верещагин солдаты в поле
Василий Верещагин. Художник, ненавидевший войну
Григорий Островский о Василии Верещагине
Апофеоз войны
Вдали руины разрушенного и покинутого города, а на переднем плане пирамида человеческих черепов, изуродованных сабельными ударами, зияющих пустыми глазницами и страшными оскалами зубов, и воронье над ней.
Верещагин был не первым русским художником-баталистом, многие живописцы изображали военные эпизоды, тем более что такие картины пользовались успехом у воинственных императоров, великих князей и тщеславных генералов. Мудрые цари и бесстрашные полководцы повелительным жестом посылают в сражение свои верные полки, кони благородных кровей выгибают под ними свои лебединые шеи, офицеры и генералы свиты сверкают позументами парадных мундиров. А доблестные войска — аккуратные послушные солдатики с ружьями наперевес или гарцующие всадники с саблями наголо — стройными рядами под звуки фанфар и бой барабанов сокрушают неприятеля. Так нередко писали и в официальных реляциях, то есть «как хотели, чтобы было, но как в действительности никогда не бывает», — говорил Верещагин.
Первым нарушил эту традицию подпоручик горно-артиллерийского взвода Лев Толстой. Его «Севастопольские рассказы» — это потрясающий художественный документ участника и свидетеля обороны Севастополя в Крымскую войну 1853—1856 годов. «Герой же моей повести, — писал Толстой, — которого я люблю всеми силами души, которого старался воспроизвести во всей красоте его и который всегда был, есть и будет прекрасен, — правда». Вслед за писателем это мог бы сказать и художник-баталист Верещагин.
Немало повидал он на своем веку. Выставки картин Верещагина экспонировались в Москве, Петербурге, во многих городах Америки, Париже, Вене, Лондоне, Берлине, Будапеште и других столицах. Интерес к ней был огромен. Немецкий фельдмаршал Мольтке запрещал военным вход на выставку Верещагина. Все лучшие критики, писатели, художники отдавали должное Верещагину, а некий академик Н. Тюртюмов публично клеветал на Верещагина и утверждал, что картины туркестанской серии написаны им «компанейским способом», при помощи мюнхенских художников. Почти всю жизнь художника окружала атмосфера непонимания и враждебности. Даже когда был успех. В минуту отчаяния Верещагин мог порезать и сжечь свои картины, но лгать он не умел. В художественной жизни того времени держался особняком — не состоял в Товариществе передвижных выставок, не был членом Академии художеств. Жил в Москве, Мюнхене, Париже, много путешествовал, устраивал свои выставки, писал статьи и очерки. Наотрез отказывался от всех званий, чинов и наград; единственный орден, который носил,— Георгиевский крест, полученный за храбрость в бою. Он твердо знал, что хочет, и поставленной цели добивался с настойчивостью и упорством. Лучшая часть русского общества была на его стороне, понимала, поддерживала, встречала его картины как откровение.
В стихотворении «На первой выставке картин Верещагина» (1874) В. Гаршин писал:
Не то увидел я, смотря на эту степь, на эти лица:
Я не увидел в них эффектного эскиза,
Измученных убийством, тьмой лишений.
Не люди то, а только тени
Отверженников родины своей.
Ты предала их, мать!
В глухой степи — одни,
Без хлеба, без глотка воды гнилой,
Изранены врагами, все они
Готовы пасть, пожертвовать собой,
Готовы биться до последней капли крови
За родину, лишившую любви,
Кругом — песчаный ряд холмов,
У их подножья — орда свирепая кольцом
Объяла горсть героев.
И, может быть, они ей рады;
И, может быть, не стоить жить — страдать!
Плачь и молись, отчизна-мать!
Молись! Стенания детей,
Погибших за тебя среди глухих степей,
Вспомянутся чрез много лет,
В день грозных бед!
Это о картине «Нападают врасплох».
В картинах туркестанской серии, написанных с предельной точностью и скрупулезностью в передаче деталей, предстают сцены скромного, непоказного героизма русских солдат, до конца исполняющих свой воинский долг. Мусульмане, ликующие над изувеченными телами неприятеля («Представляют трофеи», «Торжествуют»)
Торжествуют
Представляют трофеи (Фрагмент)
, солдаты, хладнокровно закуривающие над поверженными врагами («Вошли»),
последние мгновения жизни, жестоко и нелепо оборванной бессмысленной смертью («Смертельно раненный»).
Смертельно раненый
Наконец, убитый солдат, погибший за чужие и непонятные ему интересы, всеми забытый, оставленный в чужих краях. Какой негодующий шум подняли генералы и офицеры Туркестанской армии по поводу «Забытого»!
Картины Верещагина — это, прежде всего, художественные документы, правдивые и объективные свидетельства очевидца. Большинство его работ создано непосредственно с натуры, по натурным этюдам, по личным впечатлениям. Творческому воображению художник не давал воли, и в этом была его и сила, и слабость. Тема человека на войне, «драма человеческого сердца как самостоятельный сюжет», по словам И. Крамского, часто отступали в творчестве Верещагина на второй план. Не романист-психолог и не занимательный рассказчик, Верещагин был по складу своего дарования художником-документалистом, «специальным корреспондентом» русского искусства на театрах военных действий. Свое призвание он видел в том, чтобы стать историком современности, поведать людям правду о войне и тем самым возбудить ненависть к ней.
Главным событием творческой биографии Верещагина стала его балканская серия — о русско-турецкой войне 1877— 1878 годов. В этих полотнах прозвучал протест художника-гуманиста против зверств турецких башибузуков, бессмысленной гибели русских солдат, обреченных на гибель бездарным командованием. Обезглавленные трупы, циничное глумление турок над павшими врагами, скорбная панихида на поле битвы, покрытом телами солдат. Плевна. Перед атакой русских войск на турецкие позиции. Еще одно мгновение. После атаки. Штурм не удался. Нескончаемым потоком тянутся на полевой перевязочный пункт сотни раненых, окровавленных, изуродованных. Ценой большой крови заплатили солдаты за самоуверенность и небрежность генералов, готовивших взятие крепости. «На Шипке все спокойно», — доносили они в Петербург. На Шипке гибли и замерзали солдаты, это Верещагин видел своими глазами. «На Шипке все спокойно» — так с болью и горькой иронией назвал художник свою картину.
«На Шипке все спокойно «
Мороз, метель на перевале, и часовой, замерзший на посту. Еще один забытый. Этот низший чин даже не попадает в очередное донесение, ведь на Шипке все спокойно. Победа! Генерал Скобелев объезжает русские войска, освободившие болгарский народ от турецких поработителей. Мелькают в воздухе шапки, а на первом плане разбитые орудия, траншеи, еще неубранные трупы. («Шипка — Шейново, Скобелев под Шипкой»).
Скобелев под Шипкой
Так войну еще никто не писал. Правда жизни и правда искусства, откровенная тенденциозность художника-демократа и солдата, безусловная достоверность свидетельства очевидца и образное обобщение многоопытного мастера соединились в художественной целостности серии, ставшей выдающимся явлением русской батальной живописи.»
Растерзанный солдат
Великая армия. Ночной привал (Из серии «1812 год»)
Триумфаторы. Москва 1812 год.
В госпитале (Балканская серия)
Высматривают
Два ястреба (Башибузуки)
Первязочный пункт под Плевной
Побежденные. Панихида.
Индия. Приведение смертного приговора британскими войсками
Допрос перебежчика
Переплывают реку
Продажа ребенка-невольника
Сарбаз. Туркестанский воин.
Портрет афганца
Пикет на Балканах
Портрет бачи
Портрет горца
В Иерусалиме. Царская гробница.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Василий Верещагин – солдат, художник, патриот
Василий Васильевич Верещагин является тем примером редкого типа русских художников, кто посвятил свою жизнь батальному живописному жанру. Это неудивительно, поскольку вся жизнь Верещагина неразрывно связана с русской армией.
Простым людям Верещагин известен прежде всего как автор поразительной, заставляющей задуматься о смысле жизни картины «Апофеоз войны», и только любители и знатоки этого одарённого русского художника знают, что его кисти также принадлежат картины множества других военных серий, не менее интересных и по своему раскрывающих личность этого замечательного русского художника.
Василий Верещагин родился в 1842 году в Череповце, в семье простого помещика. С детства ему, как и его родным братьям, была предопределена родителями военная карьера: девятилетним мальчиком он поступает в морской кадетский корпус в Петербурге, заканчивает который Верещагин в чине гардемарина.
С раннего детства Верещагин трепетал душой перед любыми образцами живописи: лубочные картинки, портреты полководцев Суворова, Багратиона, Кутузова, литографии и гравюры волшебным образом действовали на юного Василия, и он мечтал быть художником.
Поэтому неудивительно, что после короткого срока службы в российской армии, Василий Васильевич выходит в отставку, чтобы поступить в Академию художеств (учится в ней в период с 1860 по 1863 год). Учёба в Академии не удовлетворяет его мятущуюся душу, и, прервав обучение, он уезжает на Кавказ, затем перебирается в Париж, где учится рисованию в мастерской Жана Леона Жерома, одного из преподавателей парижской Школы изящных искусств. Таким образом, в разъездах (а путешественником Верещагин был заядлым, буквально не мог усидеть на месте и года) между Парижем, Кавказом и Петербургом Василий Васильевич получал практический опыт рисунка, стремясь, как он сам говорил, «учиться на живой летописи истории мира».
Официально обучение живописному ремеслу в Парижской академии Верещагин закончил весной 1866, вернулся на Родину, в Петербург, и вскоре принял предложение генерала К. П. Кауфмана (состоявшего в то время в должности Туркестанского генерал-губернатора) пойти к нему в армейские художники. Так, Верещагин в 1868 году оказывается в Средней Азии.
Здесь он получает боевое крещение – участвует в обороне Самаркандской крепости, которую время от времени атаковали войска бухарского эмира. За героическую оборону Самарканда Верещагин получил Орден Святого Георгия 4-го класса. К слову, это была единственная награда, которую Верещагин, принципиально отвергавший все чины и звания (о чём говорит, например, яркий случай отказа Василием Васильевичем звания профессора Академии художеств), принял и с гордостью носил на парадной одежде.
В поездке по Средней Азии у Верещагина родилась так называемая «туркестанская серия», включающая в себя тринадцать самостоятельных картин, восемьдесят один этюд и сто тридцать три рисунка – все созданные по мотивам его путешествий не только в Туркестан, но и по южной Сибири, западному Китаю, горным районам Тянь-Шаня. «Туркестанская серия» была показана на персональной выставке Василия Васильевича в Лондоне в 1873 году, позже он приехал с картинами на выставки в Москву и Санкт-Петербург.
Стиль картин этой серии был достаточно необычен для остальных представителей русской реалистической художественной школы, не все живописцы смогли адекватно воспринять манеру рисования молодого художника. Сюжетно эти картины имеют примесь имперского налёта, какого-то словно отстранённого взгляда на сущность и жестокость восточных деспотий и реалий жизни, немного пугающих непривычного к таким картинам русского человека. Венчает серия знаменитая картина «Апофеоз войны» (1870–1871 гг., хранится в Третьяковской галерее), на которой изображена груда черепов в пустыне; на раме написано: «Посвящается всем великим завоевателям: прошедшим, настоящим и будущим». И эта надпись звучит словно безусловный приговор самой сущности войны.
Во время русско-турецкой кампании многие знакомые Верещагину офицеры не раз упрекали его за то, что, рискуя жизнью, он под огнём врага фиксировал необходимые ему сцены На это Василий Верещагин отвечал: «Гнало то, что я захотел видеть большую войну и представить ее потом на полотне не такою, какою она по традициям представляется, а такою, какая она есть и действительности. «.
Во время Балканского похода Верещагин участвует и в военных сражениях. В начале боевых действий он был тяжело ранен, и едва не скончался от ран в госпитале. Позже Василий Васильевич участвует в третьем штурме Плевны, зимой 1877 года вместе с отрядом Михаила Скобелева переходит через Балканы и участвует в решающем сражении на Шипке у деревни Шейново.
После возвращения в Париж Верещагин начинает работу над новой серией, посвящённой только что отгремевшей войне, и работает с еще большей, чем обычно, одержимостью, в состоянии огромного нервного напряжения, практически не отдыхая и не отлучаясь из мастерской. «Балканскую серию» составляет около 30 картин, и в них Верещагин словно бросает вызов официальной панславистской пропаганде, напоминая о просчётах командования и той серьёзной цене, которую заплатили русские войска за освобождение болгар от османского ига. Наиболее впечатляюще художественное полотно «Побежденные. Панихида» (1878–1879, картина хранится в Третьяковской галерее): под пасмурным хмурым небом расстилается большое поле с трупами солдат, присыпанных тонким слоем земли. От картины веет тоской и бесприютностью…
В то же время Василий Верещагин работает и на литературном поприще: пишет автобиографические заметки, путевые очерки, воспоминания, статьи об искусстве, активно выступает в прессе, и множество его статей носит яркую антимилитаристскую окраску. Мало кто знает о таком факте, но в 1901 году Василий Верещагин даже выдвигался кандидатом на соискание первой Нобелевской премии мира.
Таким и запомнился нам Василий Васильевич Верещагин – художник, всегда следовавший в авангарде русских войск, человек, ратовавший за мирное разрешение всех конфликтов, и по иронии судьбы сам погибший во время боя.
Верещагин: послание человечеству
10 самых страшных картин художника
Василий Верещагин изучил войну настолько хорошо, что мог бы написать о ней целую энциклопедию. И он написал — красками на холстах. В его картинах почти нет атак, маневров и помпезных парадов. Зато много такой войны, о которой не принято говорить. Сам художник как-то сказал: «Я задумал наблюдать войну в различных видах и передать это правдиво. Факты, перенесенные на холст без прикрас, должны красноречиво говорить сами за себя». Сегодня творческое послание Верещагина актуально настолько, что от исторических и социальных параллелей становится не по себе. В преддверии юбилея художника мы отобрали 10 самых страшных картин и рассказали, как правильно их «читать».
«Представляют трофеи»
1872 г. Холст, масло. 240×171 см. Государственная Третьяковская галерея.
Цикл «Варвары», Туркестанская серия
«Торжествуют»
1872 г. Холст, масло. 195,5×257 см. Государственная Третьяковская галерея.
Цикл «Варвары», Туркестанская серия
На площади перед величественным медресе Шердор в Самарканде собралась толпа. Одетый в белое мулла в центре читает проповедь. Люди празднуют, но что? Ответ становится очевидным, если приглядеться получше. На шестах торчат головы солдат — почетный трофей армии эмира, выставленный на всеобщее обозрение. Их можно было бы совсем не заметить на фоне разноцветных орнаментов, залитых ярким солнцем. И все же они здесь, наблюдают за толпой, которая пиршествует буквально на костях. На раме надпись: «Так повелевает Бог! Нет Бога, кроме Бога».
«Подавление индийского восстания англичанами»
1884 г. Местонахождение неизвестно.
Серия «Три казни»
«На Шипке все спокойно», триптих
1878–1879 гг. Холст, масло. Частные коллекции, Костромской государственный объединенный художественный музей.
Балканская серия
Три картины, объединенные одним сюжетом, рассказывают о последних часах жизни рядового солдата в период Русско-турецкой войны (1877–1878). Несмотря на снежную бурю и лютый холод, он до последнего вздоха держит пост на захваченном Шипкинском перевале: на третьей картине от него остается лишь сугроб да кончик торчащего из-под снега штыка. Кажется, командование просто забыло про него и оставило на растерзание стихии. Этот триптих рассказывает о недобросовестности и безответственности руководителей армии, которые старательно скрывали настоящее положение дел. Война здесь — не в прекрасных батальных сценах и глазах, горящих героизмом, а в непростительной беспечности командиров, которым дела нет до своих людей. Русские солдаты, охранявшие перевал, не только ежедневно подвергались обстрелам турок. Часто они попросту замерзали в снегу, так как не имели должной экипировки. За период с сентября по декабрь 1877 года 700 человек выбыли из строя ранеными и убитыми, а больше 9000 — больными. Но разве генералам было до этого дело? «На Шипке все спокойно», — регулярно рапортовали командиры в столицу.
«Шипка — Шейново. Скобелев под Шипкой»
1878–1879 гг. Холст, масло. 147×299 см. Государственная Третьяковская галерея.
Балканская серия
Сражение за Шипкинский перевал произошло 9 января 1878 года и принесло русской армии долгожданную победу. Наконец закончилась изнурительная оборона, и пришло время героям ликовать. Генерал Скобелев объезжает шеренги выживших с поздравлениями, и солдаты радостно подбрасывают в воздух шапки. Резво скачет белый конь, развевается победное знамя. Только какая цена у этой победы? Веселье и радость победителей не так важны, раз на переднем плане оказались десятки окровавленных и изувеченных тел — русских и турецких солдат. В отличие от собратьев, они навсегда останутся в снегах под Шипкой. Это полотно Верещагина вошло в Балканскую серию, посвященную событиям Русско-турецкой войны. Свою работу над циклом он описывал так: «Возьмешься писать, разрыдаешься, бросишь. За слезами ничего не видно. »
«Перед атакой. Под Плевной»
1881 г. Холст, масло. 179×401 см. Государственная Третьяковская галерея.
Балканская серия
«После атаки. Перевязочный пункт под Плевной»
1878–1881 гг. Холст, масло. 183×402 см. Государственная Третьяковская галерея.
Балканская серия
«Победители»
1878–1879 гг. Холст, масло. 180×301 см. Киевский национальный музей русского искусства.
Балканская серия
Еще одна картина о Русско-турецкой войне изображает финал битвы под Телишем, когда по вине командующих был почти полностью уничтожен русский полк. Снова на холсте тела погибших и немногочисленные выжившие. Но ужас этой картины не в унесенных смертью жертвах. Ужасна бесчеловечность тех, кто остался жить. Победители-турки рыщут по карманам убитых — вдруг найдется что-то ценное? Тут же стягивают с еще теплых тел мундиры и сапоги и весело хохочут, забирая в плен одного из уцелевших. Война шокирует и замыливает глаз, и в какой-то момент жестокие поступки перестают казаться противоестественными. Верещагин показывает неуважение к погибшим — пусть и врагам, но таким же людям, у которых дома остались дети и семьи.
«Побежденные. Панихида»
1879 г. Холст, масло. 179,7×300,4 см. Государственная Третьяковская галерея
«Апофеоз войны»
1871 г. Холст, масло. 127×197 см. Государственная Третьяковская галерея
Пожалуй, это самое известное полотно художника, которое венчает его творчество. На картине раскаленная пустыня, выжженный фруктовый сад, руины города — все, что осталось от некогда цветущего края. Стая стервятников кружится над этим кладбищем в поисках добычи. Верещагин прекрасно знал человеческую анатомию и старательно выписал каждый череп в огромной пирамиде. Эти останки принадлежат не только солдатам: здесь и старики, и женщины, и дети. А значит, война касается всех. И уничтожает — всех. Эта работа — нравственная проповедь всем живущим и апофеоз философии Верещагина. На раме адресная надпись: «Посвящается всем великим завоевателям — прошедшим, настоящим и будущим».
Верещагин ненавидел войну, хотя всю жизнь самоотверженно писал только ее. Он погиб, делая зарисовки очередного сражения во время морского столкновения России и Японии. О своем творчестве он писал: «Существует немало других предметов, которые я изображал бы с гораздо большей охотой. Я всю свою жизнь горячо любил и хотел писать солнце».
Для справки
Увидеть вживую картины художника вы можете с 20 апреля по 24 июля в Государственном Русском музее на ретроспективной выставке «Василий Васильевич Верещагин. К 175-летию со дня рождения», генеральным спонсором которой выступает банк ВТБ.