В любом сне детка главное вовремя проснуться
Цитаты о сне
Делить с тобой сны, да было б что делить.
Воспринимайте прошлое, как сон… И оно перестанет вас беспокоить.
В любом сне, детка, главное — вовремя проснуться.
В моем сне игра идет по моим правилам.
Сколько страданий избегаешь, пока спишь. А проснешься, вот тут-то все и начинается.
– Это не твой сон. Он мой.
… то ли мне снилось, что я мотылек, то ли мне сейчас снится, что я человек.
Сны — это когда видишь то, чего быть не может.
Пару раз в жизни я действительно испытывал настоящее счастье. И оба раза просыпался.
Сны — это восхитительная тайна, которая молит нас разгадать ее.
Этих снов дороже ничего и нет..
Мне приснился сегодня странный сон. С момента пробуждения я мечтаю в него вернуться, но не знаю ни почему, ни как это сделать. Я хотела бы увидеть тебя вновь, там, где ты сейчас.
Говорят, если ты не уверен, сон это или не сон, ищи место, где сходятся стены. Во сне они никогда не смыкаются под четким углом.
Сон… сказочное промежуточное состояние между жизнью и смертью…
Чем более странным нам кажется сон, тем более глубокий смысл он несет.
Я люблю спать. Моя жизнь имеет тенденцию распадаться на части, когда я просыпаюсь, знаете ли.
Сны жестоки… Не важно, насколько тебе в них хорошо, ты вынужден проснуться.
Весь день я только то и делаю, что сплю да думаю о тебе.
Это удивительно, до чего даже самые мерзкие мужики становятся невыразимо очаровательными и беззащитными, стоит им только уснуть.
Говорят, мы используем лишь часть истинного потенциала нашего мозга, но это когда мы бодрствуем. Когда же мы спим, наш мозг способен практически на все.
О чем думаю, когда не сплю? Ни о чем! … О том, что я не хочу расстраивать маму…
Потому что никто никогда не лжет во сне.
… а хотела ли спящая красавица просыпаться? Не была ли она счастливее во сне?
Реальность всегда предаёт мечты.
. но сон еще продолжается, ты думаешь что можешь летать но уже понимаешь, что не стоит этого делать. Серийные убийцы всю жизнь живут в таком состоянии — где то между сном и реальностью.
Всё существующее — сон; всё, что не сон — не существует
Если хочешь крепко спать, возьми с собой в постель чистую совесть.
Я бы позволял себе лучшие сны, если бы жена не подсматривала.
Сон — эликсир красоты, говорили древние, и я стараюсь принимать его в больших дозах.
В полудреме, Медвежонок, можно вообразить все, что хочешь, и все, что вообразишь, будет как живое.
По-моему, единственное различие между явью и сном заключается в том, что первую видят многие, а второй — только один человек. Но то, что видят многие, может не содержать ни грана правды, а то, что дано увидеть только одному, порой исходит из самого средоточия истины.
И не снись мне так больше, прошу тебя! Не потому, что это не прилично, а потому, что мне потом не хочется просыпаться…
Представьте себе, сколько счастливых мыслей душишь одеялом, когда спишь один в своей постели, и сколько несчастных снов согреваешь им.
Если моему сну не суждено сбыться, я не хочу просыпаться.
А я все время хочу, чтобы мне приснились люди, которых я любил, которых больше никогда не увижу. Но они все никак не снятся.
Иногда мне кажется, это всего лишь сон. Особенно, во время метели, как в тот вечер… в такой же морозный вечер, кто-нибудь, пожалуйста, согрейте его ради меня…
Поцелуй меня перед сном,
И всё будет хорошо.
Сны стали повторяться так часто, что я уже боялся ложиться спать. Вам это знакомо?
— Тебе приснился страшный сон?
— Да. Очень страшный.
— Побыть с тобой?
— Останься со мной навсегда.
Сны крадут у нас жизнь. Все, что в них происходит, происходит помимо нашей воли, и вдобавок ко всему запутано настолько, что разбираться в смысле этого абсурда нет никаких сил.
И тогда, последовав совету деда, я положу открытую бритву на прикроватный столик — будет чем перерезать продолжение сна.
Память живет, только когда ее питают сны.
Ну почему сны сразу забываются? Ладно, неважно. Важно, что ты мне снилась, и мы были вместе.
А может, я тоже тебе снился? Представляешь, мой сон где-то встретил твой сон.
Было бы здорово, если бы последнее, что я увидел, был просто счастливый сон.
Сны — отражение реальности. Реальность — отражение снов.
В своих снах мы видим лишь отражение продолжающейся истории.
Биологической целью сна, по-видимому, является отдых, его психологическим признаком — потеря интереса к миру. Наше отношение к миру, в который мы так неохотно пришли, кажется несет с собой то, что мы не можем его выносить непрерывно.
Со сна я был вроде как в тумане, ибо дневной сон с плотским грехом сходен: чем больше его вкушаешь, тем больше жаждешь и мучишься одновременно и от пресыщенности и от ненасытности.
Как делаются сны? Многие думают, что это легкий и понятный процесс. Однако, всё немного сложнее… ключ — в хрупком сочетании разных ингредиентов. Для начала, возьмём набор случайных мыслей. Добавим картины пережитого дня. Смешаем их с воспоминаниями о прошлом. Набор для двух человек. Любовь, дружба, отношения и всё такое прочее. Подкинем песни, услышанные за день, увиденные образы и что-нибудь личное…
Самый лучший способ сделать свои сны явью — проснуться.
Сны, сказала она, это всего лишь истории, только не те, что снаружи, которые в книжках и которые рассказывает папа. Сны — это твои собственные истории, которые внутри.
На мой взгляд, спать надо долго и со вкусом, а просыпаться как можно позже.
Самое странное в сновидении — не то, что в нем происходит, а с кем. Во сне субъект лишается центра самоидентификации. Это значит, что мы перестаем быть только самим собой. Сквозь истонченное дремой Я просвечивают чужие лица и посторонние обстоятельства. Осчастливленные ветренностью, мы бездумно сливаемся и делимся, как амебы. При этом во сне мы перестаем считаться со всеми грамматическими категориями, включая одушевленность — как на картинах Дали, где вещи совокупляются без смысла и порядка: швейная машинка с зонтиком.
Когда ранено сердце, крови не видно… И тело не знает, почему ему больно. Это наши сны говорят нам, когда и чем ранено наше сердце.
Мы забываем 90% сновидений.
Через пять минут после пробуждения мы уже не помним и половины своих снов, а уже через десять минут едва ли сможем припомнить 10% из них. Известны случаи, когда поэты, писатели, ученые видели сны, в которых сочиняли стихи, прозу или придумывали новую научную теорию. Повезло тем, кто догадался оставить у изголовья кровати ручку и бумагу.
Люди, ослепшие уже после рождения, могут видеть сны в виде картинок. Слепые с рождения не видят картинок, однако их сны наполнены звуками, запахами и тактильными ощущениями.
Если вас разбудить во время стадии быстрого сна, вы запомните свой сон до самых мельчайших подробностей.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Проза.ру – порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
В любом сне детка главное вовремя проснуться
© Мариам Петросян, 2016
© ООО «Издательство “Лайвбук”», 2016
Издательство Livebook благодарит всех художников, давших жизнь сотням иллюстраций к книге «Дом, в котором…». Быть издателями книги, которая вдохновила столько прекрасных людей, для нас честь и радость.
Спасибо за то, что так искренне любите книгу «Дом, в котором…».
Спасибо авторам иллюстраций, вошедших в книгу, за то, что доверили нам свои работы.
P. S. Мы очень надеемся, что работы художника Ангела Ти, которые не попали в сборник, по независящим от издательства причинам, однажды появятся на страницах иллюстрированного издания «Дом, в котором…»
«Дом в котором…» Мариам Петросян из числа книг, с которыми решительно непонятно, что делать. Которые упрямо ускользают от пересказа, отказываются разлагаться на составные части, не терпят сравнений и вообще всеми способами противятся стандартным методам анализа, которыми привык оперировать критик. Таких книг мало – за всю мою уже очень долгую профессиональную карьеру я считанное число раз оказывалась в положении, когда все, на что ты способен по прочтении, это размахивать руками и беспомощно взбулькивать. Чистое волшебство встречается в мире редко, а когда встречается, плохо поддается осмыслению и описанию. Механизм и природу этого волшебства лучше всего, пожалуй, описала сама Мариам: «Я не писала эту книгу, я в ней жила. Для меня это было местом, куда я (исписав гору бумаги) могла войти и просто побыть там».
За семь лет, прошедшие с первого моего знакомства с «Домом», я не научилась лучше объяснять, в чем состоит суть его притягательности – даже несмотря на то, что перечитала его за это время один раз целиком и еще один – фрагментами, зато с карандашом в руке. Каждый раз, возвращаясь оттуда, я по-прежнему чувствую себя девочкой Люси, которая, вылезши из платяного шкафа, не могла толком объяснить, что же увидела внутри, в Нарнии, и, как результат, ей никто не верил. Книжка про интернат для детей-инвалидов? Спасибо, не надо. Подростковая фэнтези? Замечательно, обойдемся. «Дом» словно бы накладывает на своих посетителей запрет – покинув его кров, они теряют способность рассказывать об увиденном в его зачарованных пределах.
Однако – и это очень хорошая новость – несмотря на это и вопреки всему за минувшие годы вокруг книги Мариам Петросян сложился уверенный и неуклонно расширяющийся культ. Для огромного числа людей «Дом, в котором…» стал секретным паролем, по которому безошибочно опознают своих, тайным садом, куда приглашают друзей и тех, кто мог бы ими стать. У меня самой человек, говорящий «Я люблю „Дом, в котором…“» немедленно вызывает безотчетную симпатию и доверие – при прочих равных, мой выбор (о чем бы ни шла речь) будет в его пользу. Я рекомендую эту книгу тем, с кем чувствую душевное и духовное родство. Словно бы продолжая начатые Мариам магические практики («исписать гору бумаги, чтобы хоть немного побыть в Доме»), поклонники пишут фанфики и устраивают ролевые игры по мотивам романа, а еще до хрипоты спорят о нем друг с другом, сочиняют песни и, конечно же, рисуют иллюстрации.
Нынешнее издание стало результатом этого странного, пограничного – на стыке фантазии и жизни – бытования «Дома». Иллюстрации, вошедшие в книгу, родились в рамках фанатской субкультуры (включающей, помимо прочего, и многих профессиональных художников), а дополнительные страницы были добавлены автором по настоятельным просьбам поклонников, желавших знать некоторые существенные подробности. И то, и другое размывает рамки текста, интегрируя его в нашу жизнь, стирая границу между вымыслом и реальностью и, по сути дела, превращая одно в другое. В нашей жизни все больше «Дома», а в «Доме» все больше нас. И как профессиональный читатель я могу сказать: ни с одной другой книгой на моей памяти не происходило ничего подобного. Наблюдать за этим, быть частью этого головокружительного процесса, обживаться в Доме и рисовать на его стенах собственные знаки – самый волнующий, самый невероятный книжный опыт, который только можно себе вообразить.
Иными словами, книга, которую вы держите в руках, – книга культовая, фанатская, субкультурная. Но не только: как бы банально это ни прозвучало, я завидую тем, кто именно сейчас держит «Дом» в руках впервые, – считайте, что специально к вашему визиту в нем сделали генеральную уборку. Заходите, обустраивайтесь. Не ходите к Фазанам и постарайтесь не потеряться в Лесу. Кофе и прочие напитки вы найдете на втором этаже. Поверьте, вы останетесь здесь надолго.
Предисловие-предупреждение от автора
Это книга для истинных фанатов «Дома», для любителей докапываться до мельчайших деталей, для тех, кто желает знать «всё-всё, что есть Дом». Она не для тех, кто читает «Дом, в котором…» впервые.
На встрече с читателями в Питерском «Буквоеде», где впервые было объявлено об этом издании, один молодой человек спросил меня, стоит ли ему покупать «Дом» или имеет смысл подождать, пока выйдет книга с дополнениями. Я ответила, что дополнения предназначены только тем, кого сильно зацепило. Жаждущим подробностей. Тем, кто после просмотра полюбившегося фильма смотрит и «не вошедшее», и документальный фильм о том, как это снималось, и вообще все, что удастся найти. Для первого раза лучше просто посмотреть кино. Возможно, оно вам не понравится.
Это было предупреждение.
С этого места я обращаюсь только к вам – к тем, кто жил Домом, собирал сообщества, играл, рисовал, писал, задавал вопросы и отвечал на них лучше, чем ответила бы я сама. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить всех вас за вашу любовь и преданность «Дому», за ваши замечательные отзывы, рисунки, стихи и фотографии, за кукол, за журнал «Блюм», за удивительные подарки на встречах, и вообще за то, что вы есть.
Тема «не вошедшего» возникла на встрече с читателями в Воронеже. Мне предложили прочесть любой отрывок из «Дома», на свое усмотрение. Но читать знакомый большинству собравшихся текст показалось неинтересным. Обычно на таких встречах авторы читают что-то новое. Поскольку ничего нового у меня не было, я решила использовать неизвестное старое.
После встречи оказалось, что не вошедшие в книгу отрывки интересуют очень многих. Настолько многих, что имеет смысл что-то по этому поводу предпринять. А когда выяснилось, что издательство «Лайвбук» готово выпустить «Дом» не просто с дополнениями, а с иллюстрациями читателей, я поняла, что сбываются мои самые заветные мечты. Что подарок получит скорее автор книги, чем читатели.
К сожалению, прекрасных иллюстраций к книге так много, что им требуется отдельная книга. Я этим неимоверно горжусь, и в то же время мне очень обидно, что именно сюда они все не поместятся. Как, полагаю, и вам.
Три замечательных художника проиллюстрировали книгу практически целиком. Очень по-разному. Мне бы хотелось увидеть три совершенно разные книги, оформленные ими, но я понимаю, что это невозможно. Даже выбрать по три-четыре лучшие иллюстрации от каждого оказалось для меня непосильной задачей.
Сейчас, когда я пишу это предисловие, я еще не знаю, что из того, что мне так нравится, войдет в эту книгу, а что нет, поэтому, наверное, лучше вернуться к теме дополнений.
Кого-то может удивить, что их немного. Но я решила не включать в эту книгу ничего, что противоречило бы уже опубликованному тексту. Таким образом, отпали все сцены, несовместимые с окончательным вариантом книги, все версии, не совпадающие с основным сюжетом, и всё, по тем или иным причинам, незавершенное. По ходу дела я вытаскивала из отвергнутых глав самые любимые кусочки и пристраивала их в другие места, а поскольку они и так были невелики, оставшееся слегка напоминает дуршлаг, и такие главы, конечно, тоже не хотелось использовать. После исключения всего вышеперечисленного осталось не так уж много. Поэтому, чтобы не разочаровать вас, я сделала исключение для нескольких отрывков[1].
В любом сне детка главное вовремя проснуться
Дом, в котором… Том 1. Курильщик
Дом стоит на окраине города. В месте, называемом Расческой. Длинные многоэтажки здесь выстроены зубчатыми рядами с промежутками квадратно-бетонных дворов – предполагаемыми местами игр молодых «расчесочников». Зубья белы, многоглазы и похожи один на другой. Там, где они еще не выросли, – обнесенные заборами пустыри. Труха снесенных домов, гнездилища крыс и бродячих собак гораздо более интересны молодым «расчесочникам», чем их собственные дворы – интервалы между зубьями.
На нейтральной территории между двумя мирами – зубцов и пустырей – стоит Дом. Его называют Серым. Он стар и по возрасту ближе к пустырям – захоронениям его ровесников. Он одинок – другие дома сторонятся его – и не похож на зубец, потому что не тянется вверх. В нем три этажа, фасад смотрит на трассу, у него тоже есть двор – длинный прямоугольник, обнесенный сеткой. Когда-то он был белым. Теперь он серый спереди и желтый с внутренней, дворовой стороны. Он щетинится антеннами и проводами, осыпается мелом и плачет трещинами. К нему жмутся гаражи и пристройки, мусорные баки и собачьи будки. Все это со двора. Фасад гол и мрачен, каким ему и полагается быть.
Серый Дом не любят. Никто не скажет об этом вслух, но жители Расчесок предпочли бы не иметь его рядом. Они предпочли бы, чтобы его не было вообще.
Курильщик. Некоторые преимущества спортивной обуви
Все началось с красных кроссовок. Я нашел их на дне сумки. Сумка для хранения личных вещей – так это называется. Только никаких личных вещей там не бывает. Пара вафельных полотенец, стопка носовых платков и грязное белье. Все, как у всех. Все сумки, полотенца, носки и трусы одинаковые, чтобы никому не было обидно.
Кроссовки я нашел случайно, я давно забыл о них. Старый подарок, уж и не вспомнить чей, из прошлой жизни. Ярко-красные, запакованные в блестящий пакет, с полосатой, как леденец, подошвой. Я разорвал упаковку, погладил огненные шнурки и быстро переобулся. Ноги приобрели странный вид. Какой-то непривычно ходячий. Я и забыл, что они могут быть такими.
В тот же день после уроков Джин отозвал меня в сторонку и сказал, что ему не нравится, как я себя веду. Показал на кроссовки и велел снять их. Не стоило спрашивать, зачем это нужно, но я все же спросил.
– Они привлекают внимание, – сказал он.
Для Джина это нормально – такое объяснение.
– Ну и что? – спросил я. – Пусть себе привлекают.
Он ничего не ответил. Поправил шнурок на очках, улыбнулся и уехал. А вечером я получил записку. Только два слова: «Обсуждение обуви». И понял, что попался.
Сбривая пух со щек, я порезался и разбил стакан из-под зубных щеток. Отражение, смотревшее из зеркала, выглядело до смерти напуганным, но на самом деле я почти не боялся. То есть боялся, конечно, но вместе с тем мне было все равно. Я даже не стал снимать кроссовки.
Собрание проводилось в классе. На доске написали: «Обсуждение обуви». Цирк и маразм, только мне было не до смеха, потому что я устал от этих игр, от умниц-игроков и самого этого места. Устал так сильно, что почти уже разучился смеяться.
Меня посадили у доски, чтобы все могли видеть предмет обсуждения. Слева за столом сидел Джин и сосал ручку. Справа Длинный Кит с треском гонял шарик по коридорчикам пластмассового лабиринта, пока на него не посмотрели осуждающе.
– Кто хочет высказаться? – спросил Джин.
Высказаться хотели многие. Почти все. Для начала слово предоставили Сипу. Наверное, чтобы побыстрее отделаться.
Выяснилось, что всякий человек, пытающийся привлечь к себе внимание, есть человек самовлюбленный и нехороший, способный на что угодно и воображающий о себе невесть что, в то время как на самом деле он просто-напросто пустышка. Ворона в павлиньих перьях. Или что-то в этом роде. Сип прочел басню о вороне. Потом стихи об осле, угодившем в озеро и потонувшем из-за собственной глупости. Потом он хотел еще спеть что-то на ту же тему, но его уже никто не слушал. Сип надул щеки, расплакался и замолчал. Ему сказали спасибо, передали платок, заслонили учебником и предоставили слово Гулю.
Гуль говорил еле слышно, не поднимая головы, как будто считывал текст с поверхности стола, хотя ничего, кроме поцарапанного пластика, там не было. Белая челка лезла в глаз, он поправлял ее кончиком пальца, смоченным слюной. Палец фиксировал бесцветную прядь на лбу, но как только отпускал, она тут же сползала обратно в глаз. Чтобы смотреть на Гуля долго, нужно иметь стальные нервы. Поэтому я на него не смотрел. От моих нервов и так остались одни ошметки, незачем было лишний раз их терзать.
– К чему пытается привлечь внимание обсуждаемый? К своей обуви, казалось бы. На самом деле это не так. Посредством обуви он привлекает внимание к своим ногам.
То есть афиширует свой недостаток, тычет им в глаза окружающим. Этим он как бы подчеркивает нашу общую беду не считаясь с нами и нашим мнением. В каком-то смысле он по-своему издевается над нами…
Он еще долго размазывал эту кашу. Палец сновал вверх и вниз по переносице, белки наливались кровью. Я знал наизусть все, что он может сказать, – все, что вообще принято говорить в таких случаях. Все слова, вылезавшие из Гуля, были такими же бесцветными и пересушенными, как он сам, его палец и ноготь на пальце.
Потом говорил Топ. Примерно то же самое и так же нудно. Потом Ниф, Нуф и Наф. Тройняшки с поросячьими кличками. Они говорили одновременно, перебивая друг друга, и на них я как раз смотрел с большим интересом, потому что не ожидал, что они станут участвовать в обсуждении. Им, должно быть, не понравилось, как я на них смотрю, или они застеснялись, а от этого получилось только хуже, но от них мне досталось больше всех. Они припомнили мою привычку загибать страницы книг (а ведь книги читаю не я один), то, что я не сдал свои носовые платки в фонд общего пользования (хотя нос растет не у меня одного), что сижу в ванне дольше положенного (двадцать восемь минут вместо двадцати), толкаюсь колесами при езде (а ведь колеса надо беречь!), и наконец добрались до главного – до того, что я курю. Если, конечно, можно назвать курящим человека, выкуривающего в течение трех дней одну сигарету.
Полчаса меня забрасывали камнями, потом Джин постучал по столу ручкой и объявил, что обсуждение моей обуви закончено. К тому времени все успели забыть, что обсуждают, так что напоминание пришлось очень кстати. Народ уставился на несчастные кроссовки. Они порицали их молча, с достоинством, презирая мою инфантильность и отсутствие вкуса. Пятнадцать пар мягких коричневых мокасин, против одной ярко-красной пары кроссовок. Чем дольше на них смотрели, тем ярче они разгорались. Под конец в классе посерело все, кроме них.
Цитаты Дом, в котором. Online
Они вбили гвозди в мою бессмертную душу, и она разучилась летать.
— Просто хочется, чтобы он полюбил этот мир. Хоть немного. Насколько это будет в моих силах.
— Он полюбит тебя. Только тебя. И ты для него будешь весь чёртов мир.
Время не течёт, как река, в которую нельзя войти дважды. Оно как расходящиеся по воде круги.
Любой предмет — это времена, события и люди, спрессованные в твёрдую форму и подлежащие размещению среди прочих, себе подобных.
Ей всё равно, сколько человек слышат их ссоры с Лордом, ей всё равно, с кем Слепой, если не с ней, её без разницы, голая она или одетая, девушка она или парень, это стайный зверь, таких выращивает Дом, и Курильщик отчасти прав — Рыжая монстр, как многие из нас, лучшие из нас. Будь я проклят, если попрекну её этим.
Улыбке его не хватает переднего клыка и доброты, но он, во всяким случае, очень старается её на меня излить.
Трудно отказаться от мечты. Легче усложнить путь к ней, чем поверить, что задуманному не осуществиться.
Это ужасно, Курильщик. Когда твои вопросы глупее тебя. А когда они намного глупее, это ещё ужаснее. Они как содержимое этой урны. Тебе не нравится её запах, а мне не нравится запах мёртвых слов.
Когда я спрашиваю, как ты думаешь, это означает только одно: что мне на самом деле хочется заставить тебя думать.
Убей в себе кукушку.
Найди свою шкуру, Македонский, найди свою маску, говори о чём-нибудь, делай что-нибудь, тебя должны чувствовать, понимаешь? Или ты исчезнешь.
Если бы ты так не зацикливался на том, что тебя никто не понимает, может, у тебя хватило бы сил понять других.
Больше всего мне в них импонируют законы Кармы. «Тот, кто в этой жизни обидел осла, в следующей сам станет ослом». Не говоря уже о коровах. Очень справедливая система. Вот только чем глубже вникаешь, тем интереснее: кого же в прошлой жизни обидел ты?
— Я красивый, — сказал урод и заплакал.
— А я урод, — сказал другой урод и засмеялся.
И все его победы пахли поражением. Побеждая, он побеждал лишь часть себя, внутри оставаясь прежним.
В любом сне, детка, главное — вовремя проснуться.
— Смирись, Сфинкс. Это ничья в чисто виде. Надо смотреть фактам в лицо. Уметь, не роняя достоинства, склоняться перед обстоятельствами.
— Когда мне понадобится твой совет, я предупрежу заранее.
Результат своего трёхдневного труда я окрестил «Древом жизни». Только отойдя от рисунка на пару шагов, можно было разглядеть, что «древо» усеяно черепами и полчищами червей. На близком расстоянии они казались чем-то вроде груш среди изогнутых веток. Как я и думал, в Доме ничего не заметили. Оценили мой мрачный юмор, должно быть, уже только на выставке, но как к этому отнеслись, я не узнал. Вообще, это даже не было шуткой. Всё, что я мог сказать о своей любви к миру, примерно так и выглядело, как я там изобразил.
Устал так сильно, что почти уже разучился смеяться.
Любовь съела тебя. Первое, что она пожирает – это мозги, учти. Кстати, о любви… ты уверен, что, став немножко другим, полюбишь того же человека, которого любишь сейчас? Уверен?
Можно ли объяснить нечто, что для тебя в порядке вещей, а для других невероятно и необъяснимо? Можно ли передать кому-то накопленный годами опыт, пользуясь одними словами?
. в природе вообще все странно устроено, и логики никакой ни в чем на самом деле нет.
Когда ты мал, взрослые кажутся безупречными, довольно обидно со временем узнавать, что это не так.
Всем нужны общение и встряска, нельзя целыми днями пребывать в благодушном оцепенении и потихоньку деградировать только оттого, что некому тебя позлить.
Никогда нельзя делать то, чего больше всего хочется. Может, разве что в раю. Или в раю просто перестаешь хотеть?
Путь к сердцу женщины лежит через смех.
Интеллектуальная беседа – вещь незаменимая.
Всякий раз, потакая своим желаниям, теряешь волю и становишься их рабом.
. даже настоящему бывшему мертвецу непросто все время выглядеть как полагается. Он же не рокфор.
. слова, которые сказаны, что-то означают, даже если ты ничего не имел в виду.
Но Курильщика трудно отшивать. Он протягивает себя на раскрытой ладони – всего целиком – и вручает тебе, а голую душу не отбросишь прочь, сделав вид, что не понял, что тебе дали и зачем.
Нет страшнее участи, чем знать о том, что будет завтра.
В зеркалах мы все хуже, чем на самом деле, не замечал?
Выяснилось, что всякий человек, пытающийся привлечь к себе внимание, есть человек самовлюбленный и нехороший, способный на что угодно и воображающий о себе невесть что, в то время как на самом деле он просто-напросто пустышка.