слово о полку игореве история находки
Слово о полку Игореве – находка спустя столетия
«Слово о полку Игореве» — величайший и самый известный памятник средневековой русской литературы. Его полное название «Слово о походе Игоревом, Игоря, сына Святославова, внука Олегова». Неизвестный автор повествует о неудачном походе Новгород-северского князя Игоря Святославича на половцев в 1185 г.
Русские княжества в то время соседствовали с половецкими землями. Они то воевали, то роднились между собой. Многие русские князья брали в жены половчанок. Половчанкой была и мать князя Игоря. Однако родственные связи не препятствовали постоянным стычкам между соседями. Не было мира и на самой раздробленной Руси. Но в конце XII в. половецкие набеги участились, и это вынудило удельных князей объединиться вокруг великого киевского князя Святослава и в 1184 г. дать отпор половцам.
Под впечатлением одержанной победы новгород-северский князь Игорь Святославич решил в 1185 г. самостоятельно предпринять еще один поход на половцев. Несмотря на то что князь Святослав отговаривал его от этого опрометчивого поступка, Игорь оставался непреклонным. 23 (28) апреля 1185 г. он со своей дружиной выступил из Новгорода-Северского и направился на юг. По дороге к войску присоединились дружины его сына Владимира из Пугивля, племянника Святослава из Рыльска, брата Всеволода — князя Трубчевского и отдельные отряды черниговского князя Ярослава. После этого общая численность войска, находящегося под командованием князя Игоря Святославича, составила 6 тыс. человек. Когда половецкий хан Кончак узнал о походе, он в спешном порядке собрал свое войско и двинулся навстречу русской дружине.
10 (15) мая на берегу реки Сюурлия произошло первое сражение. Князь Игорь Святославич построил свои войска в две линии. В первой линии находились дружина Владимира и отряды черниговцев. В центре второй линии стоял с дружиной Игорь, на правом фланге — Всеволод, а на левом — Святослав. Боевые порядки русского войска с фронта и флангов прикрывались лучниками. Половцы, двигавшиеся сплошной толпой, были опрокинуты и отступили на юг, преследуемые передовыми отрядами русских. Воодушевленный легкой победой, князь Игорь Святославич забыл про осторожность и увлекся погоней.
Утром следующего дня хан Кончак получил подкрепление. Половцы, численно превосходящие русские войска, окружили их. Князья решили пробиваться на север, к Северскому Донцу. Отражая атаки половецкой конницы, русская дружина начала прорываться в намеченный район. 12 (17) мая они достигли Каялы, на берегах которой завязалась кровопролитная битва. Боевое построение русской дружины не сильно отличалось от того, которое они применили в первом сражении. Черниговские отряды по-прежнему находились впереди, и во время боя, не выдержав натиска противника, побежали. Князь Игорь Святославич попытался остановить их, но был ранен и попал к половцам в плен. Оставшись без предводителя, русская дружина была разбита. Большая часть русских воинов в этом сражении погибла, и лишь немногие попали в плен. Князю Игорю Святославичу впоследствии удалось бежать из плена. Во время новых походов в 1187 и 1191 гг. он смог нанести поражение половцам.
Вероятно, в те же годы появилась и поэма — «Слово». В ней рассказывается не только о походе Игоря, но и о других битвах и походах князей «от старого Владимира до нынешнего Игора», о Мстиславе Удалом, Всеславе Полоцком, называется певец Боян и много раз упоминаются языческие боги — Даждьбог, Белее, Стрибог. Впоследствии выяснилось, что другой памятник русской литературы «Задонщина», посвященный Куликовской битве, написан под сильным влиянием «Слова». Но сама поэма в новое время была прочно забыта.
Список «Слова» был обнаружен только в конце XVIII в. Ярославле. История находки такова. В 1790-х гг. был упразднен Спасо-Ярославский монастырь. Об этом узнал известный коллекционер памятников русской старины граф Алексей Мусин-Пушкин. Он воспользовался знакомством с ярославским архиепископом Арсением (Верещагиным) и получил от него большую коллекцию древностей. Среди прочих документов находился рукописный сборник, ранее хранившийся в ризнице Спасо-Преображенского собора, принадлежавшего монастырю. В этом сборнике Мусин-Пушкин и обнаружил «Слово». Случилось это в 1795 г.
Граф понял ценность находки, показал ее палеографам. Тогда же копия рукопиcей была сделана для Екатерины II а в 1800 г. вышло первое издание, подготовленное Мусиным-Пушкиным.
В найденной рукописи не было разделения на слова и предложения, и граф все это проделал, вероятно, с помощью А. Ф. Малиновского и Н. М. Карамзина, поскольку сохранились их выписки с комментариями. Так было открыто миру «Слово». В 1812 г. средневековая рукопись погибла в горящей Москве во время наполеоновского нашествия. С тех пор о ней можно было судить только со слов тех, кто успел с ней поработать. Удалось установить, что сгоревший список был сделан в XVI в. и, вероятно, содержал какие-то неточности и описки по сравнению с оригиналом, который никто не видел.
Отсюда возникли сомнения в происхождении памятника. Появились подозрения, что рукопись — подделка XVIII в. Французские слависты Луи Леже и Андре Мазон утверждали, что не «Задонщина» создана по образцу «Слова», а «Слово» — по образцу «Задонщины» и что основой сюжета послужил пересказ событий XII в., сделанный историком В. Н. Татищевым по несохранившимся летописям. Версию мистификации отстаивал и советский историк А. А. Зимин, который работал над рукописью в 1960—1970-е гг. Авторство приписывали самому Мусину-Пушкину или архимандриту Иоилю Быковскому. Однако скептикам постоянно возражали историки и литературоведы. Но самую четкую и доказательную аргументацию в пользу подлинности списка представили все-таки лингвисты. Именно анализ языка памятника позволяет с полной уверенностью утверждать, что он создан в конце XII в. Еще в 1948 г. Р. О. Якобсон опроверг основные положения работ Мазона, доказав соответствие языка «Слова» языку эпохи, когда происходили описанные в нем события. В 2004 г. академик А. А. Зализняк после тщательного исследования показал, что для создания «Слова» необходимо было обладать такими лингвистическими знаниями об эпохе, которые в XVIII в. науке известны не были.
А что касается «Задонщины», то это она зависит от «Слова», а не наоборот. Зализняк утверждает, что мистификация «Слова» маловероятна. И кто знает, возможно, в будущем когда-нибудь кто-нибудь все же обнаружит еще один средневековый список поэмы.
Однако это не снимает других вопросов. И самый главный — кто же был автором? Среди авторов называют и сторонников Игоря, и киевского боярина Петра Бориславича, и даже князя Владимира Галицкого, чья сестра — Евфросинья Ярославна — была женой Игоря. Высказывались даже идеи, что авторов могло быть двое. Но в любом случае эта дискуссия весьма плодотворна для исторической науки. И кем бы ни был автор «Слова», он своим творчеством призывает к миру и единству. Недаром он посвятил свою поэму не победе, а поражению, которое должно научить князей действовать сообща.
История рукописи «Слово о полку Игореве»
Сведения о том, как, когда и где была обнаружена рукопись «Слово о полку Игореве», представляют интерес не только с точки зрения историографии «Слова». Неизменно стоит вопрос и подлинности «Слова о полку Игореве». Ранее всех это прекрасно понял К. Ф. Калайдович, страстно пытавшийся в 1813 г. собрать все сведения о рукописи «Слова» от людей, видевших эту рукопись.
История рукописи «Слово о полку Игореве» является одним из самых важных аргументов скептиков, пытающихся доказать, что «Слово» — подделка XVIII в. Прежде всего основанием для скептического отношения к рукописи «Слова» служит то обстоятельство, что рукопись эта сохранилась лишь в единственном экземпляре, да и тот погиб.
В истории мировой культуры можно назвать далеко не один случай, когда по тем или иным причинам гибли в составе больших библиотек и рукописных собраний единственные в своем роде рукописи. Гибель всего рукописного собрания А. И. Мусина-Пушкина в московском пожаре 1812 г. расценивалась современниками как непоправимое бедствие в истории русской культуры. «Радуюсь, что Синодальная библиотека цела и не перестаю тужить о пушкинской. История наша лишилась сокровища», — писал Н. М. Карамзин А. Ф. Малиновскому в письме от 17 февраля 1813 г. Именно в библиотеке Мусина-Пушкина и находилась рукопись «Слово о полку Игореве»
Еще больше сомнений и недоразумений вызывают сами обстоятельства приобретения Мусиным-Пушкиным рукописи «Слова», хранение этой рукописи в его собрании, первоначальная работа над ней ее владельца.
Д. С. Лихачев в очерке, посвященном истории рукописи «Слово о полку Игореве», рассмотрев существующие в настоящее время сведения об обстоятельствах приобретения А. И. Мусиным-Пушкиным рукописи «Слова», приходит к заключению, что «остается далеко не ясным, когда точно и у кого приобрел А. И. Мусин-Пушкин свой знаменитый сборник. Но как бы ни были для нас неясны те пути, которыми А. И. Мусин-Пушкин составил свое знаменитое собрание, именно эта подозрительность вселяет в нас уверенность в его подлинности».
До настоящего времени каких-либо новых документов, непосредственно связанных с историей рукописи «Слово о полку Игореве», обнаружено не было и внести уточнения или дополнения в этот вопрос мы можем лишь на основе старых фактов.
Можем ли мы считать случайным то обстоятельство, что рукопись «Слова о полку Игореве» оказалась в собрании рукописей А. И. Мусина-Пушкина и что он обратил внимание на это произведение, обнаружив его в составе довольно-таки большого сборника? Думается, что нет.
Из приведенного выше отрывка из письма Н. М. Карамзина А. Ф. Малиновскому видно, что Карамзин счел возможным поставить собрание Мусина-Пушкина рядом с Синодальным собранием рукописей. По словам того же Карамзина, рукописи из собрания Мусина-Пушкина «не только прочесть, но ниже пересмотреть в короткое время невозможно». И. Н. Болтин так писал об этом собрании рукописей уже в 1792 г.: «…будучи крайний древностей наших любитель (Мусин-Пушкин, — Л. Д.), великим трудом и иждивением, а больше по счастию, по пословице: на ловца и зверь бежит, собрал много книг весьма редких и достойных уважения от знающих в таких вещах цену; невозбранно я по дружбе его ко мне оными пользуюсь, но не имел еще время не только всех их прочесть, ниже пересмотреть.
Не вызывает никакого недоумения и то обстоятельство, что среди многочисленных рукописей своего собрания, в составе большого рукописного сборника Мусин-Пушкин обнаружил «Слово». По всей видимости, издавать целиком большие памятники он не решался, а выискивал в имеющихся у него рукописных сборниках наиболее интересные тексты.
Где же и каким путем была приобретена А. И. Мусиным-Пушкиным рукопись «Слова о полку Игореве»?
На вопрос К. Ф. Калайдовича, спрашивавшего А. И. Мусина-Пушкина про рукопись «Слова», «где найдена», Мусин-Пушкин 31 декабря 1813 г. ответил: «До обращения Спасо-Ярославского монастыря в Архиерейский дом управлял оным архимандрит Иоиль, муж с просвещением и любитель словесности; по уничтожении штата остался он в том монастыре на обещании до смерти своей. В последние годы находился он в недостатке, а по тому случаю комиссионер мой купил у него все русские книги, в числе коих в одной под № 323-м, под названием Хронограф, в конце найдено „Слово о полку Игореве“».
В 1887 г. Е. В. Барсов высказал сомнение в правдивости этих сведений А. И. Мусина-Пушкина. Барсов считал, что слова Мусина-Пушкина о том, что Иоиль «был муж с просвещением и любитель словесности» не соответствуют действительности и Иоиль не мог иметь никакой собственной библиотеки. В лучшем случае или Иоиль, или комиссионер Мусина-Пушкина, считает Е. В. Барсов, могли назвать рукопись со «Словом» частной собственностью Иоиля, хотя на самом деле рукопись принадлежала монастырской библиотеке. Но вероятнее всего, предполагает Е. В. Барсов, А. И. Мусин-Пушкин и сам прекрасно знал, что Хронограф с текстом «Слова» происходит из монастырской библиотеки и «речь о необыкновенном просвещении этого мужа (Иоиля, — Л. Д.) заведена (Мусиным-Пушкиным, — Л. Д.) лишь для отвода глаз, во избежание нарекания, что обер-прокурор св. Синода обирает монастырские библиотеки».
Как показали разыскания В. В. Данилова, В. В. Лукьянова, Ф. Я. Приймы, мнение Е. В. Барсова об Иоиле было совершенно ошибочным. На основе материалов, обнаруженных В. В. Даниловым, В. В. Лукьяновым и Ф. Я. Приймой, становится очевидным, что Иоиль был весьма образованным для своего времени человеком и Мусин-Пушкин имел все основания назвать его «любителем словесности». Ф. Я. Прийма обнаружил в Рукописном отделе Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина рукопись «Оды, разговоры, надписи, канты и прочих родов на разные случаи некоторые российские стихотворения, сочиненные и говоренные в разные времена в Ярославле» (собр. А. А. Титова, охр. № 694), в которой имеются оды, написанные студентами ярославской семинарии и посвященные ректору этой семинарии Иоилю. Из этих од видно, что студенты характеризовали Иоиля, как «любителя наук и мудрости», «отца муз», «покровителя учащихся».
Бесспорность того факта, что Иоиль действительно был «муж с просвещением и любитель словесности», дала возможность Ф. Я. Прийме высказать предположение, что Иоилю была известна рукопись со «Словом о полку Игореве», что первым, кто открыл «Слово», был он сам и от него об этом произведении древнерусской литературы узнали и Мусин-Пушкин и лица, сообщившие о «Слове о полку Игореве» задолго до выхода в свет первого издания памятника.
Как известно, кроме перевода «Слова» на современный русский язык в первом издании, до нас дошли более ранние переводы «Слова» на современный русский язык: перевод в бумагах Екатерины, перевод в бумагах А. Ф. Малиновского и перевод в трех списках XVIII в. — список ГПБ, F.XV.50, список из архива Воронцова (ЛОИИ, оп. 2, № 87) и список из архива Белосельских-Белозерских (издан Л. К. Ильинским в 1920 г.). Переводы в бумагах Екатерины и бумагах А. Ф. Малиновского никакого заглавия не имеют. Перевод, дошедший до нас в трех списках, имеет заглавие «Песнь полку Игореву».
Именно так названо это произведение и у Хераскова, и у Карамзина. Просвещенность Иоиля, его любовь к литературе и интерес к древней русской истории, наконец, то обстоятельство, что Иоиль в какой-то степени был связан с издательской деятельностью, — все говорит о том, что если бы Иоилю было известно «Слово о полку Игореве», то он или сам бы предпринял издание этого памятника, или сообщил бы о своей находке в печати. Таким образом, все, что мы знаем об Иоиле, свидетельствует о том, что «Слово о полку Игореве» не было ему известно.
Думается также, что Мусин-Пушкин совершенно не был вынужден давать Калайдовичу правдивые сведения о рукописи «Слова». Для предположения же, что Мусин-Пушкин вполне мог сообщить К. Ф. Калайдовичу явно ложные сведения о рукописи «Слова», у нас имеются весьма веские основания.
В 1791 г. А. И. Мусин-Пушкин был назначен обер-прокурором святейшего Синода. В этом же году, как сообщает он сам,18 11 августа Екатериной II был издан указ, по которому Синоду разрешалось собрать и изъять из монастырских архивов и библиотек рукописи, представляющие интерес для русской истории. Как любитель и коллекционер древностей этим делом непосредственно занялся обер-прокурор Синода А. И. Мусин-Пушкин (по всей видимости, и самый указ Екатерины был сделан по просьбе Мусина-Пушкина).
О том, что Мусин-Пушкин купил рукопись «Слово о полку Игореве» у Иоиля, мы знаем только со слов самого Мусина-Пушкина, другие источники ничего об этом не сообщают. Вместе с тем есть ряд высказываний, которые дают основание утверждать, что и рукопись «Слова» попала к Мусину-Пушкину из какого-то монастырского собрания.
В 1833 г. в обзоре «Русская литература», напечатанном в апрельской книжке «Московского телеграфа», Н. Полевой, говоря о цитате из «Слова» в Апостоле 1307 г. игумена Зосимы, пишет: «Митрополит Евгений полагает, что из сего последнего (Пантелеймоновского монастыря во Пскове, в бору, при устье реки Черехи, — Л. Д.) взят Апостол, надписанный Зосимою (Ист. княж. Псковского, ч. III, 117). Не отсюда ли достался и графу А. И. Мусину-Пушкину сборник, в котором нашел он „Слово о полку Игоревом“?» Как видим, это лишь собственное предположение Н. Полевого. Но для нас оно ценно тем, что Полевой, знавший, без сомнения, рассказ Мусина-Пушкина о покупке им рукописи «Слова» у Иоиля, тем на менее считал возможным предполагать, что рукопись со «Словом» попала к Мусину-Пушкину из монастыря.
На экземпляре первого издания «Слова о полку Игореве», принадлежавшем в свое время Евгению Болховитинову, рукой владельца сделана такая запись: «Он (Мусин-Пушкин, — Л. Д.) купил ее (рукопись «Слова», — Л. Д.) в числе многих старых книг и бумаг у Ивана Глазунова, все за 500 р., а Глазунов после какого-то старичка за 200 р.». Разумеется, это не выдумка Болховитинова, а слышанный им рассказ либо от самого Мусина-Пушкина, либо от Н. Н. Бантыша-Каменского, с которым Евгений Болховитинов находился в очень близких отношениях. Версия, сообщаемая Болховитиновым, является не чем иным, как вариантом распространяемой самим же Мусиным-Пушкиным легенды о необычайной покупке большого числа рукописей в 1791 г.
Почему же понадобилось А. И. Мусину-Пушкину сообщать К. Ф. Калайдовичу, что рукопись «Слова о полку Игореве» была им куплена у Иоиля?
История с Лаврентьевской летописью свидетельствует о том, что А. И. Мусин-Пушкин, желая скрыть тот факт, что он присваивал себе рукописи, присылаемые в Синод из монастырских библиотек, говорил, что для своего собрания он приобретал рукописи у книгопродавцов и частных лиц. После гибели всего мусин-пушкинского собрания в московском пожаре 1812 года владелец собрания должен был чувствовать и свою собственную вину в этом несчастии и особенно по отношению к тем рукописям, которые, как удачно выразился К. Ф. Калайдович, он «незаконно стяжал», т. е. к тем рукописям, которые были получены Синодом и присвоены его обер-прокурором. Именно после 1812 г. он пишет, что основная, самая ценная часть его собрания, в том числе и Лаврентьевская летопись, была случайно приобретена им у книгопродавца в 1791 г. Чтобы оправдать себя в глазах общества.
М. Н. Сперанский считал, что выход первого издания «Слова» через пять лет после открытия рукописи «Слова» (он относил время находки рукописи к 1795 г.) объясняется недостаточными познаниями А. И. Мусина-Пушкина в древнерусском языке. Перевод «Слова» на современный русский язык делался Мусиным-Пушкиным из-за этого очень медленно, ему приходилось постоянно обращаться за советами и помощью к более сведущим людям, и, в конце концов, он вынужден был привлечь к изданию Н. Н. Бантыша-Каменского и А. Ф. Малиновского. В какой-то степени неудовлетворенность своим переводом могла удерживать Мусина-Пушкина от преждевременного издания «Слова», но едва ли можно только этим объяснять длительность срока, прошедшего со времени открытия «Слова о полку Игореве» до его опубликования.
По существу он сам признается, что решение издать «Слово» возникло у него под влиянием внешних причин, а не по собственному внутреннему побуждению: «По переезде же моем в Москву увидел я у А. Ф. Малиновского, к удивлению моему, перевод мой очень в неисправной переписке, и по убедительному совету его и друга моего Н. Н. Б. Каменского, решился обще с ними сверить преложение с подлинником и, исправя с общего совета, что следовало, отдал в печать». Происходило это после того, как Мусин-Пушкин вышел в отставку в 1799 г. В свете всего сказанного нет никаких оснований удивляться тому, что со времени открытия рукописи «Слова о полку Игореве» до ее издания прошло 8 лет.
Как Мусин-Пушкин «Слово о полку Игореве» украл
Если бы не любовь графа Мусина-Пушкина к коллекционированию и историческим исследованиям, возможно, мир бы так и не увидел «Слова о полку Игореве».
Азартный коллекционер
Граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин был известным коллекционером, впоследствии ставшим владельцем крупнейшей в России частной коллекции древностей. В 1791 году он приобрел часть архива петровского чиновника П. Н. Крекшина. Помимо документов времен царствования Петра I в коллекции оказались древнерусские манускрипты, такие как летопись князя Кривоборского, летопись патриарха Никона с его собственноручными правками, летопись с примечаниями Татищева и др. Позднее Мусин-Пушкин получит еще одно собрание бумаг Крекшина непосредственно от его наследников. Среди этих документов будет обнаружена Лаврентьевская летопись. Ценнейшие документы, практически случайно попавшие в руки графа, в скором времени сделали его имя и его коллекцию широко известной в кругу видных ученых и исследователей.
Екатерина II, ознакомившаяся с коллекцией Мусина-Пушкина, не могла оставить его работу без внимания. Императрица подарила графу несколько старинных рукописей и книг. Кроме того, она назначила Мусина-Пушкина в 1791 году обер-прокурором Синода, а всего через пару недель приказала собрать в Синоде все древние рукописи и старопечатные книги всех церквей и монастырей империи. В первый же год было получено до ста рукописей. Таким образом, граф Мусин-Пушкин получил неограниченные возможности для своих исторических исследований и пополнения личной коллекции.
Среди полученных им документов иногда были целые библиотеки, например, библиотека профессора Московского университета А. Барсова, библиотека архимандрита Иоиля Быковского, большая часть рукописей и книг В. Татищева, даже Гавриил Державин подарил ему несколько рукописных сочинений. Также большую коллекцию ростовских и ярославских древностей Мусин-Пушкин получил благодаря архиепископу Арсению (Верещагину), который возглавлял Ярославскую епархию с 1787.
Тайна происхождения «Слова…»
Среди старинных документов было обнаружено и «Слово о походе Игоревом, Игоря, сына Святославова, внука Олегова», известное нам как «Слово о полку Игореве». Находка и публикация этого бесценного памятника древнерусской литературы принесли Мусину-Пушкину мировую известность. Считалось, что документ хранился в ризнице соборного храма Спасо-Ярославского монастыря. Сам граф утверждал, что получил манускрипт от бывшего архимандрита монастыря Иоиля Быковского. Исследователи действительно обнаружили в описях ярославского монастыря упоминание о хронографе «в лист», а именно так выглядела основная часть рукописи, по словам очевидцев. Как известно, коллекция Мусина-Пушкина вместе со «Словом…» сгорела в московском пожаре 1812 года. И поскольку данный хронограф был помечен как уничтоженный, то версия о Спасо-Ярославском происхождении была основной. Но в 90-х хронограф неожиданно нашелся в фондах Ярославского музея-заповедника и никакого «Слова» в нем не было.
После того, как Мусин-Пушкин был уволен с поста обер-прокурора Синода, ему предоставили список пропавших рукописей, которые были в его распоряжении. Сам граф утверждал, что передал все Екатерине II. Императрица, которая к тому времени уже скончалась, не могла ни подтвердить, ни опровергнуть слова графа, однако манускрипты так и не нашлись. Поэтому бытует мнение, что Мусин-Пушкин, бывший коллекционером, мог просто присвоить недостающие рукописи себе. Одним из документов, если верить сотруднику Пушкинского Дома Александру Боброву, предположительно был тот самый описанный свидетелями «хронограф в лист».
Согласно архивным данным, данный хронограф хранился в 1766 году в Кирилло-Белозерской обители. Осенью 1791 по велению императрицы документ вместе с другими рукописями был отправлен в Синод. После чего следы хронографа теряются. Интересно, что описание этого документа соответствует описаниям рукописной книги, в которой было обнаружено «Слово». Согласно передаточным описям, у Кирилло-Белозерского хронографа были прибавления в виде «баснословных повестей», а именно так Николай Карамзин назвал произведения, которые окружали «Слово». Кроме того, Карамзин настаивал, что документ происходил из архивов одного монастыря, а не из коллекции частного лица. Поэтому с большой долей вероятности можно предположить, что «Слово о полку Игореве» находилось именно в этой рукописи.
Как сокрытие рукописи привело к ее потере навсегда
Кирилло-Белозерский Хронограф стал известен в науке под названием Мусин-Пушкинского сборника и вместе с основной частью библиотеки графа хранился в его дворце на Разгуляе в Москве. Несмотря на то, что из-за пожара 1812 года ценнейший документ, да и большая часть богатой коллекции безвозвратно утеряны, не будем так критичны к графу Алексею Ивановичу за то, что он присвоил монастырское имущество себе. Ведь именно Мусин-Пушкин при помощи своих ученых коллег смог подготовить первое издание «Слова». По словам очевидцев, рукопись относилась в XVI веку, была писана скорописью без разделения слов, без букв i, с использованием надстрочных букв, содержала ошибки и описки. Мусин-Пушкин разобрал манускрипт, ввел разделение слов, заглавные буквы и пр. Благодаря его кропотливой работе удивительный памятник древнерусской литературы дошел до наших дней и понятен нам. На сегодняшний день сохранилось два полных воспроизведения текста «Слова». Первое издание 1800 года, подготовленное графом. И снятая для императрицы в 1795 копия, известная как «Екатерининская копия». Она была издана академиком Пекарским в 1864 году.