сказка крещение руси читать крутогоров
Сказка крещение руси читать крутогоров
Как во стольном городе во Киеве
у ласкового князя у Владимира
начиналось пированье, почестный пир,
да про всех князей, про всех бояр,
про всех сильных могучих богатырей…
Так веками помнил киевского князя Владимира Святославича русский народ. Помнил «ласкового», помнил Красное Солнышко, воспевая щедрость пиров и блеск богатырского двора. Не прошло и шести столетий после его правления, как громкое отчество князя заместилось в народной памяти иным, вероятно, более говорящим – Всеславич.
Превыше же всех прославила Владимира на земле Русская Церковь, добавив своею властью, но не своею, надо думать, волею к имени крестителя Руси не прозвище, но нечто большее – Святой. Крещение Руси – поворотный акт во всей ее истории, с чем согласны и недоброжелатели. И имя Владимира по справедливости оказалось навечно связано с этим величайшим событием.
Значение совершенного Владимиром для Руси трудно переоценить. Даже человек, чуждый христианства, не может не видеть – изменилось многое в самых основах общественного бытия. Распространяется письменность, и появляются первые книги. Рождается древнерусское зодчество, и возводятся первые монументальные соборы. Вырастают и твердо стоят первые города – не просто торговые поселки и дружинные базы, а подлинные города, крупные, населенные посадским людом.
Можно восторгаться непритязательной красой языческих капищ под открытым небом, простыми и прямыми нравами разбросанных по лесам и полям древнеславянских «градов и весей». Можно отрицать положительные стороны восприятия кириллической грамотности и включения Руси в семью народов христианской культуры (не следует разве что подменять подлинную историю подлогами и вымыслами в угоду своим теориям). Так или иначе, богов каждый выбирает себе сам. Но несомненно одно. При Владимире уходит родоплеменная старина, которая как ни суди, но для многих – «варварство». Рождается цивилизация. Дальше – кому что нравится.
Было и еще одно. Именно при Владимире из конгломерата десятков племен, разбросанных по просторам Восточной Европы и скрепленных военной силой киевских князей, выстраивается целостное, управляемое одной династией и сознающее себя единым целым государство. Пока только выстраивается – не Владимиром строиться начало, и не им закончено. Завершит работу уже Ярослав Владимирович Мудрый, создатель первых сводов писаного, единого для всей страны права. Но княжение Владимира – чрезвычайно важный этап в создании того, что современная наука называет Киевской Русью, единого государственного прошлого русских, украинцев и белорусов. Каждый из этих трех народов обязан ему, каждый хранит память о нем не только в ученых трудах, но в самом народном предании. Это – наше общее.
Владимир был не одинок в свою эпоху. Рядом с ним – другие монументальные фигуры, в истории соседних стран. Мешко в Польше, Иштван в Венгрии, Харальд в Дании, Олав в Норвегии. На исходе Х века от Рождества Христова христианство властно и победительно шагнуло на восток и север Европы. И в каждом государстве находился правитель, отдававшийся новой вере всей душою и вверявший ей души своих подданных. Менявший строй жизни, творивший из племенного королевства государство цивилизованное. Но у Владимира было и отличие. Те, к западу от русских границ, при всем величии своих подвигов предпочли присоединиться к могучему целому. Польша и Дания, Венгрия и Норвегия друг за другом входят в пространство латинской культуры средневекового Запада, обретая веру из Рима. Владимир принял ее из Константинополя – и даровал своему народу право внимать слову Божьему на родном, славянском языке. На Руси, единоверной, но независимой от греческой Византии, и цивилизация рождается своя, русская.
Перечень государственных побед Владимира долог. Но не только государство, сам человек в такие века стоит на рубеже эпох. Сам Владимир, родившийся на временном изломе, одной ногой стоял в старом – не до конца, так первое время. Главной победой его явилась победа над собой, над прошлым в себе. Победа эта едва ли теряет в наш столь непохожий (может быть) век актуальность для христианина, ежедневно борющегося с грехом. Только ли для христианина.
Да, путь Владимира был неровен. Кому-то сам этот факт покажется странным. И в советские, и в нынешние годы находилось немало охотников (надо полагать, людей безгрешных и совершенных во всех отношениях) позлорадствовать по этому поводу. Удивительно ли, что это порождает подчас ответную, не более справедливую реакцию у тех, кому Владимир дорог именно как Владимир Святой? Возникает желание отрицать, замолчать. Но подвижники русского православия, составлявшие первые жизнеописания Владимира, не отрицали и не замалчивали. Они показали князя таким, каким он был. Для них – победа над собой имела ценность. Те, кому такая победа кажется оскорбительной для святости, святости не понимают.
История, разумеется, пишется по источникам. Мы покажем Владимира таким, каким он в них предстает. Источников же у нас не так много. Об эпохе Владимира больше, чем о нем самом. И степень достоверности имеющегося очень различна.
От времен Владимира Святославича не сохранилось подлинных документов, за исключением княжеских имен на первых монетах и нескольких отрывочных надписей, мало что говорящих нам о событиях тех лет. Впрочем, недавнее обнаружение при археологических раскопках в Новгороде фрагмента Псалтыри на вощеных дощечках, относящейся еще к началу XI века (древнейшая на сегодняшний день русская «книга»!), указывает на то, что при Владимире могли уже существовать и более пространные, литературные тексты. В качестве древнейшего памятника древнерусской литературы обычно вспоминают «Речь философа» – краткое изложение основ христианской веры и священной истории, адресованное будто бы именно Владимиру. Одна редакция «Речи» вошла в большинство русских летописей, другая, обрывающаяся вначале, сохранилась в единственном небольшом летописце XV столетия. Вполне возможно, что «Речь» действительно была написана для обучения князя христианству каким-нибудь южнославянским или даже уже русским книжником.
Что касается так называемого Церковного устава князя Владимира, который мог бы быть древнейшим памятником русского писаного права, то это – по утвердившемуся в науке мнению – документ не подлинный. Его написали, впрочем, не думая о «подделке» в нашем понимании. В Церкви бытовало устойчивое предание о привилегиях, дарованных некогда святым князем, и кто-то вознамерился воссоздать перечень этих привилегий. Получилось довольно убедительно, и Устав вошел во многие сводки церковного законодательства. Однако – повторим – к эпохе Владимира он (по крайней мере, большинство его редакций) имеет малое отношение.
Сомнительно и единственное относимое иногда к эпохе Владимира богословское сочинение – «Послание митрополита Леона об опресноках». Принадлежность его митрополиту по имени Леон особых сомнений не вызывает, но современником Владимира признают этого иерарха не многие специалисты. Тем не менее для отнесения этого труда к временам Владимира оснований больше. В любом случае написан он греком и на греческом языке. Даже славянский перевод его отсутствует.
Всего поколение спустя случившееся на памяти стариков крещение Руси описал митрополит Киевский Иларион, первый русский на митрополичьем престоле и первый древнерусский писатель. Однако его «Слово о Законе и Благодати» с «похвалой кагану нашему Владимиру» – не исторический труд. Иларион описывал хорошо известные события, не видя нужды вдаваться в подробности. Жаль для нас, поскольку его сведения, пусть риторически украшенные, практически свободны и от легендарных наслоений, и от разного рода временных искажений.
Русское летописание началось спустя десятилетия после кончины Владимира. Однако уже в первой половине XI века, при Ярославе Владимировиче Мудром, существовал в записанном виде свод сказаний о первых князьях-христианах – Ольге и Владимире. Из этого свода, перерабатывая его в соответствии со своими знаниями и представлениями, черпали сведения позднейшие летописцы. Основной объем доставшейся нам информации о Владимире содержался уже в Начальной летописи 70—80-х годов XI века. Авторы и редакторы знаменитой Повести временных лет в начале XII века дополнили его лишь немногими сохранившимися в народе или при дворе преданиями. Начальная летопись дошла до нас в составе Новгородской первой летописи младшего извода, а Повесть временных лет – как начальная часть Ипатьевской, Радзивилловской и Лаврентьевской летописей.
Joomla! Open Source Content Management
Nav view search
Навигация
Искать
КУЛИКОВСКАЯ БИТВА
КРУТОГОРОВ Юрий Абрамович
Увлекательный рассказ о великой победе русских над татаро-монголами на Куликовом поле.
Книга «Куликовская битва» — это повесть, в которой действующими лицами выступают исторические лица. Мы узнаем о характере каждого из них, степени их преданности делу, князю, стране и вере. Читатель, поставленный в рамки художественной реконструкции исторического события, поймет, что многое в то непростое время решалось на полях сражений.
Куликовскую битву можно назвать одним из главнейших событий в истории страны. Благодаря победе воинов над монголо-татарами, русский человек обрел веру в то, что он может освободиться от рабства. И хотя иго еще сто лет сохранялось на Руси, стало очевидно, что конец XIX века — период рождения национального самосознания россиян. Главный герой того времени — князь Дмитрий Донской — причислен Русской православной церковью к лику святых. Это его усилиями наша страна обретала веру в будущее.
На этой странице представлены фрагменты из повести, полностью книгу вы можете прочитать, взяв её в библиотеке.
«ОКАЯННЫЕ ИНОПЛЕМЕННИКИ»
Скоро полтора века, как Русь изнемогала под тяжестью татаро-монгольского ига. В народе хорошо помнили о нашествии Батыя, когда он со своими полчищами обратил города в развалины, пожег деревни и села, увел в полон тысячи и тысячи женщин, юношей, детей. Сил недоставало, чтобы дать отпор поработителям. Приходилось с ними, как ни горько, мириться. Сам Александр Невский, победитель шведов и немецких псов-рыцарей, вынужден был посещать столицу ханскую Сарай и, смирив гордость, откупаться от татарского гнева. И смиренно получать ярлык — великоханское разрешение — на то, чтобы занимать княжеский престол.
Были в окружении Александра Невского люди, которые советовали ему поднять дружину против поработителей земли русской. Но он знал: не совладать с Ордой. Явятся ее полчища в Великий Новгород, камня на камне от него не оставят. Терпел Александр Невский врага, чтобы, как он мудро говорил, «соблюсти тишину в государстве».
Не повернется язык, чтобы за такое смирение упрекнуть Александра Невского. Мужественный князь понимал: не пришло время поднимать Русь на «окаянных иноплеменников», как их звали в народе. Князья русские, ведающие своими уделами — областями, — в раздоре жили. Зависть, спесь, мстительность разъединяла их, мешала сплотиться, встать плечом к плечу.
Так было все полтора века татарского лихолетья.
Жесточайшие поборы, презрение иноплеменников ко всему русскому, ненавистное их господство побуждали многих уходить в так называемое пустыножительство, подальше от глаз людских.
Вот так однажды снялся с родных мест обедневший боярин Кирилл с семьей. Мочи не стало терпеть. Вместе с двумя сыновьями покинул Москву и поселился в городке Радонеж. Младшего сына звали в миру Варфоломеем. Был он набожен, денно и нощно молился и скоро постригся в монахи, принял «ангельский образ». Взял новое имя — Сергий, уединился в дальнем лесу, выстроил топориком малую церковку, где постом и молитвой угождал Господу.
Слух о преподобном Сергии прокатился по Руси, к нему стали стекаться монахи, калики перехожие. Сергий принимал несчастных, больных, страждущих — всех лечил словом, утешал, обнадеживал, благословлял. И скоро вокруг малой лесной церковки поселились другие иноки. Сначала возник монастырь. Позже он стал называться лаврой. Так шли годы. Сергию пошел шестой десяток, когда ему сказали, что из Москвы к нему спешит великий князь Дмитрий Иванович.
— Святой отец, преподобный Сергий, будет князь просить божьего благословения перед испытанием, что ему ниспослано.
— Верный он государь земли русской. Надежный защитник своего Московского княжества. Благословлю его — хоть на труд честный, хоть на подвиг во имя служения Господу, хоть на битву.
Знал уже преподобный Сергий, на какой подвиг решился великий князь. И готов был принять его как сына родного.
Был на Руси год 1380-й.
Но мы вернем наш рассказ на тридцать лет назад.
РОДИЧИ
Великий князь Московский и Владимирский Дмитрий, прозванный Донским, родился в 1350 году. Он рано потерял родителей, воспитывал его сам митрополит Алексий — один из самых уважаемых и просвещенных людей того времени. Он еще «детищем изучил все грамоты, а в юности все книжки прочитал».
Митрополит не только обучал княжича, но объяснял, что значит властвовать, как приближать добрых людей, опасаться дурных, словом, «прилагал все старания, чтобы сохранить дитя и удержать за ним страну и власть». Так оповестит нас, дальних потомков, летописец, который с юных лет и до смерти будет рядом с Дмитрием.
Как бы хотелось знать имя этого удивительного книжника-летописца! Увы, он не подписывал своих творений. Но остались строки его.
Малолетний Дмитрий проявлял большой интерес к истории своего рода, гордился, что зеленая веточка его родичей тянется к нему от Владимира Красное Солнышко, Юрия Долгорукого, Александра Невского. Это были далекие предки, о них остались песенные сказы, героические былины, красивые легенды.
Что же касается деда — Ивана Калиты, то остались люди, которые хорошо его помнили.
Иван Калита крепко держал власть, беспощадно расправлялся с теми, кто посягал на трон. Единение, крепость Руси были главным его делом. Всякий лоскуток ближней или дальней земли, присоединенный к Москве, ценил как великую драгоценность.
Про Ивана Калиту наплели россказней, что он, дескать, был скуп. Уже после смерти его будут рисовать так: сидит на троне, в руке скипетр, а к поясу прикреплен приличного размера и веса кошелек. Вот какой жадина и скупец. Но не был таким Иван Калита, не для себя он собирал и копил злато-серебро, не в сундуках его держал. Всю казну тратил на приобретение все новых земель для Московского княжества. В его правление в московское семейство городов вошли Серпухов, Кашира, Углич, Кострома, Галич, Звенигород. В Кремле выстроил невиданной красоты царский терем. Не с этого ли чуда разошлись дивные терема по русским сказкам, былинам, сказаниям?
Старший сын Калиты Симеон Иванович тоже строго следил, чтобы удельные князья, да и воеводы в придачу, не заносились, не воротили носы от стольного града Москвы. Симеон ужасно возгордился, что ему достался трон, и первым велел именовать себя не иначе как великим князем Всея Руси. Он многих сумел поставить на место. Даже Литву, которая только и искала случая, чтобы досадить Москве, и ту заставил «со многими дарами просить мира». Пусть злобясь, но признали силу Симеона, правда, до поры до времени. Скоро не упустят случая — выступят против Руси. К государеву титулу Симеона прибавилось еще одно имя — Гордый. Симеон Гордый — так он и войдет в историю, хотя, сказать правду, и ему пришлось смиряться перед Золотой Ордой, ездить туда за проклятым ярлыком, без которого не имел права властвовать в своем княжестве. Татары терпели Симеона Гордого, милостиво принимали его дорогие подношения.
Вот, наконец, на престоле батюшка княжича Дмитрия — Иван Иванович, прозванный Красным. Добрый отец, любящий, заботливый. Он в сыне души не чаял. И показывал, как надо беречь княжество, строить церкви, монастыри, развивать различные ремесла. В пору его княжения в посадах появились целые улицы мастеровых—каменщиков, плотников, кузнецов, ткачей. При нем же начали чеканиться первые медные и серебряные монеты. Княжич любил пересыпать звенящие денежки из ладошки в ладошку. Не от жадности, этого не знал — игра веселая. На монетках разглядывал чеканки, например, витязя, поражающего мечом дракона крылатого. Имелась — вот огорчение! — монета, где чудище брало верх над витязем. Кому, скажите, понравится?
— Зачем так придумали? — обиделся Дмитрий.
— А чтоб витязь всегда был к бою готов, — объясняли княжичу.
Кто враги, Дмитрий рано узнал. Они все время мельтешили перед стрельчатыми окошками кремлевского терема. Хозяева жизни, покорители русской земли — вот как вели себя. Низкорослые татарские лошади. Унизанная драгоценностями упряжь. Цветные попоны. Узкоглазые всадники с хриплыми гортанными голосами, в расшитых халатах, лисьих шапках, с плетками наезжали на москвичей, если те не успевали уступить дорогу. Могли плеткой по лицу хлестнуть, а то и сабелькой полоснуть. Не любили, когда их властителя называли ханом. Не хан, но царь Золотой Орды!
Иван Красный, увы, тоже клонил голову перед завоевателями, и юного княжича это сначала удивляло, затем понял — нельзя иначе. Но с ранних лет возненавидел басурман, как называли татар. Вот они-то и есть драконы, змеи крылатые. Поотрубить бы им хищные головы и крылья!
А батюшка рано помер, едва Дмитрию исполнилось десять лет. И, когда сядет на великокняжеское кресло отроком, повелит отлить монету с рисунком витязя, который копьем поражает гада, а конь давит его копытами. Так войдет в предания, в молитвы, в легенды сам Георгий Победоносец, побеждающий страшного ворога. В народе же Победоносца ждали наяву — так верили в небывалую силу и храбрость Георгия.
После смерти Ивана Красного остался еще один отрок, которого великий князь почитал за сына — это был малолетний племянник Владимир. Велел Дмитрию и Владимиру дружить, не делить ничего в свою пользу, а делать все только на пользу отечества. Оба до самой смерти будут верны этому завету.
— Сыне мой, — говорил батюшка Дмитрию, — не дай затухнуть горящей свече нашего рода. Трудно тебе станет жить. Чужаки на нашей земле. Грабят нас. И князья удельные готовы разбежаться — каждый в свою сторонку, в выгоду себе. Все власть хотят урвать. Не давай им этого. Да единой будет наша московская земля!
МЛАДЫЕ ЛЕТА ДМИТРИЯ
НЕДРУГИ (краткое содержание)
Князь Дмитрий делает Кремль хорошо укрепленной крепостью с каменными стенами. Ведь у Руси главные недруги татаро-монгольские ханы, набеги варваров истощали русскую землю.
Но были и сородичи, которые были недовольны усилением Московского княжества. Одним из них был Олег Иванович, князь Рязанский. Она собрал дружину, чтобы стать московским князем. Столкновение рязанских и московских дружин произошло возле деревни Скорнищево. Московская дружина изрядно потрепала рязанцев, а сам Олег бежал с поля битвы так, что потерял меч, щит и копьё. Еще долго не давала покоя князю Олегу слава Дмитрия. Он не раз вступал в сговор с Золотой Ордой. После Куликовской битвы князь Олег сбежал из своего княжества.
Еще один недруг князя московского – великий князь Литовский Ольгерд. Он решил захватить Московское княжество. Собрал войско князь Ольгерд, отправил на Москву. Под Ржевом встретилось литовское войско с дружиной князя Владимира, двоюродного брата Дмитрия. Чужеземцы позорно бежали с поля боя. Но не успокоился Ольгерд, снова собрал войско и отправился на Москву. Литовцы убивали безоружных, хватали всех подряд в плен, жгли селения, казнили преданных Москве князей. Смоленский князь Святослав встал на сторону литовцев. Чужеземное войско подошло к стенам Москвы, но захватить город им не удалось. Москвичи поливали неприятелей сверху кипяточком да жидкой смолой, осыпали градом стрел. На помощь Москве поспешил князь Владимир и дружины других князей, разгромили войско чужеземцев.
ПОСОЛЬСТВО К МАМАЮ (краткое содержание)
Конечно, Мамай не успокоился, стал собирать неисчислимое войско, чтобы наказать непослушную Русь. Дмитрий, чтобы избежать нового татарского нашествия, послал в Орду боярина Тютчева, чтобы тот предложил Мамаю мир. Мамай передал московскому князю грамоту. Только Тютчев прочитал её. В ней Мамай предлагал Дмитрию прийти к нему на поклон, а если он этого не сделает, то Мамай предаст огню всю русскую землю. Не мог передать Тютчев такую унизительную грамоту своему князю, он разорвал бумагу и бросил в реку.
В СТАНЕ МАМАЯ (краткое содержание)
Когда Мамай понял, что русский князь не приедет к нему на поклон, решил он уничтожить русские княжества. Несметные полчища врагов двинулись на Русь. Мамай не сомневался в своём успехе. Тем более что к нему примкнули союзники: князь Рязанский Олег и литовский князь Ягайло (сын князя Ольгерда).
МЕСТО СБОРА – КОЛОМНА И МОСКВА (краткое содержание)
Когда московскому князю Дмитрию сообщили, что идут на Русь силы несметные, обратился он за помощью к своему двоюродному брату Владимиру, князю Серпуховскому. И наметили они сбор русской рати в Коломне. От края до края поднялась Русь на борьбу с татаро-монголами, с ненавистным татарским игом.
У ПРЕПОДОБНОГО СЕРГИЯ
Мы возвращаемся к началу нашей повести, когда к преподобному Сергию в Троицкий монастырь приехал великий князь Московский.
Дмитрию исполнилось 30 лет. К старцу он явился не потому, что так велел обычай, — так повелела его душа, подсказал разум. Никто наперед не знает, какая судьба ждет человека на поле брани. И единственное, что может дать успокоение, утвердить в правоте своего дела, — это принять Божье благословение.
Отец Сергий к своему преклонному возрасту был известен по всей Руси. Верили в его пророческий дар, в божественную избранность. Никто не сомневался, что сам Господь покровительствует преподобному, благоволит его иноческому подвигу.
Верили, что преподобный обладает чудодейственной силой, которую может даровать только Бог. Из уст в уста передавался рассказ, как в церковь пришел дьявол с бесами — в островерхих шапках, топая копытами, косоглазые (бесов описывали так же, как татарских баскаков и мурз). И желали эти «воры и разбойники» сровнять церковь с землей, разорить ее. Не подразумевали ли под этим и его служителей Мамая? Бесы зубами скрежетали: «Беги, преподобный, отсюда, не живи здесь». Тогда Сергий поднял крест, призвал на помощь Господа, и бесы, ненавидящие Бога, мигом исчезли.
Верили и в то, что Господь, возлюбив старца, прислал к нему ангела, и тот всегда был рядом.
Вот почему не к митрополиту, не в какой-нибудь другой монастырь, а именно в Троицу направился Дмитрий накануне предстоящей битвы.
— Божий угодник, избранник Христов, награди силой, придай духу мне.
Скоро Мамай вступит на нашу землю. Он грозится покрыть Русь пожарами, залить ее кровью. Идут на нас несметные полки, посчитали — не менее двухсот тысяч человек. Помоги мне, преподобный, вразуми.
И Дмитрий склонил чело перед Сергием. И тот сказал:
— Великий князь, господин, тебе дано заботиться о славном нашем народе. Иди смело против безбожных. Бог поможет тебе. Ты победишь и вернешься в свое отечество.
Сергий окропил князя святой водой, осенил крестом.
— Великий князь, я отрываю от себя двух самых мне дорогих иноков — Ослябю и Пересвета. Им вручаю кресты, да послужат они тебе в твоем ратном подвиге.
Было начало августа. Три заботы мужику в этом месяце — косить, пахать да сеять. Говорилось, что в августе серпы греют, вода холодит. Люди несли в церковь святить мед, кропили лошадей святою водою. Русь жила обычной жизнью, выполняя августовские обряды.
И, глядя на мирную деревенскую жизнь, любуясь купающимися в реках табунами лошадей, приветствуя пахарей и косарей, великий князь думал о том, что ему в великом испытании поручено спасти княжество от полного разорения, а народ — от гибели.
Что ж, ради этого стоит жить!
ТРЕМЯ КОЛОННАМИ — НА МАМАЯ
О Мамае ни слуху, ни духу. Может, передумал идти на Москву, повернул назад, в свое логово?
И сторожа-разведчики один за другим отправляются в южные степи, чтобы разузнать: где Мамай, что с ним, каковы его замыслы.
Донесли сторожа — никуда Мамай не делся. Свой план у него.
Привезли пленника, одного из приближенных «царя царей». Это был ценный «язык» — он сообщил, что Мамай остановился в ожидании литовского войска Ягайло. Назначены день и место встречи.
— Только ли Ягайло пойдет против Москвы?
И тут выяснилось то, чего меньше всего ожидал великий князь. Оказывается, к Мамаю решил присоединиться и князь Рязанский Олег. Так, грозящая Руси опасность утроилась.
Коварство Олега ошеломило Дмитрия. Такие слал дружеские письма! Но вот, наконец, проявилось его подлинное лицо — изменника.
Что ж, пусть Мамай ждет, не торопится. Но русское войско не станет топтаться на месте, ждать у моря погоды. Каждый потерянный день прибавляет Мамаю силы.
Небывалый случай. На клич великого князя откликнулись такие города, как Ростов, Углич, Кашин, Касимов, Владимир, Муром, Переяславль-Залесский, князья которых еще недавно «тянули на себя одеяло». Даже дальние города, например, Великий Устюг, прислал дружину, а до Москвы ни много ни мало — восемьсот верст. Явились белозерцы, псковичи, такие всегда независимые новгородцы. Вот что значит почувствовать общую беду! В едином порыве поднялась страна против басурман, встала под черный стяг великого князя Московского. Вмиг отошли в сторону пустые споры, кровавые распри.
Пора в поход!
Летописец так опишет этот день: «Князь великий Дмитрий Иванович сел на своего любимого коня. И все князья и воеводы оседлали коней своих. Солнце на востоке ясно сияло. Указывало путь».
Через железные ворота трех каменных башен — тремя колоннами — покидали столицу.
Фроловские, Никольские, Константино-Еленинские ворота позади. Дорога к югу, туда, где, как показала разведка, «сторожа», Мамай ждет литовцев и рязанцев.
Три колонны. Решение верное. Собранное огромное войско только тремя дорогами могло споро, не мешая друг другу, идти навстречу врагу. А тут пошли проливные дожди, дороги раскисли, полки на одном тракте смешались бы, обозам вовсе не стало бы ходу.
Первой колонной командовал сам Дмитрий.
Он, опередив всех, переправился по наплавному мосту через Москву-реку, удачно пересек болотистое Замоскворечье и вступил в дремучие боры, в то время совсем близко подступавшие к московским посадам.
Средняя колонна шла по так называемой Болвановской дороге, мимо Таганки, к Большим и Малым Каменщикам — поселкам, где обитали мастера кирпичного дела.
Третья колонна скоро ушла в лесные чащи, ведущие к городку Бронницы.
Три нерасторжимых людских потока.
На целые версты растянулись колонны войск со всем своим снаряжением, обозами, гружеными доспехами, амуницией, фуражом, довольствием.
Конные полки.
Дружины ополченцев.
И обозы, обозы, обозы.
Пожалуй, никогда до этого Русь не собирала в кулак такое громадное войско под одним знаменем.
Три разные дороги, а привести они должны к старинной Коломне — второй столице Московского княжества.
Колокола всех коломенских церквей могучим медным оркестром встречали боевую рать.
Если верить свидетельствам очевидцев, в Коломне собралось более ста пятидесяти тысяч воинов.
На холме, близ Девичьего поля, князь Дмитрий со своими сподвижниками принимал великую русскую рать.
ПРИШЁЛ СПАС – ВСЕМУ ЧАС (краткое содержание)
На Девичьем поле окраине Коломны собрались вионы, из которых князь Дмитрий сформировал единое войско, под единым командованием. Всего было сформировано шесть полков: Большой, Передовой, Полк правой руки, Полк левой руки, Сторожевой, и еще один тайный – Засадный полк. Каждый полк будет занимать своё место в битве, своё время вступления в бой. Именно здесь, в Коломне, впервые в русской истории формировалась боеспособная русская армия.
И место битвы было выбрано: Куликово поле, поле, которое навсегда вошло в русскую историю.
ПОЛКИ ПОСТАВЛЕНЫ КРЕСТОМ
***
Что могу прибавить к славе его, ибо неизмерима она, словно море, которое полно и без текущих в него рек. И не бывает, чтобы людям в начале жизни хвала была, но одним, когда возмужают, другим в старости. Думаю, что он ничем не уступал пчеле, медоточивые слова изрекая, из словесных цветов соты составляя, чтобы все ячейки сердец сладостью наполнить.
Никто из собеседников не мог уподобиться ему: божественную мудрость в сердце хранил и грубых слов в речи избегал, мало говорил, но много смыслил».
СМ. также:
Куликовская битва : историческая справка