дачи советский писатель ватутинки
Современное Переделкино: сколько стоят дома в поселке советских писателей
Знаменитому стародачному поселку Переделкино, расположенному за Солнцево в 5 км от МКАД, уже больше 80 лет. Сегодня Переделкино входит в черту Москвы и относится к Новомосковскому административному округу, к нему почти вплотную подступают многоэтажки района Ново-Переделкино.
Эксперты рынка недвижимости рассказали, что представляет собой писательский поселок сегодня и сколько стоят в нем дома.
Дачи писателей
Считается, что идея создания поселка принадлежит Максиму Горькому, который предложил Сталину выделить в Подмосковье место под дачи, где могли бы отдыхать и работать советские писатели.
Поселок возвели около реки Сетунь к 1935 году, он состоял из 50 участков с дачными домами для видных литературных деятелей. В разные годы в Переделкине жили Борис Пастернак, Корней Чуковский, Ираклий Андроников, Константин Паустовский, Белла Ахмадулина, Булат Окуджава, Евгений Евтушенко, Фазиль Искандер, Анатолий Рыбаков и другие литераторы.
Предложение
Сегодня Переделкино — типичный элитный поселок, говорят риелторы. В настоящий момент там выставлено на продажу, по разным данным, от 20 до 40 загородных домов. В компании «Метриум» уточняют, что это вторичные, но в основном современные коттеджи.
По данным аналитиков компании, средняя площадь домов в Переделкине составляет около 500 кв. м, хотя есть объекты от 80 кв. м до 1200 кв. м. Дома в основном кирпичные, деревянных уже мало. Значительная их часть возведена в 2000-е годы, но есть и совсем новые, и построенные в конце прошлого века. В основном дома продаются с ремонтом, в хорошем или отличном состоянии. Средний размер приусадебных участков — 20–25 соток, однако можно найти и шесть соток, и половину гектара. В поселке есть все коммуникации, на многих участках стоят бани, гаражи, беседки.
«В свое время деятелям советской литературы предоставляли очень большие участки: от нескольких десятков соток до 2–3 га. В 1990–2000-е годы наследники начали продавать здесь землю, которая в тот момент высоко ценилась, — пояснил Илья Менжунов. — Иногда продавали части участков, поэтому некогда огромные имения были нарезаны на относительно небольшие владения. По сути, здесь получился один из образчиков стихийной коттеджной застройки, где старые деревянные дачи перемежаются с дворцами из 1990-х по 1 тыс. кв. м и современными более скромными домами из 2010-х. Поэтому в стародачном писательском поселке сегодня можно найти самые разные объекты».
Спрос
Несмотря на историческую нагрузку, спрос на дома в Переделкине небольшой и не превышает популярность престижных поселков на Рублевке, Новой Риге или Дмитровском шоссе, говорят эксперты загородного рынка. Среди покупателей элитного жилья такие места особой популярностью не пользуются — их больше интересуют дома в современных организованных коттеджных поселках с инфраструктурой и более однородной социальной средой. Постоянного состава жителей в такого рода местах уже нет — потомки первых обитателей писательских дач стремятся монетизировать доставшиеся им активы.
Цены
По данным «Инком-Недвижимости», общая стоимость всех выставленных на продажу объектов в Переделкине достигает 7,5 млрд руб. Средняя цена домовладения — около 120 млн руб., но есть предложения поскромнее — например, за 13 млн руб. продается кирпичный дом площадью 80 кв. м с участком в восемь соток. Стоимость дорогих предложений, по данным компании Welhome, достигает 600 млн руб.
«На загородной «вторичке», особенно элитной, владельцы жилья склонны значительно переоценивать свои дома, притягивая к этому самые разные факты, в том числе и особенности локации, — отмечает Дмитрий Таганов. — Однако я бы не сказал, что в реальности статус Переделкина может значительно поднять стоимость лота. Тем более что сейчас творческой интеллигенции там осталось мало».
Плюсы и минусы
Главные преимущества Переделкина сегодня — это близость к Москве, хорошая экология, лес, музеи писателей в пешей доступности. К минусам эксперты относят дороговизну предложений, а также строящиеся неподалеку кварталы многоэтажек, что в перспективе грозит ростом плотности населения и ухудшением трафика.
Кроме того, в Переделкине до конца не урегулирован вопрос с принадлежностью участков. Как рассказал Илья Менжунов, часть домовладений была приватизирована в 1990-е годы, но значительная доля земель не имеет собственника. Писательские дачи предоставлялись в аренду, а их собственником был Литфонд СССР. После распада страны возник вопрос — кому принадлежит земля, и ответ для многих участков еще не получен, судебные разбирательства продолжаются. Для покупателей дорогостоящего жилья, вкладывающих миллионы долларов в свои приобретения, такая неопределенность — это стоп-сигнал, поэтому они часто отказываются от покупки домов.
Виктория Токарева: Поселок, в котором я живу
Официальное название моего посёлка – ДСК «Советский писатель». Дачно-строительный кооператив. Землю дал Сталин, незадолго до своей смерти. Подкармливал идеологию. Каждый пайщик получил по полгектара земли, в отличие от шести соток для всех остальных простых граждан.
Звание писателя считалось почётным, приравнивалось к профессорскому. «Поэт в России – больше, чем поэт» – так было в Советском Союзе. А после перестройки, когда сменился строй и СССР превратился в СНГ, поэт перестал быть больше. Сегодня каждый, кому не лень, может объявить себя писателем. А почему бы и нет? Всеобщая грамотность с тридцать седьмого года.
В нашем посёлке проживал цвет советской литературы: Александр Твардовский, Константин Симонов, Юрий Нагибин, Юрий Трифонов, поэт Павел Антокольский, режиссёры Эльдар Рязанов, Михаил Ромм, актёр Зиновий Гердт, певица Людмила Зыкина. Каждое имя – бриллиант.
Остальной цвет литературы благоухал в Переделкино. Там осели: Борис Пастернак, Корней Чуковский, Булат Окуджава, Евгений Евтушенко – наши классики, наши гении. Сейчас все вымерли, сменилось поколение. Никто не задерживается на этом свете, кроме актёра Зельдина. Но и Зельдин умер, в конце концов.
Из писателей в нашем посёлке практически никого не осталось, если не считать Генриха Боровика, который ходит по аллее с двумя палками. И меня, которая ходит с одной палкой, а также Владимира Войновича, который редко выходит из дома.
В посёлке живут наследники прежних хозяев, дети и внуки. Появились богатые новые русские. Они снесли старые дома и построили себе новые.
Прежние дома были маленькие, милые, их строили пленные немцы. Сегодняшние дома – современные, большие, очень большие и огромные, с огромным вкусом. Буквально Голливуд.
Встречаются дома из прежней жизни, они выглядят как верблюды в центре города, попавшие из одной цивилизации в другую. Но ничего. Как есть, так и есть.
Раньше запрещалось делить участки. Имеешь полгектара и пользуйся. Зачем такие пространства? Чтобы соседей не было видно и слышно. Соседи далеко за деревьями, за удалённым забором. Создаётся впечатление, что соседей нет вообще. Ты один. Вокруг только природа. Ходи и созидай.
Всё проходит, в том числе спокойные времена. Появился Горбачёв с пятном на лбу, и всё, что раньше запрещалось, теперь разрешалось.
Раньше в наш кооператив принимали только писателей, теперь кого угодно. Были бы деньги. Большие участки стали делить и продавать по кускам – то, что предлагал Лопахин в пьесе «Вишнёвый сад». Земля стоила дорого, буквально золотая миля.
В девяностые на правлении появился новый пайщик по имени Фрида. Немолодая, значительная, со следами красоты. Было известно, что Фрида сестра бизнесмена Яши Цукермана и выступает от его лица. Сам Яша родом из Днепродзержинска, который находится на задворках страны, «жопа-география». Яшу никто никогда не видел. Он никуда не ходил, посылал Фриду. Фрида – его представитель по связям с общественностью.
Правление собралось в полном составе. Никто не опоздал, и Фрида тоже пришла вовремя. Села на стул. Стулья стояли вдоль стен, как лавки в военном самолёте.
Правление – справа, Фрида – слева. Мы, правление, смотрели на Фриду как на дворовую девку, которая хочет выйти замуж за барина и тем самым протыриться в высшее общество.
Фрида в свою очередь открыто презирала голодных членов Союза писателей, которые мнят из себя творцов, а сами едва сводят концы с концами, перебиваются с хлеба на квас. В то время как у Фриды и Яши недвижимость по всему земному шару, не говоря об этом задрипанном посёлке «Советский писатель», где они планировали мощное строительство. Деньги были заработаны на перевозке овощей и фруктов. Яша гонял дальнобойщиков с помидорами и бананами, которые зрели в пути.
Забегая вперёд, могу сказать: не правы и те, и эти. Никто никого не хуже. Заработать большие деньги тоже непросто. Для этого нужен определённый талант и усилия. У писателей другой талант и другие усилия. В чём разница? Книги остаются людям. А усилия Фриды и Яши достаются только им. И больше никому. Поэтому никто и никогда не скажет им спасибо. Ну и не надо. Можно обойтись без спасибо, а на обед иметь чёрную икру.
Фрида начала строить дом. Правильнее сказать, руководить стройкой. В перерывах гуляет по посёлку.
Я тоже гуляю со своей молоденькой дочерью. Она высокая и узенькая в финской шапке-ушанке.
Фрида приближается к нам и бесцеремонно сдёргивает шапку-ушанку. Моя дочь растерялась и удивилась одновременно. Её глаза стали круглые, а лёгкие волосы разлетелись на ветру. Зима. Какого чёрта?
– Я хочу посмотреть, как выглядит Наташа без шапки, – объясняет Фрида. – Я ищу невесту для моего младшего сына.
– Пусть он сам ищет, – советую я и забираю шапку. Надеваю на голову своей дочки.
– Вы же знаете, можно напороться на кого угодно. Эти рыбы-пираньи так и кишат под ногами. А мой Миша такой дурак… Наташа, вы нам подходите, – молвила Фрида без перехода.
– Я замужем, – ответила Наташа.
– А подруга у вас есть?
– Я куплю вам с подругой билет в Лос-Анджелес, вы полетите вместе, познакомитесь с Мишей. Посмотрите на него, на его дом. У него прекрасный дом.
– Это сложно, – отказалась Наташа. – Пусть Миша снимет всё на камеру и перешлёт кассету в Москву. А мы с подругой сядем и посмотрим на Мишу, на его дом. Пусть Миша снимется в фас и в профиль.
– Как в тюрьме, – подсказываю я.
Фрида уловила насмешку. Обиделась, но не явно. Ей не хватало уважения. Если разобраться, она предлагала счастье: жизнь в благополучной Америке, в прекрасном доме, с реальным женихом. Что тут обидного?
Фрида выбрала статусный посёлок, который повышал и её собственный статус, но писатели оказались какие-то тугие, как застарелые ржавые замки.
Фриде предлагали лучшие места в Подмосковье: Рублёвка, Переделкино, Николина Гора. Там живёт сам Михалков, даже оба Михалкова. А здесь только Эльдар Рязанов. Фрида уважила писателей, а они ещё изображают. В чём причина? Причина в зависти. Ей завидуют, не иначе. Фрида вздохнула и пошла своей дорогой. А мы – своей.
Навстречу лёгкой походкой шествует Фроська Гуд-бай. Вообще-то она Ефросинья Яковлевна, вдова писателя Кремлёва. Он, конечно, никакой не Кремлёв. Это псевдоним. Настоящую его фамилию я не знаю, но это не имеет значения. Кремлёв давно умер, а «покойники все одинаковые», как сказал один из героев Владимира Войновича.
Кремлёв канул в Лету, а Фроська осталась. Ей под семьдесят, но все почему-то зовут её Фроська. Поговаривают, что она работала у Кремлёва домработницей, а потом плавно перетекла в статус жены.
Она решила выучить английский язык, но запомнила только одно слово: «гуд-бай». Прощалась исключительно по-английски, отсюда пошло её прозвище – Фроська Гуд-бай.
Фроська следила за своей внешностью, делала подтяжки на лице. Предпочитала подтяжки частичные: убирала морщинки вокруг глаз, а те, что вокруг губ, оставались на месте. Это было довольно странное зрелище: верх лица как после ожога, кожа гладкая и неестественно тонкая, а рот собран в кисет.
Симпатичным оставался её смех. Хохотала Фроська громко и с аппетитом. Смех – это серьёзная характеристика, кто понимает. Смех может многое сказать о душе и даже об уме.
Фроська почитала своего Кремлёва и очень хотела издать его собрание сочинений. Но никто не брал, ни одно издательство. И даже не читали.
Однажды Фроська пришла ко мне с объёмной рукописью, попросила ознакомиться и, если можно, переписать заново. За это она предложила мне кусок земли. Бартер. Я – новую, современную рукопись, она – землю. У Фроськи был самый большой участок в посёлке. Прежде чем что-то обещать, я решила прочитать рукопись. Выбрала время и углубилась в «труд усердный, безымянный».
Художественную ценность рукопись не имела. «Но знаешь ли, о как велик труд, не познавший поощренья». Это слова Беллы Ахмадулиной.
Я сказала Фроське, что не могу переписать роман, поскольку я погружена в совершенно другую реальность и ничего не понимаю в тридцатых годах. Роман я, тем не менее, похвалила. У меня бы язык не повернулся критиковать покойного писателя, подвергать сомнению всю прошлую жизнь Ефросиньи Яковлевны. Она гордится своим прошлым, и пусть всё так и останется. В конце концов, любят всяких, не только талантливых и успешных. Успешные очень часто – козлы, не только внешне, но и внутренне.
Роман я переписывать не стала. Кусок земли Фрося продала Фриде.
Фрида построила дом, и не один, а два. Один себе, другой Яше.
Забегая вперёд, скажу: Фрида построила. Продала. И умерла.
Дом купил богатый человек. Кто именно, не знаю. И никто не знает. Из ворот время от времени выходит нянька и вывозит на коляске больную девочку. Богатые тоже плачут.
А дом, построенный Фридой, гордо возвышается за забором.
Дачная жизнь советского Киплинга
В субботу, 28 ноября, исполняется 105 лет со дня рождения Константина Симонова (1915–1979). Вторая половина жизни знаменитого поэта и военкора была связана с территорией нынешней Новой Москвы.
У Константина Симонова были в разное время дачи в самых известных поселках литераторов. С 1946 года и до середины 1950-х годов он жил в Переделкине, а затем до самой смерти — в «Советском писателе», который чаще называют Красной Пахрой. К сожалению, о переделкинском доме Константина Михайловича известно гораздо меньше, чем о пахринском.
Бассейн для звезды экрана
Землю в Переделкине Симонов купил 5 октября 1946 года у писателя Федора Гладкова. Договор давал ему «право застройки, во исполнение которого на участке возведен: одноэтажный деревянный жилой дом с мезонином и сарай». Там Константин Михайлович поселился со своей третьей женой, знаменитой актрисой Валентиной Серовой, и ее сыном от предыдущего мужа Толей (в 1950 году у поэта и актрисы родилась общая дочь Маша). Несколько раз в гости к Симонову привозили его сына от второго брака Алексея, родившегося в 1939 году — сегодня он известный журналист, председатель Фонда защиты гласности.
25 февраля 1975 года. В Пахре. Фото: Михаил Трахман/Риа Новости
— Дача находилась отдельно от поселка, в полутора километрах от него, почти возле станции Переделкино, — вспоминает Алексей Симонов. — Между станцией и дачей была Колычевская усадьба, которая через некоторое время, еще при жизни отца там, стала патриаршим подворьем. Я даже не знаю, какой у нее был адрес — улицы там, по сути, не было.
В феврале 1947 года Константин Михайлович писал знакомому, американскому переводчику Бернарду Котену: «Ну ты сам понимаешь, что частному человеку построить на свои средства зимний загородный дом сейчас не так просто в стране, где столько разрушено и где в первую очередь строятся гораздо более важные вещи». Тем не менее постепенно Симонов сумел возвести над дачей небольшой второй этаж. На участке был запущенный пруд, в котором Алеша Симонов и Толя Серов ловили тритонов. А в начале 1950-х годов там выкопали еще и бассейн — неслыханную по советским временам роскошь. Впрочем, сплетники эту роскошь преувеличивали.
— У меня на полке стоит книга, в которой написано, что пьяная Валентина Серова съезжала в золотистом платье в этот бассейн по специальной эстакаде! — возмущается Алексей Симонов. — Бред. Вздор. Возле бассейна были только тумбочки по периметру. Действовал он только летом — никакого подогрева там, естественно, не имелось.
А вот личные особенности Серовой, о которых сегодня любят писать желтые биографы, — увы, не миф. Если Алешу оставляли ночевать в Переделкине, то каждый вечер «тетя Валя» входила в его комнату, как он вспоминал, «тревожно-аккуратной походкой», садилась рядом и начинала оправдываться, что ни в чем перед ним не виновата, что не уводила Симонова у его матери. Спустя много лет Алексей Симонов понял, с чем были связаны и эти исповеди, и эта походка. А в последний приезд в Переделкино Алеша нашел в будке у ворот участка склад пустых бутылок из-под вина и водки. Причем в винных посудинах пробки были протолкнуты внутрь: тем, кто их открывал, явно недосуг было искать штопор.
— Такое ощущение, что кто-то из хозяев, а было их всего двое, пил от другого тайком, — восстанавливает картину Алексей Симонов. — Причем наспех, стараясь добраться до содержимого как можно скорее.
1960-е, Пахра. Справа налево: Симонов, чилийские поэты Володя Тейтельбойм и Пабло Неруда, жена Неруды Матильда, Лариса Жадова. Фото: Russianphoto.ru
В начале 1950-х годов отношения поэта и актрисы разладились. Алексей Симонов не знает, вместе ли они продали дачу или Серова сделала это уже после развода — как он говорит, «я не был в достаточной степени членом той семьи». У новых хозяев дача сгорела, а впоследствии на ее месте был восьмиквартирный дом для отдыха писателей.
Кабинет по собственному эскизу
В октябре 1952 года Константин Симонов стал одним из первых десяти пайщиков кооперативного поселка «Советский писатель» и к середине 1950-х построил там дом. В 1956 году Константин Михайлович вступил в четвертый, последний брак — с искусствоведом Ларисой Жадовой, вдовой поэта Семена Гудзенко, и удочерил ее пятилетнюю дочь Катю (сегодня она профессор Института стран Азии и Африки, один из ведущих специалистов по Японии).
— В 1957 году у меня родилась сестра Саша, — рассказывает Екатерина Симонова-Гудзенко. — Маму с ней из роддома привезли в Пахру — кооперативная квартира родителей в Москве еще достраивалась.
В отличие от некоторых соседей-писателей Константин Михайлович не жил в Пахре постоянно: он делил время между дачей и городской квартирой, к тому же у него был дом в абхазском поселке Гульрипши, куда семья уезжала на лето.
— Когда мы с сестрой пошли в школу, то на дачу стали ездить по выходным, иногда на каникулы, — объясняет Екатерина Симонова-Гудзенко. — С годами нам все меньше хотелось туда, а родители, наоборот, стали проводить там все больше времени.
1978–1979 годы, Москва. Слева — Саша, справа — Катя. Фото: фото из архива Екатерины Симоновой-Гудзенко
Симонов и в Пахре очень много работал — над романами, стихами, статьями, мемуарами, сценариями к документальным фильмам (причем некоторые из них даже снимались на его даче). Он постоянно писал рецензии, заступался за кого-то, помогал устраивать людей в больницы, доставать протезы. А в редкие часы отдыха успевал много заниматься домом. Детство Кати и Саши в Пахре прошло в атмосфере постоянного ремонта. Константин Михайлович в молодости окончил фабрично-заводское училище и впоследствии не растерял навыков токаря по металлу.
— Многое в Пахре было сделано по отцовским идеям и эскизам, — говорит Алексей Симонов. — Например, в большом кабинете, с окном почти во всю стену, письменный стол имел дугообразную форму. Удобно, когда до любого предмета легко дотянуться.
В Пахре вместо бассейна Симонов построил (уже в 1970-е годы) другую невиданную в СССР западную штучку — бар со стойкой. Накупил на зарубежные гонорары заграничных напитков и вместе с приезжавшим в гости сыном охотно их дегустировал. Впрочем, не только их. Константин Михайлович обожал готовить: особенно ему удавались мясо и экзотические салаты. В Пахре открылась новая грань его кулинарного таланта.
— Именно там я впервые попробовал знаменитую отцовскую «симоновку», — признается сын поэта. — Полную бутылку набивают рябиной, и оставшееся небольшое пространство заливают водкой. Через десять дней получается примерно 37-градусный напиток, розовый и абсолютно лишенный сивушных масел.
1960-е. С Сашей в Пахре. Фото: Russianphoto.ru
А вот к земледелию Константин Михайлович был равнодушен: ни сада, ни огорода на даче не завел. Вместо этого он предпочитал гулять (в основном за пределами поселка), кататься зимой на лыжах, ходить в гости к соседям и принимать их у себя.
— Однажды, когда мне было лет 9 или 10, папа попросил меня отнести какой-то пакет писателю Льву Шейнину, жившему неподалеку, — вспоминает Екатерина Симонова-Гудзенко. — У него были две ужасно злобные и крикливые болонки. Я наотрез отказалась. Папа сказал, что они никакой опасности не представляют, и он это докажет. Я осталась ждать его на дороге, а он вошел в калитку, не обращая внимания на собачонок, заливавшихся истошным лаем. Тогда они вцепились ему в брюки. Он прошел в дом, оставил пакет и вернулся к калитке с висящими на нем болонками. Как он отдирал их от брючин, не помню. Но больше он мне таких поручений не давал.
Дача Симонова в Пахре, к счастью, сохранилась: там сейчас живут потомки его младшей дочери Александры. Они тщательно избегают публичности, поэтому просили не называть адрес дома.
Цитата:
«Симонов-дизайнер, по собственным проектам создающий прежде всего свое рабочее место — столы, полки для рукописей, книг и архивов, — особая тема. Некоторым его произведениям в этом русле, вероятно, могли бы быть присуждены патенты В рабочем кабинете К. М. на Пахре до сих пор стоит верстак. Он любил работать руками. Все находящиеся в этом кабинете бронзовые пепельницы вычеканены им самим. Он придумал, как делать вазы из толстых стеблей бамбука и увлекался их изготовлением. Я уже не говорю о том, как метко он замечал камни или деревяшки, способные в интерьере превратиться в произведения декоративного искусства. Их много лежит на каминной доске и на подоконниках Пахринского дома». (Из неопубликованных записей вдовы Симонова Ларисы Жадовой, предоставлены Екатериной Симоновой-Гудзенко).
Кстати:
Легендарное стихотворение «Жди меня» было написано в конце июля 1941 года в Переделкине. Собственной дачи у Константина Симонова тогда не было: после первой командировки на фронт он гостил в домике Льва Кассиля на улице Серафимовича, 7. В начале нынешнего года по инициативе преподавателя Литературного института имени А. М. Горького Фарита Нагимова, тоже живущего в Переделкине, на заборе этого дома разместили информационный плакат. А наследники Константина Симонова уже много лет добиваются того, чтобы установить рядом с этим домом памятную доску.
Факт:
Константин Симонов умел водить машину, но предпочитал пользоваться услугами шофера. В 1950–1953 годах, в период жизни в Переделкине, Симонов был главным редактором «Литературной газеты», которая выходила тогда по вторникам, четвергам и субботам, причем один из номеров он вел всегда сам. Вечером в четверг, после заседания редколлегии, Константин Михайлович уезжал в Переделкино до воскресенья, прихватив с собой оттиски сверстанных полос субботнего номера. В пятницу днем шофер отвозил их в Москву, тщательно вычитанные, с пометками на полях. В дороге Симонов тоже времени не терял: писал ответы на письма, положив на колени алюминиевый пюпитр с зажимом для бумаг.
Десять самых известных стародачных поселков Подмосковья
/ Перейти в фотобанк Поселок Баковка расположен в 7 километрах от МКАД по Минскому шоссе. В начале XX века в Баковке строили генеральские дачи. Большой участок принадлежал Семену Буденному, кроме того, здесь находится дом Анастаса Микояна, который сейчас принадлежит его потомкам. В настоящее время здесь находятся дачи политика Геннадия Селезнева и певца Иосифа Кобзона. Также в поселке находится тренировочная база общества «Локомотив».
На фото: дача певца Иосифа Кобзона в поселке Баковка.
Поселок Баковка расположен в 7 километрах от МКАД по Минскому шоссе. В начале XX века в Баковке строили генеральские дачи. Большой участок принадлежал Семену Буденному, кроме того, здесь находится дом Анастаса Микояна, который сейчас принадлежит его потомкам. В настоящее время здесь находятся дачи политика Геннадия Селезнева и певца Иосифа Кобзона. Также в поселке находится тренировочная база общества «Локомотив».
На фото: дача певца Иосифа Кобзона в поселке Баковка.
На фото: дом-музей поэта Бориса Пастернака в поселке Переделкино.
На фото: дом-музей поэта Бориса Пастернака в поселке Переделкино.
/ Перейти в фотобанк С 1930 года поселок носит имя первого комиссара Московско-Рязанско-Казанской железной дороги Ивана Антоновича Крата. В довоенные и особенно в послевоенные годы здесь появилось несколько дачно-строительных кооперативов. В разное время в Кратово жили режиссер Сергей Эйзенштейн и композитор Сергей Прокофьев. Кроме того, здесь находится знаменитая Малая Московская детская железная дорога, которая была открыта в 1937 году.
На фото: детская железная дорога в поселке Кратово.
С 1930 года поселок носит имя первого комиссара Московско-Рязанско-Казанской железной дороги Ивана Антоновича Крата. В довоенные и особенно в послевоенные годы здесь появилось несколько дачно-строительных кооперативов. В разное время в Кратово жили режиссер Сергей Эйзенштейн и композитор Сергей Прокофьев. Кроме того, здесь находится знаменитая Малая Московская детская железная дорога, которая была открыта в 1937 году.
На фото: детская железная дорога в поселке Кратово.