село уборы одинцовский район история
Уборы
Наиболее раннее описание деревни с пустошами Череповской и Дубок сохранилось от 1627 г., когда проводилось валовое описание земель всего Звенигородского уезда писцом князем Л.Шаховским и подьячим И.Волковым. Из него выясняется, что Уборы в 1610 г. стали приданой вотчиной стольника Ивана Петровича Шереметева, которую он получил от своей тещи Стефаниды Вылузгиной, жены известного приказного дельца конца XVI в. В эти годы в Уборах насчитывалось всего два крестьянских и два бобыльских двора, а также 4 двора беглых крестьян, сбежавших еще в 1611 г. Крестьяне пахали 27 десятин, бобыли под пашню нанимали 13,5 десятин в пустошах. Кроме этого имелось 76 десятин запереложенной пашни и 150 десятин заросшей лесом и кустарником старопахотной земли, заброшенной в 70-80-х годах XVI в., а также сенокосные угодья. Двора вотчинника в деревне еще не было, он появился лишь когда владелец получил боярский чин и стал здесь обустраиваться.
Иван Петрович Шереметев был выдающимся деятелем XVII в. и начал свою карьеру при дворе царя Федора Ивановича. Первое упоминание о нем в разрядах Смутного времени относится к приезду пана Юрия Мнишека в Москву и свадьбе Лжедмитрия I с его дочерью, где стольник Шереметев «наряжал вина». Позднее, в 1606 г., видим его в полках под Калугой на пути, по которому вскоре должен был двинуться Лжедмитрий II. В период междуцарствования 1610-1612 гг. Шереметевы «разбрелись» по всем лагерям и партиям, что в целом отражало состояние правящего класса в эти годы.
Постройку велено было закончить в 1695 г. Но архитектор, занятый одновременным строительством собора в Рязани, в указанный срок не справился с задачей, что вызвало жалобу со стороны заказчика в Приказ каменных дел. Мастер оправдывался, что самого Шереметева в Уборах не было, а строить храм «без боярского указу» он не решился. В итоге разбирательства Бухвостов был задержан и «посажен в колодническую палату за решетку». Судьи вынесли приговор «бить кнутом нещадно и каменное дело ему доделать». Шереметев, предчувствуя свой близкий конец, спешил с постройкой и в челобитной просил царя освободить Бухвостова от сурового наказания. Церковь была окончательно закончена на исходе 1697 г, через несколько месяцев после кончины Шереметева. Известный искусствовед М.А.Ильин писал, что только одно это сооружение могло прославить имя зодчего, как лучшего русского архитектора конца XVII в. После смерти Петра Васильевича Шереметева в апреле 1679 г. село досталось его вдове Татьяне Афанасьевне, на много лет пережившей мужа (она скончалась в июле 1716 г.), и двум сыновьям Алексею и Ивану, за которыми числилось и в 1705 г. Описание этого года отметило здесь двор вотчинника, где жил приказчик, скотный и птичий дворы. Первый из сыновей Шереметева был поручиком флота, а второй дослужился до члена Адмиралтейств-коллегии, занимавшегося оружейными и галерными делами. При Анне Иоанновне он получил чин действительного статского советника и был начальником Сибирского приказа, ведая по своей должности коммерцией с Китаем, хлебопашеством в Нерчинске и Селенгинске, а также строительством Охотского порта.
После кончины в октябре 1723 г. Алексея Петровича Уборы перешли по семейному разделу с его вдовой Анной Яковлевной к родному брату Ивану, умершему в ноябре 1735 г. Потомства он не оставил, и в 1788 г. село находилось во владении Петра, Александра и Бориса Владимировичей Шереметевых.
По данным 1800 г. село Спасское, Уборы тож, с деревнями Дубцы и Масловой принадлежали графу Федору Григорьевичу Орлову, надворному советнику Николаю Владимировичу Шереметеву и девице Наталье Владимировне Шереметевой. Описание отметило в селе 122 человека обоего пола, церковь, деревянный двухэтажный господский дом со службами, при котором имелся регулярный сад с «плодовитыми деревьями». Через Москву-реку имелся «плотовой» перевоз.
По сведениям 1852 г. село Спаское, Уборы тож, принадлежало генеральше Софье Сергеевне Бибиковой и Варваре Петровне Шереметевой. В нем значилось 22 двора, где проживало 78 мужчин и 89 женщин. Статистика 1890 г. отметила в селе 351 жителя, земскую одноклассную школу и усадьбу графа Сергея Дмитриевича Шереметева. В дальнейшем история села ничем не примечательна. Судя по переписи 1926 г., здесь находилось 56 хозяйств, занимавшихся исключительно крестьянским трудом, школа первой ступени, молочное товарищество и кооператив. Через шесть десятилетий в 1989 г. в селе зафиксировано 73 хозяйства и 161 постоянный житель. В расположенном по соседству поселке Сосны было 483 хозяйства и 1307 жителей.
Лит.: Холмогоровы В, и Г. Исторические материалы. М., 1882. Вып. 2. С. 102-103; Ильин М.А. Зодчий Яков Бухвостов. М., 1959; Бороекова С.Н. Заповедная звенигородская земля. М., 1989. С. 86-90.
Уборы
От бывшей усадьбы в Уборах (в прошлом у соснового бора, отсюда и название), что между селом Успенским и Петрово – Дальним, сохранилась Спасская церковь, и остатки парка с прудами. Архивные документы говорят, что уже в XVII столетии здесь существовало имение с хорошо налаженным хозяйством. «Раскопками дореволюционного времени установлено, что возведённые хоромы имели печи, украшенные цветными изразцами», но теперь их бывшее месторасположение не укажут даже старожилы.
Под конец жизни Шереметев вместо обветшавшей деревянной церкви пожелал поставить каменный храм. Строить церковь (1693 г.) подрядился Яков Бухвостов с товарищами Мишкой Тимофеевым и Митрошкой Семёновым, с обязательством закончить работу в 1695 г. Занятый одновременно в Уборах и на возведении собора в Рязани, Бухвостов не смог в назначенный срок поставить церковь в вотчине Шереметева. Боярин в 1695 г. подал на него жалобу в Приказ каменных дел о привлечении зодчего к ответу. Пристав, посланный в Рязань, вернулся ни с чем, так как «поймать себя он, Якунка, не дал и от них, посыльных людей, ушёл». Яков Бухвостов явился сам к Шереметеву и заключил с ним новое соглашение, по которому обязался завершить храм не позднее 1696 г., но и нового обязательства крепостной архитектор также не выполнил. По вторичной жалобе боярина в Уборы прибыли каменных дел подмастерье и подъячий; узнав об этом и «видя свою неправоту», Яшка Григорьев Бухвостов скрылся. Только после продолжительных поисков архитектор был пойман «и посажен в колодничью палату за решётку». На допросе он объяснил, что во время его работы в Уборах там не было Шереметева, а строить дальше «без его боярского указу» он не мог, и поэтому уехал в Рязань на сооружение собора; там у него произошла какая-то «поруха» в строительстве, и рязанский митрополит «посадил его в железа», в следствии чего возвратиться в Подмосковье он не мог». Приговор Приказа каменных дел гласит: «Его, Янку, бить кнутом нещадно и каменное дело ему доделать». Но, заинтересованный в скорейшем окончании строительства, Шереметев сам просил об освобождении Бухвостова от наказания, и в 1697 г. постройка церкви в Уборах была завершена.
Двусветный четверик с пониженными полукружиями притворов и алтаря имеет безукоризненный по рисунку лепестковый план. Четырёхгранник основания несёт убывающие по размеру восьмерики. Композицию здания завершает миниатюрная глава (начала XIX столетия), усеянная золотыми звёздами. Пирамидальный объём храма поставлен на высокий стилобат, повторяющий волнообразный план здания, и превращённый в круговую галерею – гульбище с двумя лестницами-всходами.
Безупречные пропорции церкви дополняет роскошное, феерическое декоративное убранство. Глиптография, [глиптика, резьба по камню] достигающая во втором ярусе кружевной ажурности вовсе не аппликативна или статична, она носит необыкновенно объёмный, сочный и темпераментный характер. Резной белый камень здесь настолько пластичен, что поначалу представляется лепниной, скульптурно выступающей на гладкой терракотовой поверхности стен.
Декор здания пронизан западными барочными традициями, спаянными с национальными декоративными приёмами. Совсем по европейски выглядят барельефные заполнения парапетов мотивами изобилия с заморскими цветами, виноградными гроздьями и лопнувшими плодами гранатов. Несомненно русские – висячие гирьки в арках звона и резные гребешки.
Стволы колонок, отделённые от плоскости стен, утратили свою привычную простоту и ровность. Их тело изрезано вогнутыми листьями, рассечено желобками, и оплетено гирляндами. Капители колонок неординарны по своему художественному образу, они сочетают листья аканта и нежные гелики, а так же головки херувимов (в порталах), дополненные растительными элементами. Наличники окон и обрамления порталов с разорванными фигурными очельями, украшенные крупными завитками и раковинами необычайно эффектны.
Вот уже 300 лет Спасская церковь, стоящая вдалеке от оживлённых дорог, будто жемчужина на зелёном бархате лугов, радует глаз. Жаль только, что всё ближе храм обступают особняки, заслоняя собой вид на уникальный памятник архитектуры.
У подножия храма сохраняются остатки старинного кладбища, есть интересные надгробия. Здесь покоится семейство священников Добролюбовых, посвятивших свою жизнь служению Господу в этом храме.
Храм передан общине верующих и действует.
Материалы (альбомы А.А. Пузатикова) историко-краеведческого музея г. Одинцово.
Памятники архитектуры Московской области в.1-3, М., 1999 г.
Памятники архитектуры Московской области т. I-II, М., 1975 г.
М. Ильин Подмосковье, М., 1974 г.
А.Б. Чижков «Подмосковные усадьбы сегодня» М., 2002 г.
Памятники Отечества в.32 А. Греч «Венок усадьбам», М., 1995 г.
С.Н. Боровкова Заповедная звенигородская земля М., 1982
Одинцовская земля. Серия «Энциклопедия сёл и деревень Подмосковья» М., 1994
Проф. С.В. Безсонов «Крепостные архитекторы» М., 1938 г.
Автор текста и фотографий: Наталья БОНДАРЕВА
Уборы
Содержание
История села
Село Уборы Одинцовского района расположено в 17 км Ильинского шоссе к западу от Москвы на левом берегу Москвы-реки у впадении в неё речки Уборки, находится на старинной дороге из Москвы в Звенигородский Саввино-Сторожевский монастырь. Входит в состав сельского поселения Успенское. Село насчитывает около 100 дворов.
По переписи 1678 года в Уборах 3 двора боярских, 8 дворов людских 38 боярской челяди, 12 дворов крестьянских и 3 бобыльских двора. Всего 38 душ мужского пола.
После кончины Петра Васильевича Шереметева в 1679 году село перешло его вдове Татьяне Афанасьевне (?―1716) и двум его сыновьям Алексею и Ивану, за которыми село числилось и в 1705 году. Здесь уже был двор вотчинника с приказчиком, скотный и птичий дворы.
После кончины в 1723 году Алексея Петровича Шереметева село перешло по разделу с его вдовой Анной Яковлевной к младшему брату Ивану Петровичу (?―1735). В 1788 году Уборы находились во владении Петра, Александра и Бориса Владимировичей Шереметевых.
В 1852 году Уборы принадлежали генеральше Софье Сергеевне Бибиковой и Варваре Петровне Шереметевой. В селе было 22 двора, где проживали 8 мужчин и 89 женщин. В 1890 году в селе была усадьба С. Д. Шереметева, насчитывалось 351 жителя, имелась земская одноклассная школа.
По переписи 1926 года в селе имелось 56 крестоянских частных хозяйств, школа первой ступени, молочное товарищество и сельхозкооператив.
В 1989 году в Уборах 73 частных хозяйства и 161 постоянный житель.
Вблизи Убор неккогда возникла деревушка Дубецкий брод (луг на Дубце). Она упоминается под 1526 годом. Далее село и деревня упоминаются в документах вместе; по «Экономическим примечаниям» конца XVIII века, например, Дубцы, как и Уборы, принадлежали Федору Григорьевичу Орлову, надворному советнику Николаю Владимировичу Шереметеву и его сестре Наталье. В Дубцах было 16 дворов с 47 душами мужского пола и 55 женского. По данным 1852 года Дубцы, как и Уборы, были в совместном владении генеральши Софьи Сергеевны Бибиковой и коллежской ассесорши Варвары Петровны Шереметевой.
По переписи 1926 года в Дубцах 92 хозяйства и 449 жителей. В 1989 году — 40 хозяйств и 54 постоянных жителя. Впоследствии Дубцы практически слились с Уборами.
В Уборах-Дубцах (так называемая 9-я госдача) проживали Н. С. Хрущёв, председатель Совмина СССР Н. И. Рыжков, в 1991—1999 гг. Б. Н. Ельцин. С 2008 года это дача премьер-министра РФ Д. А. Медведева.
По переписи 2006 года в Уборах постоянно проживали 204 человека.
Спасская церковь
Церковь во имя Спаса Нерукотворного Образа ― главная достопримечательность села. В 1673 году, по приказу боярина Петра Васильевича Шереметева, в селе была построена деревянная церковь. Позднее под руководством крепостного архитектора Якова Бухвостова был сооружён каменный храм в стиле московского барокко, Для церкви характерны декоративность и жизнерадостность, цветовая гамма — контрастное сочетание красных стен и белых резных деталей. Фасад церкви украшен белокаменными резными наличниками и витыми колоннами с капителями.
Примечания
Литература
Ссылки
Административный центр — село Успенское
посёлки: Горки-10 • Дома Отдыха «Успенское» • Заречье • Конезавода • Николина Гора • Сосны • сёла: Иславское • Уборы • Успенское • деревни: Борки • Бузаево • Дубцы • Дунино • Маслово
Уборы, Спасская церковь
От бывшей усадьбы в Уборах (Россия, Московская область, Одинцовский район, Уборы) сохранилась только Спасская церковь, и остатки парка с прудами.
Проезд общественным транспортом: от ст. метро «Тушинская» авт. № 549 до ост. «Петрово-Дальнее» — 21 км, местным автобусом — 8 км, пешком
1 км; или с Белорусского вокзала до ст. Одинцово — 24 км, и авт. № 36 до ост. Уборы.
Раньше к храму (памятнику архитектуры федерального значения!) можно было приблизиться в любое время суток. Теперь его территория объединена с частной и обнесена забором. Попасть к церкви возможно только во время проведения служб.
Уборы — древнее подмосковное село. Оно упоминается с 1610 г. как вотчина стольника Ивана Петровича Шереметева. В 1673 г. здесь строится первая церковь Спаса Нерукотворного Образа — деревянная. Строительством руководил потомок И.П. Шереметева — Пётр Васильевич, именовавшийся в актах Шереметевым-Меньшим.
Под конец жизни боярин Шереметев на месте прежней возводит новую, каменную, Спасскую церковь. Строительство поручено крепостному архитектору М.Ю. Татищева — Якову Григорьевичу Бухвостову.
Описание Спасской церкви в Уборах
В 1690 г. он со своей артелью возводил монастырскую стену и надвратную Входоиерусалимскую церковь в Новом Иерусалиме, а затем приступает к возведению храма в Уборах.
Строительные работы было велено завершить в 1695 г. Но зодчий, строивший одновременно собор в Рязани, не справлялся с возложенными на него обязанностями. Боярин Шереметев обратился с жалобой на Бухвостова в «Приказ каменных дел».
Архитектора поймали и посадили в «колодническую палату за решётку». Судьи вынесли суровый приговор «бить кнутом нещадно и каменное дело ему доделать». Шереметев, предчувствуя свой близкий конец — пошёл на попятную, просил государя освободить Бухвостова от наказания. Церковь была закончена на исходе 1697 г., уже после кончины боярина.
Спасский храм, выстроенный в стиле московского (нарышкинского) барокко, благодаря высоким архитектурно-художественным достоинствам по праву считается шедевром древнерусского искусства. Его часто сравнивают с храмом Покрова в Филях в Москве, и даже называют более совершенным.
В.Н. Подключников «Церковь Нерукотворного Спаса в Уборах»
В.Н. Подключников Три памятника XVII столетия М., 1945, стр. 12-16
Село Уборы (26 км от Москвы) в конце XVII века было вотчиной боярина П.В. Шереметева «Меньшого». Постройка церкви Нерукотворного Спаса в этом селе была начата по заказу П.В. Шереметева в 1693 г. (год окончания церкви в Филях). Строителем церкви был выдающийся зодчий «Нарышкинского барокко», крепостной крестьянин села Никольское-Сверчково (Московской области) Яков Григорьевич Бухвостов с «товарищами» Михаилом Тимофеевым и Митрофаном Семеновым.
Как уже отмечалось в литературе, Бухвостов по договору должен был закончить церковь к 1695 г., но, отвлекшись постройкой собора в Рязани, подряда в срок не выполнил, за что дважды привлекался к ответственности и был приговорен к битью кнутом с обязательством Уборовское «каменное дело» все-таки «доделать». И хотя по заступничеству самого же Шереметева приговор в исполнение приведен не был, начатая с большим творческим подъемом постройка церкви была через силу закончена Бухвостовым лишь к 1697 г.
Несмотря на прискорбное влияние, которое подобные осложнения должны были, без сомнения, оказать на ее художественное качество, церковь в Уборах именно по своему облику — редчайший памятник не только русского, но и мирового искусства. Если церковь в Филях до известной степени — типовой образец, дающий представление об архитектурной обработке многих произведений «Нарышкинского барокко», церковь в Уборах выделяется среди этих произведений, как уникальный, не имеющий аналогий памятник.
Внутреннее решение церкви в Уборах в основном повторяет решение церкви в Филях, но также отличается от него некоторыми особенностями. Пространство притворов через широкие и высокие проемы главных арок более свободно открывается в вертикально устремленное пространство центральной части, и в этом — новая черта церкви в Уборах по сравнению с более замкнутой архитектурой церкви в Филях.
Обработка интерьера церкви в Уборах задумана, несомненно, с тем же применением роскошного резного иконостаса, ложи и золоченой деревянной отделки дверных и оконных обрамлений, которые характерны и для церкви в Филях, но была ли эта отделка доведена до конца — неизвестно.
Переходя к наружной композиции памятника, следует прежде всего заметить, что отдельные места ее носят незаконченный характер, возможно объясняемый всей обстановкой стройки, вынуждавшей Бухвостова спешить с формальной сдачей церкви. К таким незаконченным местам нужно отнести, повидимому, отсутствие парапета («петушиных гребешков») над первым ярусом здания, некоторую «ненайденность» в пропорциях сделанного явно наспех верхнего восьмерика, а, может быть, и отсутствие главок над всеми четырьмя притворами. Кроме того, вызывает сомнение и несколько вычурная форма центральной главки с излишне скромным крестом, возможно, представляющая собой позднейшую переделку.
Зато наружная композиция церкви в Уборах как по группировке масс, так и по их обработке отличается редкой широтой размаха и четкостью выполнения. По сравнению с церковью в Филях обращает внимание не только чрезвычайно динамичная форма притворов, но и более богатое решение такого ответственного элемента композиции, как проемы. Вместо суховатых по форме и несколько монотонных по расположению на фасаде проемов церкви в Филях, проемы церкви в Уборах активно включены в композицию и имеют такой рисунок и пропорции, какие нужны для более четкого выражения общей устремленности памятника в вертикальном направлении. Важно отметить постепенное смягчение и раздробление их формы и размеров, — от прямоугольных окон и дверей первого яруса до разрезанных двойной аркой закругленных проемов колокольни, а также очень пышную обработку «лежачих» восьмиугольных окон в четверике.
Именно празднично-нарядная обработка, связанная со всей композицией здания, и придает церкви ее неповторимый облик, ясно говорящий о высоком художественном чутье строителя и о его поистине гениальной одаренности.
В основном эта обработка — как и в Филях — строится на сочетании белокаменных деталей с красным кирпичом и на широком использовании мотивов, восходящих к ренессансному ордеру, но вся полнокровно-жизнерадостная трактовка этих средств в корне отличается от хрупкой и строго официальной обработки церкви в Филях. Ордерный каркас здесь не сливается с плоскостью стены, а рельефно выступает из нее, в связи с чем и самая стена приобретает более самостоятельный и массивный характер, еще острее подчеркиваемый заделкой в нее мощных кронштейнов, которые несут на себе колонны во всех ярусах здания. Стержни колонн представляют собой уже не гладко обточенные «балясинки» церкви в Филях, а мясистые стволы, глубоко изрезанные каннелюрами, спиралями цветочных гирлянд или вогнутыми листьями аканта и нагруженные сверху тяжелыми раскреповками антаблемента. Если базы этих колонн свидетельствуют о каком-то косвенном знакомстве строителя с элементами классического ордера, то завершения их представляют собой не обточенные, как бы на токарном станке, тосканские верхушки колонок церкви в Филях, а пышные и полноценно выполненные капители коринфского ордера. Большой интерес представляют и такие особенности, как энергично подчеркнутая разница в обработке верхней и нижней части колонн, или как исключительно своеобразная трактовка колонн первого яруса, делающая их похожими на березовые стволы, которые удивительно тонко перекликаются с окружающим пейзажем. Наконец, не менее интересны и такие детали, как головки херувимов, украшающие некоторые (капители в тех местах, где обычно помещается «цветок», или как мотивы изобилия (лопнувшие от зрелости гранаты, гроздья винограда и пр.), которые не только заполняют впадины парапета, но и переходят на отдельные элементы ордера, покрывая, например, поверхность кронштейнов, поддерживающих колонны основного восьмерика.
Все эти мотивы, как и самый характер ордера, представляют собой смело вынесенные наружу и воплощенные в камень части резного барочного иконостаса, чем и объясняется исключительность архитектурной обработки церкви в Уборах.
Еще нагляднее это происхождение архитектурного декора церкви в Уборах сказалось в наличниках окон, самая структура которых отражает технику резьбы на деревянной доске с применением таких столярных инструментов, как долото, буравчик или шило. Интересно отметить, что, поскольку не свойственная камню форма этих наличников не могла быть выполнена в натуре без поломки заостренных краев рисунка, их пришлось резать на прямоугольных плитах, заложенных фоном «заподлицо» с кирпичной кладкой и явно рассчитанных на после дующую закраску излишнего фона под цвет стены.
В печати уже высказывалось предположение о генетической связи русской деревянной резьбы XVII века с привозившимися из-за границы печатными листами, гравюрами из библии Пискатора и пр. Принципиальный интерес в связи с этим приобретает такая деталь церкви в Уборах, как рисунок дорического фриза над главным входом, где триглифы вместо ложек украшены накладными валиками, — курьез, который мог получиться только от негативно понятого изображения при пользовании графическим материалом.
Среди других особенностей церкви в Уборах интересно отметить такое нововведение, как парные колонны на углах основного восьмерика, не встречающиеся ни в более ранних, ни в более поздних памятниках «Нарышкинского барокко». Этот прием, придававший особую мощь всей композиции, поставил Бухвостова перед неожиданным затруднением, которого избегали другие строители: благодаря сильному энтазису поставленных рядом колонн, последние стали производить впечатление разваливающихся вершинами в разные стороны от угла. Учитывая это обстоятельство, зодчий сблизил их верхи таким образом, чтобы внутренние контуры стержней были параллельны между собой, и этим тонким коррективом избежал получавшейся неприятной иллюзии.
О таком же высоком мастерстве говорит и пробный анализ пропорционального построения памятника. Как видно из приводимой схемы, не только очертания всего плана, но даже и абрис отдельных конструктивных элементов здания (толщина стен, сечение опорных столбов и пр.) четко вписывается в систему диагонали квадрата, т. е. находится в соответствии с тем глубоко традиционным производственным методом, который отмечен многими исследователями для самых разновременных построек древней Руси, вплоть до церкви Вознесения в Коломенском, или первых церквей великокняжеского Киева, и который во времена Бухвостова получает особенно виртуозное применение.
Сравнивая церковь в Уборах с церковью в Филях, нужно отметить не только более широкое и свободное оперирование элементами здания, но и совершенно иной подход к самому пониманию художественной задачи. В отличие от несколько абстрактной, наполовину еще как бы «деревянной» церкви в Филях, церковь в Уборах наполнена жизнерадостным чувством и полнокровной, телесной материальностью. Все ее формы — от общего построения до самых тонких деталей — настолько мощны и рельефны, что каждую из них невольно хочется обойти со всех сторон или пощупать руками. И хотя по рисунку эти формы исходят от деревянных изделий, по художественной трактовке они приобретают уже настолько убедительный каменный характер, что даже неопытным зрителем воспринимаются как явно каменная форма.
В целом же церковь в Уборах — одно из тех произведений русского зодчества, которые не укладываются ни в какие рамки привычной типологии. Бурный натиск форм, резкое убывание пропорций, стремительные переходы одной формы в другую, живописно-пластический характер общего построения и своенравная трактовка отдельных деталей — все это принципиально отличает ее от других произведений «Нарышкинской» архитектуры и наводит на мысль о некотором сходстве с европейским барокко. И такое сходство, без сомнения, есть. Бухвостов творил, не считаясь с привычными художественными нормами и образцами, идя в своем творчестве тем путем, который подсказывало ему его собственное чутье. Но поскольку реальным материалом для такого своенравного творчества ему все же служили впитанные с детства представления и понятия родной страны, он в конечном счете создал хотя и ни с чем не сравнимое, но в то же время художественно-правдивое и глубоко национальное произведение чисто русского искусства.