почти смешные истории книга
Почти смешные истории книга
Эмиль Вениаминович Брагинский
Почти смешная история
Портить жизнь может кто угодно и что угодно, даже собственный чемодан.
Сначала Иллария Павловна довольно легко достала сверху, с багажной полки, этюдник и здоровенный холщовый зонт, ручка которого имела внизу металлическое острие.
Картонки, перехваченные бечевкой, и чемодан лежали в ящике под нижней полкой. Таисия Павловна приподняла полку, а Иллария Павловна легко выволокла картонки. Зато чемодан никак не давался. Иллария раскраснелась и запыхтела, чемодан то отрывался от пола, то снова бухался на место.
– Надо было брать не один большой, а два маленьких! – сказала Таисия Павловна.
– Тогда получалось пять предметов, как их нести в четырех руках? – Иллария собрала все свои силы, выдернула проклятый чемодан из ящика и опустила на пол.
Поезд уже тормозил, за окном потянулись почернелые кирпичные строения – депо и склады, – поезд приближался к станции.
Иллария ногой проталкивала чемодан по коридору. Чемодан, комкая ковровую дорожку, нехотя продвигался к тамбуру.
Таисия Павловна вынесла на платформу этюдник и зонт, приняла у Илларии картонки и теперь смотрела, как сестра мучается с чемоданом, который отказывался покидать поезд.
– Безобразие! – злилась Таисия Павловна. – Ни одного носильщика!
Иллария догадалась и стала сдвигать чемодан на край, словно собираясь скинуть его вниз, потом накренила и сначала одним углом поставила на ступеньку, потом другим. Так чемодан сошел на платформу.
– Слава Богу! – обрадовалась Таисия. – Пошли!
– Сейчас! – попросила Иллария. – Я немножечко наберусь сил.
Левой рукой она подхватила картонки, правой сжала ручку чемодана, оторвала его от платформы, сделала несколько шагов и остановилась:
– Я пас… Он меня одолел.
– Давайте-ка вашу бандуру! – внезапно раздался мужской голос.
Обе сестры подняли головы и увидели мужчину, ничем не примечательного мужчину, шляпа, усы щепоткой, глаза серые, прищуренные, плащ стандартный, румынский. Зимой этот плащ можно носить на подстежке. Мужчина был уже немолод, лет так что-нибудь около пятидесяти. Он тоже шел с поезда, в руках у него был только портфель.
Мужчина приподнял чемодан.
– Ого! – сказал мужчина. – Что вы туда напихали, золото?
– Краски! – объяснила Иллария. – Краски в тюбиках. Большое вам спасибо. Без вас мы бы просто пропали…
Теперь мужчина шел впереди. А за ним едва поспевали сестры. Иллария несла теперь картонки и зонтик, а Таисия этюдник.
Мужчина шел быстро, и Таисия прошептала:
– А он не хочет украсть чемодан? Почему он спросил, что там внутри?
– Зачем ему твои краски? – вопросом ответила Иллария.
В этот момент чемодан вырвался у мужчины из рук и грохнулся на перрон. Мужчина засмеялся.
– Не вижу ничего смешного! – возмутилась Таисия Павловна. – Вы оторвали ручку! Как мы теперь его понесем?
– Возьмите ручку и ждите меня здесь, – коротко приказал мужчина и исчез.
– Исчез! – Таисия была вне себя. – Не надо было давать чемодан этому проходимцу.
– Ручка совсем развалилась, – вздохнула Иллария. – Я думаю, он пошел за тачкой.
– За тачкой, за телегой! – передразнила сестра. – Какая ты хилая стала, чемодан не можешь нести. Я бы запросто донесла, только мне нельзя перегружать руку, мне потом трудно рисовать.
Возле пострадавших остановился элегантный пассажир в элегантном пальто, элегантной шляпе и с элегантным чемоданчиком «дипломат».
– Я вам сочувствую, – деликатно сказал он. – У меня был похожий случай в Чернигове. Иду по перрону, несу чемодан, о чем-то задумался. Как вдруг ощущаю – мой чемодан стал необычайно легким. Смотрю – в руке у меня только ручка, а чемодана нет… до сих пор.
– Всего хорошего! – попрощалась Таисия Павловна.
– Вам тоже всего наилучшего, и вам, и вашему чемодану! – Незнакомец элегантно приподнял шляпу и элегантно двинулся в направлении вокзала.
Тут вновь появился мужчина в румынском плаще, принес моток веревки.
– В камере хранения выклянчил… – сказал он, приподнимая чемодан и перевязывая его.
– Веревка не выдержит! – заметила Таисия, а Иллария поблагодарила:
– Огромное вам спасибо за веревку!
– Вы куда, на квартиру, в гостиницу? – спросил мужчина, снова пускаясь в путь.
– Нам на такси, мы в гостиницу!
– На такси жуткий хвост! – возразил мужчина. – Поедем на трамвае!
– Конечно, – проворчала Таисия Павловна, – если бы вы не устроили всю эту катавасию с чемоданом, мы были бы одними из первых.
Мужчина взглянул на Илларию и подморгнул ей.
– Не моргайте ей! – вспыхнула Таисия Павловна. – Что вы ей моргаете!
– Тася! – взмолилась Иллария.
Ехали в трамвае на задней площадке. Мелькал городок, где среди церквей, белого камня лабазов, двухэтажных домов, низ каменный – верх деревянный, среди всего этого древнего вырастали блочные, или панельные, или крупнопанельные, или еще какие-то башенным краном собранные коробки.
Площадку трамвая на поворотах поводило из стороны в сторону, тогда мужчина ногой придерживал чемодан, а сам цеплялся за решетку, которая была укреплена на окнах. Иллария тоже держалась за решетку, а старшая сестра стояла широко расставив ноги, не выпускала из рук этюдника, и у трамвайного вагона не хватало силы сдвинуть ее с места. Была Таисия Павловна широкая в кости, крепкая женщина что-нибудь под сорок. Лицо имела даже приятное, если бы не выражение решительности, которое его никогда не покидало.
– Художники? – спросил мужчина.
– Только Таисия Павловна, – охотно отозвалась Иллария, – а я сбоку припека…
– Прекрати! – поморщилась сестра.
– Художники любят старинные города, – продолжал мужчина.
Таисия Павловна мотнула головой:
– Да! Я больна стариной! Я была в Италии! Я была в Ассизи! – При этом она посмотрела мужчине прямо в глаза. Но тот даже не моргнул.
– В Ассизи работал Джотто… – подсказала Иллария. И теперь лицо мужчины не изменилось. Он не вздрогнул и не ахнул.
Художница презрительно отвернулась, не головой, всем телом.
– Джотто был великий итальянский живописец! – Это опять Иллария.
– Я по этой части темный… – Мужчина взялся за чемодан. – Нам вылезать!
– Каждый человек должен… – начала было Таисия Павловна, но мужчина ее перебил:
– Нет, не должен! Я никому и ничего не должен. Позвольте пройти с багажом…
– Еще раз огромное спасибо! – сказала Иллария, когда мужчина поднес чемодан к деревянной стойке, за которой сидела администратор гостиницы. – Нет, в самом деле, мы бы без вас погибли!
– Да, признательны! – Таисия Павловна протянула крепкую, чисто мужскую длань. – Только можно ли починить в этом городе чемодан, который вы поломали!
– Граждане, здесь не переговорный пункт! – одернула администратор.
– Я давала телеграмму… – начала Таисия Павловна, но администратор прервала:
– Минуточку! – и вопросительно поглядела на мужчину.
– По брони. Мешков! – представился мужчина.
– Заполните карточку! – Администратор протянула Мешкову бланк, а сама повернулась к художнице: – Телеграмму мы получили, но помочь не можем. Мест нет. У нас областное совещание.
– Пустое! – отрубила Таисия Павловна. – Все эти совещания, конференции – перевод государственных денег. Всех отрывают от дела! Я художник. Мне, в отличие от тех, которые на совещании, надо работать. Вызовите директора! Вы меня не знаете, я вас всех наизнанку выверну!
– Что же нам, на тротуаре жить? – грустно произнесла Иллария.
Мешков, который уже заполнил карточку, протянул ее администраторше, поглядел на расстроенную Илларию и предложил:
– Завтра сюда должен приехать Лазаренко, я его к себе возьму, а вы уж поселите товарищей!
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Почти смешная история и другие истории для кино, театра
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
Почти смешная история и другие истории для кино, театра
Еще в далекие школьные времена цыганка мне нагадала, что я проживу тридцать четыре года. Когда мне исполнились эти самые тридцать четыре, я чувствовал себя не то чтобы скверно, но неуютно. Теперь этот сборник выходит к моему семидесятилетию. Семьдесят — жуткое дело! В одной из моих пьес, написанных несколько лет назад, я невесело замечал, адресуясь, очевидно, к самому себе: «Хуже старости только глубокая старость!» Что мне придумать сейчас?…
Я отбирал для этой книги сценарии, рассказы, пьесы, вдруг мелькнуло название «Почти смешная история». Да, мне уже семьдесят, действительно, почти смешная история. Однако не ной и радуйся, что ты еще способен иронизировать по этому неторжественному поводу. А название, пожалуй, подходит и для всего сборника, точно определяет жанр, в котором я работаю, — смесь смешного и печального, это как в жизни, когда смех и слезы вечно ходят в обнимку.
Начинал я в газете, в Риге. Потом известный журналист Регинин взял меня в «Огонек». Когда я принес ему первый свой очерк, он начал читать и сразу перечеркнул вступительный абзац. «Василий Александрович! — взмолился я. — Вы же не читали дальше!» Регинин беззвучно засмеялся: «Молодой человек, неужели вы думаете, что вас будут читать дважды. »
Мои сценарии начали ставить только в пятидесятые годы. Тогда же появилась и театральная комедия «Раскрытое окно». В Ленинграде в ней играла юная Алиса Фрейндлих, в Москве — Ольга Бган, Евгений Урбанский, Евгений Леонов. Спектакль с успехом шел несколько лет. По поводу его 200-го представления одна столичная газета писала: «Зачем играть пьесу, на которую никто не ходит. »
С кинорежиссером Эльдаром Рязановым мы были давно знакомы, но до 1963 года оба не подозревали, что объединимся и появится на свет писатель с двойной фамилией Брагинский-Рязанов и скажет: «Берегись автомобиля». Мы с Рязановым совершенно разные люди во всем, особенно в характерах, мы сходимся только в одном, в главном для нас: комедия (мы это упрямо повторяем более двадцати пяти лет) — кратчайший путь к сердцу зрителя, комедии доступна любая проблематика, даже самая серьезная, юмор для нас не самоцель, а лишь средство общения, люди говорят на разных языках, но смеются одинаково. По сценариям, которые сочинил упомянутый автор с двойной фамилией, режиссер Эльдар Рязанов поставил девять кинофильмов. Я убежден, что он, то есть Рязанов, очень хороший режиссер. Вот они, эти фильмы: «Берегись автомобиля», «Зигзаг удачи», «Ирония судьбы, или С легким паром!», «Служебный роман», «Гараж», «Вокзал для двоих», «Забытая мелодия для флейты». Два фильма, которые мне нравятся меньше, я не назвал, наверное, случайно.
Конечно, я всю жизнь писал и в одиночку тоже. Когда ты один, это не так-то просто каждое утро писать именно комедию. А если совсем не комедийное настроение? Или неприятности у тебя самого или у твоих близких, а неприятности есть почти что всегда? Можно, разумеется, сделать перерыв, объявить выходной или несколько выходных, но это опасное мероприятие, выходные могут войти в привычку.
И все-таки единственное, что способно помочь драматургу, который осторожно заглядывает в восьмой десяток, и заставить забыть обо всем, о чем трудно забыть, — это начать писать новый сценарий или новую пьесу. Благо, для этого требуется только чистая бумага, шариковая ручка и тишина в квартире. Еще хорошо, чтобы у ног лежала собака. Я завел собаку — недавно подобрал за городом бродячую дворнягу, большую, белую с желтым. Что писать? Конечно, комедию…
Фильм «Учитель пения» поставил в Ленинграде Наум Бирман. Фильм этот добрый я сердечный, как и сам режиссер. Глазную роль сыграл с поразительной нежностью один из моих самых любимых артистов, Андрей Попов. Собственно, этот сценарий и был написан на Попова.
К сожалению, мы так и не встретились с ним в театральной работе. Попов собирался ставить в ЦТСА комедию «С легким паром!» и хотел сам сыграть а ней. Но Главное политическое управление не разрешило пьесу как безыдейную и безнравственную. Основным партнером Попова был… беспородный пес, помесь легавой с боксером, по кличке Тинг. Кинозвезду приобрели на рынке. Старушки просила 15 рублей: «Купите, а то мне кормить не на что». Режиссер посоветовал не продавать, а заключить договор со студией, кажется, семь рублей съемочный день или что-то в этом роде. Старушка от радости чуть не свалилась в обморок.
После картины Тинга взял к себе режиссер Баснер. «Учитель пения», как и большинство моих комедий, имеет счастливый конец. Драматургия может быть разной — гневной, непримиримой, жестокой, но также вправе быть той, что дарит надежду. «Если и комедия будет заканчиваться плохо, то что же тогда в жизни будет заканчиваться хорошо?» Эта цитата из самого себя, из «Учителя пения».
Учителем пения называется человек, который ведет в школе уроки пения и получает зарплату, соответствующую важности предмета…
Дети вышагивали по улице, счастливые и гордые, и, задирая головы, поглядывали на Ефрема Николаевича. Длинный-предлинный Ефрем Николаевич возвышался над мальчишеской толпой, которая шумела как бы несколькими этажами ниже. Ефрем Николаевич нес что-то непонятное, завернутое в тряпку. Время от времени он смотрел на предмет, который держал, и на лице появлялась озорная улыбка. Потом улыбка исчезала и вновь уступала место виновато-растерянному выражению. Дело в том, что Ефрем Николаевич Соломатин торопился домой и точно знал, как его дома встретят.
Вся ватага ввалилась в просторный зеленый двор. Здесь Соломатин свернул в подъезд, а мальчишки остались ждать во дворе и сразу стали озабоченными.
Вскоре Соломатин уже стоял на пороге так называемой большой комнаты, в которой жена гладила белье, а младшая дочь, Тамара, недавно окончившая среднюю школу, разговаривала по телефону. В глубине маленькой комнаты старший сын, Дима, чертил на доске, откидывавшейся от стены. Квартира и так была тесной, но казалась еще меньше оттого, что в большую комнату был втиснут рояль.
— Вот, я принес! — робким голосом произнес Ефрем Николаевич.
— Что ты принес? — спросила жена, Клавдия Петровна, еще ничего не подозревая.
— Как бы это тебе сказать… — мялся Соломатин. — В общем, ты можешь взглянуть…
— Вова! — шепнула в трубку Тамара. — Позвони мне позже, тут папа что-то принес.
Клавдия Петровна поставила утюг на подставку. Из маленькой комнаты выглянул Дима.
— Только не сердись! — Ефрем Николаевич развернул скомканную тряпку, внутри которой… спал щенок.
— Что это такое? — Клавдия Петровна даже села и спросила тихо-тихо, потому что была
Почти смешная история
Почти смешная история
ПОЧТИ СМЕШНАЯ ИСТОРИЯ
Портить жизнь может кто угодно и что угодно, даже собственный чемодан.
Сначала Иллария Павловна довольно легко достала сверху, с багажной полки, этюдник и здоровенный полотняный зонт, ручка которого имела внизу металлическое острие.
Картонки, перехваченные бечевкой, и чемодан лежали в ящике под нижней полкой. Таисия Павловна приподняла полку, а Иллария Павловна легко выволокла картонки. Зато чемодан никак не давался. Иллария раскраснелась и запыхтела, чемодан то отрывался от пола, то снова бухался на место.
— Тогда получалось пять предметов, как их нести в четырех руках? Иллария собрала все свои силы, выдернула проклятый чемодан ящика и опустила на пол.
Иллария ногой проталкивала чемодан по коридору. Чемодан, комкая ковровую дорожку, нехотя продвигался к тамбуру.
Таисия Павловна вынесла на платформу этюдник и зонт, приняла у Иллирии картонки и теперь смотрела, как сестра мучается с чемоданом, который отказывался покидать поезд.
Иллария догадалась и стала сдвигать чемодан на край, словно собираясь скинуть его вниз, потом накренила и сначала одним углом поставила на ступеньку, потом другим. Так чемодан сошел на платформу.
Левой рукой она подхватила картонки, правой сжала ручку чемодана, сделала несколько шагов и остановилась.
— Я пас. Он меня одолел.
Обе сестры подняли головы и увидели мужчину, ничем не примечательного мужчину, шляпа, усы щепоткой, глаза серые, прищуренные, плащ стандартный, румынский. Зимой этот плащ можно носить на подстежке. Мужчина был уже немолод, лет так что-нибудь в районе пятидесяти. Он тоже шел с поезда, в руках у него был только портфель.
Мужчина приподнял чемодан.
Мужчина шел быстро, и Таисия прошептала:
— А он не хочет украсть чемодан? Почему он спросил, что там внутри?
В этот момент чемодан вырвался у мужчины из рук и грохнулся на перрон.
Возле пострадавших остановился элегантный пассажир в элегантном пальто, элегантной шляпе и с элегантным чемоданчиком «дипломат».
Тут вновь появился мужчина в румынском плаще, принес моток веревки
— Огромное вам спасибо за веревку!
— Нам на такси, мы в гостиницу!
Мужчина взглянул на Илларию и подморгнул ей.
Площадку трамвая на поворотах поводило, из стороны в сторону, тогда мужчина ногой придерживал чемодан, а сам цеплялся за решетку, которая была укреплена на окнах. Илллария тоже держалась за решетку, а старшая, сестра стояла, широко расставив ноги, не выпускала из рук этюдника, и у трамвайного вагона не хватало силы сдвинуть ее с места. Была Таисия Павловна широкая в кости, крупна женщина лет сорока. Лицо имела даже приятное, если бы не выражение решительности, которое его никогда не покидало.
Таисия Павловна мотнула головой:
И теперь лицо мужчины не изменилось. Он не вздрогнул и не ахнул.
Художница презрительно отвернулась.
— Нет, не должен! Я никому и ничего должен. Позвольте пройти с багажом.
Мешков, который уже заполнил карточку, протянул ее администраторше, поглядел на расстроенную Илларию и предложил:
— Завтра сюда должен приехать Лазаренко, я его к себе возьму, а вы уже их поселите.
Почти смешная история и другие истории для кино, театра
Еще в далекие школьные времена цыганка мне нагадала, что я проживу тридцать четыре года. Когда мне исполнились эти самые тридцать четыре, я чувствовал себя не то чтобы скверно, но неуютно. Теперь этот сборник выходит к моему семидесятилетию. Семьдесят — жуткое дело! В одной из моих пьес, написанных несколько лет назад, я невесело замечал, адресуясь, очевидно, к самому себе: «Хуже старости только глубокая старость!» Что мне придумать сейчас?…
Я отбирал для этой книги сценарии, рассказы, пьесы, вдруг мелькнуло название «Почти смешная история». Да, мне уже семьдесят, действительно, почти смешная история. Однако не ной и радуйся, что ты еще способен иронизировать по этому неторжественному поводу. А название, пожалуй, подходит и для всего сборника, точно определяет жанр, в котором я работаю, — смесь смешного и печального, это как в жизни, когда смех и слезы вечно ходят в обнимку.
Начинал я в газете, в Риге. Потом известный журналист Регинин взял меня в «Огонек». Когда я принес ему первый свой очерк, он начал читать и сразу перечеркнул вступительный абзац. «Василий Александрович! — взмолился я. — Вы же не читали дальше!» Регинин беззвучно засмеялся: «Молодой человек, неужели вы думаете, что вас будут читать дважды. »
Мои сценарии начали ставить только в пятидесятые годы. Тогда же появилась и театральная комедия «Раскрытое окно». В Ленинграде в ней играла юная Алиса Фрейндлих, в Москве — Ольга Бган, Евгений Урбанский, Евгений Леонов. Спектакль с успехом шел несколько лет. По поводу его 200-го представления одна столичная газета писала: «Зачем играть пьесу, на которую никто не ходит. »
С кинорежиссером Эльдаром Рязановым мы были давно знакомы, но до 1963 года оба не подозревали, что объединимся и появится на свет писатель с двойной фамилией Брагинский-Рязанов и скажет: «Берегись автомобиля». Мы с Рязановым совершенно разные люди во всем, особенно в характерах, мы сходимся только в одном, в главном для нас: комедия (мы это упрямо повторяем более двадцати пяти лет) — кратчайший путь к сердцу зрителя, комедии доступна любая проблематика, даже самая серьезная, юмор для нас не самоцель, а лишь средство общения, люди говорят на разных языках, но смеются одинаково. По сценариям, которые сочинил упомянутый автор с двойной фамилией, режиссер Эльдар Рязанов поставил девять кинофильмов. Я убежден, что он, то есть Рязанов, очень хороший режиссер. Вот они, эти фильмы: «Берегись автомобиля», «Зигзаг удачи», «Ирония судьбы, или С легким паром!», «Служебный роман», «Гараж», «Вокзал для двоих», «Забытая мелодия для флейты». Два фильма, которые мне нравятся меньше, я не назвал, наверное, случайно.
Конечно, я всю жизнь писал и в одиночку тоже. Когда ты один, это не так-то просто каждое утро писать именно комедию. А если совсем не комедийное настроение? Или неприятности у тебя самого или у твоих близких, а неприятности есть почти что всегда? Можно, разумеется, сделать перерыв, объявить выходной или несколько выходных, но это опасное мероприятие, выходные могут войти в привычку.
И все-таки единственное, что способно помочь драматургу, который осторожно заглядывает в восьмой десяток, и заставить забыть обо всем, о чем трудно забыть, — это начать писать новый сценарий или новую пьесу. Благо, для этого требуется только чистая бумага, шариковая ручка и тишина в квартире. Еще хорошо, чтобы у ног лежала собака. Я завел собаку — недавно подобрал за городом бродячую дворнягу, большую, белую с желтым. Что писать? Конечно, комедию…
Фильм «Учитель пения» поставил в Ленинграде Наум Бирман. Фильм этот добрый я сердечный, как и сам режиссер. Глазную роль сыграл с поразительной нежностью один из моих самых любимых артистов, Андрей Попов. Собственно, этот сценарий и был написан на Попова.
К сожалению, мы так и не встретились с ним в театральной работе. Попов собирался ставить в ЦТСА комедию «С легким паром!» и хотел сам сыграть а ней. Но Главное политическое управление не разрешило пьесу как безыдейную и безнравственную. Основным партнером Попова был… беспородный пес, помесь легавой с боксером, по кличке Тинг. Кинозвезду приобрели на рынке. Старушки просила 15 рублей: «Купите, а то мне кормить не на что». Режиссер посоветовал не продавать, а заключить договор со студией, кажется, семь рублей съемочный день или что-то в этом роде. Старушка от радости чуть не свалилась в обморок.
После картины Тинга взял к себе режиссер Баснер. «Учитель пения», как и большинство моих комедий, имеет счастливый конец. Драматургия может быть разной — гневной, непримиримой, жестокой, но также вправе быть той, что дарит надежду. «Если и комедия будет заканчиваться плохо, то что же тогда в жизни будет заканчиваться хорошо?» Эта цитата из самого себя, из «Учителя пения».
Учителем пения называется человек, который ведет в школе уроки пения и получает зарплату, соответствующую важности предмета…
Дети вышагивали по улице, счастливые и гордые, и, задирая головы, поглядывали на Ефрема Николаевича. Длинный-предлинный Ефрем Николаевич возвышался над мальчишеской толпой, которая шумела как бы несколькими этажами ниже. Ефрем Николаевич нес что-то непонятное, завернутое в тряпку. Время от времени он смотрел на предмет, который держал, и на лице появлялась озорная улыбка. Потом улыбка исчезала и вновь уступала место виновато-растерянному выражению. Дело в том, что Ефрем Николаевич Соломатин торопился домой и точно знал, как его дома встретят.
Вся ватага ввалилась в просторный зеленый двор. Здесь Соломатин свернул в подъезд, а мальчишки остались ждать во дворе и сразу стали озабоченными.
Вскоре Соломатин уже стоял на пороге так называемой большой комнаты, в которой жена гладила белье, а младшая дочь, Тамара, недавно окончившая среднюю школу, разговаривала по телефону. В глубине маленькой комнаты старший сын, Дима, чертил на доске, откидывавшейся от стены. Квартира и так была тесной, но казалась еще меньше оттого, что в большую комнату был втиснут рояль.
— Вот, я принес! — робким голосом произнес Ефрем Николаевич.
— Что ты принес? — спросила жена, Клавдия Петровна, еще ничего не подозревая.
— Как бы это тебе сказать… — мялся Соломатин. — В общем, ты можешь взглянуть…
— Вова! — шепнула в трубку Тамара. — Позвони мне позже, тут папа что-то принес.
Почти смешные истории книга
Эмиль Вениаминович Брагинский
Почти смешная история
Портить жизнь может кто угодно и что угодно, даже собственный чемодан.
Сначала Иллария Павловна довольно легко достала сверху, с багажной полки, этюдник и здоровенный холщовый зонт, ручка которого имела внизу металлическое острие.
Картонки, перехваченные бечевкой, и чемодан лежали в ящике под нижней полкой. Таисия Павловна приподняла полку, а Иллария Павловна легко выволокла картонки. Зато чемодан никак не давался. Иллария раскраснелась и запыхтела, чемодан то отрывался от пола, то снова бухался на место.
– Надо было брать не один большой, а два маленьких! – сказала Таисия Павловна.
– Тогда получалось пять предметов, как их нести в четырех руках? – Иллария собрала все свои силы, выдернула проклятый чемодан из ящика и опустила на пол.
Поезд уже тормозил, за окном потянулись почернелые кирпичные строения – депо и склады, – поезд приближался к станции.
Иллария ногой проталкивала чемодан по коридору. Чемодан, комкая ковровую дорожку, нехотя продвигался к тамбуру.
Таисия Павловна вынесла на платформу этюдник и зонт, приняла у Илларии картонки и теперь смотрела, как сестра мучается с чемоданом, который отказывался покидать поезд.
– Безобразие! – злилась Таисия Павловна. – Ни одного носильщика!
Иллария догадалась и стала сдвигать чемодан на край, словно собираясь скинуть его вниз, потом накренила и сначала одним углом поставила на ступеньку, потом другим. Так чемодан сошел на платформу.
– Слава Богу! – обрадовалась Таисия. – Пошли!
– Сейчас! – попросила Иллария. – Я немножечко наберусь сил.
Левой рукой она подхватила картонки, правой сжала ручку чемодана, оторвала его от платформы, сделала несколько шагов и остановилась:
– Я пас… Он меня одолел.
– Давайте-ка вашу бандуру! – внезапно раздался мужской голос.
Обе сестры подняли головы и увидели мужчину, ничем не примечательного мужчину, шляпа, усы щепоткой, глаза серые, прищуренные, плащ стандартный, румынский. Зимой этот плащ можно носить на подстежке. Мужчина был уже немолод, лет так что-нибудь около пятидесяти. Он тоже шел с поезда, в руках у него был только портфель.
Мужчина приподнял чемодан.
– Ого! – сказал мужчина. – Что вы туда напихали, золото?
– Краски! – объяснила Иллария. – Краски в тюбиках. Большое вам спасибо. Без вас мы бы просто пропали…
Теперь мужчина шел впереди. А за ним едва поспевали сестры. Иллария несла теперь картонки и зонтик, а Таисия этюдник.
Мужчина шел быстро, и Таисия прошептала:
– А он не хочет украсть чемодан? Почему он спросил, что там внутри?
– Зачем ему твои краски? – вопросом ответила Иллария.
В этот момент чемодан вырвался у мужчины из рук и грохнулся на перрон. Мужчина засмеялся.
– Не вижу ничего смешного! – возмутилась Таисия Павловна. – Вы оторвали ручку! Как мы теперь его понесем?
– Возьмите ручку и ждите меня здесь, – коротко приказал мужчина и исчез.
– Исчез! – Таисия была вне себя. – Не надо было давать чемодан этому проходимцу.
– Ручка совсем развалилась, – вздохнула Иллария. – Я думаю, он пошел за тачкой.
– За тачкой, за телегой! – передразнила сестра. – Какая ты хилая стала, чемодан не можешь нести. Я бы запросто донесла, только мне нельзя перегружать руку, мне потом трудно рисовать.
Возле пострадавших остановился элегантный пассажир в элегантном пальто, элегантной шляпе и с элегантным чемоданчиком «дипломат».
– Я вам сочувствую, – деликатно сказал он. – У меня был похожий случай в Чернигове. Иду по перрону, несу чемодан, о чем-то задумался. Как вдруг ощущаю – мой чемодан стал необычайно легким. Смотрю – в руке у меня только ручка, а чемодана нет… до сих пор.
– Всего хорошего! – попрощалась Таисия Павловна.
– Вам тоже всего наилучшего, и вам, и вашему чемодану! – Незнакомец элегантно приподнял шляпу и элегантно двинулся в направлении вокзала.
Тут вновь появился мужчина в румынском плаще, принес моток веревки.
– В камере хранения выклянчил… – сказал он, приподнимая чемодан и перевязывая его.
– Веревка не выдержит! – заметила Таисия, а Иллария поблагодарила:
– Огромное вам спасибо за веревку!
– Вы куда, на квартиру, в гостиницу? – спросил мужчина, снова пускаясь в путь.
– Нам на такси, мы в гостиницу!
– На такси жуткий хвост! – возразил мужчина. – Поедем на трамвае!
– Конечно, – проворчала Таисия Павловна, – если бы вы не устроили всю эту катавасию с чемоданом, мы были бы одними из первых.
Мужчина взглянул на Илларию и подморгнул ей.
– Не моргайте ей! – вспыхнула Таисия Павловна. – Что вы ей моргаете!
– Тася! – взмолилась Иллария.
Ехали в трамвае на задней площадке. Мелькал городок, где среди церквей, белого камня лабазов, двухэтажных домов, низ каменный – верх деревянный, среди всего этого древнего вырастали блочные, или панельные, или крупнопанельные, или еще какие-то башенным краном собранные коробки.
Площадку трамвая на поворотах поводило из стороны в сторону, тогда мужчина ногой придерживал чемодан, а сам цеплялся за решетку, которая была укреплена на окнах. Иллария тоже держалась за решетку, а старшая сестра стояла широко расставив ноги, не выпускала из рук этюдника, и у трамвайного вагона не хватало силы сдвинуть ее с места. Была Таисия Павловна широкая в кости, крепкая женщина что-нибудь под сорок. Лицо имела даже приятное, если бы не выражение решительности, которое его никогда не покидало.
– Художники? – спросил мужчина.
– Только Таисия Павловна, – охотно отозвалась Иллария, – а я сбоку припека…
– Прекрати! – поморщилась сестра.
– Художники любят старинные города, – продолжал мужчина.
Таисия Павловна мотнула головой:
– Да! Я больна стариной! Я была в Италии! Я была в Ассизи! – При этом она посмотрела мужчине прямо в глаза. Но тот даже не моргнул.
– В Ассизи работал Джотто… – подсказала Иллария. И теперь лицо мужчины не изменилось. Он не вздрогнул и не ахнул.
Художница презрительно отвернулась, не головой, всем телом.
– Джотто был великий итальянский живописец! – Это опять Иллария.
– Я по этой части темный… – Мужчина взялся за чемодан. – Нам вылезать!
– Каждый человек должен… – начала было Таисия Павловна, но мужчина ее перебил:
– Нет, не должен! Я никому и ничего не должен. Позвольте пройти с багажом…
– Еще раз огромное спасибо! – сказала Иллария, когда мужчина поднес чемодан к деревянной стойке, за которой сидела администратор гостиницы. – Нет, в самом деле, мы бы без вас погибли!
– Да, признательны! – Таисия Павловна протянула крепкую, чисто мужскую длань. – Только можно ли починить в этом городе чемодан, который вы поломали!
– Граждане, здесь не переговорный пункт! – одернула администратор.
– Я давала телеграмму… – начала Таисия Павловна, но администратор прервала:
– Минуточку! – и вопросительно поглядела на мужчину.
– По брони. Мешков! – представился мужчина.
– Заполните карточку! – Администратор протянула Мешкову бланк, а сама повернулась к художнице: – Телеграмму мы получили, но помочь не можем. Мест нет. У нас областное совещание.
– Пустое! – отрубила Таисия Павловна. – Все эти совещания, конференции – перевод государственных денег. Всех отрывают от дела! Я художник. Мне, в отличие от тех, которые на совещании, надо работать. Вызовите директора! Вы меня не знаете, я вас всех наизнанку выверну!