смешные истории про подводников
311 Морские байки Декабрь 1971
Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)
Книга-фотохроника: «Легендарный БПК-СКР «Свирепый» ДКБ ВМФ 1970-1974 гг.».
Глава 311. Балтийское море. ВМБ «Балтийск». БПК «Свирепый». Мир и мы. Морские байки. 27.01.1974 г.
Фотоиллюстрация из открытой сети Интернет.
Никто не верил, что причиной чрезвычайно сильного крена были успокоители качки. Только моя история о том, «как я обнаружил вражескую диверсию в рулевой колонке «Альбатрос» спасла меня от неминуемо обещанной «тёмной» в кубрике.
О! Эти морские истории или как принято их называть – морские байки! Это явление флотской и корабельной жизни самое замечательное, что может быть в настроении и в отношениях моряков.
Военно-морская служба практически ежедневно «изобретает» или «сочиняет» множество разных ситуаций, деяний, бездействия, поступков и соответствующих слов и фраз, которые тут же становятся источником и материалом для разных морских баек. Некоторые из них становятся бессмертными литературными произведениями, например, как морские повести рассказы Сергея Адамовича Колбасьева (1899-1942) – русского и советского моряка, прозаика-мариниста, поэта, радиолюбителя, энтузиаста джаза.
Несколько таких морских баек-историй я уже рассказал в своих новеллах-воспоминаниях, например, в новелле 155. Северная Атлантика. БПК «Свирепый». Свинцовый гульфик. 04.10.1973 г.
Вот другая реальная история, одна из первых моих так называемых «морских баек», то есть связанных с военно-морской службой.
Было это ещё в ноябре-декабре 1971 года в 9-м флотском экипаже ДКБФ в посёлке Пионерское, куда осенних призывников доставил пассажирский эшелон, собравший всех новобранцев по маршруту: Крым – Украина – Молдавия – Белоруссия – Литва – Калининград.
Нас, самых молодых «салаг», которые ранее учились в морских школах ДОСААФ, как самых подготовленных, освобождали от скучных занятий и отправляли на работы при кухне-камбузе и столовой этого первичного флотского «учебного заведения» для прохождения новобранцами «курса молодого бойца». Меня и моих друзей конкретно «заряжали» на чистку картофеля.
Чистка картофеля для 1000 военнослужащих Экипажа происходила в сжатые сроки и в огромном объёме. «Чистильщики картошки» сидели на табуретках и скамейках в огромном холодном и сыром подвале, куда через большой люк самосвалы сбрасывали горы мокрой и полу гнилой картошки.
Часть «чистильщиков» самодельными ножами, выточенными из полотен ножовок по металлу, чистила картошку, а другая часть команды – убирала очистки и носила на кухню-камбуз огромные баки-кастрюли с почищенной картошкой.
Картошка была мокрая, холодная, мёрзлая, наполовину гнилая, поэтому отходов было огромное количество. При этом картошка перед чисткой мылась в огромных каменных ваннах, в трёх водах. Сырость, грязь и мрак были полными…
Естественно молодые неопытные призывники еле-еле успевали начистить к завтраку, обеду и ужину необходимое количество картошки, поэтому к нам на помощь приходили опытные работники кухни-столовой или дополнительные команды матросов.
Неизбежно, в процессе тяжёлой работы «чистильщиков картошки», от которой немели пальцы и сводило судорогой мышцы рук, возникала необходимость выговориться, посетовать на судьбу, посудачить, переброситься словами, поделиться, пожаловаться, что-то рассказать или что-то попросить. Процесс чистки картошки был строго регламентирован, так же как и перекуры.
Я не курил с детства, поэтому во время перекуров сержанты-годки или старшины-годки, которые тоже были с нами, как командиры наших отделений и команд, вынужден был опять чистить и чистить эту ненавистную картошку…
Правда, мне было гораздо легче, потому что я также с детства помогал маме на кухне и не только умел чистить картошку, но уже мог вполне сносно готовить еду, например, варить щи, супы, жарить картошку, яичницу и даже рыбу. Поэтому я чистил картошку тонкой шкуркой, оставляя почти целиком всю картофелину.
Моё умение чистить картошку было замечено коками-поварами, и мне стали ставить отдельную кастрюлю-бак для картошки для офицеров, мичманов-прапорщиков и «годков». Некоторое время я только и делал, что молча чистил картошку и слушал байки-побасенки окружающих ребят.
Традиционно, когда собираются вместе несколько или группа молодых ребят или мужчин, то неизменно разговор заводится о приключениях, о весёлых случаях и о взаимоотношениях с девушками-женщинами. Причём эти разговоры и байки, как правило, весьма откровенны и «густо сдобрены» традиционным русским матом.
Мне запомнилась одна морская байка, рассказанная нам, молодым новобранцам, опытным и пожилым мичманом-коком…
Мы долго смеялись и ещё дольше весело переиначивали эту незамысловатую байку на разные лады, придумывая всё новые и весёлые хитросплетения вопросов и ответов японского следователя и русского матроса.
Следующей морской байкой были знаменитые анекдоты про капитана и боцмана. Самым смешным был знаменитый и традиционный анекдот про шутки боцмана…
— Боцман! Играй в свою дудку! К нам идёт торпеда. Пойди к морякам и развесели их напоследок!
— Ребята! Глядите, что будет, когда я пукну!
Ба-бах! Корабль в щепки. Выныривают двое – капитан и боцман.
— Ну и здоров же ты боцман пукать! Торпеда-то мимо прошла!
Возникшую паузу заполнил один из самых строгих, угрюмых и задиристых «годков», старшина морской пехоты.
— Иванов!
— Я!
— Головка от буя!
— Петров!
— Я!
— Хрен из тряпья!
— Сидоров!
— Я!
— Хрен у соловья!
— Суворов!
Я невольно инстинктивно вскинул голову и ответил: «Я!».
— Румпель от руля!
Все засмеялись, а я счастливее всех, потому что всё это время я, как «салага», должен был помалкивать и не встревать в разговор старших. Кроме этого я в это время был действительно худой и тонкий, как ручка-румпель от руля шестивесёльного яла.
Разогретые байками и анекдотами моряки и новобранцы стали наперебой предлагать разные варианты ответов на это знаменитое «Я!»…
— Нет тебе житья!
— В рот тебе питья!
— Вот тебе ничья!
— Кончик от копья!
— Струя от муравья!
— Пена от мытья!
— Плюха от меня!
— Баба не твоя!
— Гармошка холуя!
— У козла доя!
— Рыбья чешуя!
— Пена для бритья!
— Подарок из старья!
— Подкову не куя!
— Ты мне не судья!
— Основа бытия!
— Резинка от белья!
— Уголовная статья!
— Твоя моя ни я!
— Перо от воробья!
— Запах из ружья!
— Брызги от ручья!
— Небыль от былья!
— Колючка от репья!
— Шляпка валуя!
— Поп и попадья!
— Галиматья!
— Пивная ты бадья!
Последняя придумка оказалась удачной, потому что после неё все наперебой стали рассказывать, как они выпивали на гражданке, сколько, с кем, по какому поводу и что было потом.
Потом, естественно, были встречи с девушками и женщинами. Вот об этом-то и начался весёлый и серьёзный, обстоятельный, с подробностями разговор…
Да, морские байки о девушках и женщинах, это особый разговор…
Байки подплава (1 фото)
Химчистка
Прибывшую комиссию Главпура из Москвы разместили на ПКЗ ( Плавказарма ) в каюте. Когда заселял, то один из генералов обратил внимание на дырку в палубе каюты. Ничего лучше не придумал, как на его немой вопрос сказал, что в эту дырку можно бросать рубашки, внизу прачечная находится и быстро рубашки постирают.
Через полторы недели этот же генерал спрашивает — рубашки то мы кинули в дырку, а почему так долго не несут постиранные?
Е……. К……. Л…….. М…….. Ну и так далее… Беру у старпома «шило» и бегом в стройбат в магазин для сухопутных. Генералы и полковники то зеленые все были. Обменял на «шило» и купил еще несколько штук ( размер на глаз запомнил у этих павлонов ) и притащил все это той же комиссии.
Уезжая, все тот же генерал от имени всех поблагодарил и даже похвалил, какую хорошую прачечную придумали подводники : во-первых рубашки после стирки стали как новые, во-вторых на двух рубашках не было пуговиц, так их пришили.
Люлька
Идет ремонт казармы №-4 снаружи. «Партизаны» ( так звали тогда в 80-х стройбатовцев ) с подвесной люльки красит и чистит наружные стены днем и ночью.
Дневальный матрос Буйвол ( все тот же наш родной Буйвол ) в два часа ночи услышал грохот и крики в сушилке. Пошел смотреть. Видит картину: люлька строительная оборвалась и два «партизана» уцепившись когтями за окно сушилки снаружи вопят в оба голоса — «пусти мол служивый, жить хочется!».
Открыв окно, матрос Буйвол со словами «Не положено, здесь подводники живут, а у вас допуска нет» очистил подоконник от стройбата и со спокойной душой пошел на тумбочку исполнять обязанности дневального по команде ПЛ.
Жертва режима
На Пульте ГЭУ ( по-моему Пульт ГЭУ на всех проектах атомоходов — сборище лучших умов, мозг и кладезь мыслей в одном лице ) горячо обсуждаем прокламацию зама. Еще бы — три дня до прихода в базу, а здесь такое развлечение.
Прикомандированный к нам для выполнения задач БП ( а прикомандированным в море ходить — манна небесная. Я, когда ходил прикомандированным с другим экипажем, первым делом заму говорил, что у меня день рождения через пять дней и получал испеченный торт или пирог на именины, который под чай на ПУ ГЭУ и уничтожали. Вторым делом я писал на табличку «По тревогам не кантовать, при пожарах выносить первым» и вывешивал ее на шторке своей койки ) Паша ( опять же прославившийся в 19 ДиПЛ тем, что когда его сношали на партсобрании за пьянку, выдал в своем заключительном слове «Товарищи коммунисты! Да, я могу предать себя, свою жену, но вас и Родину — никогда. ».
После этих слов даже резолюций на партсобрании не принимали, просто все встали и разошлись ), психанув, пишет в замовском листе «Я, капитан — лейтенант Павел Фролов, недоволен Советской властью». Посмеялись мы тогда и забыли.
Но не забыли ЗКПЧ и Особый отдел. На третьи сутки по приходу в базу, Павел был исключен из рядов КПСС и уволен из рядов Вооруженных Сил чуть ли не за попытку свершения государственного переворота! Полный абзац.
Нечего мы сделать не смогли. Правда, в начале 90-х, когда СССР развалился, Павел приехал к нам и ( как сейчас говорят ) реалибитировался, как пострадавший от коммунистического режима. Здесь хоть правда восторжествовала.
Мой однокашник по училищу Саня Рабочий служил в нашей родной 19 ДиПЛ. Когда он служил в должности командира дивизиона движения БЧ-5, пришел служить к нему на лодку тоже выпускник СВВМИУ ( по-моему механиком, а может быть и нет, но все равно в БЧ-5 ) Геннадий Гиря.
Стояли они как-то в Росте на ремонте. Мурманск рядом, — свобода, рестораны, магазины, кинотеатры. Одним словом — цивилизация, еще и троллейбусы ходят.
Возвращаются они вдвоем поздно вечером из ресторана на свою подводную лодку. Верхний вахтенный, увидев их, докладывает в Центральный Пост дежурному по РПК СН «Прибыл пьяный Рабочий с Гирей!»
Дежурный по ПЛ ( стоял молодой прикомандированный лейтенант, не знающий еще Сашу Рабочего и Гену Гирю ) приказывает верхнему вахтенному «Дай рабочему пи*дюлей и прогони нах*й, а гирю забери, по утрам будем чем силовой зарядкой матросам заниматься!».
Смешные истории про подводников
Уважаемые форумчане, я давно наткнулся первый рассказ, хотел его в юмор, но на одном из форумов найдя и его вероятную реальную историю, просто обязан поделится с вами.
Встречается много где, но я чессно копирнул отсюда Your text to link.
Не знаю, как там звали командира «Энтерпрайза», наша история его не помнит, а только служил параллельно ему в славном подводном флоте Союза Советских Социалистических Республик знаменитый командир по фамилии Мурашов.
Знаменитый — потому что знаменитый. И все тут. Даже потом, когда он уже под закат молодости защитил диссертацию и воспитывал в училище будущих Мурашовых, он продолжал оставаться знаменитым. У каждого знаменитого человека, как и любого простого, есть Голубая Мечта, к которой он стремится всю жизнь. У капитана второго ранга Мурашова их было целых две: мертвая петля на подводной лодке — это раз. И вторая — утопить «Энтерпрайз».
А тут — представляете? — садисты-адмиралы из Главного штаба ВМФ придумывают слежение за авианосной и очень ударной группой вероятнейшего тогда противника, и поручают, разумеется, Мурашову. И в один прекрасный день глядит он в перископ — и вот он, «Энтерпрайз», вот он, сладенький, как на ладошке, и штук пятнадцать всяких разных крейсеров, эсминцев и прочих фрегатов вокруг него — как янычары вокруг Осман-паши. Стерегут, значит, будто знают про существование капитана 2 ранга Мурашова. Вообще-то, наверно, знали: говорят, что на каждого советского офицера старше майора в ЦРУ отдельное личное дело заведено. Если это так, то на Мурашова там — как пить дать — выделен целый шкаф. 
У командира хищно заблестели глаза, а правый указательный палец машинально несколько раз нажал на несуществующий спусковой крючок несуществующего дробовика. У-у, гад! — солнышко светит, самолеты с катапульт взлетают, антенны крутятся — и стрельнуть нельзя ни разику. Мир на планете нельзя нарушать. Вот если бы дали из Москвы команду… Хотя третьей мировой войны тоже не очень-то хотелось. Как же быть?
Слежение за вероятным противником подразумевает простую, в общем-то, вещь: держи его, супостата, на прицеле и жди сигнала. Дадут сигнал — топи, не дадут — не топи, терпи, держи и жди, когда скажут топить, или тебя другой сменит месяца через три. Трудная эта охота, скажу я вам, это все равно, что с похмелюги три часа пялиться на стакан холодного кефира или пива, а руки связаны намер-р-ртво… Да и внутри лодки — не санаторий с бассейнами и девочками. Подводная лодка — это же просто-напросто железный бидон, покрытый снаружи толстенным слоем резины. Представили, да? И что, еще тянет в подводники? Во-во.
Одни сутки, другие, третьи… А как хочется влепить! Расписаться, как на рейхстаге, только вместо надписи мелом «Здесь был кап. 2 ранга Мурашов!» — дыру в два трамвая. Вот здесь бы, как раз посередке… даже ночью хорошо видно… А этот гад — нарочно, что ли издевается? — ровно в полночь начал самолеты пускать: взлет-посадка, взлет-посадка, туда-сюда… Огоньки мигают, манят. И капроновое терпение, наконец, не выдержало постоянного трения об ту грань между умственным и физическим трудом, которую ежедневно стирают советские подводники. Капроновое терпение звонко лопнуло, и эхо разлетелось по всем отсекам веером команд. Командир в сердцах звезданул кулаком по столу, разбудив закунявшего вахтенного офицера.
— Хватит, тудыть-растудыть! Торпедная атака! — И весь центральный посмотрел на своего командира с восторгом. — С учебными целями, — добавил Мурашов, несколько охладив пыл экипажа. — Цель — «Энтерпрайз». Ночь, однако, прямо к борту подлезем, хрен заметят.
В центральный вполз минер.
— Учебная фактически, тащ командир?
— Учебная, — подтвердил командир. — Пузырем. Пятый и шестой аппараты освободи.
И представил себе, как американские акустики, а следом за ними и все остальные наперегонки бегут на верхнюю палубу и в панике сигают за борт. Шум воздуха, выплевываемого из торпедного аппарата, не спутаешь ни с чем, а поди, разбери — вышла вместе с воздухом торпеда или нет… На таком-то расстоянии! Командир потер руки, предвкушая приятное. Держись, супостат.Держись, лапочка.
Перископ провалился вниз, в центральный ворохом посыпались доклады о готовности отсеков, и началось общекорабельное внеплановое мероприятие под волнующим названием «торпедная атака».
— Пятый и шестой аппараты — то-овсь. Пятый, шестой — пли. Имей, подлюка!
Шипение, бульканье, лодка немного проваливается на глубину. Мурашов, прикрыв глаза в блаженстве, представляет себе картину, происходящую сейчас наверху… Сейчас бы еще стопочку! Ладно. Не выдержав, командир цедит: «На перископную глубину! Поднять перископ!» Ну-ка, что там? Так… Глянул в окуляры, повертел, та-ак… нашел «Энтерпрайз», и… мама. Нет. МА-МА! МАМОЧКА.
— Минер! Минер, ангидрид твою в перекись марганца.
— Ничем я не стрелял:
— А так: мы эта… тут с механиком договорились, что он в момент залпа гальюны продует — звуковой эффект тот же, а заодно и гавно выкинем, две недели ж не продували, сколько можно его с собой возить:
— Сколько надо, столько и будешь возить! (минер недоумевает — почему именно я?) Пересчитать торпеды.
— Тащ… а что случилось?
— Что случилось, что случилось… «Энтерпрайз» горит. Считай давай, гавнострел-умелец!
Минер пожал плечами и пошел тыкать пальцем по стеллажам: плюс в аппаратах: плюс корма:
А в перископе — картина. Глянем?
Ух, горит! Хорошо горит. Не просто горит — полыхает. В темноте здорово видно. Зрелище… Дым, языки пламени, люди маленькими насекомыми бегают по полетной палубе — словом, полный комплект. Доигрался! Долбанули «Энтерпрайз»! Это вам не хухры-мухры. Ой, что будет. Особист торчит посреди центрального и все никак решение принять не может — дар речи потерял.
— Центральный минеру! Тащ командир, все торпеды на месте! Я не знаю, чего это он. А что, правда — горит?
— Пашшел. Ищи, чем утопил этот утюг, и пока не найдешь…
— Не, ну гавном — это навряд ли: То есть «Есть!»: А что, взаправду утоп уже?
… На пирсе в базе лодку встречал лично командующий флотом. Выслушал доклад, насупившись, а когда командир уже приготовился ко вставлению, выложил ему две звезды: одну — Красную — на грудь, вторую — поменьше — на погон. В добавление к уже имеющимся. И сказал:
— Езжай-ка ты, лучше, Мурашов, в училище. Учи там будущих флотоводцев, а здесь тебя оставлять опасно — чего доброго, еще первую мечту вздумаешь осуществить…
А через полгода «Энтерпрайз» прошел внеплановый ремонт и снова вышел бороздить просторы и пускать авиацию, и снова за ним кто-то гонялся… А он был такой чистенький, новенький, с иголочки, под флагом полосатым, и ничто не напоминало, что не так давно «Здесь был кап. 2 р. Мурашов»…
От меня:
Давным давно прочитал эту историю. Посмеялся и забыл. Но недавно вспомнил, решил поделиться и немного поразмышлять.
Самый главный вопрос — насколько рассказанное является правдой. На первый взгляд — простой флотский анекдот, к тому же первые поиски в интернете наводят к такой же мысли.
Но потом ситуация становиться неопределенной.
Эта же ситуация описывается в рассказе советского подводника, капитана 1 ранга Н. Н. Курьянчика, а все его опусы глубоко автобиографичны. Правда, в его рассказе больше деталей, понятных только подводникам, и первое впечатление — автор этой заметки просто «переработал» рассказ Курьянчика, убрав некоторые мелочи и сделав его более юморным.
Но парадокс — в своем рассказе Курьянчик как раз таки приводит фамилию американского капитана — ДеПо (впоследствии снятого с должности — интересно за что?), а вот фамилию русского — Мурашов — не упоминает. Значит, источник был другой.
У Курьянчика:
Факт состоит в том, что по сведениям агентурной разведки и по дипломатическим каналам, в том месте и в то время, где наша лодка продувала гальюны, на авианосце произошел пожар вследствие аварийной посадки самолета, врезавшегося в рядом стоящие, а в довершение всего авианосец еще и слегка влепил носом в борт своего же крейсера «Белкнап». Опять же, через военного атташе производился запрос о наличии в том районе советских подводных лодок. Разумеется, вежливо ответили, что никаких лодок нет, а ту быстренько вернули….
А в официальной сводке никакого столкновения с «Белкнапом» нет.
Ищем дальше. На фамилию Мурашов результатов нет. Значит — выдумка?
И тут натыкаюсь на статью историка флота, мариниста Николая черкашина «Маринеско холодной войны».
Он пишет:
В 1968 году, в разгар варварских бомбардировок Соединёнными Штатами Америки Вьетнама, командир советской атомной подводной лодки К¬10 получил приказ выйти на перехват лучшего американского авианосца «Энтерпрайз» и условно уничтожить его…
…
К вечеру акустики К¬10 услышали в своих гидрофонах печально¬протяжные замирающие звуки – это работали гидролокаторы «Энтерпрайза», зондировавшие ультразвуковыми посылками окрестные глубины. Иванов вышел на рубеж ракетной атаки. Можно было бы провести её условно, просчитать все нужные параметры, красиво нарисовать схемы маневрирования, а потом представить отчёты начальству. Но ведь реально она была неосуществима. Если бы Иванову пришла в голову такая дикая мысль – всплыть и привести ракеты в боевое положение, то «Диана» просто своротила бы поднятые контейнеры. А если бы и в самом деле – война? Так и уходить ни с чем, списав отказ от атаки на погоду?
И капитан 2 ранга Иванов решает выйти на дистанцию торпедного залпа! А это значит, что нужно подойти к цели намного ближе, чем при ракетном пуске. И К¬10 идёт на прорыв боевого охранения атомного авианосца, рискуя быть уничтоженной в случае обнаружения. И прорывает его под прикрытием тайфуна – обойдя корму ближайшего фрегата. А дальше, перейдя на режим минимальной шумности, ловко маневрируя по глубине и курсу, «десятка» выходит на рубеж атаки. В торпедный автомат введены все данные о цели: курс, скорость, осадка… В реальном морском бою торпеда с ядерным боезарядом уничтожила бы не только плавучий аэродром, но и все корабли его охранения. Капитан 2 ранга Иванов выполнил своё боевое предназначение. Но на этом дело не кончилось.
– Мы находились внутри ордера, когда «Энтерпрайз» немного изменил курс и, можно сказать, накрыл нас своим днищем. Разумеется, мы находились на безопасной глубине, ни о каком столкновении не могло быть и речи. Я мгновенно оценил преимущество нашего нового положения – мы находимся в мёртвой зоне американских гидролокаторов, к тому же шум гребных винтов авианосца надёжно прикрывает наши шумы. Мы неслышимы для кораблей охранения и невидимы для них. И я принял решение идти под «Энтерпрайзом» до тех пор, пока это возможно. Было опасение, что мои люди устали после дикой гонки, после напряжённейшего перехода, но тут замполит капитан 3 ранга Виктор Агеев объявил по трансляции: «Товарищи подводники, сейчас мы находимся под днищем самого крупного американского авианосца…» И тут слышу – в отсеках «ура!» кричат. Ну, думаю, это наши матросы, с ними нигде не пропадёшь!
И они не пропали. Тринадцать часов кряду шла ракетная атомная подводная лодка под авианосцем «Энтерпрайз»! Это был высший подводницкий пилотаж. Экипаж К¬10 чётко выдерживал безопасную глубину и курс. Несмотря на мощный шум авианосца – воду над лодкой молотили восемь гребных винтов и выли восемь турбинных установок, – акустики сумели взять пеленги на все корабли охранения, и Иванов провёл ещё серию торпедных атак – и по атомному крейсеру, и по атомным фрегатам, и по эсминцам – до полного «израсходования» торпед. Более того, акустики записали на магнитофон характерные шумы всех кораблей АУГ.
И лишь когда шторм пошёл на убыль, а авианосная эскадра прибавила скорость, Иванов увёл свою лодку из¬под нависавшего над ней «футбольного поля». Оставаясь в кормовом секторе «Энтерпрайза», он столь же скрытно, как и проник в ордер походного охранения, вышел за пределы дальней зоны обнаружения. И только тогда всплыл и провёл ту самую ракетную атаку, которую сорвал тайфун «Диана». Да не одну, а по полной и сокращённой схемам.
…
Первым открыл России и миру подвиг командира К¬10 и его экипажа бывший сослуживец Иванова капитан 1 ранга Геннадий Дрожжин. В журнале «Капитан» он писал о той дерзкой атаке: «Выполнить всё это стоило такой выдержки, мужества, хладнокровия и напряжения ума, что людям, далёким от всего этого, “не понять, на весах не взвесить”, как сказал поэт.
…
Я поискал информацию о Николае Тарасовиче Иванове. Он уроженец республики Адыгея, ветеран войны. до 1966 года служил старпомом на «К-151», с 1977 — командир ПЛ в 8-ой Дивизии атомных подводных лодок Тихоокеанского подводного флота. Что было между этими годами — не знаю точно. Должно быть ему сейчас 85 лет.
Значит, доля правды в этом рассказе есть. Не «голубая мечта» а приказ, не «продуть гальюны», а учебные стрельбы, да и последствий для «Энтерпрайза» никаких не было.
И все-же гордость за наш подплав остается:
Можно только догадываться, какого нервного напряжения, каких душевных и физических сил стоил тот невероятный командирский успех. Невероятный уже потому, что подводная лодка, насмешливо прозванная «ревущей коровой», сумела незамеченной поднырнуть под красу и гордость американского флота – новейший по тому времени и единственный в мире по своему техническому совершенству корабль, наречённый «королём океанов», блестяще провести серию условных атак и благополучно выйти из опаснейшей игры. Заметим также, что вся королевская рать, то есть атомный крейсер «ЛонгБич», атомный фрегат УРО «Бейнбридж», были не просто случайным сборищем кораблей, а хорошо сплаванной эскадрой, которая в 1964 году сумела обогнуть земной шар в совместном кругосветном плавании. Именно «Энтерпрайз» был брошен в 1962 году в Карибское море как главный козырь в большой политической игре вокруг Кубы и советских ракет. Ко всему прочему, экипаж «Энтерпрайза» обладал реальным боевым опытом войны против Вьетнама. И вдруг – «ревущая корова» под днищем «короля океанов»!
Это был позор и для командования авианосца, равно как и для флага Америки.