пушкин в уральске история
День памяти Пушкина: что хранит музей в казахстанском Уральске
День памяти Пушкина: 183 года назад остановилось сердце великого поэта. В Уральске, единственном городе Казахстана, который посетил Александр Сергеевич, находится музей его имени, передает корреспондент телеканала «МИР 24» Виталий Попов.
За два столетия там мало что изменилось. Книги XIX века, секретер, массивный клавесин и вешалка, на которой Александр Сергеевич оставлял фрак и цилиндр.
«В 1830 году в Уральске был Владимир Даль. Он близко общался с Александром Пушкиным и рассказал, что здесь можно найти много информации о восстании Пугачева. Поэтому Пушкин и приехал в Уральск через три года», – рассказывает экскурсовод музея А.С.Пушкина Назкен Молдаш.
Пушкин позже напишет, что решил проверить «мертвые документы словами еще живых, но уже престарелых очевидцев». В доме наказного атамана, где он остановился, сохранился даже письменный стол с копиями писем поэта любимой жене.
«Последнее письмо мое должна ты была получить из Оренбурга. Оттуда я поехал в Уральск – тамошний атаман и казаки приняли меня славно, дали мне два обеда, подпили за мое здоровье. Наперерыв давали мне известия, в которых имел нужду, и накормили меня свежей икрой, при мне изготовленной», – писал Пушкин Наталье Гончаровой.
Поэт рассказывает о нравах местных казаков, отмечает их хлебосольность. В музее любят вспоминать случай, который произошел с Пушкиным за казацким столом.
«Так как он был интеллигентный человек, он пытался икру размазывать по бутерброду ножичком. Рядом сидящий яицкий казак ему говорит: «Мы здесь ее столовыми ложками кушаем!», – рассказала заведующая музеем А.С.Пушкина Какима Альмуханова.
Уральск, тогда еще Яицкий городок, был центром крестьянского восстания 1773 года. В этой избе два с половиной века назад жила Устинья Кузнецова – жена Пугачева, который объявил себя императором Петром III, а ее – казачьей царицей. В экспозиции напротив – макет клетки. В такой, после разгрома восставших, лжецаря везли в Петербург.
«Через пять дней после казни Екатерина издает указ о переименовании: Яицкий город в Уральск, река Яик в Урал. Чтобы полностью стереть память о Пугачеве», – говорит экскурсовод дома-музея Е. Пугачева Маржан Шукурова.
К достоверности описываемых событий Пушкин относился серьезно. Поэтому для него было важно самому побывать в местах восстания. Вернувшись в Петербург из Уральска, он завершил два произведения – повесть «Капитанская дочка» и монографию «История пугачевского бунта».
Пушкин в Уральске
Мы все знаем, что исторически казахская история всегда ощущала на себе влияние России. Все это мы хорошо знаем теоретически, абстрактно или на уровне кухонных разговоров. А вот в Уральске ты можешь это буквально пощупать руками и ощутить в воздухе.
Это архитектура, музеи, казацкие общины и богатая история выраженная в конкретных лицах и местах. Все это вы можете найти в интернете при желании, я просто хочу показать вам фото с комментариями. Качество простите не как у заядлых фото-блоггеров, так как у меня с собой был только планшет.
В Уральске есть проспект Достык (бывшая Ленина), вдоль этой улицы сплошь дома которым по 2-3 века.
В этих памятниках культуры расположились школы, банки, продуктовые магазинчики и сэконд-хэнды.
Улица Достык вполне вписалась бы в какой-нибудь Киев или Питер.
Вот это фото мое самое любимое с этой серии
Таких остановок я больше нигде в кз не видел.
На маленький Яицк (так раньше назывался Уральск) в прежние времена приходилсь 17 церквей. В 30-е годы 14 из них было разрушено большевиками. Это одна из уцелевших.
Мебель и некоторые предметы в оригинале, то есть к ним действительно прикасалась рука поэта.
На старинном «синтике» я застрял надолго.
Возможно здесь писались строки, которые потом войдут в достояние мировой литературы.
Предметы, стоящие на столе.
Это маска, сделанная с лица поэта после его смерти.
Помимо Пушкина в Уральске побывали Толстой, Жуковский, Крылов, Шолохов, Даль, Короленко.
Жители говорят, что в ближайшем будущем этот город получит статус туристического.
По поводу истории России и Казахстана. Я знаю что есть те кто говорят, что российская империя принесла много страданий и притеснений казахам, и есть кто говорит о большом вкладе в науку, образование и культуру, которое дало взаимодействие двух народов.
Вот этим спорящим товарищам нужно приехать в Уральск и там понять что история не бывает черной или белой. Было и то и другое. И одно неотделимо от другого. Главное чтобы мы не повторяли уроки прошлого а делали из них выводы и двигались дальше.
Что искал Пушкин в Уральске?
Шестого июня исполняется 215 лет со дня рождения поэта.
ТРИ ДНЯ
Именно столько времени из своей короткой жизни Пушкин провел в Уральске. Все знают – приезжал собирать материал для своей книги о Пугачевском восстании. Но зачем? Ведь он был допущен к царским архивам, перечитал сотни протоколов допросов участников и свидетелей тех событий, и для исторического труда этого было вполне достаточно. Но Пушкин был поэтом, чего-то ему не хватало в сухих протокольных строчках.
Никаких личных воспоминаний о своем посещении Уральска Пушкин не оставил за исключением строк из письма жене, которые каждый уралец, наверное, знает наизусть.
«Оттуда (из Оренбурга – ред.) поехал я в Уральск – тамошний атаман и казаки приняли меня славно, дали мне два обеда, подпили за мое здоровье, наперерыв давали мне все известия, в которых имел нужду, и накормили меня свежей икрой, при мне изготовленной. При выезде моем
(23 сентября) вечером пошел дождь, первый по моем выезде. Надобно тебе знать, что нынешний год была всеобщая засуха, и что бог угодил на одного меня, уготовя мне везде прекраснейшую дорогу. На возвратный же путь послал он мне этот дождь и через полчаса сделал дорогу непроходимой. Того мало: выпал снег, и я обновил зимний путь, проехав верст 50 на санях».
Пушкин во время своей поездки в Уральск, общался с массой людей, но и никто из них тоже не оставил никаких воспоминаний об этих встречах. Наверное, потому, что это были простые люди, которые, может быть, и не предполагали, что имеют дело с «солнцем русской поэзии». А Пушкину было не до личных впечатлений: перед ним стояла огромная задача – понять, что за человек был этот бунтарь, сумевший всколыхнуть всю Россию. Когда я читала «Историю Пугачевского бунта», то поражалась, какой огромный труд он проделал за такой короткий срок. Собирая материал для книги, великий поэт работал как журналист. То есть встречался с людьми, искал очевидцев тех событий, записывал все, что могло быть полезным для книги и интересно ему как человеку и поэту. По историческим меркам прошло ведь не так уж и много со времен «пугачевщины», всего-то через каких-то 60 лет собирал поэт материал для книги.
Пятнадцать лет назад, в год
200-летия со дня рождения Пушкина, мы (Геннадий Доронин, тогда работавший на областном телевидении, Алла Злобина и я из «Приуралья») решили проехать по той дороге, которой ехал в Уральск Пушкин. Мы заезжали в бывшие казачьи станицы – Рубежку, Январцево, Кирсаново и задавали местным жителям вопрос, не сохранилось ли в селе предания, как тут проезжал Пушкин. Смотрели на нас, как на идиотов. И только один подвыпивший мужик, ехавший по дороге на лошади, радостно воскликнул: «Пушкин? Сашка? Видал! Дня три назад проезжал!». А местные краеведы тащили нас в музей и показывали ржавые гильзы и пулеметы «Максим»: «О Пушкине никаких преданий не сохранилось, а вот от гражданской войны у нас много чего осталось, – говорили они. – До сих пор кости человеческие находим».
Мы ехали по «Пушкинской» худо-бедно покрытой асфальтом дороге на машине в начале лета. Пушкин трясся в коляске в осеннюю грязь, на обратной дороге даже снег выпал. Ради чего? В 1836 году он написал: «Я посетил места, где произошли главные события эпохи, мною описанной, проверяя мертвые документы словами еще живых, но уже престарелых очевидцев, и вновь проверяя их дряхлеющую память историческою критикою». И появилось два труда – документальная «История пугачевского бунта» и художественная «Капитанская дочка».
ДВА ПУГАЧЕВА
«Капитанскую дочку» все мы читали еще в школе. «Историю» я прочитала уже в зрелом возрасте и была потрясена, насколько этот Пугачев отличался от того, каким он представлен в художественном произведении. Вроде бы многие эпизоды, которые имели место быть в действительности, вошли в повесть, а образ бунтаря все равно вызывал симпатию. Да что там! В него можно было влюбиться, вопреки всем казням и зверствам, которые он творил. И такой притягательный образ Пугачева Пушкин создал после того, как собрал такие жуткие тошнотворные подробности «пугачевщины»: «С Елагина, человека тучного, содрали кожу: злодеи вынули из него сало и мазали им свои раны». У израненного Харлова «выбитый глаз висел на щеке». «Жену его изрубили. Дочь их, накануне овдовевшая Харлова, приведена была к победителю, распоряжавшемуся казнию ее родителей.
Пугачев поражен был ее красотой и взял несчастную к себе в наложницы, пощадив для нее ее семилетнего брата». «Молодая Харлова имела несчастье привязать к себе Самозванца. Он держал ее в своем лагере под Оренбургом. Она одна имела право во всякое время входить в его кибитку; по ее просьбе прислал он в Озерную приказ – похоронить тела им повешенных при взятии крепости. Она встревожила подозрения ревнивых злодеев, и Пугачев, уступив их требованию, предал им свою наложницу. Харлова и семилетний брат ее были расстреляны. Раненные, они сползлись друг с другом и обнялись. Тела их, брошенные в кусты, долго оставались в том же положении».
«Пугачев в начале своего бунта взял к себе в писаря сержанта Кармицкого, простив его под самой виселицей. Кармицкий сделался вскоре его любимцем. Яицкие казаки при взятии Татищевой удавили его и бросили с камнем на шее в воду. Пугачев о нем осведомился. Он пошел, отвечали ему, к своей матушке вниз по Яику. Пугачев, молча, махнул рукой».
«Самозванец вешает всякой день человека по два, а иногда и 10. Пятерил Петра Копеичкина, который из Яицк. города послан был его схватить». «Пятерил» – это, когда отрубают руки-ноги-голову. Это – факты. И в историческом труде Пушкин приводит все это. В книге от таких «художественных» подробностей читателя бы стошнило.
Но как он мог, зная все это, создать такой притягательный образ? Честное слово, после прочтения «Истории Пугачевского бунта» и «Примечаний» к нему, я сожалела, что все это прочитала. Лучше уж было оставаться под очарованием доброго разбойника из «Капитанской дочки» и не думать о том, что Пушкин (!) мог погрешить против истины. Но здесь, на Урале, Пушкин узнал о Пугачеве и другое: «В Уральске жива еще старая казачка, носившая черевики (обувь) его (Пугачева) работы». И еще: «Грех сказать, – говорила мне 80-летняя казачка, – на него мы не жалуемся, он (Пугачев) нам зла не сделал». Удалось Пушкину побеседовать и с 95-летним сыном казака Пьянова, у которого квартировал Пугачев во время приезда в Яицкий городок в ноябре 1772 года и которому признался, что он – царь Петр III. Известно, что Михайло Пьянов был одним из любимцев Пугачева. Пугачев был посаженым отцом на его свадьбе. Высказывание Пугачева о его отношениях с казаками, услышанное Пушкиным от Пьянова, вошло почти дословно в роман «Капитанская дочка»: «Улица моя тесна, – признается Пугачев Гриневу, – воли мне мало. Ребята мои умничают. Они воры. Мне должно держать ухо востро…». «Пугачев ехал впереди своего войска. – Берегись, государь, – сказал ему старый казак, – неравно из пушки убьют. – Старый ты человек, – отвечал самозванец. – Разве пушки льются на царей?». «Солдаты кормили его из своих рук и говорили детям, которые теснились около его клетки: помните, дети, что вы видели Пугачева. Старые люди еще рассказывают о его смелых ответах на вопросы проезжающих господ. Во всю дорогу он был весел и спокоен». Вот все это – и образную речь, и смелость, и любовь к нему простого народа, Пушкин в художественном произведении оставил. Зверства, подлость – убрал. Погрешил против истины? Нет, наоборот: поэтическим сверхчутьем понял, что не может, не имеет права его низвергнуть. В «Капитанской дочке» он сделал Пугачева героем-бунтарем, потому что таким его воспринимал народ. И здесь, в Уральске, он искал (и нашел) тому свидетельства («Это для тебя он разбойник, а для нас царь Петр Федорович»). Марина Цветаева писала, что Пугачева, разоблаченного историей, Пушкин реабилитировал поэзией. Той же рукой, которой свергнул в историческом произведении, Пушкин вернул его на пьедестал в художественном.
Музей Пушкина
Девятнадцатый век был веком эпистолярным, люди писали друг другу письма, посредством которых общались, обменивались информацией. Многие письма канули в Лету, но часть писем дошла до наших дней. Среди них — письма, написанные Александром Сергеевичем Пушкиным его жене — Наталье Николаевне Гончаровой.
В музее Пушкина в Уральске, кстати единственном городе Казахстана, где побывал великий поэт, имеется текст этого письма, которое он написал Наталье Николаевне из Оренбурга 19 сентября 1833 года: «Я здесь со вчерашнего дня. Насилу доехал, дорога прескучная, погода холодная, завтра еду к яицким казакам, пробуду у них дни три — и отправляюсь в деревню через Саратов и Пензу.» Этот текст вкупе с переводом на казахский язык находится в одном из стендов музея.
Так Пушкин оказался в Уральске.
Самое интересное, что Пушкин не планировал поездки в Уральск. Его конечным пунктом должен был стать Оренбург. Поездка планировалась для написания двух произведений — документального и литературного. В результате поездки из-под руки Пушкина появились «Капитанская дочка» и «История Пугачёва» («История Пугачёвского бунта»).
Замысел написать исторический труд о Пугачёве у поэта возник не спонтанно.
Из её уст мы узнаём, что замысел большого труда про Пугачёва возник у Пушкина еще в 1826 году: «Как поэт, он считал своим долгом быть влюблённым во всех хорошеньких женщин и молодых девушек, с которыми он встречался… говорил мне: » Я хочу написать сочинение о Пугачёве. Я отправлюсь на место происшествия, перевалю через Урал, проеду дальше и приду просить у вас убежища в Нерчинских рудниках.» Он написал свою прекрасную книгу, которая привела всех в восхищение, но в наш край так и не попал.»
Уже после издания своего исторического труда Пушкин писал в очерке » Об «Истории Пугачевского бунта»: «Я прочел со вниманием все, что было напечатано о Пугачеве, и сверх того 18 толстых томов In folio разных рукописей, указов, донесений и проч. Я посетил места, где произошли главные события эпохи, мною описанной, поверяя мертвые документы словами еще живых, но уже престарелых очевидцев и вновь поверяя их дряхлеющую память историческою критикою… Вся эта эпоха была худо известна. Военная часть оной никем не была обработана: многое даже могло быть обнародовано только с высочайшего соизволения».
К середине мая 1833 года, по свидетельству Н. В. Гоголя, написано было шесть из восьми глав «Истории Пугачева». Но в процессе работы Пушкин посчитал совершенно необходимым посетить места событий и 22 июля 1833 года обратился с просьбой разрешить ему поездку в Казань и Оренбург. После получения императорского дозволения на четырёхмесячный отпуск он 17 августа 1833 года покидает Санкт-Петербург. Последним пунктом следования в проездных документах значился Оренбург, но уже там Пушкин решил отправиться в колыбель крестьянского восстания — Уральск, бывший Яицкий городок.
Пушкин приехал в Уральск 21 сентября 1833 года в сопровождении оренбургского чиновника, будущего автора словаря, Владимира Ивановича Даля.
В 1836 году в журнале «Современник» Пушкин напишет: «Я посетил места, где произошли главные события эпохи, мною описанной, поверяя мертвые документы словами еще живых, но уже престарелых очевидцев и вновь поверяя их дряхлеющую память историческою критикою».
Уже возвратясь из своих странствий, Пушкин пишет Наталье Николаевне из Болдино 2 октября 1833 года письмо по итогам поездки: «Милый друг мой, я в Болдине со вчерашнего дня — думал здесь найти от тебя письма, и не нашел ни одного. Что с вами? здорова ли ты? здоровы ли дети? сердце замирает, как подумаешь. Подъезжая к Болдину, у меня были самые мрачные предчувствия, так что, не нашед о тебе никакого известия, я почти обрадовался — так боялся я недоброй вести. Нет, мой друг: плохо путешествовать женатому; то ли дело холостому! ни о чем не думаешь, ни о какой смерти не печалишься. Последнее письмо мое должна ты была получить из Оренбурга. Оттуда поехал я в Уральск — тамошний атаман и казаки приняли меня славно, дали мне два обеда, подпили за мое здоровье, наперерыв давали мне все известия, в которых имел нужду, и накормили меня свежей икрой, при мне изготовленной. При выезде моем (23 сентября) вечером пошел дождь, первый по моем выезде. Надобно тебе знать, что нынешний год была всеобщая засуха и что бог угодил на одного меня, уготовя мне везде прекраснейшую дорогу. На возвратный же путь послал он мне этот дождь и через полчаса сделал дорогу непроходимой. Того мало: выпал снег, и я обновил зимний путь, проехав верст 50 на санях.
Копия автографа поэта с этим письмом имеется в экспозиции музея.
В жизни полно всяческих совпадений. Поэт выехал в снежную погоду, а я попал в музей Пушкина, когда в Уральске, словно нагоняя отставание за бесснежную зиму, выпал снег и установились крепкие морозы. Расположился музей в здании, где останавливался Пушкин.
Ему выделили место для проживания на втором этаже, где находились также «кабинет, гостиная, диванная, девичья, буфетная, комната для цветов». В музее имеется рисунок, изображающий большую залу, украшенную бронзовой люстрой с хрустальным убором, где предполагается за большим столом красного дерева и были даны два обеда в честь столичного гостя.
А вот музей разместился в двух комнатах на первом этаже. За этой входной дверью скрывается первая комната,
а вторая комната за этим окном.
Первая комната служит одновременно и кассой, и прихожей, поэтому выглядит достаточно аскетично. При входе мы сразу видим бюст поэта.
На одной из стен — цитата казахского поэта, народного писателя Казахской ССР Джубана Молдагалиева.
На противоположной стене гравюры
Основная экспозиция во втором зале.
В глаза бросается вешалка с цилиндром и накидкой, с которыми часто представляется поэт.
Кажется, что Пушкин где-то здесь, сейчас выйдет, накинет верхнюю одежду и в путь. Плохо лишь то, что подлинных личных вещей поэта здесь нет. Большей частью представлены копии: стенд с посмертной маской,
Помимо бюста в первой комнате есть небольшая скульптура Пушкина во второй комнате.
Интересны два портрета кисти Василия Андреевича Тропинина: портрет Пушкина, является копией,
портрет наказного атамана Уральского казачьего войска Давида Мартемьяновича Бородина (1760–1830) — является подлинником,
причём эта единственная работа кисти Тропинина в Казахстане.
Интересно, что Тропинин написал двенадцать портретов героев Отечественной войны 1812 года и многие считали, что Бородин также участвовал в этой войне, раз уж мастер изобразил боевого генерала. Портрет Пушкина написан в 1827 году, портрет Бородина — между 1825 и 1827 годами. Возможно поэт и казачий атаман в одно и то же время приходили позировать живописцу, Пушкину было бы интересно пообщаться с человеком, много знающим про уральских казаков.
С портретом Бородина связана запутанная история, чуть не завершившаяся трагедией. В XIX веке портрет украшал зал уральского войскового училища, затем был передан в краеведческий музей. После Гражданской войны портрет исчез. Многие думали, что портрет либо вывезли белые казаки, то ли уничтожили как классово чуждую вещь красные бойцы. А портрет валялся никому не нужный в запасниках музея, видимо его спрятали в смутные времена, да и забыли. В шестидесятых годах прошлого века его обнаружили, но особого восторга находка не вызвала. Полотно почернело от сырости, в одном месте было порвано и выглядело так, словно его кто-то пытался жевать. Третьяковская галерея на запрос провинциального музея дала ответ — такой портрет Тропинин не писал, ни в каких каталогах портрет казачьего атамана не числится.
Но потомки уральских казаков — народ упёртый. В одном из номеров «Русского вестника» за 1861 год нашлось опровержение информации из Третьяковской галереи: «Среди работ Тропинина наиболее замечательным является портрет атамана Уральского казачьего войска Давыда Бородина». Лишнее подтверждение тому, что не знаем мы своей истории и не храним не только свои культурные ценности, но и память о них. Вот только для портрета ничего не изменилось, реставрировать его решили лишь во времена перестройки. Целый год портрет находился в Москве на реставрации и было подтверждено, что автором его на самом деле является Тропинин.
Этот портрет находился в здании, когда в нём гостил поэт. Дело в том, что дом принадлежал Бородину, который и разместил в нём свой портрет. После смерти Бородина его вдовая племянница Аграфена Абрамовна Донскова (урожденная Бородина) продала дом новому наказному атаману Василию Осиповичу Покатилову (1788–1838), своему сердечному другу, за 40 000 рублей для «…помещения наказного атамана и приезжающих в Уральск частных особ…». Примечательный факт, что деньги для покупки Покатилов взял из казны казачьего войска, а назад так и не вернул — помер. Гостеприимство атамана Пушкину понравилось и он в 1835 году передал Покатилову экземпляр «Истории Пугачёвского бунта».
Под портретом Пушкина в музее располагаются стенды, в которых экспонируются старинные издания книг «Капитанская дочка» и «История Пугачевского бунта».