самый могучий богатырь на руси

Все русские богатыри были героями?

Известен миф, что все русские богатыри были сильными, могучими и защищали землю русскую, вдов и сирот. Так ли это?

Миф разрушает Никита Петров — кандидат филологических наук, заведующий Лабораторией теоретической фольклористики Школы актуальных гуманитарных исследований РАНХиГС, доцент Центра типологии и семиотики фольклора Российского государственного гуманитарного университета.

Русские богатыри. Из каких источников мы знаем о них? Действительно ли они обладали силой?

Давайте попробуем начать издалека.

Всех интересующихся я могу отослать на «Арзамас» к своему курсу про русский эпос, где я с моими коллегами подготовил довольно много материалов про богатырей, про их жен, любовниц и прочее. Получается буквально такой психологический триллер. А на самом деле, традиция эпического пения, из которой мы знаем про богатырей, довольно давняя. Она начала развиваться в XVI — XVIII вв., и мы уже в XIX веке имеем записи устных текстов былин, так называемых «старин». Это русский эпос.

Если большинство людей знает про трех богатырей: Илью Муромца, Добрыню Никитича и Алешу Поповича, то это знания не из эпоса, а, скорее, из рецепции картины Васнецова «Богатыри», из лубочных пересказов и переделок советского и досоветского времени. Это не те эпические богатыри, которые побеждают чудовищ и так далее, это сводный образ. И если вы спросите какого-нибудь школьника, обычного человека про то, какие богатыри, вы услышите набор метафор, стереотипов, трафаретов, которые почерпнуты из мультфильмов, в частности, студии «Мельница». Это была совершенно замечательная тетралогия, сейчас уже, наверное, пенталогия: «Алеша Попович и Тугарин Змей», «Илья Муромец и Соловей Разбойник», «Добрыня Никитич и Змей Горыныч» плюс еще «Три богатыря на дальних берегах». Это некоторый микс, сплав медиакультуры, книжной культуры, сплав лубочной культуры и небольшие элементы фольклорных текстов.

В фольклоре все совершенно по-другому. Мы знаем трех богатырей, а в фольклоре их около тридцати, в эпических текстах. И, в основном, говорят только об этих трех ровно потому, что их когда-то нарисовал Васнецов.

Как можно классифицировать богатырей? Некоторые исследователи делят богатырей на старых и молодых.

То, что вы сказали про старых и молодых, не совсем соответствует реальности. Действительно, начиная с XIX века, исследователи делили богатырей на «старших» и «младших», причем «старших» они относили к началу возникновения эпоса на Руси в принципе. Это так называемые богатырь Святогор и Волх Всеславьевич, два таких персонажа. Причем в прямом смысле они, конечно, не являются богатырями, то есть не защищают землю русскую ни от кого.

Второй старший богатырь — Волх Всеславьевич. Почему он «старший»? Мифологи и историческая школа XIX века предполагали, что эпос развивается ступенчато, последовательно. Это так называемая «эволюционная модель». И, соответственно, меняется формация — от архаики к классике. У нас есть огромные великаны, которые сменились на обычных людей, обладающих физической силой. Есть мифологической персонаж, например, тот же Волх Всеславьевич, который, во-первых, родился от соития его матери со змеем (змей обвивается вокруг ноги и от этого рождается Волх Всеславьевич). Кроме того, само имя Волх имеет коннотацию со словом «волхв», то есть волшебник, ведун, которое находит кое-какие аналогии в летописи. Он в течение своего богатырского детства учится, причем учится не просто читать или писать, а превращаться в разных животных: то в птицу, то в рыбу и так далее. Оборотничество. Вот опять мифологический мотив, который так или иначе относит его к так называемым старшим богатырям русского эпоса. А дальше он захватывает «Индею богатую». На самом деле, это заморская страна, и не важно, как она называется, в данном случае важно, что она локализуется где-то на юге, «Индея богатая». Он идет туда с завоевательным походом, все там разрушает и воцаряется. Тоже довольно странное представление о богатыре — термине, который является маркером «русскости» в представлениях об эпосе.

Есть еще один богатырь, который занимает промежуточное положение, — это Микула Селянинович. Это довольно популярный сюжет. Микула Селянинович — богатырь-пахарь, оратай. Вот он идет по дороге, то есть пашет землю. Его нагоняет Вольга Святославич и со своей дружиной пытается поднять его огромную сошку, с помощью которой Микула пашет землю. Ничего не получается. Опять же, в этой былине непосредственно рассказывается о том, насколько сильный этот Микула Селянинович, раз уж его орудие труда не могут поднять даже эти самые обычные богатыри. Вот такой набор старших богатырей.

Младшие богатыри — это, конечно, условное противопоставление старшим. Это Илья Муромец, Василий Буслаевич, даже Садко, например, хотя он не совсем богатырь, а скорее гость богатый, то есть купец, Дюк Степанович, Дунай Иванович… Перечислять их можно до бесконечности. Пафос их деятельности, в основном, направлен на то, чтобы защищать землю русскую от некоторых неверных захватчиков и показывать свою молодецкую удаль. «Неверных» как по этническому принципу, так и по конфессиональному. Вот, если вкратце, про старших и младших богатырей.

Действительно ли младшие богатыри — это люди, которые реально существовали? Например, в Киево-Печерской лавре хранятся мощи святого Илии. Некоторые исследователи говорят о том, что этот святой является прототипом Ильи Муромца.

Небольшая преамбула. Былина — это жанр с установкой на достоверность. И аудиторией, и сказителями, и некоторыми исследователями, которые первыми стали собирать былины, те воспринимались как отражение истории. И они пытались всячески доказать свое предположение, искали в летописях какие-нибудь факты, которые помогли бы им представить, что эпос — это то самое отражение истории. Былина сама дает основание для такого предположения. Когда она поется, огромное количество лексических средств направлено на то, чтобы создать у вас такое ощущение достоверности. Это возгласы аудитории, сам сказитель, который все время это подтверждает, топонимы, соотносимые с реальными, имена.

В реальности дело обстоит не совсем так. То есть, никакого отношения прямо-таки к реальности в эпосе не существует. Эпос — это такая большая машина. Представьте себе снежный ком, который проходит по определенным историческим периодам, и время от времени в этот снежный ком какие-то камушки вкрапляются из реальной истории. Это дополнительные маркеры, которые позволяют человеку, который не занимается эпосом, не занимается фольклором, полагать, что это отражение реальных событий. Взять Илью Муромца. Одно из распространенных заблуждений, что богатырь Илья Муромец в былине и святой Илья Муромец — это одно и то же лицо. В действительности все гораздо сложнее. Этот культ Ильи, но не Муромца, а святого Ильи в Киево-Печерской лавре, возникает где-то веке в XIV, может быть, в XV или XVI. Достоверных свидетельств у нас об этом нет. И в XVII веке происходит очень странная штука: уже всем известны былины об Илье Муромце, и человек, который составляет набор житийных эпизодов для тех или иных святых, которых нужно канонизировать, просто берет сюжет, связанный с Ильей Муромцем, из былинной традиции и переносит его на Илью святого. И получается у нас изобретение традиции.

Илья Муромец был реальным человеком?

Мы об этом практически ничего не знаем. Мы знаем, что культ некоторого человека, которого называли Ильей Святым, сложился уже в XIV — XV веках. Про это есть какие-то отдельные, разрозненные воспоминания путешественников. Но самое интересное, что достоверности и этому святому, и былине об Илье Муромце придает сама былина. Которая, в общем-то, сильно нацелена на то, чтобы убедить всех окружающих в том, что это правда. Сюжеты об Илье Муромце накладываются на этого святого, и уже с XVII века этот текст существует как одно целое. Сюжеты былины вдруг присоединились к этому самому Илие, и у нас произошла контаминация. Достоверность былины и достоверность того самого святого Илии вдруг слились воедино, и текст стал более достоверным и нацеленным на правдоподобие.

Поэтому предполагается, что тот человек, мощи которого лежат в Киево-Печерской лавре, это не просто какой-то там святой, а именно тот самый Илья Муромец. Очень хочется приурочить различным исследователям, начиная с XIХ века, одного персонажа к другому персонажу. Хотя на поверку оказывается, что вроде бы Илья Муромец — не реально существующее лицо, а некоторый набор сюжетов, текстов, который наложился на этого персонажа. Там довольно длинная история. Я про это делал доклад, и скоро об этом выйдет статья, про изобретение истории Ильи Муромца. Но, в общем, это примерно так и работает, то есть не реальный персонаж, а былина и сюжеты, которые просто попали в эту самую орбиту житийную. Очень удачно попали, надо признаться. И после этого мы верим в то, что Муромец в былине — это реальный человек.

Вот Александр Македонский. Мы знаем, что он был. Это более достоверная история. Но то, что про него рассказывают, что он достиг земли Гога и Магога, ну и так далее, и тому подобное, весь этот набор бродячих сюжетов, который гораздо раньше Александра Македонского существовал в традиции, — он просто присоединяется к некоторой сильной личности, и мы получаем полулегендарную биографию. Такая же полулегендарная биография есть у этого святого Илии. Чтобы лучше понять аналогию, можно вспомнить Чапаева реального и Чапаева из анекдотов. Мы же не считаем анекдоты про Чапаева реальным отражением его жизненного пути?

Вот смотрите, сюжет о Добрыне Никитиче и Алеше Поповиче называется «Муж на свадьбе своей жены». Добрыня отсылается князем Владимиром в далекие земли воевать, либо умирает, либо долго отсутствует, а жена Добрыни выходит замуж за Алешу Поповича. И Добрыня неузнанным, старым, нищим, калекой возвращается в Киев и идет на свадьбу. Там его никто не узнает. Он играет на гуслях, иногда кидает колечко в стакан своей жене, и жена говорит: «Ух ты! А это же мой муж, Добрыня». Тут же Алешу прогоняют, и Добрыня воссоединяется со своей женой. Таких событий в русской истории не существует. Но если мы хотя бы немного читали в школе, в вузе, мы тут же вспомним «Одиссею», то есть возвращение Одиссея. После долгих странствий он попадает на свадебный пир, который устраивают женихи, чтобы попытаться жениться на его жене. И он неузнанный туда возвращается, в рубище, как нищий, потом всем показывает свою доблесть, прогоняет всех. Это одна и та же сюжетная схема. Один сюжет на разных почвах может присоединяться к национальным реалиям, и в итоге воспринимается как правдивая история.

Чтобы дать читателям полное представление о механизме фольклорной традиции, скажу следующее: представьте себе всю мировую литературу. Если посчитать все эти сюжетные схемы и каждую схему пронумеровать, получится большой-большой указатель. Мы, фольклористы, это сделали довольно давно, еще в середине ХХ века. Всего примерно около четырех тысяч сюжетов: таких сказочных, эпических и так далее. Каждый из них уже описан, и традиции, в которых он встречается, пронумерованы Пример: сюжет № 1 по указателю Аарне — Томпсона — Утера (это тот самый указатель, где на каждый сюжет есть свой номер) — это сказка «Волк и лиса». Помните хитрую лису, которая заставляет волка опустить хвост в прорубь? И там указана традиция, где он встречается. Порядка где-то двухсот с чем-то традиций. И каждый текст описан, его можно почитать, посмотреть и уже не говорить о какой-то национальной уникальности и самобытности. То же самое касается, например, сюжета «Добрыня и змей». История, когда Добрыня переплывает семь струй Пучай-реки и побеждает змея — это тип № 300 в этом самом указателе. И он много где встречается. Представить себе, что сюжет возник на русской почве и это отражение русской истории, нереально, если мы знаем контекст бытования и ареальное распространение. Сюжет № 813B: леший, либо какой-то лесной персонаж похищает ребенка. Ребенок долгое время блуждает в лесу, потом возвращается и говорит: «Меня дедушка по лесу водил». Чрезвычайно популярный рассказ, который можно записать буквально на всей территории бывшего Советского Союза, везде, где говорят по-русски и не только. Некоторые приурочивают это к реальным событиям: «Вот, у нас ребенок в деревне пропал, его леший водил». Это так называемая «быличка» — мифологический рассказ, тоже с установкой на достоверность. Когда мы начинаем смотреть по указателю, видим, что его география гораздо шире, нежели мы могли бы себе представить. И вот эта документация каждого фольклорного сюжета и позволяет говорить об уникальности, либо о типичности того или иного фольклорного сюжета. Иногда то, что мы воспринимаем как правду, на самом деле является ни чем иным, как традиционным сюжетом, который приспособился к тем или иным условиям существования.

Наверное, мне надо было начать интервью с вопроса: откуда пошло слово «богатырь»? Это вообще русское слово? Ведь на всей территории бывшего СССР есть свои богатыри.

Это любопытная история, и сторонники «русской идеи» будут недовольны, когда я им это расскажу. В монгольском языке есть слово «баатыр», то есть «богатырь», которое мы все знаем. А в старомонгольском написании — это «багатур», то есть некая письменная форма, которая каким-то образом транслитерировалась и пришла в русский язык, причем в русский эпос, и богатырь стал «своим» персонажем. Грубо говоря, чужой персонаж, противник, вдруг становится типичным для персонажа своего. Есть основание предполагать, на основе синонимических замен, которые есть в эпосе, что это не изначально исконное слово для обозначения персонажа, обладающего силой, который защищает землю русскую. Есть слово «поляница удалая», причем именно в форме женского рода. «Поляница удалая» — это тот персонаж, который бродит по чистому полю и всячески показывает свою силу, чтобы вызывать на бой противника. Вот «поляница» — это исконный термин для обозначения русского богатыря, который встречался либо в эпосе, либо в том его изводе, который до нас не дошел. Я еще раз напоминаю, что впервые мы записали огромный пласт только в XIX веке, а что было в XVII, никто не знает практически. Но это любопытная история, когда, в общем-то чуждый, из другого языка термин для обозначения противника, борца, поединщика вдруг приходит в русский эпос и распространяется на всех персонажей, которые там сосуществуют. Так называемый «эпином», причем чужого языка, чужого этноса. Вот такая любопытная история произошла с термином «богатырь».

У богатырей исключительно положительный образ. Те же современные мультфильмы выставляют их в самом лучшем свете. Мы знаем, что богатыри — это сильные, храбрые, благородные люди, которые защищают землю. А так ли это на самом деле?

И уже как своей жене, поскольку он женился на ней, отрезает губы, руки и ноги. В общем, говорить о моральных качествах в данном случае невозможно. Но былина не на это нацелена. Она показывает некоторые взаимоотношения между своим миром (богатырь Добрыня как бы свой) и чужим (злая колдунья Маринка).

Безусловно, Илья Муромец — совершенно замечательный человек. Мы знаем, он защищает Киев, освобождает Чернигов, побеждает Соловья-Разбойника сколько угодно. Есть эпизод в его так называемой эпической биографии, когда он едет в «землю Заморску, землю Латинскую» (это вариативно, просто мы должны знать, что один и тот же топоним может хорошо варьироваться в разных традициях), встречает там бабу Златыгорку и приживает от нее ребенка Сокольника. Сокольник через некоторое время вырастает, спрашивает справедливо: «Мама, а где мой папа?» Она говорит: «Ну, вот так случилось». Тут Сокольник едет на Русь и начинает драться с Ильей Муромцем. В итоге Илья его побеждает разными способами, Сокольник возвращается и убивает свою маму. Тот же эпизод для русского богатыря, который приходит к чужой жене, просто к женщине, рождает от нее бастарда и потом возвращается на родину, не сопоставим. Но мы должны понимать, что это, опять же, международный сюжет: бой отца с сыном. Неузнанные противники на разных сторонах бьются друг с другом, и в разных традициях этот сюжет существует.

Или Илья Муромец, который пьет вино в кабаке, когда на Киев нападают татары, а князь Владимир приходит к нему и униженно просит: «Илюшенька, защити». Илюшенька защищает в какой-то момент, потом снова пьет вино и просит пить вина безденежно. То есть, мы видим, что сочетание разных качеств в богатырях, оно как бы нормально для эпоса: это и международные сюжеты, это и различные стороны самого богатыря, личности, и особенности русской жизни. Но оттуда вынимаются важные патриотические черты, которые в итоге у нас формируют целостную картинку. Обычно человек после школы практически ничего не знает об эпосе, но он знает, что богатыри хорошие, добрые, защищают. А кинематограф, СМИ, вот эти последние мультики, «Three Russian Bogaturs» — совершенно замечательный, посмотрите, если будет возможность, где талантливый микс и голливудских шаблонов, и различных элементов современной массовой культуры, — они педалируют как раз эту идею. Хотя внутри былины тоже есть своя градация персонажей. Например, Илья Муромец — это такой мудрый богатырь, он все время разрешает конфликты, любые, между другими богатырями, которые возникают. Его называют еще «казак старый, седатый», он буквально воплощает мудрость. «Добрыня вежеством богат», то есть его всегда отправляют на переговоры, он очень вежливый, может договориться и лучше всех играет в шашки, в шахматы. А Алеша Попович, самый младший из богатырей, хотя в реальности кажется, что этот сюжет один из самых старших по происхождению, он осмысляется былиной как «бабий насмешник». Это такой поповский сын, «нраву хитрого», его еще называют «Алешка», при том, что уменьшительно-ласкательный суффикс в былинах — это не комильфо, и означает, что к персонажу относятся несколько уничижительно. Есть замечательный балладный сюжет про Алешу и сестру братьев Петровичей-Збродовичей. Братья посадили свою сестренку в терем, тоже стандартная история, и хвастаются тем, что она такая неприступная, недоступная. А тут Алешка говорит: «А вы подойдите к ней, киньте комок снега белого, она выйдет к вам в одних чулочках и без чоботов». И они смекают, что Алешка, в общем-то, уже пробирался к их сестренке, и не раз. Они кидают снег, она выходит, и тут они ее либо в землю закапывают, либо заставляют Алешку жениться на ней. То есть, в общем, тоже непрезентабельное поведение для персонажа. Но, тем не менее, это как бы не нужно для формирования национальной богатырскости определенных персонажей. Поэтому они и не экранизируются, и не используются для массовой культуры нерелевантно. Гораздо более релевантны патриотические нотки и пафос защиты Отечества от противников.

Действительно ли все богатыри были сильными? Можно ли сказать, что это их объединяло?

Нет, это их не объединяло, то есть наша дихотомия, разделение на «старших» и «младших», — это четкое разделение. Старшие обладают такими полумифологическими качествами, умеют оборачиваться в разных животных, сила там совершенно не нужна, либо просто они огромные по размерам, там ни о какой силе речи не идет. И младшие богатыри, какой-нибудь Илья Муромец, который действительно физически очень силен. Былина рассказывает о его детстве, о том, что он ворочал дубы, коренья руками и помогал отцу и матери расчищать пашню. То есть это богатыри новой формации, тот же самый Илья Муромец, и физическая сила там играет некоторую роль в сюжетах. Он берет тележную ось и побивает всех татар улицами и переулками, он поднимает огромный камень одной рукой и так далее. Для младших богатырей это характерно. Например, сила Добрыни уже в меньшей степени выражена — это не главное для его характеристики. Что касается силы Алеши Поповича, ее еще меньше, а у какого-нибудь Дюка Степановича вообще не говорится ни про какую силу. Дюк Степанович приезжает из Галича, либо из «Индии богатой», и хвастается тем, что у него дома все замечательно. Князь Владимир сажает его в погреб, потом идет описывать его имущество. Все. Ни о какой физической силе речи не идет. Речь идет о богатстве. И это тоже важная характеристика одного из персонажей. Чурило Пленкович, это еще один персонаж, так он роковой красавец русского эпоса. Когда он идет по Киеву, у него особые пуговки на кафтане и застежки в виде змей. Когда он расстегивает пуговку, «змеи шипят, львы на пуговке взрыкивают». Это такое метафорическое описание его красоты. И девицы, которые сидят в Киеве на втором этаже в домах и шьют, высовываются, видят рокового красавца, и в забытьи себе прокалывают иглой пальцы, выпадают из окна (вспомните Хармса), потому что он очень красивый, что тоже, в общем-то, международный сюжет. И этот Чурило Пленкович соревнуется с Дюком Степановичем в красоте. Они приходят вместе в церковь, и люди смотрят, кто из них красивее. Ни о какой физической силе здесь тоже речи не идет. Это тоже нужно понимать. Конфликты в эпосе построены не только на противопоставлении физической силы богатыря и чужого противника, это может быть и соперничество между богатырями: соперничество в силе и ловкости, соперничество в богатстве, в красоте и так далее. Если я правильно донес свою мысль, и вы меня поняли, физическая сила не присуща большинству богатырей, хотя в эпосе об этом тоже говорится и, опять же, вот эти вот детальки выбираются для того, чтобы сформировать некоторую картину.

То есть современный богатырь, которого мы знаем, от эпического отличается?

Да, современный богатырь, которого мы знаем, сильно отличается от эпического. И формированию образа способствуют, прежде всего, лубочные книжки, массовые переложения и масскульт.

Источник

Самый почитаемый русский богатырь. Илья Муромец

Как мы уже выяснили в предыдущей статье («Герои былин и их возможные прототипы»), русские богатырские былины, к большому сожалению, не могут быть признаны историческими источниками. Изустная народная история не знает точных дат и игнорирует известный нам по летописям ход событий. Сказители считают достаточным сообщить своим слушателям имя главного героя былины, место действия (иногда реально существующие города и реки, порой вымышленные), и время событий былины – при киевском князе Владимире Красно Солнышко. Тексты былин не записывались, возможно, героями некоторых из них были также и неизвестные нам богатыри. И лишь наиболее полюбившиеся слушателям герои остались в народной памяти, находя себе всё новых и новых противников, сражаясь вначале с хазарами и печенегами, потом – с половцами и татарами. И хотя в наше время можно только догадываться о том, кто из реально существовавших князей и их дружинников мог послужить прототипом того или иного былинного богатыря, предпринят целый ряд попыток такого отождествления. О некоторых из них было рассказано в предыдущей статье, сегодня же мы поговорим о самом «народном» и любимом из богатырей – Илье Муромце, личность которого вызывает наибольший интерес и у профессиональных историков, и у читателей.

Первое упоминание Ильи в историческом источнике

Исследователями была проделана довольно большая работа и получены весьма интересные результаты. Так, например, выяснилось, что впервые в историческом документе имя Ильи упоминается в 1574 г. Староста белорусского города Орши Кмита Чернобыльский, жалуясь на тяготы пограничной службы и невнимание к своим нуждам, писал начальству: «Придет час, будет надобность в Илье Муравленине».

Поскольку крепость Орши тогда была литовской, можно сделать вывод, что во второй половине XVI века Илья Муромец был общенациональным героем на территории всех земель бывшей «Киевской» Руси – Московского государства и отошедших к Литве украинских и белорусских областях. Потому что требующий увеличения финансирования староста Орши вряд ли стал бы упоминать в своем письме «чужого» или даже враждебного богатыря.

Место рождения богатыря

Надо сказать, что современные исследователи скептически относятся к текстам, повествующим о рождении Ильи в знаменитом селе Карачарове, что под Муромом, где, якобы, даже живут прямые потомки данного богатыря по фамилии Гущины. Уже давно доказано, что это село было основано в XVII столетии, и, следовательно, к событиям давно прошедших веков его уроженцы никакого отношения иметь не могут. Да и с географией в этом случае сплошные неувязки. Едет Илья из Мурома через Чернигов в Киев «дорогой прямоезжей» – и оказывается в результате у реки Смородина: именно на её берегах которой возле Чёрной Грязи лиходействует Соловей Разбойник. Но былинная Смородина – это левый приток Днепра Самара (Снепород). Она протекает по территории Донецкой, Харьковской и Днепропетровской областей, южнее «прямоезжего» пути в Киев. Вот если предположить, что родиной героя и начальным пунктом его путешествия был город Карачев в современной Брянской области, то «канонический» маршрут Ильи выглядит вполне возможным.

Но существуют менее известные варианты былины, согласно которым Илья прибывает в Киев не через Чернигов, а через Смоленск, или через Себеж, и даже через Туров или Кряков (Краков). Иногда Илья называется не Муромцем, а Муравцем, Моровлиным и Муравляниным. Это послужило основанием для предположений о том, что родиной богатыря может быть город Моров Черниговской области или Моравия (область в современной Чехии). Дело в том, что в русских источниках вплоть до XVI века моравские князья явно воспринимаются, как одни из русских. А Никоновская летопись называет моравов именно моровлянами.

Сейчас многие историки склоняются к предположению, что былины об Илье Муромце первоначально появились в Киеве, и лишь затем постепенно, вместе с переселенцами из более южных земель, проникли на северо-восток Руси. Возможно, потомки этих переселенцев со временем заменили в текстах далекие и уже подзабытые Моравию, Моров или Карачев на близкие и хорошо знакомые Муром и Карачарово.

В защиту «муромской» версии следует сказать, что В.Ф.Миллер считал: в образе Ильи Муромца слились черты двух разных богатырей – «северо-западного», который получил силу от Святогора, и «северо-восточного» – муромского больного крестьянина, исцеленного каликами. В этом случае исчезают многие противоречия.

Кстати, былина об Илье Муромце и Соловье Разбойнике интересна тем, что в её тексте имеется скрытое указание на время написания. Дело в том, что первыми в Залесскую Русь пришли новгородцы – с северо-запада. И лишь потом в непроходимых брынских лесах стали прочищаться дороги к Киеву и Чернигову. Происходило это примерно в середине XII века – при Владимирском князе Всеволоде Большое Гнездо: именно на него возлагает особые надежды в защите Русской земли от половцев автор «Слова о полку Игореве». И отсюда, из Залесской Руси, по мнению сказителей, должен придти в Киев его главный защитник.

Новгородский след: развитие образа

Иногда киевский богатырь Илья вместо традиционных кочевников сталкивается с совершенно другими противниками. В одном из вариантов былины о трех поездках Ильи Муромца есть такие строки:
[quote]Окружали Илью Муромца
В башлыках люди черные –
Покрывала вороновые,
Балахоны долгополые –
Знать монахи это все аль попы!
Уговаривают витязя
Бросить русский православный закон.
За измену переметную
Все сулят сулу великую,
И почёт, и уважение. «
После отказа героя:
«Башлыки тут раздеваются,
Балахоны скидываются –
Не монахики-чернорясики,
Не попы долгополики,
Стоят воины латинские –
Меченосцы исполинские.[/quote]

Перед нами достаточно реалистичное описание воинов рыцарских орденов, приведено даже название конкретного ордена. А это уже противники Господина Великого Новгорода. Данный сюжет мог появиться, когда в Залесскую Русь, первоначально заселяемую новгородцами, пришли «беженцы» из постоянно разоряемых половцами земель южных княжеств. Ознакомившись с их «песнями», новгородцы могли сочинить свои – о новых приключениях понравившегося богатыря.

Прототипы Ильи Муромца

Н.П. Дашкевич, найдя в Лаврентьевской летописи под 1164 г. упоминание о некоем Илье – суздальском после в Константинополе, вспомнил о поездке былинного героя в Царьград. Д.Н. Иловайский говорил о сподвижнике Болотникова – казаке Илейке Муромце (это, кстати, прямое указание на время написания таких былин – период Смутного времени). Но большинство исследователей считают образ Ильи Муромца собирательным.

Ilias von Reuisen

Следы «нашего» Ильи Муромца можно обнаружить и в зарубежных литературных источниках. До нашего времени дошли две западноевропейские эпические поэмы («Ортнит» и «Сага о Дитрихе Бернском), в которых имеется герой, называемый Илья (Ilias) из Руси (von Reuisen). Правда российские исследователи А.Н. Веселовский и М.Г. Халанский, хоть и пришли к выводу, что предания об Илиасе попали в немецкий эпос из русских эпических песен, решили, что источником для поэмы «Ортнит» послужили былины не об Илье Муромце, а о Вольге Всеславиче. В приключениях именно этого богатыря имеются близкие параллели с сюжетом данной германской поэмы. Кроме того, авторы не исключали возможности использования германцами отголосков народных преданий о скандинавском герое Хельги – возлюбленном валькирии Хильд (битвы) Сигрун, который был убит копьём Одина и стал вождём эйнхериев (воинов Вальхаллы). Это брат знаменитого Сигурда-Зигфрида (того, что победил дракона и искупался в его крови). Однако «Хельги» в те времена часто не имя, а титул, означающий «Вещий вождь», «Вождь, ведомый духами». И многие конунги, вошедшие в историю, как Хельги, носили другое имя. В русской истории есть князь, названный «Хельги» дважды – это знаменитый Вещий Олег (Олег и Ольга – русские варианты этого имени): славяне дословно перевели титул князя на свой язык. В своих предположениях Веселовский и Халянский основывались на том, что в различных вариантах данных поэм герой называется также Илигасом или Элигастом (а от Элигаста до Хельги – буквально один шаг). Некоторые предположили, что Ilias von Reuisen может быть нашим Вещим Олегом.

Но вернемся к вышеуказанным немецким поэмам.

Итак, первая из них – «Ортнит», южно-немецкая, из ломбардского цикла, была написана в первой половине XIII века (около 1220—1230 гг.).

Здесь Ilias – дядя и наставник короля Ломбардии Ортнита, вместе с которым он совершает удачный поход в Сирию с целью заполучить дочь царя Махореля. Любопытно, что в одном из вариантов былины о женитьбе Добрыни Никитича имеется похожий сюжет: привезти жену, которая при первом «свидании» «сдернула» Добрыню с седла (с помощью аркана) помогает… Конечно же, Илья Муромец.

В поэме «Ортнит» утверждается, что главным городом Руси был Хольмгард. Это согласуется со сведениями других, уже исторических саг, которые сообщают, что лучшей частью Гардарики времён Владимира Святого и Ярослава Мудрого и главным её городом был Новгород.

Вторая поэма, героем которой является Ilias – записанная в Норвегии около 1250 г. «Сага о Дитрихе (Тидреке) Бернском» (жанр – «сага о древних временах», в тексте указывается, что она составлена по древним немецким сказаниям и песням).

Любопытно, что некоторые сведения и сюжетные линии этой поэмы перекликаются с данными, приведенными в Новгородской Иоакимовской летописи (не слишком надёжный источник XVIII века). И данная летопись, и «Сага…» относят время жизни «древнего князя Владимира» (конунга Вальдимара) к V веку. Следовательно, в V веке и должен был жить лучший витязь князя – Илья (ярл Ilias).

Итак, в «Саге о Дитрихе Бернском», которая послужила одним из главных источников для «Песни о Нибелунгах», рассказывается о событиях V в. н.э. – это эпоха Великого переселения народов. Главными героями данного произведения являются готский король Дитрих (Теодорих) и вождь гуннов Аттила, которые, на самом деле, не были современниками: Аттила умер в 453 г., Теодорих в 454 г. родился. Здесь Илиас – греческий ярл, сын конунга Гертнита, брат вилькинского конунга Осантрикса и русского конунга Вальдимара. Иногда Ilias von Reuisen не брат, а дядя «русского короля Вальдимара», который большинством исследователей соотносится с князем Владимиром русских былин. Но, возможно, речь идет о родившемся на территории Руси датском короле Вальдемаре I – правнуке Владимира Мономаха. Ilias von Reuisen назван в саге «великим властителем и сильным витязем», при этом утверждается, что он был христианином (в V веке!).

Помните, о мнении Миллера? Ilias von Reuisen – это явно северо-западный Илья: тот, что получил свою силу от Святогора. Происходивший из крестьянской семьи Илья из Мурома совершенно не похож на ярла-воителя немецких поэм.

Интересно, что Саксон Грамматик в «Деяниях данов» (в той части, которая написана на основе эпических сказаний датчан) также упоминает войну с гуннами и Полоцк. В одном из сражений на территории будущей Руси (которую Саксон называет Holmgardia) гунны, по его словам, потерпели тяжелое поражение: «Образовались такие груды убитых, что три главные реки Руси, вымощенные трупами, наподобие мостов, стали легко проходимыми для пешеходов».

А вот неожиданное свидетельство Павла Иовия Новокомского от 1525 года. Он утверждает, что русскому послу в Риме Дмитрию Герасимову был задан вопрос:
[quote]«Не осталось ли у русских, какого-нибудь, передаваемого из уст в уста от предков известия о готах, или какого-нибудь записанного воспоминания об этом народе, который за тысячу лет до нас низвергнул державу цезарей и город Рим».[/quote]

Герасимов ответил:
[quote]«Имя готского народа и царя Тотилы славно у них и знаменито и что для этого похода собралось вместе множество народов и преимущественно перед другими московиты… но готами названы были все потому, что готы, населявшие остров Исландии или Скандинавию (Scandauiam), явились зачинщиками этого похода».[/quote]

В наше время можно только гадать: действительно, ещё в XVI веке сохранялась на Руси память о грандиозных походах Эпохи переселения народов, или Герасимов просто придумал всё это, чтобы придать больше значимости и своей особе, и государству, которое он представлял?

Некоторые историки предполагают, что сюжеты русских былин могли придти в Германию из трудов Титмара Мерзебургского, где описывается война детей умершего в 1015 г. Владимира Святославича. Другие считают, что сведения пришли от людей немецкой жены князя Святослава Ярославича (1027-1076 г.г.) – графини Оды Штаденской (родственница императора Генриха III и папы римского Льва IX). По третьей версии, о былинных Илье и Владимире в Германии узнали через немецких купцов, бывавших на Руси в XI—XII столетиях.

Смерть Ильи Муромца

Сказители единодушны в своем мнении: Илье не суждено было погибнуть в бою, при этом в ряде текстов содержатся указания на то, что Илья тяготился этим не то даром, не то «проклятием». Лишь один раз он оказывается на краю гибели – когда против него выступает его собственный сын, Сокольник, рожденный женщиной из Чужого мира – Златыгоркой или, в другом варианте, Горынинкой (уж не из тех ли она мест, откуда прилетал на Русь Змей Горыныч?). Сокольника сверстники с детства дразнили «подзаборником» и «безотцовщиной», и потому он ненавидит неизвестного ему отца.

В 12-летнем возрасте Сокольник, названный «злым татарином», отправляется на Киев. Отпуская сына в поход, мать просит его не вступать в бой с русским богатырем Ильёй Муромцем, но её слова приводят к непредвиденному результату: теперь Сокольник знает имя отца и страстно желает встретиться с ним «в Поле» – разумеется, не для того, чтобы заключить в родственные объятия. В путь он отправляется не один: его сопровождают два волка (серый и черный), белый кречет, а также соловей и жаворонок, которые кажутся лишними в этой суровой компании. Однако выясняется, что они:
[quote]Перелётывают с руки на руку,
Перенашивают свисты с уха на ухо,
Улещают, спотешествуют добра молодца.[/quote]

В общем, развлекают в дороге подростка – аудиоплееров ведь ещё не придумали.

Власть Сокольника над зверьми и птицами указывает на его принадлежность к колдовскому миру и подчеркивает враждебность и чужеродность для Руси.

Пограничная служба на Руси, если верить данной былине, была поставлена не лучшим образом, так как богатыри проспали чужестранного витязя, обнаружив его, лишь благодаря известию вещего дрозда или ворона – когда Сокольник, не заметив заставы, уже проехал мимо них в сторону Киева (даже, что особенно возмутительно, «грошей подорожных в казну не клал»!). Надо догонять, но кого послать за нарушителем, у которого конь, как лютый зверь – изо рта огонь пышет, из ноздрей искры летят, а сам он огромной палицей, как лебединым пером играет, и стрелы, пущенные для потехи, на лету ловит?

Поразмыслив, Илья Муромец отклоняет кандидатуры «мужиков Залашаньев», семи братьев Сбродовичей, Васьки Долгополого, Мишки Турупанишки, Самсона Колыбанова, Гришеньки Боярского (в разных вариантах былины называются разные имена) и даже Алёши Поповича. Посылает Добрыню Никитича, который «знает со богатырём он съехаться, знает он богатырю и честь отдать». То есть, решает сначала попробовать договориться с неведомым богатырём по-хорошему. В переговоры Сокольник не вступил, а до поединка и дело не дошло:
[quote]Как услышал добрый молодец богатыря,
Заревел сам, будто дикий зверь,
От того рёва молодецкого
Всколыбалася сыра земля,
Выливалася из рек вода,
Добрый конь Добрынин ошарашился,
Сам Добрыня на коне устрашился,
Богу Господу возмолился,
Мати пресвятыя Богородице:
Унеси меня от скорой смерти, Господи![/quote]

В другой версии Сокольник взял Добрыню за кудри и бросил на землю, а потом отправил к Илье с издевательским посланием, в котором советовал ему не заменяться … (не вполне приличное слово на букву «Г»), а самому приехать с ним «поправиться».

Далее сюжетные линии двух вариантов былины сходятся: решив, что сын, который сознательно пытался погубить своего отца, не достоин жизни, Илья убивает его, после чего отправляется в церковь – для покаяния.

Пожалуй, следует сказать, что похожие сюжеты о противостоянии отца с неузнанным сыном есть в немецком эпосе (сага Гильдебранде) и в иранском сказании о Рустаме и Сухрабе.

Умирает Илья Муромец после жуткой битвы с мертвецами, о которой рассказывается в былине о Камском побоище. Вначале киевские богатыри, как обычно, разбивают татарское войско. И, возгордившись, заявляют:
[quote]Уж, что нам сила та неверная?
Была бы у нас на небо лестница –
Прирубили бы мы всю силу небесную.[/quote]

Или, в другом варианте:
[quote]Была бы ноне на небо лестница,
Мы бы всю силу небесную попленили же.[/quote]

В некоторых текстах такие слова произносят разгоряченные победой участники битвы, в других – младшие богатыри, которые на битву опоздали, либо стояли у обозов в боевом охранении. Илья пытается остановить хвастунов, но поздно:
[quote]Тут восстала опять силушка Кудреванкова:
Кого били и секли надвое – стало два татарина,
Опять съехались добры молодцы,
Бились и дрались шесть дней и шесть ночей,
Они сколько же рубят татар – нет убыли.[/quote]

Наконец, «устрашились они да этой силушки, уехали они на уез от ней», но – недалеко: окаменели вместе с конями у соседней горы. Один Илья Муромец добрался до Киева, где тоже окаменел – у стен города.

Возвращение к документам

Теперь вернемся к более достоверным источникам и попытаемся продолжить поиски следов Ильи Муромца в исторических документах.

В распоряжении историков имеется знаменитое свидетельство Эриха Лассоты – посла австрийского императора Рудольфа II, который в 1594 г. описал увиденную им гробницу Ильи Муромца в приделе Софийского собора Киева:
[quote]«В другой часовне храма снаружи была могила Ильи Моровлина, знаменитого героя или богатыря, о котором рассказывают много басен. Гробница эта ныне разрушена, но таковая же гробница его товарища ещё цела в той же часовне».[/quote]

Итак, гробница предполагаемого Ильи Муромца в приделе Софийского собора то время была уже разрушена, но местные монахи объяснили, что останки богатыря перенесены в Антониеву пещеру Киево-Печерской лавры. Однако рассказы о таком перезахоронении следует признать легендарными, потому что в пещере Лавры находятся мумифицированные останки предполагаемого богатыря. Следовательно, этого человека похоронили в этой пещере сразу после смерти. В ином случае, они бы не сохранились. Значит, в приделе Софийского собора и в Лавре были захоронены разные люди. Если, конечно, решить, что записям Лесоты можно доверять. Ведь о Софийском соборе он ещё и не такое рассказывал. Например, о каком-то волшебном зеркале:
[quote]«В этом зеркале посредством магического искусства можно было видеть все, о чем думали, хотя бы это происходило на расстоянии нескольких сот миль».[/quote]

Но, если сравнивать эти две версии, сведения о захоронении Ильи Муромца в пещере Лавры кажутся более достоверными. Во-первых, захоронение в приделе Софийского собора всё же было для Ильи «не по чину». Во-вторых, в некоторых вариантах былины о смерти Ильи Муромца прямо говорится о «святых мощах» богатыря:
[/quote]«И сделались мощи да святые»
«И поныне мощи его нетленные».[/quote]

В начале XVII столетия мощи Ильи Муромца видел старообрядец Иоанн Лукьянов. Он утверждал, что пальцы правой руки богатыря были сложены в двоеперстном крестном знамении, что, по его мнению, доказывало правильность дониконовских церковных обрядов.

В 1643 г. Илья Муромец в числе 70 угодников Киево-Печерской лавры был причислен к лику святых. В Прологе и православных календарях память «преподобного Ильи Муромца в XII веке бывшего» отмечается 19 декабря (1 января по новому стилю).

Или в 1203 г., в котором Рюрик Ростиславич снова разорил Киев, разграбив при этом Софийский собор и Десятинную церковь, а его союзники-половцы «изрубили всех старых монахов, попов и монашек, а юных черниц, жен и дочерей киевлян увели в свои становища».

Вряд ли можно дать однозначный ответ на вопрос: принадлежит исследованное тело любимому народному богатырю или же под его именем похоронен кто-то другой? Это вопрос веры. Но можно не сомневаться, что былины об Илье Муромце вошли в золотой фонд мировой литературы, имя любимого героя навсегда останется в народной памяти.

Источник