маргариту чрезвычайно заинтересовало и поразило то что шахматные фигурки были
Шахматы в романе Мастер и Маргарита
Прежде чем разоблачать сверхчеловека или супермена, который недавно вышел на мировую арену, немного отвлекусь и покажу целый ряд суперфокусов. Дело в том, что в прошлой части (Терминатор в романе «Мастер и Маргарита», ч.2) я показал на отсылки к Пиковой даме Пушкина в главе «Сон Никанора Ивановича».
1. Но они были такие странные, что наверное стоит доказать, что Пиковая дама в романе все же присутствует. Само собой, что к Маргарите постоянно обращаются как «Черная королева» или «Черная донна», так что ничего удивительного здесь нет. И появляется она также очень странным образом, обнаженной, как и Пиковая дама.
Но Вы спросите, а где же в романе кто-то ОБДЕРНУЛСЯ, где quid pro quo, где же путаница? Очень важно, чтобы кто-то не только обдернулся, то есть что-то перепутал, но и впал в шок, БЫЛ В УЖАСЕ. При чем именно из-за черной королевы.
Хорошо. Я покажу Вам. Напомню, что роман «Мастер и Маргарита» дублирует «Алиса в зазеркалье Кэролла». Я об этом писал сто раз, это не главное. Дело в том, что книжка «Алиса в зазеркалье» описывает некую шахматную партию. Ее нотацию и обозначения фигур можете найти в самом начале. И теперь небольшой сюрприз.
Роман «Мастер и Маргарита» также описывает некую шахматную партию между белыми и черными. Но к ней я вернусь чуть позже. А сейчас мне нужна глава «При свечах». Там где Воланд играет с котом-Бегемотом в ШАХМАТЫ.
Обратите внимание, что кот хулиганит, дурачится, сильно жалуется на политическое давление. Пугает каких-то попугаев. Какой-то Абадонна в черных очках рядом тусуется. Партия сильно затянулась. Воланд даже предлагает ее прекратить. Но Маргарита настаивает на продолжении.
Само собой, что Вас развели. Партия играется не на доске, а на земном шаре. Воланд даже увеличивает квадратики, чтобы показать Маргарите суть игры. Если кому-то интересно, что она увидела, читайте Бжезинского «Мир как шахматная доска».
Но не это сейчас нас интересует. Нас интересуют реальные шахматы и черная королева, пиковая дама с «ОБДЕРНУЛСЯ». В реальных шахматах речь, конечно же, идет о сильно затянувшемся поединке между Карповым и Корчным в Багио. Там были и попугаи, и гипнотизер в черных очках, и предложения закончить матч вничью и политическое давление на Корчного.
Вы будете в шоке, но Воланд назвал его ДЕЗЕРТИРОМ. Дело в том, что Корчной действительно сбежал из СССР, на тот момент.
И да, когда он проиграл матч, он так же сидел и долго думал, хотя все было закончено. Решил оставить партию на доигрывание и хорошенько проанализировать. Хотя, как и сказано в романе, положение было безнадежным.
А потом, если я не ошибаюсь, даже не стал доигрывать, а просто не явился на доигрывание. И ему засчитали проигрыш (как и угрожал в партии Воланд коту-Бегемоту). И, конечно же, самая известная позиция с двумя черными конями, атакующими белого короля, была запечатлена на торте, который преподнесли Карпову. Кстати, фамилия Карпов присутствует в романе, почему-то рядом с фамилией Фаланд. Хорошо, что не Ананд.
2. Все это мало кого сейчас интересует. Поэтому, посмотрим на концовку партии. И то, как ОБДЕРНУЛСЯ то ли Воланд, то ли кот.
Для начала, отрывок из «Джентльменов удачи», там где «конем ходи, век воли не видать!». Напомню, что герои этой комедии также обдернулись с доцентом.
Вместо того, чтобы смеяться просто прочитайте и сравните с фильмом в youtube. Чтобы Вы сразу же не сошли с ума автор завуалировал эту сценку. Обратите внимание, что у кота в следующей главе явные проблемы с ушами (ухи»), кот ищет коня под кроватью, Воланд что-то пытается порекомендовать, но не делает этого.
Кот без штанов, без галстука, и опять жалуется на политическое давление, а еще дуется от обиды. Ищет что-то, а ему все ЛЯГУШКА попадается (прорубь что-ли), зачем-то в бинокль на доску смотрит прямо перед глазами. Также опасается, что его выгонят. Почему-то речь идет о том, чтобы ПОБРИТЬСЯ (БРИТВУ тоже поставил?). Азазелло рядом поддакивает и вскоре (в другой главе) предлагает его утопить в проруби, как Распутина. Впрочем, смотрите сами:
«— Ну, уж если вы так очаровательно любезны, — проговорил он, — а я другого ничего и не ожидал, так будем без церемоний, — он опять наклонился к краю кровати и крикнул: — Долго будет продолжаться этот балаган под КРОВАТЬЮ? Вылезай, окаянный ганс!
— КОНЯ НЕ МОГУ НАЙТИ, — ЗАДУШЕННЫМ и фальшивым ГОЛОСОМ отозвался из-под кровати кот, — ускакал куда-то, а вместо него какая-то ЛЯГУШКА попадается.
— Не воображаешь ли ты, что находишься на ярмарочной площади? — притворяясь рассерженным, спрашивал Воланд, — никакой лягушки не было под кроватью! Оставь эти дешевые фокусы для Варьете. Если ты сейчас же не появишься, мы будем считать, что ты сдался, проклятый дезертир.
— Ни за что, мессир! — заорал кот и в ту же секунду вылез из-под кровати, держа в лапе КОНЯ.
— РЕКОМЕНДУЮ ВАМ. — начал было Воланд и сам себя перебил: — Нет, я видеть не могу этого шута горохового. Посмотрите, во что он себя превратил под кроватью.
Стоящий на задних лапах и выпачканный пылью кот тем временем раскланивался перед Маргаритой. Теперь на шее у кота оказался белый фрачный галстук бантиком, а на груди перламутровый дамский бинокль на ремешке. Кроме того, усы у кота были позолочены.
— Ну что же это такое! — воскликнул Воланд,— зачем ты позолотил усы? И на кой черт тебе нужен галстух, ЕСЛИ НА ТЕБЕ НЕТ ШТАНОВ?
— Штаны коту не полагаются, мессир, — с большим достоинством отвечал кот, — уж не прикажете ли вы мне надеть и сапоги? Кот в сапогах бывает только в сказках, мессир. Но видели ли вы когда-либо кого-нибудь на балу без галстуха? Я не намерен оказаться в комическом положении и рисковать тем, что меня вытолкают в шею! Каждый украшает себя, чем может. Считайте, что сказанное относится и к биноклю, мессир!
— Не понимаю, — сухо возражал кот, — почему, БРЕЯСЬ сегодня, Азазелло и Коровьев могли посыпать себя белой пудрой, и чем она лучше золотой? Я напудрил усы, вот и все! Другой разговор был бы, ЕСЛИ Б Я ПОБРИЛСЯ! Бритый кот — это действительно уж безобразие, тысячу раз согласен признать это. Но вообще, — тут голос кота обидчиво дрогнул, — я вижу, что КО МНЕ ПРИМЕНЯЮТ КОЕ-КАКИЕ ПРИДИРКИ, и вижу, что передо мною стоит серьезная проблема — быть ли мне вообще на балу? Что вы скажете мне на это, мессир?
И КОТ ОТ ОБИДЫ ТАК РАЗДУЛСЯ, что казалось, еще секунда, и он лопнет.
— Ах, МОШЕННИК, МОШЕННИК, — качая головой, говорил Воланд, — каждый раз, как партия его в безнадежном положении, он начинает заговаривать зубы, подобно самому последнему ШАРЛАТАНУ на мосту. Садись немедленно и прекрати эту словесную пачкотню.
— Я СЯДУ, — ответил кот, садясь, — но возражу относительно последнего. Речи мои представляют отнюдь не пачкотню, как вы изволите выражаться в присутствии дамы, а вереницу прочно увязанных силлогизмов, которые оценили бы по достоинству такие знатоки, как Секст Эмпирик, Марциан Капелла, а то, чего доброго, и сам Аристотель».
Вы еще не узнали диалог Леонова с Косым? Но теперь оставим в покое Крамарова, джентльменов удачи, Макбета с его поисками коня и вернемся назад к Карпову и Корчному.
3. Посмотрим, как кот или Воланд обдернулся. Обращаю внимание, на УЖАС, который отобразился на лице кота. Также обратите внимание, что кот издевается над Воландом-Карповым, говоря, что КОРОЛЯ НЕТ НА ДОСКЕ. Дело в том, что Роберт Фишер, у которого Карпов отобрал корону, не выдержал политического давления и травли, и просто отказался от своей короны. Кстати, он умер в изгнании, в результате травли, которую ему объявило определенное сообщество. Остальное станет понятно чуть позже.
«— Шах королю, — сказал Воланд.
— Пожалуйста, пожалуйста, — отозвался кот и стал в бинокль смотреть на доску.
— Итак, — обратился к Маргарите Воланд, — рекомендую вам, донна, мою свиту. Этот валяющий дурака — кот Бегемот. С Азазелло и Коровьевым вы уже познакомились, служанку мою Геллу рекомендую. Расторопна, понятлива, и нет такой услуги, которую она не сумела бы оказать.
Красавица Гелла улыбалась, обратив к Маргарите свои с зеленью глаза, не переставая зачерпывать пригоршней мазь и накладывать ее на колено.
— Ну, вот и все, — закончил Воланд и поморщился, когда Гелла особенно сильно сжала его колено, — общество, как вы видите, небольшое, смешанное и бесхитростное. — Он умолк и стал поворачивать перед собою свой глобус, сделанный столь искусно, что синие океаны на нем шевелились, а шапка на полюсе лежала, как настоящая, ледяная и снежная.
На доске тем временем происходило смятение. Совершенно расстроенный король в белой мантии топтался на клетке, в отчаянии вздымая руки. Три белых пешки-ландскнехты с алебардами растерянно глядели на офицера, размахивающего шпагой и указывающего вперед, где в смежных клетках, белой и черной, виднелись черные всадники Воланда на двух горячих, роющих копытами клетки, конях.
Маргариту чрезвычайно заинтересовало и поразило то, что шахматные фигурки были живые.
Кот, отставив от глаз бинокль, тихонько подпихнул своего короля в спину. Тот в отчаянии закрыл лицо руками.
— Плоховато дельце, дорогой Бегемот, — тихо сказал Коровьев ядовитым голосом.
— Положение серьезное, но отнюдь не безнадежное, — отозвался Бегемот, — больше того: я вполне уверен в конечной победе. Стоит только ХОРОШЕНЬКО ПРОАНАЛИЗИРОВАТЬ ПОЛОЖЕНИЕ.
Этот анализ он начал производить довольно странным образом, именно стал кроить какие-то рожи и ПОДМИГИВАТЬ СВОЕМУ КОРОЛЮ.
— Ничего не помогает, — заметил Коровьев.
— Ай! — вскричал Бегемот, — попугаи разлетелись, что я и предсказывал!
Действительно, где-то вдали послышался ШУМ МНОГОЧИСЛЕННЫХ КРЫЛЬЕВ. Коровьев и Азазелло бросились вон.
— А, черт вас возьми с вашими бальными затеями! — буркнул Воланд, не отрываясь от своего глобуса.
Лишь только Коровьев и Азазелло скрылись, МИГАНИЕ Бегемота приняло усиленные размеры. Белый король наконец догадался, чего от него хотят, вдруг стащил с себя мантию, бросил ее на клетку и убежал с доски. Офицер брошенное королевское одеяние накинул на себя и занял место короля. Коровьев и Азазелло вернулись.
— Враки, как и всегда, — ворчал Азазелло, косясь на Бегемота.
— Мне послышалось, — ответил кот.
— Ну, что же, долго это будет продолжаться? — спросил Воланд, — шах королю.
— Я, ВЕРОЯТНО, ОСЛЫШАЛСЯ, МОЙ МЭТР, — ответил кот, — ШАХА КОРОЛЮ НЕТ и БЫТЬ НЕ МОЖЕТ.
— Повторяю, шах королю.
— Мессир, — тревожно-фальшивым голосом отозвался кот, — ВЫ ПЕРЕУТОМИЛИСЬ: НЕТ ШАХА КОРОЛЮ.
— Король на клетке г-два, — не глядя на доску, сказал Воланд.
— Мессир, Я В УЖАСЕ, — завыл кот, изображая УЖАС НА СВОЕЙ МОРДЕ, — на этой клетке нет короля.
— Что такое? — в недоумении спросил Воланд и стал глядеть на доску, где стоявший на королевской клетке офицер отворачивался и закрывался рукой.
— Ах ты подлец, — задумчиво сказал Воланд.
— Мессир, я вновь обращаюсь к логике, — заговорил кот, прижимая лапы к груди, — если игрок объявляет шах королю, а короля между тем уже и в помине нет на доске, шах признается недействительным.
— Ты сдаешься или нет? — прокричал страшным голосом Воланд.
— Разрешите подумать, — смиренно ответил кот, положил локти на стол, уткнул уши в лапы и стал думать. Думал он долго и наконец сказал: — Сдаюсь.
— Да, сдаюсь, — сказал кот, — но сдаюсь исключительно потому, что НЕ МОГУ ИГРАТЬ В АТМОСФЕРЕ ТРАВЛИ со стороны завистников! — он поднялся, и шахматные фигурки полезли в ящик».
В качестве бесплатного бонуса к предыдущим очеркам обратите внимание на ПОДМИГИВАНИЕ Бегемота, которое приняло угрожающие масштабы, на шум крыльев (это открылся ящик Пандоры). Именно тогда он и открылся. После отречения. Правда вот маленькая проблема.
Николай 2 никак не могу получить мат, так как его не было на шахматной доске.
Мат получил Воланд (Ленин) в прямом смысле, он вынужден лежать обездвиженный в своем мавзолее.
— Это было в 1986-м в Брюсселе. Я боролся за первое место с Каспаровым. А Корчной, как известно, всегда болел за Каспарова. Мы встретились в последнем туре, он играл белыми, и я почувствовал, что он хочет играть на ничью, а ничья очень была нужна Каспарову. И в какой-то момент Корчной мне предложил эту ничью, но я отказался. У меня было микроскопическое преимущество черными. Я хотел из этого что-то выжать. Но если он не ошибется, то дело должно завершится ничьей.
— В какой-то момент возник форсированный размен фигур, который вел к ничейному исходу. Корчной посмотрел на меня: «Мол, не хотел соглашаться на ничью – так получи ее». И он так издевательски смотрит на меня и ДЕЛАЕТ ХОД, ПУТАЯ ОЧЕРЕДНОСТЬ. И тут Корчной ВИДИТ В МОИХ ГЛАЗАХ УЖАС. И, посмотрев на доску, ПОНИМАЕТ, ЧТО СДЕЛАЛ НЕ ТОТ ХОД, после чего я получаю огромное преимущество.
— И какова была его реакция?
— ОН СКИНУЛ ВСЕ ФИГУРЫ С ДОСКИ, крикнул мне что-то обидное И УБЕЖАЛ. В пресс-центре шла автоматическая трансляция. И тут на экране с нашей доски слетают все фигуры. Люди не понимая, что произошло, ринулись в зал, а навстречу им бежит Корчной. «.
5. И в качестве бонуса, посмотрим как обдернулась Алиса в зазеркалье.
Она повторила трюк со сдергиванием со стола всей посуды и с черной королевой.
Посмотрим (это самый конец истории). Напомню, что Пиковая дама живет в зазеркалье. Названия заголовков я сохраняю как в книжке Кэролла.
С этими словами она схватила Черную Королеву и стала трясти ее изо всех
сил.
Черная Королева и не думала сопротивляться, только лицо ее сморщилось и
стало совсем маленьким, а глаза округлились и позеленели. Алиса все трясла
и трясла ее, а Королева у нее в руках становилась все меньше. и мягче.
и толще. и пушистее. и
. и в самом деле оказалось, что это просто _котенок_!
ТАК ЧЕЙ ЖЕ ЭТО БЫЛ СОН?»
6. Отвечаю, это был сон Никанора Ивановича. Не путать со сном Сары Конор. Так что как только увидите черного котенка в романе «Мастер и Маргарита» сразу имейте ввиду, он отсюда.
Мастер и Маргарита, стр. 62
На доске тем временем происходило смятение. Совершенно расстроенный король в белой мантии топтался на клетке, в отчаянии вздымая руки. Три белых пешки-ландскнехты с алебардами растерянно глядели на офицера, размахивающего шпагой и указывающего вперед, где в смежных клетках, белой и черной, виднелись черные всадники Воланда на двух горячих, роющих копытами клетки, конях.
Маргариту чрезвычайно заинтересовало и поразило то, что шахматные фигурки были живые.
Кот, отставив от глаз бинокль, тихонько подпихнул своего короля в спину. Тот в отчаянии закрыл лицо руками.
– Плоховато дельце, дорогой Бегемот, – тихо сказал Коровьев ядовитым голосом.
– Положение серьезное, но отнюдь не безнадежное, – отозвался Бегемот, – больше того: я вполне уверен в конечной победе. Стоит только хорошенько проанализировать положение.
Этот анализ он начал производить довольно странным образом, именно стал кроить какие-то рожи и подмигивать своему королю.
– Ничего не помогает, – заметил Коровьев.
– Ай! – вскричал Бегемот, – попугаи разлетелись, что я и предсказывал!
Действительно, где-то вдали послышался шум многочисленных крыльев. Коровьев и Азазелло бросились вон.
– А, черт вас возьми с вашими бальными затеями! – буркнул Воланд, не отрываясь от своего глобуса.
Лишь только Коровьев и Азазелло скрылись, мигание Бегемота приняло усиленные размеры. Белый король наконец догадался, чего от него хотят, вдруг стащил с себя мантию, бросил ее на клетку и убежал с доски. Офицер брошенное королевское одеяние накинул на себя и занял место короля. Коровьев и Азазелло вернулись.
– Враки, как и всегда, – ворчал Азазелло, косясь на Бегемота.
– Мне послышалось, – ответил кот.
– Ну, что же, долго это будет продолжаться? – спросил Воланд, – шах королю.
– Я, вероятно, ослышался, мой мэтр, – ответил кот, – шаха королю нет и быть не может.
– Повторяю, шах королю.
– Мессир, – тревожно-фальшивым голосом отозвался кот, – вы переутомились: нет шаха королю.
– Король на клетке г-два, – не глядя на доску, сказал Воланд.
– Мессир, я в ужасе, – завыл кот, изображая ужас на своей морде, – на этой клетке нет короля.
– Что такое? – в недоумении спросил Воланд и стал глядеть на доску, где стоявший на королевской клетке офицер отворачивался и закрывался рукой.
– Ах ты подлец, – задумчиво сказал Воланд.
– Мессир, я вновь обращаюсь к логике, – заговорил кот, прижимая лапы к груди, – если игрок объявляет шах королю, а короля между тем уже и в помине нет на доске, шах признается недействительным.
– Ты сдаешься или нет? – прокричал страшным голосом Воланд.
– Разрешите подумать, – смиренно ответил кот, положил локти на стол, уткнул уши в лапы и стал думать. Думал он долго и наконец сказал: – Сдаюсь.
– Да, сдаюсь, – сказал кот, – но сдаюсь исключительно потому, что не могу играть в атмосфере травли со стороны завистников! – он поднялся, и шахматные фигурки полезли в ящик.
– Гелла, пора, – сказал Воланд, и Гелла исчезла из комнаты. – Нога разболелась, а тут этот бал, – продолжал Воланд.
– Позвольте мне, – тихо попросила Маргарита.
Воланд пристально поглядел на нее и пододвинул к ней колено.
Горячая, как лава, жижа обжигала руки, но Маргарита, не морщась, стараясь не причинять боли, втирала ее в колено.
– Приближенные утверждают, что это ревматизм, – говорил Воланд, не спуская глаз с Маргариты, – но я сильно подозреваю, что эта боль в колене оставлена мне на память одной очаровательной ведьмой, с которой я близко познакомился в тысяча пятьсот семьдесят первом году в Брокенских горах, на чертовой кафедре.
– Ах, может ли это быть! – сказала Маргарита.
– Вздор! Лет через триста это пройдет. Мне посоветовали множество лекарств, но я по старинке придерживаюсь бабушкиных средств. Поразительные травы оставила в наследство поганая старушка, моя бабушка! Кстати, скажите, а вы не страдаете ли чем-нибудь? Быть может, у вас есть какая-нибудь печаль, отравляющая душу, тоска?
– Нет, мессир, ничего этого нет, – ответила умница Маргарита, – а теперь, когда я у вас, я чувствую себя совсем хорошо.
– Кровь – великое дело, – неизвестно к чему весело сказал Воланд и прибавил: – Я вижу, что вас интересует мой глобус.
– О да, я никогда не видела такой вещицы.
– Хорошая вещица. Я, откровенно говоря, не люблю последних новостей по радио. Сообщают о них всегда какие-то девушки, невнятно произносящие названия мест. Кроме того, каждая третья из них немного косноязычна, как будто нарочно таких подбирают. Мой глобус гораздо удобнее, тем более что события мне нужно знать точно. Вот, например, видите этот кусок земли, бок которого моет океан? Смотрите, вот он наливается огнем. Там началась война. Если вы приблизите глаза, вы увидите и детали.
Маргарита наклонилась к глобусу и увидела, что квадратик земли расширился, многокрасочно расписался и превратился как бы в рельефную карту. А затем она увидела и ленточку реки, и какое-то селение возле нее. Домик, который был размером в горошину, разросся и стал как спичечная коробка. Внезапно и беззвучно крыша этого дома взлетела наверх вместе с клубом черного дыма, а стенки рухнули, так что от двухэтажной коробки ничего не осталось, кроме кучечки, от которой валил черный дым. Еще приблизив свой глаз, Маргарита разглядела маленькую женскую фигурку, лежащую на земле, а возле нее в луже крови разметавшего руки маленького ребенка.
– Вот и все, – улыбаясь, сказал Воланд, – он не успел нагрешить. Работа Абадонны безукоризненна.
– Я не хотела бы быть на той стороне, против которой этот Абадонна, – сказала Маргарита, – на чьей он стороне?
– Чем дальше я говорю с вами, – любезно отозвался Воланд, – тем больше убеждаюсь в том, что вы очень умны. Я успокою вас. Он на редкость беспристрастен и равно сочувствует обеим сражающимся сторонам. Вследствие этого и результаты для обеих сторон бывают всегда одинаковы. Абадонна, – негромко позвал Воланд, и тут из стены появилась фигура какого-то худого человека в темных очках. Эти очки почему-то произвели на Маргариту такое сильное впечатление, что она, тихонько вскрикнув, уткнулась лицом в ногу Воланда. – Да перестаньте, – крикнул Воланд, – до чего нервозны современные люди. – Он с размаху шлепнул Маргариту по спине, так что по ее телу прошел звон. – Ведь видите же, что он в очках. Кроме того, никогда не было случая, да и не будет, чтобы Абадонна появился перед кем-либо преждевременно. Да и, наконец, я здесь. Вы у меня в гостях! Я просто хотел вам показать.
Абадонна стоял неподвижно.
– А можно, чтобы он снял очки на секунду? – спросила Маргарита, прижимаясь к Воланду и вздрагивая, но уже от любопытства.
– А вот этого нельзя, – серьезно сказал Воланд и махнул рукой Абадонне, и того не стало. – Что ты хочешь сказать, Азазелло?
– Мессир, – ответил Азазелло, – разрешите мне сказать. У нас двое посторонних: красавица, которая хнычет и умоляет, чтобы ее оставили при госпоже, и кроме того, с ней, прошу прощения, ее боров.
– Странно ведут себя красавицы, – заметил Воланд.
– Это Наташа, Наташа! – воскликнула Маргарита.
– Ну, оставить при госпоже. А борова к поварам!
– Зарезать? – испуганно крикнула Маргарита, – помилуйте, мессир, это Николай Иванович, нижний жилец. Тут недоразумение, она, видите ли, мазнула его кремом…
– Помилуйте! – сказал Воланд, – на кой черт и кто станет его резать? Пусть посидит вместе с поварами, вот и все! Не могу же, согласитесь, я его пустить в бальный зал!
– Да уж… – добавил Азазелло и доложил: – Полночь приближается, мессир.
– А, хорошо. – Воланд обратился к Маргарите: – Итак, прошу вас! Заранее благодарю вас. Не теряйтесь и ничего не бойтесь. Ничего не пейте, кроме воды, а то вы разомлеете и вам будет трудно. Пора!
Маргарита поднялась с коврика, и тогда в дверях возник Коровьев.
Великий бал у сатаны
Полночь приближалась, пришлось спешить. Маргарита смутно видела что-нибудь. Запомнились свечи и самоцветный какой-то бассейн. Когда Маргарита стала на дно этого бассейна, Гелла и помогающая ей Наташа окатили Маргариту какой-то горячей, густой и красной жидкостью. Маргарита ощутила соленый вкус на губах и поняла, что ее моют кровью. Кровавая мантия сменилась другою – густой, прозрачной, розоватой, и у Маргариты закружилась голова от розового масла. Потом Маргариту бросили на хрустальное ложе и до блеска стали растирать какими-то большими зелеными листьями. Тут ворвался кот и стал помогать. Он уселся на корточки у ног Маргариты и стал натирать ей ступни с таким видом, как будто чистил сапоги на улице. Маргарита не помнит, кто сшил ей из лепестков бледной розы туфли, и как эти туфли сами собой застегнулись золотыми пряжками. Какая-то сила вздернула Маргариту и поставила перед зеркалом, и в волосах у нее блеснул королевский алмазный венец. Откуда-то явился Коровьев и повесил на грудь Маргариты тяжелое в овальной раме изображение черного пуделя на тяжелой цепи. Это украшение чрезвычайно обременило королеву. Цепь сейчас же стала натирать шею, изображение тянуло ее согнуться. Но кое-что вознаградило Маргариту за те неудобства, которые ей причиняла цепь с черным пуделем. Это – та почтительность, с которою стали относиться к ней Коровьев и Бегемот.
Мастер и Маргарита
Мастер и Маргарита
Текст печатается в последней прижизненной редакции (рукописи хранятся в рукописном отделе Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина), а также с исправлениями и дополнениями, сделанными под диктовку писателя его женой, Е. С. Булгаковой.
…Так кто ж ты, наконец?– Я – часть той силы,что вечно хочетзла и вечно совершает благо.Гете. «Фауст»
Никогда не разговаривайте с неизвестными
Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина. Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй – плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке – был в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных тапочках.
Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз, председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемой МАССОЛИТ, и редактор толстого художественного журнала, а молодой спутник его – поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.
Попав в тень чуть зеленеющих лип, писатели первым долгом бросились к пестро раскрашенной будочке с надписью «Пиво и воды».
Да, следует отметить первую странность этого страшного майского вечера. Не только у будочки, но и во всей аллее, параллельной Малой Бронной улице, не оказалось ни одного человека. В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, – никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея.
– Дайте нарзану, – попросил Берлиоз.
– Нарзану нету, – ответила женщина в будочке и почему-то обиделась.
– Пиво есть? – сиплым голосом осведомился Бездомный.
– Пиво привезут к вечеру, – ответила женщина.
– А что есть? – спросил Берлиоз.
– Абрикосовая, только теплая, – сказала женщина.
– Ну, давайте, давайте, давайте.
Абрикосовая дала обильную желтую пену, и в воздухе запахло парикмахерской. Напившись, литераторы немедленно начали икать, расплатились и уселись на скамейке лицом к пруду и спиной к Бронной.
Тут приключилась вторая странность, касающаяся одного Берлиоза. Он внезапно перестал икать, сердце его стукнуло и на мгновенье куда-то провалилось, потом вернулось, но с тупой иглой, засевшей в нем. Кроме того, Берлиоза охватил необоснованный, но столь сильный страх, что ему захотелось тотчас же бежать с Патриарших без оглядки. Берлиоз тоскливо оглянулся, не понимая, что его напугало. Он побледнел, вытер лоб платком, подумал: «Что это со мной? Этого никогда не было… сердце шалит… я переутомился. Пожалуй, пора бросить все к черту и в Кисловодск…»
И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок… Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая.
Жизнь Берлиоза складывалась так, что к необыкновенным явлениям он не привык. Еще более побледнев, он вытаращил глаза и в смятении подумал: «Этого не может быть. »
Но это, увы, было, и длинный, сквозь которого видно, гражданин, не касаясь земли, качался перед ним и влево и вправо.
Тут ужас до того овладел Берлиозом, что он закрыл глаза. А когда он их открыл, увидел, что все кончилось, марево растворилось, клетчатый исчез, а заодно и тупая игла выскочила из сердца.
Однако постепенно он успокоился, обмахнулся платком и, произнеся довольно бодро: «Ну-с, итак…» – повел речь, прерванную питьем абрикосовой.
Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе. Дело в том, что редактор заказал поэту для очередной книжки журнала большую антирелигиозную поэму. Эту поэму Иван Николаевич сочинил, и в очень короткий срок, но, к сожалению, ею редактора нисколько не удовлетворил. Очертил Бездомный главное действующее лицо своей поэмы, то есть Иисуса, очень черными красками, и тем не менее всю поэму приходилось, по мнению редактора, писать заново. И вот теперь редактор читал поэту нечто вроде лекции об Иисусе, с тем чтобы подчеркнуть основную ошибку поэта. Трудно сказать, что именно подвело Ивана Николаевича – изобразительная ли сила его таланта или полное незнакомство с вопросом, по которому он собирался писать, – но Иисус в его изображении получился ну совершенно как живой, хотя и не привлекающий к себе персонаж. Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том, каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем – простые выдумки, самый обыкновенный миф.
Надо заметить, что редактор был человеком начитанным и очень умело указывал в своей речи на древних историков, например, на знаменитого Филона Александрийского, на блестяще образованного Иосифа Флавия, никогда ни словом не упоминавших о существовании Иисуса. Обнаруживая солидную эрудицию, Михаил Александрович сообщил поэту, между прочим, и о том, что то место в 15-й книге, в главе 44-й знаменитых Тацитовых «Анналов», где говорится о казни Иисуса, – есть не что иное, как позднейшая поддельная вставка.
Поэт, для которого все, сообщаемое редактором, являлось новостью, внимательно слушал Михаила Александровича, уставив на него свои бойкие зеленые глаза, и лишь изредка икал, шепотом ругая абрикосовую воду.
– Нет ни одной восточной религии, – говорил Берлиоз, – в которой, как правило непорочная дева не произвела бы на свет бога. И христиане, не выдумав ничего нового, точно так же создали своего Иисуса, которого на самом деле никогда не было в живых. Вот на это-то и нужно сделать главный упор…
Высокий тенор Берлиоза разносился в пустынной аллее, и по мере того, как Михаил Александрович забирался в дебри, в которые может забираться, не рискуя свернуть себе шею, лишь очень образованный человек, – поэт узнавал все больше и больше интересного и полезного и про египетского Озириса, благостного бога и сына Неба и Земли, и про финикийского бога Фаммуза, и про Мардука, и даже про менее известного грозного бога Вицлипуцли, которого весьма почитали некогда ацтеки в Мексике.
И вот как раз в то время, когда Михаил Александрович рассказывал поэту о том, как ацтеки лепили из теста фигурку Вицлипуцли, в аллее показался первый человек.
Впоследствии, когда, откровенно говоря, было уже поздно, разные учреждения представили свои сводки с описанием этого человека. Сличение их не может не вызвать изумления. Так, в первой из них сказано, что человек этот был маленького роста, зубы имел золотые и хромал на правую ногу. Во второй – что человек был росту громадного, коронки имел платиновые, хромал на левую ногу. Третья лаконически сообщает, что особых примет у человека не было.
Приходится признать, что ни одна из этих сводок никуда не годится.
Раньше всего: ни на какую ногу описываемый не хромал, и росту был не маленького и не громадного, а просто высокого. Что касается зубов, то с левой стороны у него были платиновые коронки, а с правой – золотые. Он был в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет он лихо заломил на ухо, под мышкой нес трость с черным набалдашником в виде головы пуделя. По виду – лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом – иностранец.