скандинавские артефакты на руси
Скандинавские артефакты на руси
Roman,
«Откуда скандинавская одежда у людей уже сотню лет как переселившихся на Днепр и живших тем что поставляли им славяне в полюдьях?»
Ну так одежду же не в бутиках покупали, она тогда была домотканной, и ткали её женщины. О том, что у русов были женщины говорит как археология, так и ибн-Фадлан, описавших их жён в типичных для скандинавок сарафанах на фибулах.
Показать полностью.
«Какой погребальный обряд киевщины вы идентифицируете как скандинавский?»
Ингумации в камерах в киевском могильнике.
«Какое именно вооружение киевлян вы считаете скандинавским?»
Перенаправляю вас к недавно опубликованной в нашей группе работе «Скандинавские древности южной Руси», она даст исчерпывающий ответ.
«Кстати, русы в 860 году напали на Константинополь на больших 
кораблях, как они смогли миновать днепровские пороги?»
Из какого источника вы почерпнули слово «большие»?
«И почему КБ ни чего о таких кораблях в 10 веке не пишет?»
Потому что их и не было. Драккары через пороги не перетащить.
«Фадлан описал погребение знатного РУСА, а не свея или дана»
Мы как раз и обсуждаем скандинавские черты культуры русов. То, что они скандинавские даёт сопоставление деталей погребального обряда из древнерусских могильников с захоронениями Скандинавии.
Кремации в ладьях и ингумации в камерах (ибн-Русте) типичны для дружинных древнерусских могильников.
«это не киевщина и на киевщине таких обрядов вроде не нашли»
См. статью К. Михайлова, также недавно опубликованную у нас. Напоминаю, что ингумации в ладье, описанные ибн-Русте, тоже скандинавский обряд.
«Или просто принадлежат одному этносу, отметившемуся также в Скандинавии, как элита в среде чуждых аборигенов. »
Пока вы не обнаружили «чистый исток» этого этноса, будем считать их скандинавскими.
German, что указывает на то, что скандинавы не проживали в Киеве?
Что вы называете скифскими чертами?
Black, по поводу скифов. В восьмом веке угроза набегов викингов нависла над всем государством пиктов. Эти викинги были язычниками и дикарями самого безудержного и безжалостного толка. Они состояли преимущественно из норвежских викингов или норвежцев, и из датских викингов или данов. Последние представляли собой смешанный род, некоторые из них происходили из гуннских племен.
— Арчибальд Блэк Скотт, «Пиктская нация, её люди и её церковь»
Black,
«Ну так одежду же не в бутиках покупали, она тогда была домотканной, и ткали её женщины.»
У русов в Поднепровье были исключительно скандинавские женщины ткавшие им одежду?
И они тоже жили в полюдьях среди славян и оставались там когда русы бегали с моноксилами в Румынию?
Показать полностью.
А какая необходимость скандинавским женщинам заниматься таким тяжелым трудом когда есть много славянских женщин, которые тоже умели ткать?
Вы понимаете что у вас логика трещит по всем швам?
Получается в Поднепровье проживало наибольшее число скандинавских женщин, больше чем в северных центрах?
Получается вообще абсурд, зачем полюдья если скандинавы жили семьями с женщинами, хватало бы просто сбора дани с окрестных жителей.
Тогда должны быть скандинавские деревни, сохраненная идентичность, очаги скандинавской генетики и этники.
Где всё это?
Кстати КБ ни чего не пишет про женщин скандинавов, это как женщины гномов, всегда в тени, обходимые авторами. 
Фадлан писал не о киевщине.
«Ингумации в камерах в киевском могильнике.»
Где такой обряд установлен раньше, в Киеве или в Скандинавии?
Каким методом датировали?
«Перенаправляю вас к недавно опубликованной в нашей группе работе «Скандинавские древности южной Руси»
«Из какого источника вы почерпнули слово «большие»?»
«Михаил, сын Феофила [правил] со своею матерью Феодорой четыре года и один — десять лет, и с Василием — один год и четыре месяца. В его царствование 18 июня в 8-й индикт, в лето 6368, на 5-м году его правления пришли Росы на двухстах кораблях, которые предстательством всеславнейшей Богородицы были повержены христианами, полностью побеждены и уничтожены.»[7]
Вот вы как думаете, какого размера были эти корабли если их было всего две сотни, да на Константинополь?
Согласно Повести временных лет Вещий Олег, требуя дань с Константинополя, говорил, что у него 40 человек на корабль.
А теперь смотрите сюда:
Никита Пафлогонянин в «Житие патриарха Игнатия», сочинении начала X века:
«. Кроме того, в варварском порыве учинив набеги на патриаршие монастыри, они в гневе захватывали все, что ни находили, и схватив там двадцать два благороднейших жителя, на одной корме корабля всех перерубили секирами».
Вы представляете какого размера был этот корабль, если 22 человека казнили на его корме?
Это явно не моноксил описываемый КБ.
Откуда же пришли эти корабли?
О проникновении некоторых украшений скандинавского происхождения на территорию Древней Руси
Различные предметы скандинавского происхождения, прежде всего женские украшения, впервые найденные в погребальных комплексах на территории России еще в XIX в., неоднократно привлекали внимание исследователей.
Существует несколько точек зрения, объясняющих пути проникновения этих вещей на Русь. Взгляды сторонников так называемой «норманской теории» и их противников достаточно подробно разобраны в книге И. П. Шаскольского[1], поэтому нет необходимости приводить их здесь в деталях. Достаточно оказать, что ряд исследователей объясняли и объясняют нахождение скандинавских вещей существованием варяжских колоний на территории Древней Руси[2].
Основная масса скандинавских украшений, предметов вооружения происходит из погребений и лишь единицы найдены в культурных слоях поселений. В летописи неоднократно упоминаются варяги во второй половине IX–X в., однако на Руси находки вещей IX в. единичны[3]. Погребения, содержащие скандинавский элемент, в основном датируются X — первой половины XI в. Картографирование распространения вещей северного происхождения выявило особенность их распределения — это в основном курганные группы, расположенные по водным торговым путям Руси IX–XI вв. (некрополи Киева и Шестовиц, курганы Гнездова, Владимирские, Михайловские, Тимеревские и курганы юго-восточного Приладожья).
Основными находками являются фибулы различных форм. Всего известны 252 экз. фибул[5], из них 64,8 % — овальные. Обратимся к фибулам этой формы как к наиболее многочисленным. Их найден 101 экз.: 94 в погребениях, 1 в кладе, 3 на поселениях, 3 случайно. Как установлено скандинавскими исследователями, овальные фибулы служили для скалывания бретелей юбок и обычно употреблялись парами. Иногда одна из овальных фибул заменялась круглой, трилистной или равноплечей[6]. Между собой фибулы соединялись цепочкой, в первую очередь они несли служебную функцию и могли употребляться при соответственном покрое одежды. X. Арбман писал, что «эти эффектные украшения были важной частью тогдашнего наряда викингских женщин, и это были не покупные товары, так как их можно было использовать только тогда, когда женская одежда имела покрой, характерный для времени викингов — с юбками на бретелях»[7]. Бóльшая часть овальных фибул найдена в погребениях юго-восточного Приладожья, Ярославского Поволжья и Гнездова. Обратимся к этническому составу этих районов. Территория первых двух в X в. была заселена в основном финскими племенами. Для Ярославского Поволжья второй половины X — начала XI в. М. В. Фехнер и Н. Г. Недошивина отмечает смешанный финно-славянский состав населения с наличием незначительного скандинавского элемента[8]. О разноэтничности населения Гнездова писал еще В. И. Сизов[9], отмечая наряду со славянскими и скандинавские черты в погребальном обряде и инвентаре. Наличие балтского населения Гнездова убедительно показано Е. А. Шмидтом[10].
Насколько позволяет судить археологический материал, женский костюм финских племен на территории Финляндии аналогичен скандинавскому — та же юбка на бретелях из плотной шерстяной ткани с двумя фибулами на груди, соединенными цепочками[11]. Парные овальные фибулы были весьма распространены у ливских племен на территории Прибалтики[12], но неизвестны у балтов. Женский костюм балтских племен конца I — начала II тыс. н. э. примерно реконструирован по археологическим данным[13]. Покрой одежды близок славянскому, который восстановлен В. П. Левашовой на основе письменных данных, миниатюр и частично по материалам раскопок в верховьях Волги и Днепра — это льняная прямая туникообразная одежда с длинными прямыми рукавами и шерстяная юбка от бедра[14]. При таком покрое места для скорлупообразных фибул не остается.
Находки на территории Древней Руси в погребениях единичных экземпляров этих эффектных застежек не противоречат данным скандинавского материала: из 148 погребений могильника Бирки, содержащих в составе инвентаря овальные фибулы, в 43 эти фибулы были встречены по одному экземпляру. Причем две трети фибул найдены в погребениях с трупоположением. Надо отметить, что значительное число единичных экземпляров овальных фибул на территории Руси происходит из погребений с трупосожжением, при котором утрата части инвентаря практически неизбежна, особенно при сожжении на стороне.
Следующая категория скандинавских украшений, проникновение которых в Восточную Европу объясняется импортом, — это железные шейные гривны из четырехгранного прута, частично перевитого, с подвесками — молоточками Тора. Их найдено около 50 экз.: 45 в погребениях, остальные на поселениях. Время бытования их на Руси определяется второй половиной X — началом XI в.[15]. Гривны носили мужчины и женщины. Так как гривны в большинстве случаев несут на себе изображения символов, связанных с мифологическими представлениями скандинавов, их, вероятно, следует считать специфическим скандинавским украшением. Бóльшая часть гривен найдена в погребениях с другими предметами скандинавского происхождения.
В. С. Дедюхина пишет о фибулах: «Эти эффектные украшения проникли в Восточную Европу путем торговли, о чем ясно говорит расположение мест находок по двум основным магистралям торговых путей того времени: по Волжской и Днепровской. На севере находок больше, чем на юге, и характерно, что наиболее ранние фибулы найдены как раз в Приладожье и Ярославском Поволжье. Расцвет торговли со Скандинавией относится к середине и второй половине X в., поэтому фибул этого времени, найденных в Восточной Европе, гораздо больше, чем застежек конца IX — начала X в., так же как и датируемых первой половиной XI в.»[16].
Однако Волжский путь играл для Скандинавии важную роль до середины X в.[17], т. е. до времени наибольшего распространения скандинавских фибул на этой территории.
Вопроса о скандинавских вещах на территории Восточной Европы касается В. М. Потин. Он пишет: «Находки западных, особенно скандинавских вещей X в., довольно многочисленных на древнерусской территории прежде всего на территории северо-западной Руси, вероятно, объясняются опять-таки не норманской колонизацией, не засильем викингов в европейской торговле, а просто необходимостью значительной части Европы, в том числе и скандинавских стран, расплачиваться за русское серебро. Отсюда совпадение во времени двух явлений: начала массового обращения западноевропейских денариев и заметного сокращения числа находок скандинавских вещей на территории Древней Руси. И то, и другое особенно заметно проявляется во второй четверти XI в.»[18]. Вероятно, под «русским серебром» понимается часть куфических монет. Но тогда трудно объяснить исключительно незначительное число скандинавских вещей на территории Древней Руси до X в., если восточное серебро начинает проникать в Скандинавию в первой половине IX в., а период с начала до середины X в. — это время наибольшего количества кладов куфических монет на территории Скандинавии, поступивших по Волжскому пути[19]. При этом большинство скандинавских вещей, найденных на территории Древней Руси, имеет хронологические рамки второй половины X — начала XI в., а приток восточного серебра в страны Северной Европы резко сокращается в 60-х годах X в.[20].
Если считать фибулы и железные гривны предметами импорта, то тогда следует признать наличие в племенном наряде населения указанных выше районов элементов, характерных для убора других этнических групп этого периода, что едва ли допустимо при известной стойкости основных черт племенного костюма.
Таким образом, объяснение проникновения разнообразных категорий скандинавских украшений на территорию Древней Руси торговлей представляется недостаточно убедительным.
Вероятнее предположить принадлежность овальных фибул и железных гривен с подвесками — молоточками Тора — выходцам из Скандинавии, по каким-либо причинам попавшим в некоторые пункты Руси в IX — начале XI в. Эти люди принесли с собой свой племенной наряд, свои верования, свой обряд погребения. Отмечая скромность инвентаря скандинавских погребений Тимеревского могильника, М. В. Фехнер пишет: «Ничтожное число скандинавских погребений данного некрополя свидетельствует о том, что осевшие в X в. в Ярославском Поволжье незначительные группы норманов, в XI в., по-видимому, уже ассимилировались местным населением»[21]. Подобное явление возможно и для остальных известных нам пунктов.
Представлена кафедрой археологии 24 мая 1971 г.
Примечания
[1] См. И. П. Шаскольский. Норманская теория в современной буржуазной науке, главы 4, 5. М.–Л., «Наука», 1965.
[2] См. А. А. Спицын. Гнездовские курганы в раскопках С. И. Сергеева. «Известия археологической комиссии», вып. 15. СПб., 1905, стр. 7–8; Б. А. Рыбаков. Обзор общих явлений русской истории IX — середины XIII века. «Вопросы истории», 1962, № 4, стр. 37.
[3] См. В. С. Дедюхина. Фибулы скандинавского типа. «Труды Государственного исторического музея», вып. 43. М., «Советская Россия», 1967, таблица.
[4] См. Ю. В. Готье. Железный век в Восточной Европе. M.–Л., 1930, стр. 195; Я. В. Станкевич. Хронологическая классификация погребений юго-восточного Приладожья. КСИИМК, 1947, вып. 14, стр. 77; ее же. Курганы юго-восточного Приладожья и Карело-финской АССР. «Археологический сборник». Петрозаводск, 1947, стр. 99–101; Е. И. Горюнова. Этническая история Волго-Окского междуречья. МИА, 1961, № 94, стр. 196; М. В. Фехнер. Внешнеэкономические связи по материалам Ярославских могильников. Сб. «Ярославское Поволжье». М., 1963, стр. 84; В. С. Дедюхина. Ук. соч., стр. 206.
[5] См. В. С. Дедюхина. Ук. соч., стр. 191.
[6] См. М. В. Фехнер. Внешнеэкономические связи, стр. 76.
[7] Н. Arbman. Skandinawisches Handwerk in Russland zur Wikingerzeit. «Meddelanden fran Lunds Universitets Historiska Museum (1959)». Lund, 1960, s. 119.
[8] См. M. В. Фexнeр. Тимеровский могильник. Сб. «Ярославское Поволжье». М., 1963, стр. 17; ее же. Петровский могильник. Там же, стр. 23. Н. Г. Недошивина. Михайловский могильник. Там же, стр. 30–31.
[9] См. В. И. Сизов. Курганы Смоленской губернии. «Материалы по археологии России», № 28, СПб., 1902, стр. 34.
[10] См. Е. А. Шмидт. Об этническом составе населения Гнездова. «Советская археология», 1970, № 3, стр. 102–109.
[11] «Early Finnish Art from prehistory to the middle ages». Helsinki, 1961, p. 17, pl. 122.
[12] «Katalog der Ausstellung zur X archäologischen Kongress». Riga, 1896, ss. XXXVII–XXXVIII.
[13] См. А. Е. Зариня. Одежда латгалов по материалам археологических раскопок последних лет. «Вопросы этнической истории народов Прибалтики», т. I. М., Изд-во АН СССР, 1959, стр. 511; «Литовское народное искусство», т. 1. Вильнюс, 1958, стр. XV.
[14] См. В. П. Левашова. Об одежде сельского населения Древней Руси. «Труды ГИМ», вып. 40. М, 1966, стр. 115–116.
[15] См. М. В. Фехнер. Шейные гривны. «Труды ГИМ», вып. 43. М., «Советская Россия», 1967, стр. 63.
[16] В. С. Дедюхина. Ук. соч., стр. 206.
[17] См. В. Л. Янин. Денежно-весовые системы русского средневековья. Изд-во МГУ, 1956, стр. 69.
[18] См. В. М. Потин. Древняя Русь и западноевропейские государства в X–XIII вв. Л., «Советский художник», 1968, стр. 44.
[19] P. Sawyer. The Age of the Vikings. London, 1962, pp. 105–109.
[20] См. В. Л. Янин. Ук. соч., стр. 130.
[21] M. В. Фехнер. Тимеровский могильник, стр. 15–17.
Источник: Вестник МГУ, серия истории, 1972 г., № 1.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Контакты древней Руси и Скандинавии по данным археологии
Меч с клеймом «Ульфберт». Музей в Новгородском Кремле
Мечей так называемого скандинавского типа (точнее будет сказать – клинков франкского производства с рукоятями, орнаментированными в «скандинавской» традиции) на территории бывшего СССР найдено всего 87 (в одной Норвегии их обнаружено более 1500), причем значительная их часть была извлечена из курганов Прибалтики, остальные сосредоточены на окраинах древней Руси – в Приладожье, Поднепровье и Поволжье [Дубов И. В. Новые источники по истории Древней Руси. Л., 1990. С. 107-108; Чернышев Н. А. О технике и происхождении «франкских» мечей, найденных на Днепрострое в 1928 г.//Скандинавский сборник. Вып. VI. Таллинн, 1963. С. 212]. Наиболее распространены мечи с клеймом мастерской «Ульфберт» (найдено 15 таких клинков), находившейся на среднем Рейне.
Скандинавские наемники на Руси
Знатный скандинавский воин русской дружины середины X века
Комплекс описанных в статье и изображенных на реконструкции предметов несомненно предполагает высокий социальный и имущественный статус их владельца. Так мог выглядеть знатный дружинник или даже предводитель дружины. То, что этот наемник носит почти исключительно скандинавские по происхождению или орнаментации вещи, говорит о недолгом его пребывании на службе. Археология подтверждает тот факт, что, находясь на Руси и принимая самое непосредственное участие в формировании древнерусской дружинной культуры, скандинавские воины очень быстро перенимали изначально чуждые им предметы вооружения и одежды, а также навыки конного боя. Но это уже тема отдельного исследования.
Скандинавский наемник в Южной Руси
Скандинавский наемник в Северной и Средней Руси
Норманн Асмунд в 40-х годах X века становится «дядькой», воспитателем при малолетнем князе Святославе Игоревиче. Знатный норвежец Сигурд Эйриксон, находясь на службе у новгородского князя, собирает для него дань с эстов в 970–977 годах. После занятия Киева в 980 году Владимир Святославич во многих городах поставил наместниками наиболее достойных из числа приведенных с собой скандинавских наемников. С 1019 года наместником в Ладоге становится шведский ярл Регнвальд Ульвсон, двоюродный брат Великой княгини Ингигерд, которого около 1030 года сменил наследник — его сын Эйлив.
Наместниками в Полоцке, в отсутствие там князя Брячислава Изяславича, последовательно становятся предводители нанятого им норвежского отряда Эймунд Рингсон и Рагнар Агнарсон. Однако наибольшая удача выпала на долю неких Рогволода (Регнвальда) и Тура, которые, воспользовавшись занятостью Великого князя Святослава Игоревича войной на Балканах, сумели вокняжиться, первый в Полоцкой, а второй в Дреговической (Полесье) землях.
В годы войны на Балканах удачливый варяг приобретает лавры не только героя обороны болгарской столицы Преславы в 971 году, но и искусного дипломата, разработавшего условия мирного договора с Византией 972 года. В последних летописных сообщениях о нем (975 и 977 годы) Свенельд предстает советником, оказывающим решающее влияние на Великого князя Ярополка Святославича.
Присутствие скандинавов в крупнейших городах Руси — Ладоге, Новгороде, на торгово-ремесленных поселениях типа Городища под Новгородом, Сарского и Тимерева в IX в. — засвидетельствовано письменными и археологическими источниками. Но именно эти города, в которых сели, согласно разным версиям легенды о призвании, варяги, — Ладога, Новгород, Белоозеро, Изборск — были форпостами славянской колонизации на восточноевропейском Севере. Именно здесь, в сфере городской полиэтничной культуры, протекает, вероятно, первая фаза «славяно-скандинавского синтеза»945.
Однако скандинавы не могли находиться здесь без урегулирования отношений с местным финским и недавно осевшим славянским населением. Собственно, в легенде о призвании варягов и отражено предание о регламентации прав и обязанностей варяжских князей по отношению к местной знати. В. Т. Пашуто подчеркнул важность того обстоятельства, что варяжский князь был приглашен для «наряда»946: этот термин определял условия, на которых князь подряжался правящей знатью отдельных русских городов и областей.
Легендарное призвание варяжских князей представителями знати северной (новгородской) конфедерации племен947, с одной стороны, усилило приток скандинавских дружин на Русь948, с другой — определило их положение, подчиненное интересам формирующегося правящего класса Древней Руси, прежде всего великокняжеской власти.
Включение скандинавов в социально-экономические процессы на Руси привело к усилению обратного, древнерусского воздействия на Скандинавию. Во-первых, значительно возрастает количество восточного серебра, поступающего в Скандинавию. С утверждением в Новгороде династии Рюриковичей
B. М. Потин связывает усиление притока серебра в Скандинавию именно в 6070-х гг. IX в.951. На время до 900 г. приходится уже 10 кладов арабских монет на территории Скандинавии. Однако сохраняется тот же, что и в первый период, приоритет в формировании кладов: 45 кладов того же времени найдено на Руси, 12 — в Западной Европе952.
Во-вторых, расширяется сфера древнерусского влияния на культуру Скандинавии. В кладах, помимо монет, встречаются серебряные гривны «пермского
Типа»: с середины IX в. — на Готланде953, в Х в. — в Южной Швеции и Дании954. Тогда же распространяются витые серебряные гривны, послужившие, согласно М. Стенбергеру, образцом для сходных украшений скандинавского местного производства955. Таким образом, происходит не только проникновение некоторых предметов из драгоценных металлов, рассматривавшихся как одна из форм имущественных ценностей, но и усваиваются ремесленные традиции, что указывает на большую глубину и интенсивность связей, чем в предыдущий период.
Камерные скандинавские погребения из раскопок 2000-х гг. в Пскове (камеры 1-2)
«Варяжская гостья»
Как известно, во время проведения охранных раскопок в Пскове в южной части Окольного города в декабре 2003 г. было сделано неожиданное открытие, которое заставило исследователей отчасти пересмотреть сложившиеся представления о Пскове X века. В 1,3 км от исторического центра Пскова – Крома исследователи обнаружили скандинавское погребение с богатейшим инвентарем. Дальнейшие раскопки показали, что данное погребение на участке не было единственным. От уже известного, изученного, в основном, в 80-90-х гг. XX в., древнерусского некрополя Пскова изученный памятник располагается на почтенном расстоянии порядка 1 км.
С легкой руки журналистов и археологов погребенная получила поэтическое наименование «варяжская гостья». Что незамедлительно вызвало у сторонников норманнской теории желчное контрназвание «варяжская (или псковская) хозяйка».
Как показали раскопки, в центре северной части камеры находился скелет женщины 25-35 лет, захороненной в полусидячем положении (антропологическое определение останков выполнено Д.В. Пежемским). Погребение имело юго-западную ориентировку. В камере было обнаружено более 60 предметов, среди которых ювелирные украшения, хозяйственный инвентарь, декоративные детали одежды и утвари.
На погребенной было ожерелье из 19 различных бус
Один из самых больших городов раннего Средневековья
Гнёздово является крупнейшим курганным могильником Восточной и Северной ЕвропыТерритория, занятая курганами, начинается сразу же по левую сторону Витебского шоссе. Курганы расположены и в лесу и в поле. Город занимает территорию примерно 16 гектар, вокруг которого находится 3000 сохранившихся курганов и несколько древнерусских поселений. По мнению археологов, количество курганов доходило до 4000 ] —6000 Из городов северной Европы только Хедебю (24 га) был крупнее
Находки в Гнёздове
Археологические раскопки показали, что в центре поселения находилось городище — укрепленная часть города, рядом был расположен посад и кладбище (курганные могильники). В Гнёздовских курганах погребены богатые воины с предметами вооружения или простые горожане с многочисленными бытовыми вещами и орудиями, которыми они пользовались при жизни. Из гнёздовского археологического комплекса происходит около трети всех известных в настоящее время скандинавских языческих амулетов, найденных на территории Восточной Европы — «молоточки Тора», кресаловидные привески и т. д. Наиболее ранние скандинавские находки в Гнёздове сравнительно немногочисленны и относятся к первой половине X в., тогда как основная их масса датируется серединой — второй половиной X в.
Скандинавы составляли определенную часть населения «гнёздовского Смоленска» конца IX—XI вв. По подсчётам Д. А. Авдусина, среди гнёздовских курганов больше 40 возможно содержали скандинавские погребения, ещё в 17 найдены скандинавские вещи. При анализе Гнёздовского курганного некрополя выявляются интересные тенденции в развитии погребального обряда. В X в. в центральной части могильника образуется своего рода «аристократическое кладбище», состоящее из цепочки особенно высоких, так называемых «больших курганов» (до 5-9 м высотой). В погребальном обряде этих насыпей обычаи, привнесенные варягами (сожжение в ладье), соединились со своеобразными новыми ритуалами, выработанными в местной среде и неизвестными в Скандинавии. В погребении в камере кургана Ц-171 отмечен обряд, где гроб, сбитый гвоздями и содержавший останки женщины, был помещён в камеру столбовой конструкции, что типично для Южной Балтики и староладожского Плакуна а в Бирке гробы в камерах отсутствуют.
Основными занятиями населения Гнёздова были торговля и ремесло. В городе имелись разные ремесленные мастерские: кузнечные, слесарные, ювелирные. Гнёздово, наряду с Городком на Ловати, было одним из двух центров производства трёхдырчатых и ромбовидных подвесок.
Самой многочисленной находкой была домашняя утварь. При раскопках кургана № 13 была найдена корчага из Керчи, с древнейшей у нас надписью на кириллице. По мнению О. Н. Трубачёва кириллица древнего образца свидетельствует о проникновении на Русь глаголицы из Среднего Подунавья. Однако, обнаруженное в 2013 году писало, норманистка Тамара Пушкина отнесла не к X веку, а к XII или XIII веку. Также среди вещей, найденных в Гнёздово были бритвы и ножницы, серпы, подковообразные застёжки-фибулы, подвески к ожерельям, славянские и балтийские височные кольца, языческие амулеты, восточные ременные наборы.
Т. И. Алексеева, исследовав в 1990 году краниологическую серию Гнёздовского могильника из четырёх мужских и пять женских захоронений (два мужчины и две женщины из погребений в камерах), определила явное сходство с балтским и прибалтийско-финским комплексом и отличие от германского комплекса. Анне Стальсберг считает, что одновременные парные погребения с ладьёй в Гнёздово не идентичны вторичным захоронениям, найденным в несожжённых камерах в Бирке. Также она определила, что ладейные заклёпки из Гнёздова ближе к балтийской и славянской традиции, нежели к скандинавской, и объединила их с заклёпками из староладожского Плакуна, приведя заключение Я. Билля о том, что заклёпки из Плакуна ближе к балтийским и славянским. А. Стальсберг полагает, что при захоронении славянок могли использовать одну фибулу. Из 43 гнёздовских трупосожжений с овальными фибулами, лишь в 5 случаях отмечено не менее двух фибул. Всего к 2001 году в Гнёздовском археологическом комплексе обнаружено 155 скандинавских фибул
Раскопки в Гнёздово продолжаются до настоящего времени.
Шлем,реконструкция из Гнездово
(Впервые опубликовано: Хорошие дни. Памяти Александра Степановича Хорошева. Великий Новгород; СПб.; М., 2009. С. 340-347)
Е. А. Мельникова, В. Я. Петрухин, Т. А. Пушкина
Древнерусские влияния в культуре Скандинавии раннего средневековья (К постановке проблемы)*
На протяжении двух столетий обсуждения «норманнского вопроса» русскоскандинавские отношения раннего средневековья рассматриваются исключительно как однонаправленный процесс воздействия скандинавов на социальнополитическое и культурное развитие народов Восточной Европы. Дискуссия между норманистами и антинорманистами полностью сосредоточилась на оценке характера и степени этого влияния918 919. Изучение лишь этого направления связей было определено традициями старой норманистской школы, для которой культуртрегерская роль норманнов в Восточной Европе была исходной аксиомой и, наряду с априорным представлением о более слабом, по сравнению со Скандинавией, экономическом и социальном развитии славянского мира, исключала саму постановку вопроса о возможных обоюдных воздействиях.
Новые перспективы открылись в результате широкой разработки в отечественной исторической науке теоретических проблем генезиса государственности у восточных славян920 как самостоятельного, вытекающего из внутренних закономерностей в развитии общества перехода от племенного строя через союзы племен к раннефеодальным структурам IX-X вв. Сравнительнотипологическое сопоставление процессов образования государств в Восточной и Северной Европе позволило аргументированно отвергнуть одно из основных положений норманистской школы, утверждавшей социальное и экономическое превосходство скандинавов921. Сопоставление деятельности викингов в Западной (прежде всего в Англии) и Восточной (прежде всего на Руси) Европе (хотя и проведенное с норманистских позиций) выявило отличия в характере и целях походов на Запад и Восток, но обнаружило сходство в способности скандинавов быстро усваивать черты местной культуры, растворяясь в среде численно превосходящего местного населения922. В результате этих исследований совер-
Деятельность скандинавов здесь протекает в малоблагоприятных для производящего хозяйства климатических условиях, что обусловливало низкую плотность финского населения и отсутствие развитой системы протогородских поселений. Одновременно со скандинавской происходит славянская земледельческая колонизация, в результате которой славяне заселяют плодородные участки вдоль рек и озер885.
Находки скандинавских древностей на северо-западе Восточной Европы с VII по середину IX в., как кажется, не подтверждают скандинавскую земледельческую колонизацию886, однако они свидетельствуют, что скандинавы самым активным образом участвовали в освоении Балтийско-Волжского пути: именно находки скандинавских предметов очерчивают его зону. Скандинавы основывают в его стратегически ключевых пунктах поселения или обосновываются на уже существующих, откуда осуществляют контроль за функционированием пути и где занимаются торговой и ремесленной деятельностью, вовлекая в нее местное население. Образование трансконтинентального торгового пути объективно послужило одним из важных факторов (если не решающей предпосылкой) зарождения государственности на севере Восточной Европы887. Естественным завершением этих процессов оказывается возникновение раннегосударственного образования, во главе которого в 860-е гг. становится — по соглашению с местной знатью — скандинавский военный вождь.
Практически полное отсутствие скандинавских древностей к югу от водораздела Западной Двины — Днепра — Верхней Волги до рубежа IX-X вв.888 могло бы рассматриваться как доказательство незнакомства скандинавов с Днепровским путем и Южной Русью в IX в., если бы не сообщения «Повести временных лет» (далее — ПВЛ) о вокняжении в Киеве Аскольда и Дира и завоевании Киева Олегом. Вряд ли могут быть сомнения в том, что эти походы были отнюдь не первыми «прорывами» скандинавов на юг по неразведанным пространствам Восточной Европы. Им должны были предшествовать десятилетия плаваний по рекам Восточноевропейской равнины889, открытие речных путей и волоковых переправ, связывавших бассейны Балтийского и Черного морей, обнаружение богатых городов (вплоть до Константинополя), привлекательных для скандинавских отрядов. И действительно, византийские и западноевропейские источники указывают на появление скандинавов в Черном море по крайней мере с начала IX в.
Между тем изменения характера, форм и интенсивности деятельности скандинавов во времени достаточно очевидны и отмечены даже летописцем XII в., который различал и противопоставлял «русь» и «варягов» как разновременные волны скандинавских мигрантов, занявших различное положение в древнерусском обществе и государстве878. Менее очевидны и потому практически не обращали на себя внимания региональные отличия в деятельности скандинавов в Южной и Северной Руси и их роль в общественной жизни этих территорий879. Поэтому представляется целесообразным хотя бы в общих чертах проследить эти отличия по данным как письменных, так и археологических источников.
Древнейший этап связей Северной и Восточной Европы приходится на время до 860-х гг., условного времени вокняжения Рюрика в одном из главных центров Северной Руси, в Ладоге или на Новгородском городище, и похода росов на Константинополь, очевидно из Киева, под главенством захвативших в нем власть незадолго перед тем скандинавов Аскольда и Дира (или одного Аскольда), если следовать общепринятой интерпретации этих событий. Именно в этот период происходит постепенное проникновение скандинавов вглубь Восточной Европы и освоение ими сначала Волжского (VIII-IX вв.), а затем Днепровского пути вплоть до Константинополя. Эти события отмечают две принципиально различных стадии русско-скандинавских связей. Первая — вокняжение Рюрика — знаменует завершение процессов освоения Балтийско-Волжского пути и становления связанных с ним политических структур, вторая — за
крепление Аскольда и Дира в Киеве — отмечает возникновение потребности в контроле над Днепровским путем.
Только в середине IX в., видимо, Среднее Поднепровье как таковое оказывается в сфере интересов скандинавских отрядов. По мере накопления сведений о топографии и этно-политической обстановке юга Восточной Европы скандинавы начинают активнее использовать Днепровский путь, в особенности из-за того, что Хазарский каганат все сильнее препятствует проникновению отрядов викингов на свою территорию, и им редко удается спускаться ниже Булгара901. Именно тогда и возникает потребность в установлении контрольных пунктов на Днепре для обеспечения нормального функционирования магистрали и установления торговых отношений с местным населением. Этот этап, вероятно, и отразился в рассказе о вокняжении в Киеве Аскольда и Дира902. Единственное событие в их деятельности, о котором говорит составитель ПВЛ (кроме их вокняжения в Киеве), — это поход на Царьград903. Дополнение Новгородской первой летописи (далее — НПЛ) о том, что они воевали с древлянами и уличами904, является единственным в этой летописи сообщением об их деятельности905, и, вероятно, отражает не столько воспоминания о действительных событиях, сколько представления новгородского летописца, в отличие от составителя ПВЛ считавшего Аскольда и Дира князьями, — об обязательных деяниях князя906. Тем самым, на основании этого повествования более или менее уверенно можно говорить лишь об установлении скандинавами в середине IX в. контроля над Киевом и использовании его в качестве базы для осуществления похода на Константинополь.
Утверждение скандинавских правителей в Киеве — бесспорное свидетельство возросшей роли Днепровского пути. Но рассказ показывает и то, что контингент оседающих на юге скандинавов еще крайне малочислен — речь идет не об основании нового поселения (таковым станет Гнёздово полувеком позже), а об установлении контроля над уже существующим центром907. Наконец, как явствует из летописи, — конечной целью предводителей викингов был не Киев, а Константинополь, суливший огромные богатства в случае удачного похода. Киев, видимо, играл в данном случае роль опорного пункта, базы для дальнейших набегов (ср. аналогичные «базы» викингов IX в. в Западной Европе: на островах в устьях Темзы, Рейна, Сены и др.).
В отличие от Северо-Запада, скандинавские отряды на юге еще и в середине IX в. не включаются непосредственно в социально-экономические процессы в восточнославянском обществе, хотя угроза грабежа со стороны скандинавов и возможность принять участие в перераспределении награбленных ими на черноморских берегах богатств могли в какой-то степени способствовать консолидации местного общества, но это было косвенное влияние, а отнюдь не прямое участие.
Древний меч из Гнездово (Х век)
Вокняжение Олега в Киеве положило начало новому этапу деятельности скандинавов в Южной Руси. Во-первых, вместе с Олегом в Киеве, вероятно, впервые появился постоянный и значительный контингент скандинавов. Во-вторых, скандинавские по происхождению правители и их окружение заняли в Киеве господствующее положение, сосредоточив в своих руках военную, административную и фискальную верховную власть. Однако они — по крайней мере в значительной своей части — оказались интегрированными в славянскую среду. И хотя процесс ассимиляции скандинавов в конце IX в. только начинается, степень «включенности» дружин Олега и Игоря в восточнославянское общество была неизмеримо выше, нежели их предшественников. И сообщения ПВЛ о деятельности Олега полностью подтверждают это.
Таким образом, оседание скандинавов в Южной Руси с самого начала было связано с укреплением центральной власти в Киеве и подчинено задачам становления и консолидации Древнерусского государства.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов