад, как за его плечом открывается весь огромный собор Средневековья.
Лирика буквально внедрена в эпос, биография – в движение толп, баллада – в историю: всё переплетено так, чтобы мы ощутили, насколько густо заселён смыслами лес Средневековья.
Развести жанры, представить события менее запутанными, разложить собор на составные детали, отделить соборную скульптуру от трёхнефной структуры – задача нелепая.
Остаётся добавить, что средневековый собор – это одновременно и лес.
Более того, собор – это прежде всего лес. Именно ощущение леса как волшебной, не подвластной разуму субстанции и породило архитектуру собора. Взгляните на переплетающиеся аркбутаны у вас над головой – это ветви сплелись в причудливый узор. Взгляните на табернакли – это гнёзда на деревьях. Смотрите на колонны – ведь это стволы деревьев. На каждом надгробии собора вы найдёте дракона. Как правило, фигуры драконов помещают в изножье – так вообразите, сколько же драконов таилось в средневековых лесах.
Нащупывая различия между фольклорной жестой и куртуазным романом, надо указать на изощрённый характер переживаний героя. В куртуазном рыцарском романе появился особый, не свойственный фольклорному житию нравственный идеал, провоцирующий поступок; целью странствующего рыцаря является недостижимое совершенство: иногда это поиск Святого Грааля, но в целом рыцарь ищет способ доказать любовь к Прекрасной Даме небывалыми подвигами.
Жизнь, ставшая бесконечным подвигом во имя любви к Даме, получила название куртуазной – горе и боль в таком случае переживаются как комплимент, который рыцарь преподносит возлюбленной. Куртуазное служение рыцаря Прекрасной Даме имеет важную составляющую: Прекрасная Дама – это не просто выбранная в качестве идеала красавица в далёком замке; Прекрасная Дама – это земное воплощение Богоматери.
Служа Даме, странствующий рыцарь переживает чувства, скорее напоминающие религиозный экстаз, нежели земное чувство к конкретной особе. Одновременно с рыцарским романом существует провансальская куртуазная поэзия, в которой этот мотив – слияния образа Богоматери с Прекрасной Дамой – звучит в полную силу. И крещендо достигает эта тема в «Новой жизни» Данте, написанной в те же годы. Структура «Божественной комедии», собственно говоря, вполне соответствует куртуазному рыцарскому роману: Данте предпринимает опасное путешествие во славу Прекрасной Дамы − Беатриче.
Он спускается в Ад, проходит его круги, исследует Чистилище, и, прежде чем перейти в Рай, где он и встретит Беатриче, Данте подвергается практически тем же опасностям, каким подвергаются рыцари, отправившиеся на поиски Грааля ради своей Дамы. Пылающие озёра, реки крови, неприступные скалы – это пейзаж дантовского Ада, но это и обычный антураж средневековых приключений рыцаря. Даже традиционные звери, охраняющие вход в волшебный замок, здесь присутствуют: Парцифаль или Гавейн непременно встречают свирепых львов; в случае Данте это лев, пантера и волчица.
И путешествие традиционно начинается в тёмном лесу – в сумрачный лес попадает всякий странствующий рыцарь, попадает в лес и Данте, «земную жизнь пройдя до половины». Таким образом, «Комедию» флорентийца вполне можно и даже следует рассматривать как инвариант куртуазного рыцарского романа. Что же касается влияния провансальской поэзии на автора «Новой жизни», то об этом говорено многажды.
Как и классический образец странствующего рыцаря, Робин Гуд скитается в тёмных лесах; это человек благородного происхождения, скрывающий своё имя, что также является одним из атрибутов куртуазного сюжета. Робин носит капюшон (Hood), закрывающий его лицо, – это именно рыцарская деталь, особенность странствующего рыцаря, хранящего инкогнито; так именно поступал Ричард Львиное Сердце, возвращаясь из Святой земли и скрывая королевский лик под капюшоном.
Параллель с королём Ричардом и даже дружба с ним подчёркнуты в робингудовском эпосе весьма часто. Пряча своё происхождение (в реальности он граф Хантингтон), обедневший рыцарь Роберт повторяет классический сюжет рыцарской эпопеи: он становится Робином Капюшоном так же точно, как становился Ивейн Рыцарем со львом.
Но и храня инкогнито, скрываясь от света, рыцарь готов спешить на зов Прекрасной Дамы, рискуя всем. Так, Робин Гуд спешит в Лондон по прихоти королевы Кэтрин. Или отправляется на опасный бой, узнав, что дочь короля насильно выдают замуж. Эти поступки – абсолютно стандартное, принятое рыцарское служение. Порой служение Прекрасной Даме (кстати говоря, безразлично какой: английской королеве или бедной вдове из деревни, – так и Парцифаль, служа единственной, готов откликнуться на каждый зов обиженной женщины), служение женщине реальной приобретает сакральный оттенок. Робин Капюшон – исключительно набожный рыцарь, его можно сравнить с тем «рыцарем бедным», что «сгорел душою» от страсти к Богоматери.
Достаточно сэру Ричарду Ли сказать, что за него может поручиться Дева Мария, как Робин Гуд становится его защитником. Почти в каждой балладе подчёркивается преувеличенная страсть Робин Гуда к Деве Марии. Религиозный аспект баллад о Робин Гуде часто выпадает из внимания (опускался этот аспект и русскими переводчиками), но между тем это существенная, чтобы не сказать главная, мотивация поступков героя.
Вне служения Деве понять цикл Робин Гуда адекватно невозможно. Так, баллада о путешествии Робина в Скарборо и его схватке с морскими пиратами построена на том, что Робин Гуд, нанимаясь рыбаком, принимает имя Симона, того самого рыбака, который стал апостолом Петром. Утвердив связь с апостолом, Робин Гуд завершает это приключение тем, что на деньги, отобранные у пиратов, строит сиротский приют.
В другой балладе («Робин Гуд и монах») Робин попадает в беду только потому, что он отправился в Ноттингем поклониться Деве Марии, в храм, носящий её имя. Опасное путешествие, предпринятое ради Дамы, − это основа любого куртуазного сюжета. Не перечесть баллад, в которых Робин Гуд меняется одеждой с пилигримом, предстаёт паломником, идущим в Святую землю.
Мало этого, среди прочих баллад присутствует та, в которой христианский воин Робин Гуд вступает в бой с мусульманином, принцем Арагонским и его подручными-великанами. Бой Робина, Скейтлока и Джона с тремя мусульманскими воинами схож с поединками Роланда, Брандимарта и Оливьера с тремя сарацинскими воинами − это классический сюжет. «Песнь о Роланде» показывает нам десятки подобных поединков, а «Тирант Белый» описывает бой с турецким султаном. Да и Сервантес, создавший рыцарский эпос столетия спустя, любил этот мотив.
Принц Арагонский, окруживший Лондон войсками, возникший как по волшебству на страницах робингудовского эпоса, – разве он не напоминает страшного султана, чинившего козни на пути Дон Кихота?
Робин Гуд бродит по лесу в поисках приключений и утверждая справедливость. Именно утверждение справедливости и наказание насильников и есть его миссия. Он спасает сыновей вдовы, приговорённых к неправедной казни; он кормит сирот; он вразумляет гордецов и наказывает скаредов – все эти деяния совершенно соответствуют образу поведения странствующего рыцаря.
Эпос о Робин Гуде безусловно выпадает из разбойничьих и пиратских историй, коих в Европе множество.
Роберт Хантингтон – беззаконный бродяга, но не разбойник. На самом деле Робин Гуд – «разбойник» в той же степени, в какой Дон Кихот – сумасшедший.
То есть Дон Кихот, разумеется, находится во власти фантазии: он считает, что институт рыцарства не умер и ему надлежит в одиночку оборонять мир от зла, – но помимо этого желания сверхмиссии рыцарь Дон Кихот – абсолютно здравый и крайне умный человек, подающий моральный пример окружающим.
Так и Робин Гуд является разбойником лишь с точки зрения сборщика налогов шерифа; но по сути Робин Гуд – рыцарь, совершающий подвиг по восстановлению справедливого порядка жизни. Служение истине (в случае Робин Гуда это прежде всего служение Прекрасной Даме) требует обогреть сирот и не мириться с произволом сильного; так рыцарь и поступает. Никакого «благородного разбойника» в помине нет – есть странствующий рыцарь, пустившийся в опасное путешествие. Лицемерие епископа, алчность священников, коварство аббатисы – это тоже вполне ложится в традицию рыцарского романа.
Рыцарь служит Святой Деве, но это не исключает его конфронтации с земной церковью, часто весьма лицемерной (ср.: главным оппонентом Дон Кихота выступает учёный каноник, а Данте на своём пути в Аду встречает немало священнослужителей, отметивших себя коварством).
Характерен поединок с Гаем Гисборном, рыцарем-антагонистом; это именно рыцарский поединок, восстанавливающий статус Робин Гуда в его рыцарской ипостаси. Важно и то, что Робин Гуд не расстаётся с мечом, что подчёркивается в каждой балладе. Робин воспринимается сегодняшними читателями как лучник, бьющий без промаха в цель (на самом деле в числе его соратников есть йомены, стреляющие лучше него, – Маленький Джон или Скейтлок), но прежде всего Робин вооружён мечом, который в лесу скорее бесполезен, однако упоминается всегда. Меч – атрибут рыцарства, поэтому и храним. Немаловажно и то, что Робин Гуд, согласно одной из версий, участвовал в крестовом походе вместе с Ричардом.
Собирает своих рыцарей Роберт Капюшон так же точно, как король Артур собирает рыцарей Круглого стола, а Пантагрюэль (вот ещё один рыцарский роман – «Гаргантюа и Пантагрюэль», переросший свой жанр) собирает своих учеников. Собирание по всему свету рыцарей Круглого стола, собирание учеников Пантагрюэлем или собирание Робин Гудом своей лесной компании имеет весьма чёткий адрес: призвание Иисусом апостолов.
Собственно, алгоритм призвания апостолов на служение повторятся в каждом рыцарском романе непременно – каждому новому рыцарю даётся возможность себя проявить. Нередко рыцарь из противника становится другом. Часто незнакомец проходит своего рода инициацию: он вступает в поединок или в спор с королём и доказывает свою состоятельность (ср.: Панург, вступающий в спор с Пантагрюэлем, поединок Парцифаля с Красным Рыцарем или даже поединок Гавейна с Ланцелотом, кончившийся трагически).
Как это и положено в рыцарском романе, часть баллад посвящена именно процессу собирания братства: читателю представляют одного за другим будущих спутников Робин Гуда.
Мы знаем двенадцать последователей Робин Гуда, нам рассказаны обстоятельства, при которых они присоединились к «мастеру»: Малютка Джон, Скарлет, Мач, Мук − сын мельника, брат Тук, Скейтлок (он же беглый Ганвелл, сын графа Максвела), Алан-э-Дейл, кожевник, лесничий, Ричард Ли, повар Артур из Бленда, медник.
Вряд ли число двенадцать является случайным, поскольку и спутников Пантагрюэля ровно двенадцать. Рыцарей Круглого стола тоже именно двенадцать (эту цифру приводит Джон Драйтон, называя всех рыцарей поименно, включая будущего убийцу Артура − Мордреда), речь идёт именно об избранных, хотя общее количество воинов вокруг Артура достигает и ста пятидесяти, и тысячи по разным источникам.
Так и общее количество молодцов из Шервуда мы не знаем точно – иногда сорок, иногда несколько сотен. То, что среди последователей Робин Гуда часто присутствуют его противники (лесничий, например, или брат Тук), абсолютно соответствует как рыцарским, так и христианским традициям (ср. превращение Савла в Павла). Характеристики, данные членам лесного братства, пестры – авторы баллад иногда трунят над склонностью выпить и драчливостью Джона (играющего классическую роль Ланцелота при Артуре), над обжорством брата Тука (уместно вспомнить насмешливые описания сенешаля Кея, молочного брата короля Артура). Отношения странствующего рыцаря Робин Гуда с его женой Мэрион удивительно целомудренны, о них говорится осторожно и уважительно.
Можно понять, что у пары были дети, хотя мы не знаем, как они воспитывались. Лесной подвиг Робин Гуда продолжался тринадцать лет, причём никакой иной цели, помимо восстановления справедливости, подвиг не имел.
И, наконец, гибель Робина, случившаяся вследствие предательства, соответствует как традициям рыцарского романа, так и христианской традиции.
Включив робингудовский эпос в контекст средневекового куртуазного романа, надо привести ещё одну параллель – вспомнить ещё одного певца Прекрасной Дамы, живущего вне общества и вне закона. Баллады этого поэта легко соотнести с балладами о Робин Гуде ещё и потому, что грубый, подчас циничный язык поэзии скрывает героя, судящего общество с позиций морали. «Малое завещание» Франсуа Вийона, построенное как краткий пересказ злоключений, приключений и претензий к властям, перекликается с «Малой жестой о Робин Гуде».
И есть ещё одно замечательное произведение гуманистической литературы, прославляющее лесные баллады, – классическое произведение английской литературы, ставшее практически фольклорным, так вросло оно в культуру Англии.
Я имею в виду приключения Винни-Пуха и его друзей в лесах Сассекса. Молодцы из зелёного леса Пятачок, Тигра, Сова, Кенга, Иа-Иа, Кролик и Ру, не говоря уже о Винни-Пухе, сочинителе баллад, живут той же привольной самодостаточной жизнью, что и компания Робин Гуда. Даже характеры во многом схожи.
Огромный наскакучий Тигра, которого тем не менее держат за подростка и «деточку», – это несомненно Малютка Джон. Пятачок – это юный Мач. Отшельник Филин (в русском переводе Сова) – это брат Тук, ворчун, живущий в отдалённом аббатстве, а вечный нытик Иа-Иа имеет прообразом сэра Ричарда Ли. Даже истории (отдельные главы Винни-Пухового эпоса) напоминают баллады и схожи сюжетами с балладами робингудовского цикла.
Джон выручает пленённого Робина (ср.: Тигра выручает заблудившегося Кролика), Винни-Пух попадает в ловушку для Слонопотама (ср.: Робин Гуд окружён в доме вдовы) и так далее. Баллада, в которой Пух и Пятачок строят новый дом для меланхолика Иа, в точности воспроизводит сюжет, в котором Робин и Джон возвращают родовой замок удручённому рыцарю Ричарду Ли.
Перед нами архетип сюжета; дом, как это явствует из Писания и как это принято среди странствующих рыцарей, всегда оставляют и уходят прочь. Однако тот, кто оставил дом в поисках истины и служения, наделён способностью давать приют страждущим и создавать дом иного рода. Лесной кров разбойников или общежитие на Пуховой опушке – это тот идеальный дом, данный взамен реального, в котором воплощён образ духовного общения и союза сердец.
Собственно, Винни-Пух – это тоже инвариант странствующего рыцаря, блуждающего по Зачарованному лесу, – вспомните последнюю главу, данную нам, читателям, в подсказку, где добрый король Кристофер Робин посвящает Винни-Пуха в рыцари. «Встань, сэр Винни Пух де Медведь, вернейший из моих рыцарей».
Обозначив все эти имена, мы получаем своего рода координаты жития рыцаря, широту и долготу контекста, в котором расположен робингудовский эпос. Между Данте и Франсуа Вийоном, между Кретьеном де Труа и Винни-Пухом расположен свод баллад о знатном графе из северной Англии, который ушёл в леса, чтобы бороться с несправедливостью. Этот граф принял имя Робин Капюшон. Он мешал обирать бедняков, наказывал алчных богачей. Робин Гуд был рыцарем без страха и упрёка и всегда вступался за обиженных. Иной цели, помимо рыцарского служения, Робин Гуд не имел.
Важно то, что свободное бытие в Шервудском лесу и является само по себе конечной наградой за путешествие, полное опасностей. Робин Гуд и рыцари его лесного стола не алчут иных привилегий – их сегодняшнее бытие описано как абсолютно самодостаточное.
В этом смысле эпос Робин Гуда является зеркальным к артуровскому циклу. У рыцарей Круглого стола нет иных целей и иной награды, помимо собственно нахождения в числе избранных за Круглым столом.
Так и Шервудский лес – есть конечная цель молодцов в зелёном линкольском сукне. Любопытно, что тема застолья, столь часто встречающаяся в балладах о Робин Гуде, только подчёркивает параллель с Круглым столом. Этот лесной Круглый стол для отверженных был создан в Шервудском лесу – и остался в памяти людей как символ свободного братства равных.
В мире, где злых великанов, коварных султанов, преступных законников и жестоких королей всё ещё много, очень важно хранить память о рыцарском долге. Рыцарская традиция существует, и собор вольного леса всегда будет противостоять тюрьме и произволу.