Бродский стихи о сне
Большая элегия Джону Донну
Но чу! Ты слышишь — там, в холодной тьме,
там кто-то плачет, кто-то шепчет в страхе.
Там кто-то предоставлен всей зиме.
И плачет он. Там кто-то есть во мраке.
Так тонок голос. Тонок, впрямь игла.
А нити нет… И он так одиноко
плывет в снегу. Повсюду холод, мгла…
Сшивая ночь с рассветом… Так высоко!
«Кто ж там рыдает? Ты ли, ангел мой,
возврата ждешь, под снегом ждешь, как лета,
любви моей. Во тьме идешь домой.
Не ты ль кричишь во мраке?» — Нет ответа.
«Не вы ль там, херувимы? Грустный хор
напомнило мне этих слез звучанье.
Не вы ль решились спящий мой собор
покинуть вдруг? Не вы ль? Не вы ль?» — Молчанье.
«Не ты ли, Павел? Правда, голос твой
уж слишком огрублен суровой речью.
Не ты ль поник во тьме седой главой
и плачешь там?» — Но тишь летит навстречу.
Не та ль во тьме прикрыла взор рука,
которая повсюду здесь маячит?
«Не ты ль, Господь? Пусть мысль моя дика,
но слишком уж высокий голос плачет».
Молчанье. Тишь. — «Не ты ли, Гавриил,
подул в трубу, а кто-то громко лает?
Но что ж лишь я один глаза открыл,
а всадники своих коней седлают.
Всё крепко спит. В объятьях крепкой тьмы.
А гончие уж мчат с небес толпою.
Не ты ли, Гавриил, среди зимы
рыдаешь тут, один, впотьмах, с трубою?»
«Нет, это я, твоя душа, Джон Донн.
Здесь я одна скорблю в небесной выси
о том, что создала своим трудом
тяжелые, как цепи, чувства, мысли.
Ты с этим грузом мог вершить полет
среди страстей, среди грехов, и выше.
Ты птицей был и видел свой народ
повсюду, весь, взлетал над скатом крыши.
Ты видел все моря, весь дальний край.
И Ад ты зрел — в себе, а после — в яви.
Ты видел также явно светлый Рай
в печальнейшей — из всех страстей — оправе.
Ты видел: жизнь, она как остров твой.
И с Океаном этим ты встречался:
со всех сторон лишь тьма, лишь тьма и вой.
Ты Бога облетел и вспять помчался.
Но этот груз тебя не пустит ввысь,
откуда этот мир — лишь сотня башен
да ленты рек, и где, при взгляде вниз,
сей страшный суд совсем не страшен.
И климат там недвижен, в той стране.
Откуда всё, как сон больной в истоме.
Господь оттуда — только свет в окне
туманной ночью в самом дальнем доме.
Поля бывают. Их не пашет плуг.
Года не пашет. И века не пашет.
Одни леса стоят стеной вокруг,
а только дождь в траве огромной пляшет.
Тот первый дровосек, чей тощий конь
вбежит туда, плутая в страхе чащей,
на сосну взлезши, вдруг узрит огонь
в своей долине, там, вдали лежащей.
Всё, всё вдали. А здесь неясный край.
Спокойный взгляд скользит по дальним крышам.
Здесь так светло. Не слышен псиный лай.
И колокольный звон совсем не слышен.
И он поймет, что всё — вдали. К лесам
он лошадь повернет движеньем резким.
И тотчас вожжи, сани, ночь, он сам
и бедный конь — всё станет сном библейским.
Ну, вот я плачу, плачу, нет пути.
Вернуться суждено мне в эти камни.
Нельзя прийти туда мне во плоти.
Лишь мертвой суждено взлететь туда мне.
Да, да, одной. Забыв тебя, мой свет,
в сырой земле, забыв навек, на муку
бесплодного желанья плыть вослед,
чтоб сшить своею плотью, сшить разлуку.
Но чу! пока я плачем твой ночлег
смущаю здесь, — летит во тьму, не тает,
разлуку нашу здесь сшивая, снег,
и взад-вперед игла, игла летает.
Не я рыдаю — плачешь ты, Джон Донн.
Лежишь один, и спит в шкафах посуда,
покуда снег летит на спящий дом,
покуда снег летит во тьму оттуда».
Стихи Иосифа Бродского про ночь
Красивые стихи про ночь Бродского Иосифа Александровича: читайте популярные и неизвестные произведения Бродского на тему «ночи», для взрослых и детей.
Барбизон террас
Небольшая дешевая гостиница в Вашингтоне. Постояльцы храпят, не снимая на ночь черных очко.
Блестит залив, и ветр несет.
А. А. А. Блестит залив, и ветр несет через ограду воздух влажный. Ночь белая глядит с высо.
Венецианские строфы (Геннадию Шмакову)
I Смятое за ночь облако расправляет мучнистый парус. От пощечины булочника матовая щека пр.
И вечный бой.
И вечный бой. Покой нам только снится. И пусть ничто не потревожит сны. Седая ночь, и дрем.
Колыбельная Трескового Мыса
А. Б. I Восточный конец Империи погружается в ночь. Цикады умолкают в траве газонов. Класс.
Мы незримы будем, чтоб снова.
Мы незримы будем, чтоб снова в ночь играть, а потом искать в голубом явлении слова ненадеж.
На прения с самим.
На прения с самим собою ночь убив, глотаешь дым, уже не прочь в набрякшую гортань рукой за.
Новые стансы к Августе
М. Б. I Во вторник начался сентябрь. Дождь лил всю ночь. Все птицы улетели прочь. Лишь я т.
Ночь. Камера. Волчок.
«Камерная музыка». Ночь. Камера. Волчок хуярит прямо мне в зрачок. Прихлебывает чай дежурн.
Ночь, одержимая белизной.
Ночь, одержимая белизной кожи. От ветреной резеды, ставень царапающей, до резной, мелко вз.
Письма династии Минь
I Скоро тринадцать лет, как соловей из клетки вырвался и улетел. И, на ночь глядя, таблетк.
Прилив (Верней песка с морской водой. )
Верней песка с морской водой (на помощь ночь зови), борись с сердечной пустотой, вступивше.
Прощальная ода
1 Ночь встает на колени перед лесной стеною. Ищет ключи слепые в связке своей несметной. П.
X. В. Горенко
X. В. Горенко В деревянном доме, в ночи беззащитность сродни отрешенью, обе прячутся в пла.
Без фонаря
В ночи, когда ты смотришь из окна и знаешь, как далеко до весны, привычным очертаньям валу.
Звезда блестит, но ты далека.
Звезда блестит, но ты далека. Корова мычит, и дух молока мешается с запахом козьей мочи, и.
Из слез, дистиллированных зрачком.
Из слез, дистиллированных зрачком, гортань мне омывающих, наружу не пущенных и там, под мо.
Март
Дни удлиняются. Ночи становятся все короче. Нужда в языке свечи на глазах убывает, все быс.
Из Старых английских песен (Заспорят ночью мать с отцом. )
Заспорят ночью мать с отцом. И фразы их с глухим концом велят, не открывая глаз, застыть к.
Любовь
Я дважды пробуждался этой ночью и брел к окну, и фонари в окне, обрывок фразы, сказанной в.
Пристань Фегердала
Деревья ночью шумят на берегу пролива. Видимо, дождь; ибо навряд ли ива, не говоря — сосна.
Стихи о слепых музыкантах
Слепые блуждают ночью. Ночью намного проще перейти через площадь. Слепые живут наощупь, тр.
Услышу и отзовусь
Сбились со счета дни, и Борей покидает озимь, ночью при свете свечи пересчитывает стропила.
Чаепитие
Сегодня ночью снился мне Петров. Он, как живой, стоял у изголовья. Я думала спросить насче.
Открытка с тостом
Н. И. Желание горькое — впрямь! свернуть в вологодскую область, где ты по колхозным дворам.
Я шел сквозь рощу, думая о том.
Я шел сквозь рощу, думая о том, что сосны остаются за плечами, должно быть, так, как листь.
Тихотворение мое, мое немое.
Тихотворение мое, мое немое, однако, тяглое — на страх поводьям, куда пожалуемся на ярмо и.
О чем «Рождественский романс» Иосифа Бродского?
Приблизительное время чтения: 8 мин.
В проекте 50 великих стихотворений мы с христианской точки зрения рассматриваем известные стихотворения русских поэтов. Кем, как и почему написаны эти стихотворения, которые мы считаем знаковыми.
«У меня была идея в свое время, когда мне было 24-25 лет, на каждое Рождество писать по стихотворению». Эту свою идею Иосиф Бродский воплотил в жизнь. Он создал цикл рождественских стихотворений, который не имеет аналогов в мировой поэзии. В проекте «50 великих стихотворений» — «Рождественский романс», который открывает этот цикл и является одним из самых загадочных рождественских стихотворений известного поэта.
Рождественский романс
Евгению Рейну, с любовью
Плывет в тоске необъяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из Александровского сада,
ночной фонарик нелюдимый,
на розу желтую похожий,
над головой своих любимых,
у ног прохожих.
Плывет в тоске необъяснимой
пчелиный хор сомнамбул, пьяниц.
В ночной столице фотоснимок
печально сделал иностранец,
и выезжает на Ордынку
такси с больными седоками,
и мертвецы стоят в обнимку
с особняками.
Плывет в тоске необъяснимой
певец печальный по столице,
стоит у лавки керосинной
печальный дворник круглолицый,
спешит по улице невзрачной
любовник старый и красивый.
Полночный поезд новобрачный
плывет в тоске необъяснимой.
Плывет во мгле замоскворецкой
пловец в несчастие случайный,
блуждает выговор еврейский
на желтой лестнице печальной,
и от любви до невеселья
под Новый год, под воскресенье,
плывет красотка записная,
своей тоски не объясняя.
Плывет в глазах холодный вечер,
дрожат снежинки на вагоне,
морозный ветер, бледный ветер
обтянет красные ладони,
и льется мед огней вечерних
и пахнет сладкою халвою,
ночной пирог несет сочельник
над головою.
Твой Новый год по темно-синей
волне средь моря городского
плывет в тоске необъяснимой,
как будто жизнь начнется снова,
как будто будет свет и слава,
удачный день и вдоволь хлеба,
как будто жизнь качнется вправо,
качнувшись влево.
Автор
Иосиф Александрович Бродский (1940–1996) входит в число самых популярных русскоязычных поэтов. Стихи Бродского широко известны за рубежом, его тексты переведены на множество языков. В 1987 году Бродскому была присуждена Нобелевская премия по литературе с формулировкой «за всеобъемлющую литературную деятельность, отличающуюся ясностью мысли и поэтической интенсивностью».
«Рождественский цикл» Бродского — уникальное явление в мировой поэзии
«Рождественский романс» входит в авторский цикл Бродского «Рождественские стихи», включающий 23 поэтических текста. «Рождественский романс», посвященный близкому другу Бродского, ленинградскому поэту Евгению Рейну, стал первым стихотворением этого цикла. В течение 10 лет (до 1972 года — года вынужденной эмиграции) поэт регулярно писал рождественские стихи: «Я к каждому Рождеству пытался написать стихотворение — как поздравление с днем рождения». Затем был перерыв. Текстов, посвященных Рождеству, не было с 1972 года по декабрь 1980-го, с 1980-го по 1987-й годы. С этих пор и до своей смерти в 1996 году он ежегодно создавал новые поэтические рождественские послания. В интервью «Рождество: точка отсчета», которое Бродский дал в эмиграции журналисту Петру Вайлю, поэт рассказал о зарождении идеи стихотворного рождественского цикла: «Я помню первые рождественские стихи, которые я написал. Из какого-то журнальчика я вырезал себе картинку “Поклонение волхвов”, приклеил над печкой и смотрел довольно часто по вечерам. И решил написать стихотворение с этим сюжетом». Бродский определял Рождество следующим образом: «Рождество — это день рождения Иисуса Христа. Единственный человек или Богочеловек, чей день рождения я считаю своим долгом справлять».
В мировой поэзии нет аналогов «рождественскому циклу» Бродского. В некоторой степени предшественниками можно считать стихи Бориса Пастернака на евангельские мотивы, включенные им в роман «Доктор Живаго», а также венок религиозно-философских сонетов английского поэта-метафизика XVII века Джона Донна. Донн — один из любимых поэтов Бродского — в своем лирическом религиозном цикле «Священные сонеты» обращается к главным событиям земной жизни Иисуса Христа. Бродский сам признавался, что цикл сонетов Донна повлиял на него: «Мне ужасно понравился этот перевод небесного на земной… то есть перевод явлений бесконечных в язык конечный».
Религиозность Бродского
Когда у поэта спросили, религиозен ли он, тот ответил: «Я не знаю. Иногда да, иногда нет». Свой рождественский цикл Бродский задумывал, как он сам признавался, «не по соображениям религиозного порядка, а, скорее, по соображениям эстетическим или психологическим». При этом, поэт всегда искренне воспринимал идею явления в мир Богочеловека (современниками поэта не раз отмечался настоящий «рождественский энтузиазм» поэта).
Несмотря на то, что с Евангелием Бродский познакомился позднее, чем начал писать рождественский цикл, религиозное начало было присуще его мировосприятию, что заметно уже в ранних стихах. В «Рождественском романсе» поэт, еще не открывший для себя Писание, все же ориентируется на дух Рождества, интуитивно ощущает его. Новый Завет Бродский прочтет в 1963 году, что, конечно, отразится и на его художественном видении, и на его мировоззрении. Воцерковленным человеком поэт так и не стал, но уважение к христианству в нем чувствовалось всегда.
Иосиф Бродский в 1960-е годы
Исторический контекст
«Рождественский романс» был написан 21-летним Бродским в декабре 1961 года (однако некоторые исследователи литературы склонны относить текст к 1962 году), то есть до ареста и ссылки. Стихотворение со словом «Рождество» в заглавии писалось в то время, когда для большинства людей ключевым праздником сстал Новый год. Борьба с празднованием Рождества началась в 1920-е годы, его откровенно «запрещали» («Не сбивайте нас с толку, не делайте Рождества и елку!» — под подобными лозунгами в те годы выводили детей на антирождественские митинги), но люди продолжали отмечать Рождество, и к 1930-м годам была придумана более действенная схема борьбы: Рождество заместили Новым годом, утверждающим надежду на некую «новую» жизнь.
Новый год стал символом ожидания чудесного нового мира, символом приближения к обществу всеобщего счастья и благосостояния. Атрибутика Рождества частично сохранялась, но вводилась в новый контекст. В итоге Новый год стал любимым всенародным праздником, само Рождество стало восприниматься как западная традиция, а церковный праздник (7 января) был почти забыт в отличие от Пасхи. Эти идейные манипуляции с вытеснением Рождества из сознания людей играют важную роль в понимании рождественских стихотворений Иосифа Бродского.
Москва или Петербург?
Уже в самом начале «Рождественского романса» мы сталкиваемся с загадкой. Где разворачивается действие? На первый взгляд все очевидно: в Замоскворечье и на прилегающих к нему улицах (более того, известно, что «Рождественский романс» Бродский написал в Москве). Упоминаются Александровский сад, Ордынка, автор пишет о «мгле замоскворецкой». Литературоведы также отмечают, что строка «пахнет сладкою халвою» указывает на «обонятельное впечатление»: рядом с Замоскворечьем была расположена кондитерская фабрика «Красный Октябрь».
Однако сквозь облик «ночной столицы» проступают черты другой, бывшей столицы — Петербурга. «Речные» и «корабельные» образы, «пчелиный хор сомнамбул, пьяниц», «желтая печальная лестница» — все это очень напоминает Петербург, каким он предстает в произведениях Пушкина, Гоголя, Достоевского, Белого и Мандельштама. Также известно, что до 1918 года «Александровским» назывался еще и Адмиралтейский сад в Петербурге. Поэтому «кораблик негасимый», который плывет в первой строфе стихотворения над московской кремлевской стеной, — это не просто изысканная метафора луны, но и напоминание о «кораблике»-флюгере на шпиле Адмиралтейства.
Тему взаимопроникновения настоящего и прошлого усиливает и строка «мертвецы стоят в обнимку с особняками». Исследователи творчества Бродского расшифровали, что мертвецами здесь названы новые дома, стоящие по соседству со старыми постройками. Тот же эффект создает и «такси с больными седоками» — словно машина времени, современный автомобиль перевозит пассажиров, названных устаревшим словом.
Обе столицы в стихотворении как бы объединяются образом «полночного поезда», который символизирует наступление Рождества. По мнению исследователей, здесь имеется в виду знаменитая «Красная стрела», которая в полночь отправлялась в путь с Ленинградского вокзала в Москве и с Московского вокзала — в Ленинграде. Хотя «Рождественский романс» назван «рождественским», он и написан, и посвящен формально Новому году. Именно формально.
О чем же «Рождественский романс»?
Смещение пространства, времени, знакомые вещи, персонажи, явления, которые предстают в каком-то совершенно незнакомом, почти фантастическом виде, убаюкивающий (особенно а авторском исполнении) и одновременно чеканный, как у маятника, ритм — погружение в стихотворение Бродского сопоставимо с погружением в сон, в состояние, где в осколках реальности отражается иное, то, чего мы не можем назвать и объяснить. Здесь стираются границы между мирами: взрослым миром вечного повторения, обреченной на умирание повседневности, где слова «новый год» снова и снова обманывают человека напрасной надеждой на действительно новое, где мысль о будущем оборачивается приступом тоски, где эта тоска обволакивает как дышащих еще, но уже пьяных или больных, так и бездыханных созданий, мертвецов; и утраченным миром детства, не знающим смерти, не допускающим, а утверждающим возможность чуда, радостным миром, в котором ничто не повторяется, но все — в первый раз, словно непрекращающееся Рождество.
Да, «Рождество» ни разу не упоминается в самом стихотворении. Но в этот странный сон оно то и дело прорывается, оставляет заблудившемуся между мирами печальному человеку свои приметы: снежинку на вагоне, мед огней, аромат халвы, сияние праздничного пирога и, наконец, — острое чувство непонятно откуда взявшейся надежды, которая изо всех сил бьется в трижды повторяющемся «как будто» в последней строфе. Доверится ли человек этим приметам, решится ли пойти по этим следам, очнется ли он ото сна в мире вечного Рождества, или же проснется обратно в свой тоскливый мир, по иронии судьбы называющий каждый год на пути к собственному умиранию «новым»? Бродский оставляет ответ на этот вопрос нам, читателям его сна.
Через 10 лет, в 1971 году, Бродский напишет еще одно рождественское и очень известное стихотворение «В Рождество мы все немного волхвы». Действие там снова происходит на Новый год, и в этом стихотворении уже тридцатилетний поэт, много переживший за десятилетие, прочитавший Евангелие, совершенно забудет о «необъяснимой тоске», откажется от «как будто» в отношении чуда и совершенно иначе посмотрит на новогоднюю суету. Рождество станет для поэта единственной и подлинной реальностью, но об этом нам еще предстоит поговорить.
Для подготовки статьи использованы материалы: Н. Богомолов «От Пушкина до Кибирова: Статьи о русской литературе, преимущественно о поэзии»; О. Лекманов «Книга об акмеизме и другие работы»; «Рождество: точка отсчета. Беседа Иосифа Бродского с Петром Вайлем»; И. Шишкина «Концептосфера рождественских стихотворений И. Бродского»; Т. Гай «Иосиф Бродский. Рождественский цикл»; О. Лекманов, А. Сергеева-Клятис «“Рождественские стихи” Иосифа Бродского»; Е. Айзенштейн «Рождественские стихи Бродского»; Б. Янгфельдт «Язык есть Бог. Заметки об Иосифе Бродском»
Бродский стихи о сне
Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
… показать весь текст …
Бывает лед сильней огня, зима — порой длиннее лета, бывает ночь длиннее дня и тьма вдвойне сильнее света… Бывает сад громаден, густ, а вот плодов совсем не снимешь… Так берегись холодных чувств, не то, смотри, совсем застынешь.
Некрасивый кот
Он был тощим, облезлым, рыжим,
Грязь помоек его покрывала.
Он скитался по ржавым крышам,
А ночами сидел в подвалах.
Он был старым и очень слабым,
А морозы порой жестоки.
У него замерзали лапы,
Точно так же, как стынут ноги.
Но его никогда не грели,
Не ласкали и не кормили.
Потому что его не жалели.
Потому что его не любили.
… показать весь текст …
Жить просто: надо только понимать, что есть люди, которые лучше тебя. Это очень облегчает жизнь.
Я очень часто несу чепуху,
Пишу плохие стихи,
Ношу пальто на рыбьем меху,
Холодные сапоги.
Теряю друзей, наживаю врагов,
Плачу за газ и за свет,
А кроме того, ищу любовь,
Которой все нет и нет.
В себе за чувства высшие цепляйтесь каждый день.
Знаменитая речь Бродского
1 Старайтесь не выделяться, старайтесь быть скромными. Уже и сейчас нас слишком много, и очень скоро будет много больше. Это карабканье на место под солнцем обязательно происходит за счет других, которые не станут карабкаться. То, что вам приходится наступать кому-то на ноги, не означает, что вы должны стоять на их плечах. К тому же, все, что вы увидите с этой точки — человеческое море плюс тех, кто подобно вам занял сходную позицию — видную, но при этом очень ненадеж…
… показать весь текст …
Для школьного возраста
Ты знаешь, с наступленьем темноты
пытаюсь я прикидывать на глаз,
отсчитывая горе от версты,
пространство, разделяющее нас.
И цифры как-то сходятся в слова,
откуда приближаются к тебе
смятенье, исходящее от А,
надежда, исходящая от Б.
Два путника, зажав по фонарю,
одновременно движутся во тьме,
разлуку умножая на зарю,
рассчитывая встретиться в уме.
Старайтесь быть добрыми к своим родителям. Если вам необходимо бунтовать, бунтуйте против тех, кто не столь легко раним. Родители — слишком близкая мишень; дистанция такова, что вы не можете промахнуться.
Что далее. А далее — зима.
Пока пишу, остывшие дома
на кухнях заворачивают кран,
прокладывают вату между рам,
теперь ты домосед и звездочет,
октябрьский воздух в форточку течет,
к зиме, к зиме все движется в умах,
и я гляжу, как за церковным садом
железо крыш на выцветших домах
волнуется, готовясь к снегопадам.
Волхвы пришли. Младенец крепко спал.
Звезда светила ярко с небосвода.
Холодный ветер снег в сугроб сгребал.
Шуршал песок. Костер трещал у входа.
Дым шел свечой. Огонь вился крючком.
И тени становились то короче,
то вдруг длинней. Никто не знал кругом,
что жизни счет начнется с этой ночи.
Волхвы пришли. Младенец крепко спал.
Крутые своды ясли окружали.
Кружился снег. Клубился белый пар.
Лежал младенец, и дары лежали.
В темноте у окна (1961)
В темноте у окна,
на краю темноты
полоса полотна
задевает цветы.
И, как моль, из угла
устремляется к ней
взгляд, острей, чем игла,
хлорофилла сильней.
Смотри без суеты
вперёд. Назад
без ужаса смотри.
Будь прям и горд,
раздроблен изнутри,
на ощупь твёрд.
И вечный бой! Покой нам только снится_____ Сквозь кровь и пыль. _____ Летит, летит степная кобылица_____ И мнет ковыль. __________ (А.Блок).
И вечный бой.
Покой нам только снится.
И пусть ничто
не потревожит сны.
Седая ночь,
и дремлющие птицы
качаются от синей тишины.
И вечный бой.
Атаки на рассвете.
И пули,
разучившиеся петь,
кричали нам,
что есть еще Бессмертье…
… показать весь текст …
Сверни с проезжей части в полу-
слепой проулок и, войдя
в костёл, пустой об эту пору,
сядь на скамью и, погодя,
в ушную раковину Бога,
закрытую для шума дня,
шепни всего четыре слога:
— Прости меня.
Откуда к нам пришла зима,
не знаешь ты, никто не знает.
Умолкло все. Она сама
холодных губ не разжимает.
Она молчит. Внезапно, вдруг
упорства ты ее не сломишь.
Вот оттого-то каждый звук
зимою ты так жадно ловишь.
Шуршанье ветра о стволы,
шуршанье крыш под облаками,
потом, как сгнившие полы,
… показать весь текст …
Ни тоски, ни любви, ни печали,
ни тревоги, ни боли в груди,
будто целая жизнь за плечами
и всего полчаса впереди.
Купи на эти деньги патефон
и где-нибудь на свете потанцуй
(в затылке нарастает перезвон),
ах, ручку патефона поцелуй.
Да, слушайте совета Скрипача,
как следует стреляться сгоряча:
не в голову, а около плеча!
Живите только плача и крича!
… показать весь текст …
Есть мистика. Есть вера. Есть Господь.
Есть разница меж них. И есть единство.
Одним вредит, других спасает плоть.
Неверье — слепота, а чаще — свинство.
Бог смотрит вниз. А люди смотрят вверх.
Однако интерес у всех различен.
Бог органичен. Да. А человек?
А человек, должно быть, ограничен.
У человека есть свой потолок,
держащийся вообще не слишком твёрдо.
Но в сердце льстец отыщет уголок,
и жизнь уже видна не дальше чёрта.
1965