«Jekyll and Hyde» — основные комиксы

В данной статье представлена официальная основная серия комиксов по игре «Jekyll and Hyde». Комикс был выпущен на трёх языках — английском, корейском и на японском.

Содержание

Описание

Серия включает в себя двенадцать выпусков комиксов. Первые два из них имеют несвязанные между собой и остальными выпусками сюжеты. Все комиксы были нарисованы одним художником — kumagaihaito.

Персонажи

Комиксы

#1: Безжалостный человек

«Лондон, 19 век.
Вдруг появляется Он из ниоткуда. »

Продавщица: Это ужасно!
Продавец: Он ломает всё!
Эдвард Хайд: Муа-ха-ха-ха-ха!

Прохожий: Владелец магазина сделал что-то не так?
Эдвард Хайд: Заткнись! Когда я вижу овощи, лежащие чётко по линии — это вызывает во мне желание уничтожать!

Эдвард Хайд: Это чайная чашка выглядит неплохо. Сколько она стоит?
Продавец: Эм. У вас намётан глаз. Это самая дорогая чашка, которая у нас есть.

«Он ведёт себя как зверь и джентльмен одновременно — что за мистический человек, этот Эдвард Хайд!»

#2: Милосердный человек

Дети: Что вы делаете, доктор Джекил?
Генри Джекил: Я наряжаю рождественскую ёлку!

Генри Джекил: Я сделал эту гирлянду.
Девочка: Это так красиво.
Мальчик: Какой добрый человек!

Прохожий 1: Это снова Он!
Прохожий 2: Это тот самый человек, который устроил хаос в прошлый раз!

Эдвард Хайд: Что за уродливые штуки? Мерцание по ночам — это раздражает!
Пул: Он ломает гирлянду господина!

Генри Джекил: Я повесил сверху куклу, чтобы это выглядело, словно Санта [1] карабкается вверх по стене.
Мальчик: У этого доброго человека есть великолепный талант.

Эдвард Хайд: Я ненавижу людей, которые слишком много выпендриваются.
Пул: Он затаил обиду на моего господина?

#3: Аттерсон и Энфилд

«Эти двое знакомых встретились во время прогулки.»

Энфилд: Какая чудесная погода, мистер Аттерсон! Приятно и свежо.

Энфилд: Но ничего нет лучше, чем чашечка чая у камина в такой прохладный день, как сегодня.
Габриэль Аттерсон: *Думает* Он так много разговаривает. Я не могу и слова вставить. Как некомфортно.

Энфилд: Разве вам не одиноко жить одному, мистер Аттерсон? Я прикупил прекрасный листовой чай, и может быть, я приду к вам в гости как-нибудь.

Габриэль Аттерсон: Прекрасно.
«Я не хочу видеть других людей у себя дома.»
Энфилд: О, я могу слышать ваш внутренний голос.

Энфилд: Простите меня. Я не хотел показаться невежливым.
Габриэль Аттерсон: *Думает* Я не ненавижу людей, но они как гром среди ясного неба.

«Отношения между этими двоими начинают меняться. »

#4: Энфилд и Ньюкомен

Энфилд: *Вздыхает*
Ньюкомен: Что-то не так, сэр?

Ньюкомен: Ох, я раньше видел вас с мистером Аттерсоном. Вы чувствуете себя нехорошо?

Энфилд: Мистер Аттерсон не пустил меня в свой особняк. Я и шагу за порог не смог сделать!
Ньюкомен: Это же вторжение! Я могу арестовать вас за это.

Энфилд: Вообще-то, я стараюсь делать только хорошее, становясь с каждым днём всё более лучшим джентльменом.
Ньюкомен: Ваша ложь не подействует на меня.
Энфилд: Я просто хочу быть его другом, и научиться у него быть настоящим джентльменом, как он.

Ньюкомен: Что ж, мистер Аттерсон мне нравится тоже. Он эмоционально стабилен.

Энфилд: Это тот самый парень, который в прошлый раз устроил неприятности!

Энфилд: Но. я не буду выходить из себя, так как я джентльмен.
Ньюкомен: Похоже, вы им действительно являетесь!

Энфилд: Ах ты маленький.

#5: Джентльмен и не очень джентльмен

Эдвард Хайд: Что это ещё за дешёвое пойло? Налей мне подороже!
Энфилд: Сейчас же остановись.

Энфилд: Ты бесплатно напился и ведёшь себя, как ублюдок.

Энфилд: Разве вы не испытываете сожаление по отношению к бармену?

Ньюкомен: Как по-джентльменски!

Энфилд: Нечестно тыкать в глаза!

Эдвард Хайд: Кого это волнует!
Ньюкомен: Я поймаю обоих и арестую.

#6: Притворство

Энфилд: Как жестоко. И ты ещё называешь себя джентльменом?
Эдвард Хайд: Му-ха-ха. Джентльмен? Плевать я хотел. На совесть, законы! Меня не волнуют эти вещи!

Ньюкомен: Эй! По моему, ты просто притворяешься жестоким.

Ньюкомен: Настоящий хаос намного страшнее этого.
Бармен: Настоящий хаос?
Ньюкомен: Это реально ужасающая вещь. Я знаю это, я видел множество сцен преступлений.
Бармен: Он провоцирует его.

Эдвард Хайд: Ты думаешь. Что я притворяюсь?

Хайд, Энфилд и Ньюкомен: А.

#7: Освобождённый

Энфилд: Все в порядке?

Ньюкомен: Это сточные воды. Темза загрязнена индустриальными отходами. [2]
Энфилд: Фу, этот запах!

Эдвард Хайд: Я окончательно вышёл из себя.

Эдвард Хайд: Я окончательно потерял себя.

Эдвард Хайд: После всего, что я сделал со своим телом!

#8: Молодость

Энфилд: Куда он делся!?

Габриэль Аттерсон: Что за ужасный запах.
Энфилд: Мистер Аттерсон!?

Габриэль Аттерсон: Я слышал, что здесь неподалёку был один инцидент с тобой. Похоже, ты нарушитель спокойствия.
Энфилд: Всё не так, как выглядит.

Энфилд: Мне очень стыдно. Я просто хотел помочь людям.

Габриэль Аттерсон: Ты напоминаешь меня в молодости.

Энфилд: Вы были, как я? Не шутите?

Габриэль Аттерсон: Это нормально в молодости временами делать глупости.
Габриэль Аттерсон: Как делал я, Лэньон и.

Габриэль Аттерсон: Джекил.

#9: Воспоминания

Габриэль Аттерсон: Мы втроём всегда отдыхали вместе. Особенно Лэньон был самым взбудораженным и попадающим в неприятности. А я был тем, кто постоянно ввязывался в это.

Энфилд: Доктор Джекил тоже?
Габриэль Аттерсон: Джекил всегда был самым рациональным.

Габриэль Аттерсон: Потрясающе милосердным. Джекил, он был.

Габриэль Аттерсон: Нашей совестью.

#10: В конце аллеи

Ньюкомен: Остановись сейчас же!

Ньюкомен: Нет дороги!

Ньюкомен: Мы потеряли его.

Ньюкомен: Доктор Джекил?

#11: Доктор Джекил получает удовольствие

Генри Джекил: Что произошло?

Ньюкомен: Просто преступник пробегал здесь.

Генри Джекил: Но я не видел здесь ни одного подозрительного человека. Я вижу.

Генри Джекил: Вы знаете, кажется я тот преступник, который вам нужен. Я просто хотел скрыться где-нибудь здесь.

Ньюкомен: Что за жуткая шутка. На вас это не похоже.

Генри Джекил: «Не похоже на меня?»

Генри Джекил: Что ж. Можно и так сказать.

Ньюкомен: Я чувствую. запах Темзы от доктора.

Ньюкомен: Или это несёт от меня?

#12: В тумане

Генри Джекил: Это было так хорошо. То время в Темзе.

Габриэль Аттерсон: Здравствуйте, инспектор Ньюкомен.

Ньюкомен: Я вчера упустил его после всего этого.

Габриэль Аттерсон: Извините, что помешал вашей работе.

Энфилд: Не важно, как бы мы не пытались, этот человек вновь совершает преступления без всякого сожаления! Разве вы не думаете, что это нечестно?

Габриэль Аттерсон: Тебе нужно успокоиться.

Эдвард Хайд: Я остановился где-то посередине. Но быть жестоким так прекрасно.

Эдвард Хайд: Мне нужно отбросить все слабости, наподобие совести.

Эдвард Хайд: И обрести. силу и истинную свободу!

Источник

Странная история доктора джекила и мистера хайда комикс

В данной статье представлены официальные комиксы по игре «MazM: Jekyll and Hyde».

Первая серия включает в себя двенадцать выпусков комиксов. Первые два из них имеют несвязанные между собой и остальными выпусками сюжеты. Все комиксы были нарисованы одним художником — kumagaihaito.

• Габриэль Джон Аттерсон

• Хэсти Лэньон (в воспоминаниях)

• Разнообразные горожане и прислуга

• 1: Безжалостный человек

Вдруг из ниоткуда появляется Он. »

Продавщица: Это ужасно!

Продавец: Он всё ломает!

Эдвард Хайд: Муа-ха-ха-ха-ха!

Прохожий: Владелец магазина сделал что-то не так?

Эдвард Хайд: Заткнись! Когда я вижу овощи, лежащие чётко по линии — это вызывает во мне желание уничтожать!

Эдвард Хайд: Это чайная чашка неплохо выглядит. Сколько она стоит?

Продавец: Эм. У Вас намётан глаз. Это самая дорогая чашка, которая у нас есть.

«Он ведёт себя как зверь и джентльмен одновременно — что за мистический человек этот Эдвард Хайд!»

• 2: Милосердный человек

Дети: Что Вы делаете, доктор Джекил?

Генри Джекил: Я наряжаю рождественскую ёлку!

Генри Джекил: Я сделал эту гирлянду.

Девочка: Это так красиво.

Мальчик: Какой добрый человек!

Прохожий 1: Это снова Он!

Прохожий 2: Это тот самый человек, который устроил хаос в прошлый раз!

Эдвард Хайд: Что за уродливые штуки? Мерцание по ночам — раздражает!

Пул: Он ломает гирлянду господина!

Генри Джекил: Я повесил сверху куклу, чтобы это выглядело так, словно Санта карабкается вверх по стене.

Мальчик: У этого доброго человека есть талант.

Эдвард Хайд: Я ненавижу людей, которые слишком много выпендриваются.

Пул: Он затаил обиду на моего господина?

• 3: Аттерсон и Энфилд

«Эти двое знакомых встретились во время прогулки.»

Энфилд: Какая чудесная погода, мистер Аттерсон! Приятно и свежо.

Энфилд: Но ничего нет лучше, чем чашечка чая у камина в такой прохладный день, как сегодня.

Габриэль Аттерсон: *Думает* Он так много разговаривает. Я не могу и слова вставить. Как некомфортно.

Энфилд: Разве Вам не одиноко жить одному, мистер Аттерсон? Я прикупил прекрасный листовой чай, и может быть, я приду к Вам в гости как-нибудь.

Габриэль Аттерсон: Прекрасно.

«Я не хочу видеть других людей у себя дома.»

Энфилд: О, я могу слышать Ваш внутренний голос.

Энфилд: Простите меня. Я не хотел показаться невежливым.

Габриэль Аттерсон: *Думает* Я не ненавижу людей, но они как гром среди ясного неба.

Энфилд: Привет, мистер Аттерсон! Я решил к Вам мимолётно.

«Отношения между этими двоими начинают меняться. »

• 4: Энфилд и Ньюкомен

Ньюкомен: Что-то не так, сэр?

Ньюкомен: Ох, я раньше видел Вас с мистером Аттерсоном. Вы нехорошо себя чувствуете?

Энфилд: Мистер Аттерсон не пустил меня в свой особняк. Я и шагу за порог не смог сделать!

Ньюкомен: Это же вторжение! Я могу арестовать Вас за это.

Энфилд: Вообще-то, я стараюсь делать только хорошее, становясь с каждым днём всё более лучшим джентльменом.

Ньюкомен: Ваша ложь не подействует на меня.

Энфилд: Я просто хочу быть его другом, и научиться у него быть настоящим джентльменом, как он.

Ньюкомен: Что ж, мистер Аттерсон мне тоже нравится. Он эмоционально стабилен.

Энфилд: Это тот самый парень, который в прошлый раз устроил неприятности!

Энфилд: Но. я не буду выходить из себя, так как я джентльмен.

Ньюкомен: Похоже, Вы им действительно являетесь!

Энфилд: Ах ты маленький.

• 5: Джентльмен и не очень джентльмен

Эдвард Хайд: Что это ещё за дешёвое пойло? Налей мне подороже!

Энфилд: Сейчас же остановитесь.

Энфилд: Вы бесплатно напились и ведёте себя, как ублюдок.

Энфилд: Разве Вы не испытываете сожаление по отношению к бармену?

Ньюкомен: *Думает* Как по-джентльменски!

Энфилд: Нечестно тыкать в глаза!

Эдвард Хайд: Кого это волнует!

Ньюкомен: Я поймаю их обоих и арестую.

Энфилд: Как жестоко. И Вы ещё называете себя джентльменом?

Эдвард Хайд: Му-ха-ха. Джентльмен? Плевать я хотел. На совесть, законы! Меня не волнуют эти вещи!

Ньюкомен: Эй! По-моему, Вы просто притворяетесь жестоким.

Ньюкомен: Настоящий хаос намного страшнее этого.

Бармен: Настоящий хаос?

Ньюкомен: Это реально ужасающая вещь. Я знаю это, я видел множество сцен преступлений.

Бармен: Он провоцирует его.

Эдвард Хайд: Ты думаешь. Что я притворяюсь?

Хайд, Энфилд и Ньюкомен: А.

Энфилд: Все в порядке?

Ньюкомен: Это сточные воды. Темза загрязнена индустриальными отходами.

Энфилд: Фу, этот запах!

Эдвард Хайд: Я окончательно вышёл из себя.

Эдвард Хайд: Я окончательно потерял себя.

Эдвард Хайд: После всего, что я сделал со своим телом!

Энфилд: Куда он делся!?

Габриэль Аттерсон: Что за ужасный запах.

Энфилд: Мистер Аттерсон!?

Габриэль Аттерсон: Я слышал, что здесь неподалёку произошёл один инцидент с тобой. Похоже, ты нарушитель спокойствия.

Энфилд: Всё не так, как выглядит.

Энфилд: Мне очень стыдно. Я просто хотел помочь людям.

Габриэль Аттерсон: Ты напоминаешь мне меня когда-то в молодости.

Энфилд: Вы были, как я? Не шутите?

Габриэль Аттерсон: Это нормально, в молодости временами делать глупости.

Габриэль Аттерсон: Как делал я, Лэньон и.

Габриэль Аттерсон: Джекил.

Габриэль Аттерсон: Мы втроём всегда отдыхали вместе. Лэньон был самым взбудораженным и попадающим в неприятности. А я был тем, кто постоянно ввязывался в это.

Энфилд: Доктор Джекил тоже?

Габриэль Аттерсон: Джекил всегда был самым рациональным.

Габриэль Аттерсон: Потрясающе милосердным. Джекил, он был.

Габриэль Аттерсон: Нашей совестью.

Ньюкомен: Остановись сейчас же!

Ньюкомен: Нет дороги!

Ньюкомен: Мы потеряли его.

Ньюкомен: Доктор Джекил?

• 11: Доктор Джекил получает удовольствие

Генри Джекил: Что произошло?

Ньюкомен: Преступник пробегал здесь.

Генри Джекил: Но я не видел здесь ни одного подозрительного человека. Я вижу.

Генри Джекил: Вы знаете, кажется я тот преступник, который Вам нужен. Я просто хотел скрыться где-нибудь здесь.

Ньюкомен: Что за жуткая шутка. На Вас это не похоже.

Генри Джекил: «Не похоже на меня?»

Генри Джекил: Что ж. Можно и так сказать.

Ньюкомен: *Думает* Я чувствую. запах Темзы от доктора.

Ньюкомен: *Думает* Или это несёт от меня?

Генри Джекил: Было так хорошо. Тогда, в Темзе.

Габриэль Аттерсон: Здравствуйте, инспектор Ньюкомен.

Ньюкомен: Я вчера упустил его после всего этого.

Габриэль Аттерсон: Извините, что помешал вашей работе.

Энфилд: Не важно, как бы мы не пытались, этот человек вновь совершает преступления без всякого сожаления! Разве Вы не думаете, что это нечестно?

Габриэль Аттерсон: Тебе нужно успокоиться.

Эдвард Хайд: Я остановился где-то посередине. Но быть жестоким так прекрасно.

Эдвард Хайд: Мне нужно отбросить все слабости, наподобие совести.

Эдвард Хайд: И обрести. Силу и истинную свободу!

Данные выпуски были созданы разработчиками при поддержке колледжевой маркетинговой группы. Эти выпуски не являются каноничными.

«Что случится, если Джекил и Хайд поселятся в моей голове?»

Генри Джекил: Меня зовут Генри Джекил.

Эдвард Хайд: А меня Хайд.

«После того как мы пробудились, мы оказались внутри чей-то головы.»

Генри Джекил: О, кажется, он проснулся?

Безымянный студент: А-р-р-р-г-х!! Я опоздал! Занятия в моём классе начинаются в 9.

Генри Джекил: Класс. он, наверное, студент.

Безымянный студент: Ах, но я просто не могу встать. Если я сегодня не приду, то получу двойку.

Генри Джекил: Нет, сынок. Ты должен быть ответственным студентом. Если ты пойдёшь сейчас, то всё ещё сможешь успеть на занятия.

Эдвард Хайд: Двойка — это звучит круто! Нужно метить выше — получить две двойки!

Генри Джекил: Х-А-А-А-А-А-Й-Д!

«На прошлой неделе в битве между Джекилом и Хайдом победил Джекил.»

Безымянный студент: Больше никаких двоек!!

Безымянный студент: Извините, я опоздал!!

Преподаватель: Вы готовы к презентации?

Безымянный студент: Да, готов!!

Генри Джекил: Во всяком случае, как мы здесь оказались?

Эдвард Хайд: Ух! Кого это волнует.

Безымянный студент: Я начинаю презентацию «Классическая литература 101» для моего класса. Тема моей презентации.

Безымянный студент: «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», переосмыслённая в виде игры.

Генри Джекил и Эдвард Хайд: Это изображение. нас?!

➷ Все комиксы были выпущены на двух языках — английском и корейском. Однако в отличии от остальных, основная серия комиксов была переведена также и на японский.

➷ В японской версии (номера комиксов 5—6), что вышла раньше корейской и английской, Хайд пытался утащить понравившуюся ему официантку в номер в трактире, но ему помешали инспектор Ньюкомен и Энфилд. В корейской и английской версии Энфилд просто пытался заставить Хайда прекратить буянить. Также в японской версии Хайд удерживает официантку, а не Энфилда.

➷ Шрифт в английском переводе отличался от шрифта в корейском переводе ровно до девятого выпуска.

➷ В отличии от оригинальной игры, в комиксе у Энфилда глаза жёлтые, а не серые.

➷ То же самое относится к Хэсти Лэньону и Генри Джекилу. У последнего цвет глаз с оригиналом совпадает только в молодости.

➷ В комиксах длина ногтей Хайда меняется от сцены к сцене в отличии от оригинальной игры, где они постоянно одной и той же длины.

Источник

Странная история доктора Джекила и мистера Хайда. Роберт Льюис Стивенсон

Странная история доктора Джекила и мистера Хайда Р. Л. Стивенсона (1885) с иллюстрациями Ч. Р. Маколея (1904)

Содержание

История двери

Мистер Аттерсон, нотариус, чье суровое лицо никогда не освещала улыбка, был замкнутым человеком, немногословным и неловким в обществе, сухопарым, пыльным, скучным — и все-таки очень симпатичным. В кругу друзей и особенно когда вино ему нравилось, в его глазах начинал теплиться огонек мягкой человечности, которая не находила доступа в его речь; зато она говорила не только в этих безмолвных средоточиях послеобеденного благодушия, но и в его делах, причем куда чаще и громче. Он был строг с собой: когда обедал в одиночестве, то, укрощая вожделение к тонким винам, пил джин и, горячо любя драматическое искусство, более двадцати лет не переступал порога театра. Однако к слабостям ближних он проявлял достохвальную снисходительность, порой с легкой завистью дивился буйному жизнелюбию, крывшемуся в их грехах, а когда для них наступал час расплаты, предпочитал помогать, а не порицать.

— Я склонен к каиновой ереси, — говаривал он со скрытой усмешкой. — Я не мешаю брату моему искать погибели, которая ему по вкусу.

А потому судьба часто судила ему быть последним порядочным знакомым многих опустившихся людей и последним добрым влиянием в их жизни. И когда они к нему приходили, он держался с ними точно так же, как прежде.

Без сомнения, мистеру Аттерсону это давалось легко, так как он всегда был весьма сдержан, и даже дружба его, казалось, проистекала все из той же вселенской благожелательности. Скромным натурам свойственно принимать свой дружеский круг уже готовым из рук случая; этому правилу следовал и наш нотариус. Он дружил либо с родственниками, либо с давними знакомыми; его привязанность, подобно плющу, питалась временем и ничего не говорила о достоинствах того, кому она принадлежала. Именно такого рода, вероятно, были и те узы дружбы, которые связывали нотариуса с его дальним родственником мистером Ричардом Энфилдом, известным лондонским бонвиваном. Немало людей ломало голову над тем, что эти двое находят друг в друге привлекательного и какие у них могут быть общие интересы. Те, кто встречался с ними во время их воскресных прогулок, рассказывали, что шли они молча, на лицах их была написана скука и при появлении общего знакомого оба как будто испытывали значительное облегчение. Тем не менее и тот и другой очень любили эти прогулки, считали их лучшим украшением всей недели и ради них не только жертвовали другими развлечениями, но и откладывали дела.

И вот как-то раз в такое воскресенье случай привел их в некую улочку одного из деловых кварталов Лондона. Улочка эта была небольшой и, что называется, тихой, хотя в будние дни там шла бойкая торговля. Ее обитатели, по-видимому, преуспевали, и все они ревниво надеялись преуспеть еще больше, а избытки прибылей употребляли на прихорашивание; поэтому витрины по обеим ее сторонам источали приветливость, словно два ряда улыбающихся продавщиц. Даже в воскресенье, когда улочка прятала наиболее пышные свои прелести и была пустынна, все же по сравнению с окружающим убожеством она сияла, точно костер в лесу, — аккуратно выкрашенные ставни, до блеска начищенные дверные ручки и общий дух чистоты и веселости сразу привлекали и радовали взгляд случайного прохожего.

Мистер Энфилд и нотариус шли по другой стороне улочки, но, когда они поравнялись с этим зданием, первый поднял трость и указал на него.

— Вы когда-нибудь обращали внимание на эту дверь? — спросил он, а когда его спутник ответил утвердительно, добавил: — С ней связана для меня одна очень странная история.

— Неужели? — спросил мистер Аттерсон слегка изменившимся голосом. — Какая же?

— Дело было так, — начал мистер Энфилд. — Я возвращался домой откуда-то с края света часа в три по-зимнему темной ночи, и путь мой вел через кварталы, где буквально ничего не было видно, кроме фонарей. Улица за улицей, где все спят, улица за улицей, освещенные, словно для какого-нибудь торжества, и опустелые, как церковь, так что в конце концов я впал в то состояние, когда человек тревожно вслушивается в тишину и начинает мечтать о встрече с полицейским. И вдруг я увидел целых две человеческие фигуры: в восточном направлении быстрой походкой шел какой-то невысокий мужчина, а по поперечной улице опрометью бежала девочка лет девяти. Hа углу они, как и можно было ожидать, столкнулись, и вот что-то произошло нечто непередаваемо мерзкое: мужчина хладнокровно наступил на упавшую девочку и даже не обернулся на ее громкие стоны. Рассказ об этом может и не произвести большого впечатления, но видеть это было непереносимо. Передо мной был не человек, а какой-то адский Джаггернаут.

Я закричал, бросился вперед, схватил молодчика за ворот и дотащил назад, туда, где вокруг стонущей девочки уже собрались люди. Он нисколько не смутился и не пробовал сопротивляться, но бросил на меня такой злобный взгляд, что я весь покрылся испариной, точно после долгого бега. Оказалось, что люди, толпившиеся возле девочки, — ее родные, а вскоре к ним присоединился и врач, которого она бежала позвать к больному. Он объявил, что с девочкой не случилось ничего серьезного, что она только перепугалась.

Теперь оставалось только получить деньги, и знаете, куда он нас привел? К этой самой двери!

Достал ключ, отпер ее, вошел и через несколько минут вынес десять гиней и чек на банк Куттса, выданный на предъявителя и подписанный фамилией, которую я не стану называть, хотя в ней-то и заключена главная соль моей истории; скажу только, что фамилия эта очень известна и ее нередко можно встретить на страницах газет. Сумма была немалая, но подпись гарантировала бы и не такие деньги при условии, конечно, что была подлинной. Я не постеснялся сказать молодчику, насколько подозрительным все это выглядит: только в романах человек в четыре часа утра входит в подвальную дверь, а потом выносит чужой чек почти на сто фунтов. Но он и бровью не повел. «Не беспокойтесь, — заявил он презрительно. — Я останусь с вами, пока не откроются банки, и сам получу по чеку». После чего мы все — врач, отец девочки, наш приятель и я — отправились ко мне и просидели у меня до утра, а после завтрака всей компанией пошли в банк. Чек кассиру отдал я и сказал, что у меня есть основания считать его фальшивым. Ничуть не бывало! Подпись оказалась подлинной.

— Так-так! — заметил мистер Аттерсон.

— Я вижу, вы разделяете мой взгляд, — сказал мистер Энфилд. — Да, история скверная. Ведь этот молодчик был, несомненно, отпетый негодяй, а человек, подписавший чек, — воплощение самой высокой порядочности, пользуется большой известностью и (что только ухудшает дело) принадлежит к так называемым филантропам. По-моему, тут кроется шантаж: честный человек платит огромные деньги, чтобы какие-то его юношеские шалости не стали достоянием гласности. «Дом шантажиста» — вот как я называю теперь этот дом с дверью. Но даже и это, конечно, объясняет далеко не все! — Мистер Энфилд погрузился в задумчивость, из которой его вывел мистер Аттерсон, неожиданно спросив:

— Но вам неизвестно, там ли живет человек, подписавший чек?

— В таком-то доме? — возразил мистер Энфилд. — К тому же я прочел на чеке — его адрес — какая-то площадь.

— И вы не наводили справок. о доме с дверью? — осведомился мистер Аттерсон.

— Нет. На мой взгляд, это было бы непорядочным. Я терпеть не могу расспросов: в наведении справок есть какой-то привкус Судного дня. Задать вопрос это словно столкнуть камень с горы: вы сидите себе спокойненько на ее вершине, а камень катится вниз, увлекает за собой другие камни; какой-нибудь безобидный старикашка, которого у вас и в мыслях не было, копается у себя в садике, и все это обрушивается на него, а семье приходится менять фамилию. Нет, сэр, у меня твердое правило: чем подозрительнее выглядит дело, тем меньше я задаю вопросов.

— Превосходное правило, — согласился нотариус.

— Однако я занялся наблюдением за этим зданием, — продолжал мистер Энфилд. — Собственно говоря, его нельзя назвать жилым домом. Других дверей в нем нет, а этой, да и то лишь изредка, пользуется только наш молодчик. Во двор выходят три окна, но они расположены на втором этаже, а на первом этаже окон нет вовсе; окна эти всегда закрыты, но стекло в них протерто. Из трубы довольно часто идет дым, следовательно, в доме все-таки кто-то живет. Впрочем, подобное свидетельство нельзя считать неопровержимым, так как дома тут стоят столь тесно, что трудно сказать, где кончается одно здание и начинается другое.

Некоторое время друзья шли молча. Первым заговорил мистер Аттерсон.

— Энфилд, — сказал он, — это ваше правило превосходно.

— Да, я и сам так считаю, — ответил Энфилд.

— Тем не менее, — продолжал нотариус, — мне все-таки хотелось бы задать вам один вопрос. Я хочу спросить, как звали человека, который наступил на упавшего ребенка.

— Что же, — сказал мистер Энфилд, — не вижу причины, почему я должен это скрывать. Его фамилия Хайд.

— Гм! — отозвался мистер Аттерсон. — А как он выглядит?

— Его наружность трудно описать. Что-то в ней есть странное. что-то неприятное. попросту отвратительное. Ни один человек еще не вызывал у меня подобной гадливости, хотя я сам не понимаю, чем она объясняется. Наверное, в нем есть какое-то уродство, такое впечатление создается с первого же взгляда, хотя я не могу определить отчего. У него необычная внешность, но необычность эта какая-то неуловимая. Нет, сэр, у меня ничего не получается: я не могу описать, как он выглядит. И не потому, что забыл: он так и стоит у меня перед глазами.

Мистер Аттерсон некоторое время шел молча, что-то старательно обдумывая.

— А вы уверены, что у него был собственный ключ? — спросил он наконец.

— Право же. — начал Энфилд, даже растерявшись от изумления.

— Да, конечно, — перебил его Аттерсон. — Я понимаю, что выразился неудачно. Видите ли, я не спросил вас об имени того, чья подпись стояла на чеке, только потому, что я его уже знаю. Дело в том, Ричард, что ваша история в какой-то мере касается и меня. Постарайтесь вспомнить, не было ли в вашем рассказе каких-либо неточностей.

— Вам следовало бы предупредить меня, — обиженно ответил мистер Энфилд, — но я был педантично точен. У молодчика был ключ. Более того, у него и сейчас есть ключ: я видел, как он им воспользовался всего несколько дней назад.

Мистер Аттерсон глубоко вздохнул, но ничего не ответил, и его спутник через мгновение прибавил:

— Вот еще один довод в пользу молчания. Мне стыдно, что я оказался таким болтуном. Обещаем друг другу никогда впредь не возвращаться к этой теме.

— С величайшей охотой, — ответил нотариус. — Совершено с вами согласен, Ричард.

Источник