сказка о царе салтане проза
Сказка о царе Салтане
Три девицы под окном
Пряли поздно вечерком.
«Кабы я была царица,-
Говорит одна девица,-
То на весь крещеный мир
Приготовила б я пир».
— «Кабы я была царица,-
Говорит ее сестрица,-
То на весь бы мир одна
Наткала я полотна».
— «Кабы я была царица,-
Третья молвила сестрица,-
Я б для батюшки-царя
Родила богатыря».
Только вымолвить успела,
Дверь тихонько заскрипела,
И в светлицу входит царь,
Стороны той государь.
Во все время разговора
Он стоял позадь забора;
Речь последней по всему
Полюбилася ему.
«Здравствуй, красная девица,-
Говорит он,- будь царица
И роди богатыря
Мне к исходу сентября.
Вы ж, голубушки-сестрицы,
Выбирайтесь из светлицы.
Поезжайте вслед за мной,
Вслед за мной и за сестрой:
Будь одна из вас ткачиха,
А другая повариха».
В те поры война была.
Царь Салтан, с женой простяся,
На добра коня садяся,
Ей наказывал себя
Поберечь, его любя.
Между тем, как он далеко
Бьется долго и жестоко,
Наступает срок родин;
Сына бог им дал в аршин,
И царица над ребенком,
Как орлица над орленком;
Шлет с письмом она гонца,
Чтоб обрадовать отца.
А ткачиха с поварихой,
С сватьей бабой Бабарихой
Извести ее хотят,
Перенять гонца велят;
Сами шлют гонца другого
Вот с чем от слова до слова:
«Родила царица в ночь
Не то сына, не то дочь;
Не мышонка, не лягушку,
А неведому зверюшку».
Как услышал царь-отец,
Что донес ему гонец,
В гневе начал он чудесить
И гонца хотел повесить;
Но, смягчившись на сей раз,
Дал гонцу такой приказ:
«Ждать царева возвращенья
Для законного решенья».
Мать и сын теперь на воле;
Видят холм в широком поле;
Море синее кругом,
Дуб зеленый над холмом.
Сын подумал: добрый ужин
Был бы нам, однако, нужен.
Ломит он у дуба сук
И в тугой сгибает лук,
Со креста снурок шелковый
Натянул на лук дубовый,
Тонку тросточку сломил,
Стрелкой легкой завострил
И пошел на край долины
У моря искать дичины.
К ним народ навстречу валит,
Хор церковный бога хвалит;
В колымагах золотых
Пышный двор встречает их;
Все их громко величают,
И царевича венчают
Княжей шапкой, и главой
Возглашают над собой;
И среди своей столицы,
С разрешения царицы,
В тот же день стал княжить он
И нарекся: князь Гвидон.
Князь пошел, забывши горе,
Сел на башню, и на море
Стал глядеть он; море вдруг
Всколыхалося вокруг,
Расплескалось в шумном беге
И оставило на бреге
Тридцать три богатыря;
В чешуе, как жар горя,
Идут витязи четами,
И, блистая сединами,
Дядька впереди идет
И ко граду их ведет.
С башни князь Гвидон сбегает,
Дорогих гостей встречает;
Второпях народ бежит;
Дядька князю говорит:
«Лебедь нас к тебе послала
И наказом наказала
Славный город твой хранить
И дозором обходить.
Мы отныне ежеденно
Вместе будем непременно
У высоких стен твоих
Выходить из вод морских,
Так увидимся мы вскоре,
А теперь пора нам в море;
Тяжек воздух нам земли».
Все потом домой ушли.
Ветер по морю гуляет
И кораблик подгоняет;
Он бежит себе в волнах
На поднятых парусах
Мимо острова крутого,
Мимо города большого;
Пушки с пристани палят,
Кораблю пристать велят.
Пристают к заставе гости;
Князь Гвидон зовет их в гости,
Их и кормит, и поит,
И ответ держать велит:
«Чем вы, гости, торг ведете?
И куда теперь плывете?»
Корабельщики в ответ:
«Мы объехали весь свет;
Торговали мы булатом,
Чистым серебром и златом,
И теперь нам вышел срок;
А лежит нам путь далек,
Мимо острова Буяна,
В царство славного Салтана».
Говорит им князь тогда:
«Добрый путь вам, господа,
По морю по Окияну
К славному царю Салтану.
Да скажите ж: князь Гвидон
Шлет-де свой царю поклон».
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит;
А сама-то величава,
Выступает, будто пава;
А как речь-то говорит,
Словно реченька журчит.
Князь царевну обнимает,
К белой груди прижимает
И ведет ее скорей
К милой матушке своей.
Князь ей в ноги, умоляя:
» Государыня-родная!
Выбрал я жену себе,
Дочь послушную тебе.
Просим оба разрешенья,
Твоего благословенья:
Ты детей благослови
Жить в совете и любви».
Над главою их покорной
Мать с иконой чудотворной
Слезы льет и говорит:
«Бог вас, дети, наградит».
Князь не долго собирался,
На царевне обвенчался;
Стали жить да поживать,
Да приплода поджидать.
Под окном Гвидон сидит,
Молча на море глядит:
Не шумит оно, не хлещет,
Лишь едва-едва трепещет.
И в лазоревой дали
Показались корабли:
По равнинам Окияна
Едет флот царя Салтана.
Князь Гвидон тогда вскочил,
Громогласно возопил:
«Матушка моя родная!
Ты, княгиня молодая!
Посмотрите вы туда:
Едет батюшка сюда».
Флот уж к острову подходит.
Князь Гвидон трубу наводит:
Царь на палубе стоит
И в трубу на них глядит;
С ним ткачиха с поварихой,
С сватьей бабой Бабарихой;
Удивляются оне
Незнакомой стороне.
Разом пушки запалили;
В колокольнях зазвонили;
К морю сам идет Гвидон;
Там царя встречает он
С поварихой и ткачихой,
С сватьей бабой Бабарихой;
В город он повел царя,
Ничего не говоря.
Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне лебеди
Три девицы под окном
Пряли поздно вечерком.
«Кабы я была царица, –
Говорит одна девица, –
То на весь крещеный мир
Приготовила б я пир».
– «Кабы я была царица, –
Говорит ее сестрица, –
То на весь бы мир одна
Наткала я полотна».
– «Кабы я была царица, –
Третья молвила сестрица, –
Я б для батюшки-царя
Родила богатыря».
Только вымолвить успела,
Дверь тихонько заскрыпела,
И в светлицу входит царь,
Стороны той государь.
Во все время разговора
Он стоял позадь забора;
Речь последней по всему
Полюбилася ему.
«Здравствуй, красная девица, –
Говорит он, – будь царица
И роди богатыря
Мне к исходу сентября.
Вы ж, голубушки-сестрицы,
Выбирайтесь из светлицы.
Поезжайте вслед за мной,
Вслед за мной и за сестрой:
Будь одна из вас ткачиха,
А другая повариха».
В сени вышел царь-отец.
Все пустились во дворец.
Царь недолго собирался:
В тот же вечер обвенчался.
Царь Салтан за пир честной
Сел с царицей молодой;
А потом честные гости
На кровать слоновой кости
Положили молодых
И оставили одних.
В кухне злится повариха,
Плачет у станка ткачиха –
И завидуют оне
Государевой жене.
А царица молодая,
Дела вдаль не отлагая,
С первой ночи понесла.
В те поры война была.
Царь Салтан, с женой простяся,
На добра коня садяся,
Ей наказывал себя
Поберечь, его любя.
Между тем, как он далеко
Бьется долго и жестоко,
Наступает срок родин;
Сына Бог им дал в аршин,
И царица над ребенком,
Как орлица над орленком;
Шлет с письмом она гонца,
Чтоб обрадовать отца.
А ткачиха с поварихой,
С сватьей бабой Бабарихой
Извести ее хотят,
Перенять гонца велят;
Сами шлют гонца другого
Вот с чем от слова до слова:
«Родила царица в ночь
Не то сына, не то дочь;
Не мышонка, не лягушку,
А неведому зверюшку».
Как услышал царь-отец,
Что донес ему гонец,
В гневе начал он чудесить
И гонца хотел повесить;
Но, смягчившись на сей раз,
Дал гонцу такой приказ:
«Ждать царева возвращенья
Для законного решенья».
Едет с грамотой гонец
И приехал наконец.
А ткачиха с поварихой
С сватьей бабой Бабарихой
Обобрать его велят;
Допьяна гонца поят
И в суму его пустую
Суют грамоту другую –
И привез гонец хмельной
В тот же день приказ такой:
«Царь велит своим боярам,
Времени не тратя даром,
И царицу и приплод
Тайно бросить в бездну вод».
Делать нечего: бояре,
Потужив о государе
И царице молодой,
В спальню к ней пришли толпой.
Объявили царску волю –
Ей и сыну злую долю,
Прочитали вслух указ
И царицу в тот же час
В бочку с сыном посадили,
Засмолили, покатили
И пустили в Окиян –
Так велел-де царь Салтан.
В синем небе звезды блещут,
В синем море волны хлещут;
Туча по небу идет,
Бочка по морю плывет.
Словно горькая вдовица,
Плачет, бьется в ней царица;
И растет ребенок там
Не по дням, а по часам.
День прошел – царица вопит…
А дитя волну торопит:
«Ты, волна моя, волна?
Ты гульлива и вольна;
Плещешь ты, куда захочешь,
Ты морские камни точишь,
Топишь берег ты земли,
Подымаешь корабли –
Не губи ты нашу душу:
Выплесни ты нас на сушу!»
И послушалась волна:
Тут же на берег она
Бочку вынесла легонько
И отхлынула тихонько.
Мать с младенцем спасена;
Землю чувствует она.
Но из бочки кто их вынет?
Бог неужто их покинет?
Сын на ножки поднялся,
В дно головкой уперся,
Понатужился немножко:
«Как бы здесь на двор окошко
Нам проделать?» – молвил он,
Вышиб дно и вышел вон.
Мать и сын теперь на воле;
Видят холм в широком поле;
Море синее кругом,
Дуб зеленый над холмом.
Сын подумал: добрый ужин
Был бы нам, однако, нужен.
Ломит он у дуба сук
И в тугой сгибает лук,
Со креста снурок шелковый
Натянул на лук дубовый,
Тонку тросточку сломил,
Стрелкой легкой завострил
И пошел на край долины
У моря искать дичины.
К морю лишь подходит он,
Вот и слышит будто стон…
Видно, на море не тихо:
Смотрит – видит дело лихо:
Бьется лебедь средь зыбей,
Коршун носится над ней;
Та бедняжка так и плещет,
Воду вкруг мутит и хлещет…
Тот уж когти распустил,
Клев кровавый навострил…
Но как раз стрела запела –
В шею коршуна задела –
Коршун в море кровь пролил.
Лук царевич опустил;
Смотрит: коршун в море тонет
И не птичьим криком стонет,
К ним народ навстречу валит,
Хор церковный Бога хвалит;
В колымагах золотых
Пышный двор встречает их;
Все их громко величают,
И царевича венчают
Княжей шапкой, и главой
Возглашают над собой;
И среди своей столицы,
С разрешения царицы,
В тот же день стал княжить он
И нарекся: князь Гвидон.
Ветер на море гуляет
И кораблик подгоняет;
Он бежит себе в волнах
На раздутых парусах.
Корабельщики дивятся,
На кораблике толпятся,
На знакомом острову
Чудо видят наяву:
Город новый златоглавый,
Пристань с крепкою заставой –
Пушки с пристани палят,
Кораблю пристать велят.
Пристают к заставе гости
Князь Гвидон зовет их в гости,
Их он кормит и поит
И ответ держать велит:
«Чем вы, гости, торг ведете
И куда теперь плывете?»
Корабельщики в ответ:
«Мы объехали весь свет,
Торговали соболями,
Чорнобурыми лисами;
А теперь нам вышел срок,
Едем прямо на восток,
Мимо острова Буяна,
В царство славного Салтана…»
Князь им вымолвил тогда:
«Добрый путь вам, господа,
По морю по Окияну
К славному царю Салтану;
От меня ему поклон».
Гости в путь, а князь Гвидон
С берега душой печальной
Провожает бег их дальный;
Глядь – поверх текучих вод
Лебедь белая плывет.
«Здравствуй, князь ты мой прекрасный!
Что ты тих, как день ненастный?
Опечалился чему?» –
Говорит она ему.
Сказка о царе Салтане.
Но, прошу прощения, читатель, я отвлекся. Вернемся же к началу, в коем поэт знакомит нас с основными действующими лицами своей сказочной истории:
Стоп! Остановимся же пока на этом и, заметим себе, что отличие от старших сестер, которые абсолютно бесхитростно и честно предложили достопочтенному обществу продукты своего труда, младшенькая оказалась куда более сноровистой и сообразительной, сразу же смекнув, что и без всякого труда можно добиться многого. Всего-то надобно предложить власть предержащему монарху саму себя в качестве объекта сексуальной эксплуатации. И трудов никаких – ножки раздвинуть, и куш – велик! К тому же, глядишь, попутно удовольствие какое-никакое получить можно! Короче, из самого текста явствует, что о божественно-неземной любви, в данном конкретном случае, речь не велась. В ходу был холодный прагматичный расчет!
Царь же, будучи молодым человеком, как мы уже говорили, восточного типа, пылким и темпераментным, сидя тихо за забором и, ненароком, подслушав сей интимный разговор, неожиданно вваливается в светелку и, без всяких колебаний, принимает единственно верное самодержавное решение, определяя одну сестру в поварихи, вторую – в ткачихи, ну, а третью – сами понимаете куда…
Даже представить себе трудно всю глубину разочарования первых двух и триумфальный успех последней! Скорее всего, старшие сестрицы чувствовали себя полными дурами (хотя и порядочными, без сомнения!) и проклинали свою несообразительность. Вполне естественно, что подобное сокрушительное фиаско не прощается, а порождает в женщинах злобную зависть к сопернице, перерастающую в лютую ненависть. В принципе, автор этого и не скрывает, просто констатируя факт:
«В кухне злится повариха,
Плачет у станка ткачиха,
И завидуют оне
Государевой жене.»
И поделом им, тупорылым! Шустрее надобно быть в экстремальных ситуациях! Одним словом, лови момент – хватай судьбу за хвост! Не умеете работать головой – работайте руками!
Итак, дело сделано, роли распределены, и сказочная жизнь продолжается в очень интересном для читателей русле.
«Между тем, как он далеко
Бьётся долго и жестоко»,
сестрицы – работают! Наше же дело – в поле пялиться, да «маньку»-кормилицу не спеша почесывать в ожидании скорых родов и царя-батюшки с победой!
Война – войной, а обед, как говорится, по расписанию! Абсолютно вовремя по всем срокам, уже знакомая нам весьма предприимчивая девица, в один момент взлетевшая «из грязи в князи», благополучно разрешается от бремени, о чем Александр Сергеевич нас тут же с радостью и оповещает:
«Наступает срок родин;
Сына Бог им дал в аршин,»
И вот тут-то сестры используют момент, дабы опорочить царицу в глазах венценосного мужа и совершают подлог с письмом, отписав следующее:
«Родила царица в ночь
Не то сына, не то дочь;
Не мышонка, не лягушку,
А неведому зверюшку».
Опять-таки, сестрицы-завистницы не своим умом воспользовались, а явно чужой позаимствовали, ибо на сказочной сцене появляется новый, доселе неизвестный нам персонаж: сватья баба Бабариха. Кем она там была и в чем был ее корыстный интерес, мы постараемся разобраться чуть позже, а пока что, судя по всему, она и была «застрельщицей» того нечестивого дела.
Вполне естественно, что узнав о том, что вместо обещанного богатыря его супруга произвела на свет некоего мутанта, да плюс еще и гермафродита, Салтан впадает в неописуемую ярость, и, грешным делом, чуть было не вешает несчастного гонца на первой же попавшейся на глаза осине:
«В гневе начал он чудесить
И гонца хотел повесить;»
Ну, да Бог того не допустил, и царь несчастного простил!
Гонец отправляется назад восвояси и вновь попадает в те же самые силки, расставленные тремя коварными бабами, что в итоге приводит к трагедии. В какой-то момент, даже сожалеть начинаешь, что царь его, дурака, вовремя не повесил!
«Царь велит своим боярам,
Времени не тратя даром,
И царицу и приплод
Тайно бросить в бездну вод».
Это как же надо человека ненавидеть, чтобы этаким варварским способом его с дитем малым со света белого сжить! Но, приказ есть приказ! Ни в коей мере не сомневаясь в справедливости приговора, бояре:
«Потужив о государе
И царице молодой,
В спальню к ней пришли толпой.
Объявили царску волю –
Ей и сыну злую долю,
Прочитали вслух указ,
И царицу в тот же час
В бочку с сыном посадили,
Засмолили, покатили
И пустили в Окиян –
Так велел-де царь Салтан.»
Видать, отменным душегубом царек-то был, коли никто из ближних бояр в злой воле его не усомнился и в подлоге не разобрался! Да и бояре – хороши! Как тати, глубокой ночью, подняли молодую мать с невинным младенцем с постели, чтобы в спешке и без лишних свидетелей утопить! Одно слово – сволочи!
Далее начинается путешествие наших героев по морям, по волнам…
Мальчишка растет, как бамбук (богатырь, все ж таки!), сантиметров этак по двадцать в сутки, в бочке места все меньше и меньше, а ее все швыряет и швыряет по океанским просторам… Мамаша теряет последние остатки мужества и начинает психовать. Сынок же, как заправский мореход, ведет переговоры с Нептуном о спасении душ невинно пострадавших в дворцовых интригах. Наконец морской владыка внял его горестным воплям и позволил их, на наш взгляд весьма экзотическому плавсредству, благополучно пришвартоваться. Подросший малый, весьма лихо, башкой вышибает у бочки дно (должен заметить, что изрядно крепкую черепушку иметь надобно для подобной операции, бочка-то, как нам известно, отменно просмоленная и герметичная, но, опять-таки, богатырь, он и есть богатырь!) и ступает с мамашей на твердую землю. То ли от воздуха свежего, то ли еще от чего, но жрать им обоим захотелось до одури (внутри бочки о еде никто и не вспоминал, не до того было, да и обстановка стесненная, видать как-то, к приему пищи не особо располагала)! А тут – бац! Твердь земная, солнце, воздух и вода! Жрать охота завсегда. Словом:
«Ломит он у дуба сук
И в тугой сгибает лук,
Со креста снурок шелковый
Натянул на лук дубовый…»
«Бьётся лебедь средь зыбей,
Коршун носится над ней;
…………………………………………
Тот уж когти распустил,
Клёв кровавый навострил…»
Ну, какая же добрая душа, да супротив такой картины устоит! Естественно, парень наш в коршуна и пульнУл! Метко стрЕльнул! С первой же, единственной, между прочим, стрелы и замочил чародея-супостата! За подвиг сей (как потом окажется, ставший первым и последним во всей его славной богатырской биографии!) Лебедь-птица, то есть, значит, Царь-девица, обещает ему помощь во всех его начинаниях:
«Не тужи, что за меня
Есть не будешь ты три дня,
Что стрела пропала в море;
Это горе – все не горе,
Отплачу тебе добром,
Сослужу тебе потом…»
Оправившись от ступора (герой наш и попугая-то говорящего ни разу в жизни не видел, а тут, на тебе, целая Лебедь русским языком глаголет!), он, естественно, никаких возражений не имеет и:
«Улетела лебедь-птица,
А царевич и царица,
Целый день проведши так,
Лечь решились натощак.»
Если верить прогнозам Лебеди, то проспали наши путешественники без просыпу не менее 56 часов, иначе в повествовании, по срокам, неувязочка выходит. Хотя, оно и неудивительно, после столь дискомфортного путешествия!
Проснувшись, мать с сыном с изумлением обнаруживают, что доселе пустынный берег преобразился кардинально. Мало того, что, за двое с небольшим суток, чудо-град отстроился сам по себе, он же еще и сам собою заселился:
«К ним народ навстречу валит,
Хор церковный Бога хвалит;
В колымагах золотых
Пышный двор встречает их;
Все их громко величают
И царевича венчают
Княжьей шапкой и главой
Возглашают над собой;
И среди своей столицы,
С разрешения царицы,
В тот же день стал княжить он
И нарекся: князь Гвидон.»
Вот подарок, так подарок! Поистине царский! Земля, государство, подданные и, главное, автором впервые озвучивается имя счастливчика-правителя. Видать занесла судьба нелегкая князя нашего куда-то на Адриатику, коли имя себе он выбрал итальянское!
Итак, благословенное правление начинается и в на пустом месте возникшее княжество начинает прибывать, как то и положено, разномастный торговый люд. Стремительное, если не сказать, молниеносное, преображение необитаемого доселе острова в обжитый, заселенный, да плюс еще и к тому же богатый процветающий край, производит на заморских гостей неизгладимое, ошарашивающее впечатление:
«Корабельщики дивятся,
На кораблике толпятся,
На знакомом острову
Чудо видят наяву:
Город новый златоглавый…»,
ну и так далее со всеми причитающимися портовому городу атрибутами. Вполне естественно, что первых дорогих гостей новоявленный князь приглашает ко двору, потчует их от души и подробно расспрашивает о цели их путешествия.
«Корабельщики в ответ:
«Мы объехали весь свет,
Торговали соболями,
Чернобурыми лисами;
А теперь нам вышел срок,
Едем прямо на восток,
Мимо острова Буяна,
В царство славного Салтана… »
Из выше изложенного, становится понятно, что корабельщики были русскими купцами с сибирской земли, торгующими, как говорили в старину: мягкой рухлядью, то есть пушниной. Да и следуют они в салтаново царство на восток, как мы изначально и предполагали.
Несмотря ни на что, молодой князь не таит на отца обиды, более того, он шлет ему от себя горячее приветствие и, как только заморские гости отплывают, немедля обращается с просьбой к своей покровительнице Лебеди:
«Грусть-тоска меня съедает,
Одолела молодца:
Видеть я б хотел отца».
Чего ж тут плохого? Сынок желает родителя своего узреть, коего в жизни своей, покамест, ни разу не видел! То можно понять! Так что, будучи верной своему обещанию, Лебедь исполняет его желание и, превратив в комара, отправляет Гвидона в качестве нелегального мигранта в отчий дом.
По прибытии к месту назначения, корабельщики немедленно удостаиваются царского приема и рассказывают удрученному горем Салтану, что:
«В свете ж вот какое чудо:
В море остров был крутой.
Не привальный, не жилой;
Он лежал пустой равниной,
Рос на нем дубок единый;
А теперь стоит на нем
Новый город со дворцом,
С златоглавыми церквами,
С теремами и садами,
А сидит в нем князь Гвидон;
Он прислал тебе поклон».
Пораженный Салтан тут же обещается побывать в гостях у неизвестного ему князя Гвидона, который передает ему дружеский привет, попахивающий, в свете недавней победоносной войны, вассальной зависимостью! Ехать же ему хочется так сильно, что три злобные бабы во главе с поварихой тут же соблазняют его сказкой о белке. Царь, естественно, после очередной россказни о чуде пребывает в полной прострации:
«Чуду царь Салтан дивится,
А комар-то злится, злится –
И впился комар как раз
Тетке прямо в правый глаз.
Повариха побледнела,
Обмерла и окривела.»
Браво Гвидон! Мало того, что ты, будучи скрытым и незамеченным (как модно сейчас говорить: «под прикрытием»), подслушиваешь тайком чужие разговоры, ты еще и наносишь физический ущерб чужим подданным. Это уже иначе как шпионажем и диверсионной деятельностью и назвать-то нельзя! Тем не менее, нелегальный визит к батюшке на славу удался, и он успешно возвращается назад. Все бы хорошо, да заедает молодого князя новое желание, о чем он не преминет при первой же встрече сообщить своей благодетельнице белой Лебеди:
«Грусть-тоска меня съедает;
Чудо чудное завесть
Мне б хотелось…»
Ну, и далее следует известный сказ про белку. Лебедь же – девушка щедрая:
«Князю лебедь отвечает :
«Свет о белке правду бает:
Это чудо знаю я;
Полно, князь, душа моя,
Не печалься: рада службу
Оказать тебе я в дружбу».
Не успевает Гвидон дойти до дому, как чудо уже у него на дворе орехи золотые щелкает, да изумруды в кучки складирует, а в придачу еще и песни народные наяривает! Красотища, однако! Так что:
«Князь для белочки потом
Выстроил хрустальный дом.
Караул к нему приставил
И притом дьяка заставил
Строгий счет орехам весть,
Князю прибыль, белке честь.»
Насчет прибыли князю и чести белке никаких сомнений иметь не приходится, ибо пальцем о палец не ударив, князек обзавелся и золотым запасом страны и алмазным фондом! Зашибись!
И вновь история повторяется. Опять же приплывают к князю гости, на этот раз родом с Дона-батюшки (опять же, русский торговый люд!), следующие все в том же восточном направлении:
«Мимо острова Буяна,
В царство славного Салтана…»
И снова, по их отплытии, бежит наш князь к Лебеди:
«Молит князь: душа-де просит,
Так и тянет и уносит…»
Ну, коли душа просит, отчего же не помочь доброму человеку? Лебедь и тут безотказна. Водичкой брызнула, и мухой стал Гвидон.
Далее все развивается по тому же сценарию: корабельщики в гостях у Салтана рассказывают о виденных ими у князя чудесах с небезынтересными дополнениями на счет уже известной читателям золотоносной белки:
«Слуги белку стерегут,
Служат ей прислугой разной –
И приставлен дьяк приказный
Строгий счет орехам весть:
Отдает ей войско честь;
Из скорлупок льют монету
Да пускают в ход по свету;
Девки сыплют изумруд
В кладовые, да под спуд;
Все в том острове богаты,
Изоб нет, везде палаты;
И сидит в нем царь Гвидон;
Он прислал тебе поклон».
После такого вторичного проявления дружеских и добрососедских чувств, Салтану, совсем уж невтерпеж посетить неизвестного ему богатого князя, да не тут-то было, ибо в дело вмешивается вторая сестрица, рассказывающая о морских чудо-богатырях. Муха-Гвидон – в гневе! Опять срывается батюшкин визит к нему на остров! А ведь так охота продемонстрировать отцу достижения (пусть и не свои, но все ж!). Словом, за сказ о Черноморе и его воинстве, поплатилась вторая гвидонова тетка своим левым глазом! А князек благополучно:
«…в свой удел
Через море прилетел.»
И вновь, по прибытии в теперь уже родные пенаты, гложет князя уж совсем нехорошее чувство, завистью прозываемое! Больно хочется ему от людей добрых не отставать и морское чудо завесть! И вновь Лебедь тут как тут! Чуда желаете, княже? Да пожалста! Не жалко нам! Тем более, что богатыри те – сродственники наши:
«Эти витязи морские
Мне ведь братья все родные.
Не печалься же, ступай,
В гости братцев поджидай».
Князь на радостях взгромоздился на башню и совсем уж, как когда-то мамаша его в поле, так сын глядит теперь на море! В море слышен шум и рокот, то был богатырский топот! Вот пришли богатыри. Все по списку! Тридцать три! Дядька князю отчитался и обратно повертался:
«Тяжек воздух нам земли».
Все потом домой ушли.»
Ну-с, как в народе говорится: «Бог троицу любит!» Посему уж в третий раз к острову плывет баркас! Князь зовет команду в гости. Спрос обычный, как на таможне:
«Чем вы, гости, торг ведете?
И куда теперь плывете?»
Корабельщики в ответ:
«Мы объехали весь свет;
Торговали мы булатом,
Чистым серебром и златом…»
Опять же, судя по таможенной декларации, русские торговые люди с Урала, с Златоуста. И опять же, к Салтану в царство следуют! Прекрасная возможность папеньке поклон передать и еще разок нелегальным мигрантом слетать! Сказано – сделано! Нихт проблем, благо Лебедь рядом! Шмелем летит Гвидон в «гости» к отцу! По прибытии, история повторяется, но на сей раз Бабариха наносит свой сокрушительный удар:
«Усмехнувшись, говорит:
«Кто нас этим удивит. »
Здесь Салтану преподносится сказание о прекрасной царевне, способной затмить божий свет днем и осветить землю ночью! Вот то – действительно диво дивное, чудо чудное! И не поспоришь!
«Чуду царь Салтан дивится –
А царевич хоть и злится,
Но жалеет он очей
Старой бабушки своей…»
Домой вернувшись, князь грустит уж не на шутку! Чудеса чудесами, но тут такое! Чем князь плох? Молод, силен! В конце концов, он – богатырь! А богатырю и жену под стать надо найти, чтобы людям не стыдно было бы показать, да и самому порадоваться! Только где ее сыскать, красоту-то такую? В каких краях заморских? Словом, опечален и озадачен Гвидон не в меру. Куда бежать? У кого спросить? Ан, птица Лебедь тут как тут:
Ничего не скажешь! Хитрый заход! Люди-то женятся! Женятся на тех, кого они знают и любят! А ты жениться хочешь на той, кого никогда в глаза-то не видывал, а лишь чей-то пустобрёх о ней слыхивал! Ну, да Бог тебе судья! Лебедь сиганула в кусты, пошуршала там маленько, да и вышла оттуда царевной готовой с луной в косе и звездой во лбу! Я, так глаза закрыл, представить попробовал, елка новогодняя получилась! Да и с Гвидоном, наверняка в первый момент столбняк приключился, да только, молодец парень, быстро в руки себя взял! Немедля к матери повел, как сын хороший да послушный испросил родительского благословения, женился и зачал! Словом, все как у людей!
Тут я позволю себе подвести небольшой итог по поводу морального облика нашего дорогого князя. Все, чем он обзавелся в сказке: княжеством на острове с народом, армией и казной, морпехами-амфибиями, способными защитить его водные границы от незваных гостей, женой-красавицей, в конце-то концов, все это досталось ему не благодаря его выдающимся богатырским талантам, а по доброй воле и любви к нему женщины. Как называют мужчину, живущего за счет любящей его женщины? Правильно! Альфонсом!
Так что, князек наш – типичный альфонс без всяких яких! Причем альфонс никаких симпатий у меня лично не вызывающий, постольку поскольку, к хроническому ничегонеделанию, добавлены еще и злоба, зависть, подглядывание и подслушивание из под тишка!
Но, продолжим, однако! Дело-то уж к концу идет! Вновь:
«Ветер по морю гуляет
И кораблик подгоняет…»
Снова гости. Снова рандеву у Гвидона. Опять же, таможенный допрос. Но на сей раз гости явно не такие, как обычно, а очень даже, на наш взгляд, прелюбопытные, ибо на вопрос:
«Чем вы, гости торг ведете
И куда теперь плывете?»
Корабельщики в ответ:
«Мы объехали весь свет,
Торговали мы недаром
Неуказанным товаром;
А лежит нам путь далек:
Восвояси на восток,
Мимо острова Буяна,
В царство славного Салтана».
«Князь им вымолвил тогда:
«Добрый путь вам, господа,
По морю по Окияну
К славному царю Салтану;
Да напомните ему,
Государю своему:
К нам он в гости обещался,
А доселе не собрался –
Шлю ему я свой поклон».
Все ясно и понятно! Папенькины подданные открыто признаются в том, что пиратствуют и торгуют нелегальным товаром абсолютно бесстрашно и, главное, безнаказанно! То ж свои хлопчики! Родные! С малой исторической родины! По заданию батюшки с лихого дела возвращающиеся! Ну, пригнали с востока кораблик с индийской коноплей или опийным маком! Да и черт с ними! Как же можно этаких-то людей обидеть, да еще и, упаси Боже, в чем-либо ущемить! Не по-дружески это, не по-сыновьи получается! Словом, контрабандисты благополучно отбывают восвояси, а князь умиротворенно ждет высоких гостей.
Должен сознаться, что в свете последних известных событий, рейтинг морального облика главного героя оной сказки прямо на глазах падает все ниже и ниже.
Наконец, свершилось! Услышав обо всех чудесах и благах, ниспосланных Гвидону, папенька-убивец незамедлительно решает совершить давно обещанный вуаяж. И наплевать ему на окривевших и ошизевших родственников и нашептывателей:
Пожалуй, здесь, уже во второй раз, царь проявляет себя как самодержец не подверженный чьему либо влиянию.
И вот:
«…в лазоревой дали
Показались корабли:
По равнинам Окияна
Едет флот царя Салтана».
Правильно в народе говорят, что нахальство – второе счастье! Ткачиха с поварихой с сватьей бабой Бабарихой отправились в официальный визит вместе с Салтаном. Думаю, что не по приказу его, а скорее из чисто женского любопытства на чудеса заморские поглядеть, да на красавицу-княжну окривевшими очами позыркать. Ну вот и показали им все и всех, да только конфуз тут произошел, когда выяснилось, что матушка князя Гвидона – их родная сестра и бабарихина невестка, которую они давно уже из списка живых вычеркнули! С Салтаном же, так вообще, припадок случился:
Словом, к вящему удовольствию всех сторон, Салтан воссоединился со своим утраченным семейством. Бабы-преступницы повинились. Естественно, казнить ближайших родственников несолидно как-то было, так что:
«Царь на радости такой
Отпустил всех трех домой.»
Так воспоем же осанну милостивому всепрощающему царю и сыну его, а сами подведем главный итог. Нужно признаться, далеко неутешительный… Единственным положительным героем сказки на поверку выходит прекрасная царевна Лебедь, которая абсолютно бескорыстно, из любви к князю Гвидону, совершает прямо таки настоящие чудеса. Все же остальные, в той или иной степени, преследуют свои корыстные интересы, подогреваемые мелкими собственными страстями и пороками. Коль то не правда, то можно поспорить. А пока что, и:
«Я там был; мёд, пиво пил –
И усы лишь обмочил.»
Иллюстрация к «Сказке о Царе Салтане. » И.Я.Билибина (1905 г.). Википедия.