сафаров марат историк биография фото
«Немец» Константин Тон – один из самых русских архитекторов
Как жил, учился и работал архитектор Константин Тон – создатель храма Христа Спасителя, Московского вокзала в Петербурге и Ленинградского в Москве, а также других примечательных зданий.
В октябре 1917-го сложилась парадоксальная ситуация
Годовщина Октябрьской революции: что важно помнить?
Карелия – заветная мечта рыболова
Карелия – рыболовная Мекка. Что притягивает сюда и суперпрофессионалов, и начинающих рыбаков?
4 ноября приживается как праздник
Как прошёл День народного единства в регионах?
Ярославская область: Тутаев, Данилов, Пошехонье
Попутешествуем по малым городам Ярославской области. Природа, знаменитые строения, смотровые площадки. Места, виды, истории, которые попадут в самое сердце.
Коми – это другой мир
Слышали о Коми все, но далеко не все знают особенности региона. Республика Коми и ее достопримечательности. Население субъекта и мистика вокруг него. Были, сказки и реальная жизнь.
Жизнь Елены Ржевской – военно-политический триллер
27 октября 1919 года в Гомеле родилась Елена Ржевская, судьба которой словно военно-политический триллер. Рождение псевдонима. Ржевская битва – казалось бы, что здесь можно обсуждать… Важное поручение по опознанию Гитлера и другие событий тех берлинских дней из биографии Ржевской.
Браконьерство: никогда такого не было, и вот опять
Как часто политики были замешаны в браконьерстве?
Музей им. Рублева. Возвращение к корням и русскому духу
Музей имени Андрея Рублева: кто стоял у истоков, какие трудности испытывал проект?
Из каких идентичностей состоит страна: подкаст «Тоже Россия»
Подкаст «Тоже Россия» – рассказ о современной жизни народов России и культурном наследии нашей страны. Герои и сюжеты, что интересно слушателю узнать о популярной этнографии?
Царскосельский лицей должен был растить «эксплуататоров», но что-то пошло не так…
Годовщина открытия Царскосельского лицея. Кого хотели вырастить из дворянских детей? Кто проходил отбор и почему последующие выпуски сильно отличались от первого?
Классика перестройки вновь вернулась
Премия Сахарова: кому она вручалась в предыдущие годы?
Закавказье. Неправда, что люди разных наций не могут жить вместе
Что мы знаем о национальных отношениях в современных государствах Закавказья? Сохранились ли научные контакты между учёными России и Грузии? Как представлен общий период нашей истории в учебниках у соседей?
Легенды, имена, тени людей. Болшево и его история
Болшево и его многовековая история. Два музея и другие культурные ценности этого населенного пункта ближнего Подмосковья.
У Милорадовича – абсолютно суворовская школа
Михаил Милорадович заботился не только о стратегии и тактике, но и о солдатах. Как так получилось, что этот один из начальников русской армии ни разу не был ранен, а погиб от пули русского человека?
При массированной пропаганде приживается любой праздник
Какой праздник отмечали на Украине 14 октября?
Всероссийская перепись населения: что и как
Во Всероссийской переписи населения за сутки приняли онлайн-участие более двух миллионов человек, сообщили в Минцифры. Заполнить переписной лист в электронной форме при желании могут 100 миллионов граждан, у которых есть подтверждённая или стандартная учетная запись на госуслугах. Традиционный формат, когда переписчики обходят дома и квартиры лично, также сохранён. Всероссийская перепись населения продлится до 14-го ноября на большей части территории России, а в отдаленных районах – до 20-го декабря. На портале госуслуг заполнить электронный переписной лист можно будет до 8-го ноября.
Феномен «Окской цивилизации»
Московская кругосветка. Города на Оке. Самые замечательные места.
У Калужской области – огромный туристический потенциал
Калужская область – стремительно развивающийся регион. И с потрясающе интересной историей, и с прекрасными достопримечательностями. Что посетить?
«Когда мы не знаем, чего ожидать от этногруппы, мы дорисовываем образ до устрашающего»
Где востребован этнопсихолог? Необходимы ли этнопсихологи на государственной и муниципальной службе? Может ли помочь этнопсихолог в адаптации мигрантов?
Войдите в ОК
В последнее время стало популярно предлагать людям поучаствовать в различных опросах. Нередко некоторые издания и телевизионные передачи, интервьюируя своих гостей, стараются познакомить широкую общественность с их интересами, взглядами, вкусами и мыслями, выходящими порой за границы их профессиональной деятельности. Одним из таких популярных опросников является анкета Марселя Пруста.
Слава Всевышнему, я регулярно встречаю единоверцев, которые являются прекрасными собеседниками и интереснейшими людьми. Это не только имамы и педагоги, но и деятели науки, культуры, искусства, спорта, военные, студенты, пенсионеры, врачи.
В связи с этим, у меня возникло желание предложить Вам рубрику, которая знакомила бы всех нас с этими замечательными людьми, немного отойдя от шаблонности и академичности представлений. Мне бы очень хотелось, чтобы прочтя их анкету, вы бы ближе познакомились с мыслями известных и неизвестных людей, что, в свою очередь, может привлечь ваш интерес к личности и тому делу, которому они посвятили свои сердца.
Марат Сафаров — это молодой московский ученый, исполненный природным обаянием, олицетворяющим собой татарскую городскую интеллигентность. Существует татарская пословица: «Одна встреча сродни целой жизни», и она как-никак подходит к этому человеку, поскольку каждая беседа с ним открывает новые, доселе незнакомые вехи отечественной истории. Кажется, что в его рассказах оживают ушедшие в прошлое московский быт домегаполисной старины, персоналии, чьи имена многими неоправданно забыты.
Поэтому мне бы очень хотелось, чтобы и вы познакомились с этим прекрасным человеком.
1. Москва — это город. где я родился в апреле 1984 года.
2. Если бы не татары. я бы не появился на свет.
3. Из всех наук история. самая ненаучная область знания. Но в её субъективизме и многоголосии есть прелесть.
4. Когда я беру книгу. то заглядываю в выходные данные. И очень люблю примечания и комментарии в монографиях, часто больше основного текста.
5. В России есть такие места. где хотелось бы провести старость, например в Касимове на Оке.
6. Меня огорчает. что татары стремительно ассимилируются. С этим фактом сталкиваюсь буквально ежедневно, но не могу примириться.
7. В 30 лет. резко и одновременно исполнились многие мечты, и оказалось, что новая жизнь не так проста.
8. Если бы я встретил Шах-Али. я бы не задавал ему укоризненные вопросы, поскольку каждый отвечает за свои грехи. Но каждого татарина, вероятно, интересует судьба и последние касимовские дни Сююмбеки, а Шах-Али знал об этом лучше других.
9. Мне часто приходят в голову. воспоминания о моем безмятежном детстве, тогда казавшимся заурядным и скучным. Очень мудро сказал Мустай Карим: «Озын-озак балачак» («Долгое-долгое детство»).
10. Читая Коран. вспоминаю свою прабабушку Фазылю Хусаиновну Ширинскую, первой научившей меня чтению Аль-Фатихи и Аль-Ихласа. Это было в году 1989–90, когда в первом классе еще по инерции говорили, что «Ленин жив».
11. Из всех языков. мне очень нравится своей красотой и мелодичностью грузинский.
12. Верить — значит. надеяться.
13. Мечеть и библиотека. места, куда начал одновременно ходить — в 11 лет.
14. Когда мне грустно. слушаю инструментальную музыку, в последнее время — Таривердиева.
15. Обычно студенты. повторяют чужие мысли и редко произносят свои.
16. Каждый день. работаю над каким-нибудь текстом, часто безрезультатно.
17. Если говорить серьезно. в жизни несколько раз приходилось начинать все с начала.
18. Что меня вдохновляет в Исламе. чистота.
19. Самое главное. избегать лицемерия.
20. Когда придется предстать перед Богом, буду. надеяться только на Его милость и прощение.
21. Никогда. не хотелось становиться юристом, хотя вокруг все только и говорили об этой профессии в конце 90-х гг. Отличная профессия, но не моя совсем.
22. Когда-нибудь. надеюсь побывать в одном теплом пряном городе, о котором много читал, смотрел фильмы, слушал рассказы о нем.
23. Честно говоря. я очень люблю фольклорную музыку, самую разную: строгие песни Русского Севера, грузинские хоры, узбекские шашмакомы, азербайджанские мугамы в исполнении великого мастера этого жанра Алима Гасымова. Кроме колорита в фольклоре есть правда.
24. Я бы очень хотел. еще немного продвинуться в изучении своей родословной. Далекие предки-мурзы будто бы говорят: «Почему ты изучаешь других людей, узнай и наши судьбы».
25. Выбирая между. театром и кинематографом, предпочитаю последний. В кино все еще бывают эстетические и философские открытия. Из новейших впечатлений — польский фильм «Ида», удостоенный премии «Оскар», о колоссальной тяжести послевоенного выздоровления.
26. Улицы Москвы. иногда становились частью моей профессии, когда я изучал их прошлое или в юности проводил экскурсии в Замоскворечье. Самые любимые и привычные улицы расположены к востоку от исторического центра, где-нибудь в Измайлово.
27. Поразившей меня книгой. был давний роман Абдурахмана Абсалямова «Зеленый берег» — неспешное повествование, романтизм и чистота героев. После прочтения была удивительная ностальгия по времени, которое сам почти не застал.
28. Все чаще и чаще. я знакомлюсь с неординарными, талантливыми людьми. Это очень важное приобретение последних нескольких лет.
29. Ключевым в истории татар. был период джадидизма. Сколько пассионарных людей появилось в одно время. И сколько советов (именно конкретных советов) они оставили нам для жизни. Например, Муса Бигеев.
30. Если бы была машина времени. хотелось бы побывать в начале XX века и увидеть своих купеческих предков, или перенестись в начало 1980-х гг., побеседовать с мудрым имам-хатыбом Московской Соборной мечети Ахметзяном Мустафиным, биографией которого я много лет занимаюсь.
31. Любой народ. должен сохранить свой язык. Ведь язык не только служит средством передачи информации, но и формирует мировоззрение. Даже когда молодые татары слабо разговаривают или только понимают наш язык, я все равно радуюсь.
32. Никогда не примирюсь с тем. что пропали фронтовые письма братьев моей бабушки, погибших на войне. Остались только фото Рызы и Рашита Ширинских и короткие сведения об их жизнях.
33. Спорт. прошел мимо меня, и это стало ощущаться уже после 30 лет.
34. Читая Гаяза Исхаки. можно понять очень многое о духе татарского народа. Не о внешних обстоятельствах эпохи, а именно о вневременной душе народа. Хорошо помню первое прочитанное мною произведение Гаяза Исхаки «Кәҗүл читек». Сколько тепла и знания народной жизни в этом небольшом рассказе.
35. Люблю смотреть. на причудливые орнаменты восточных вещей — ковров, сюзане, посуды.
36. В истории России. всегда интересовали герои второго плана — и реформаторы, и консерваторы разных эпох, оказывавшие влияние на правителей. Например, Победоносцев в конце XIX века.
37. Перед сном. в начале преподавательской жизни прокручивал планы уроков или лекций: что буду спрашивать или что мне ответят.
38. Самому себе. я часто ставлю цели. Не глобальные (они не в нашей власти), а по организации рабочего времени и расстановке приоритетов. Разумеется, «тайм-менеджмент» не всегда бывает удачно выстроен (и тем более реализован).
39. Что-то особое есть. в англоязычных нашидах. Одновременно непривычное и близкое.
40. Если бы я мог обратиться ко всему человечеству. я бы отказался от такой «мессианской» возможности. Предпочитаю камерные аудитории.
Большая Татарская Москва
Обычно про исламскую общину Москвы вспоминают в связи с праздничными массовыми молитвами, однако «Сноб» решил узнать, как проходит повседневная жизнь мусульман в исторической Татарской слободе и как татары уживаются с новыми московскими мусульманами
Поделиться:
Мечеть на Большой Татарской с улицы не заметишь — она спрятана во дворе советской пятиэтажки. Но ее присутствие определяет атмосферу окрестных кварталов: заклеенные бумагой лица на рекламных щитах (изображение человека под запретом в исламе), уличные продавцы фиников в длинных белых рубахах-камисах, связки ограждений, пристроенные вдоль тротуаров, и запах баранины из халяльных закусочных. Татарская слобода находится в пяти минутах ходьбы от туристической Пятницкой улицы и в десяти — от офисных центров возле метро «Павелецкая», но ей удается быть удивительно непохожей ни на один московский район.
Татары стали селиться в Замоскворечье с XIV века — вдоль дороги, ведущей в Золотую Орду. В основном — торговцы лошадьми, живущие в кибитках, и переводчики. В XIX веке слобода — уже престижный и дорогой район, где строят особняки купцы, сделавшие состояние на коже и мехе. Здесь же стараются осесть татары-переселенцы из деревень. Они снимают вскладчину дома всем селом, устраиваются носильщиками на вокзалах и дворниками. Эти профессии еще до недавнего времени считались традиционно татарскими. Но места в Замоскворечье хватило не всем, и совсем бедные приезжие селятся в Мещанской слободе — нынешний проспект Мира. В начале XIX века на деньги общины открывается Историческая мечеть на Большой Татарской, самая старая в Москве. Вокруг, рядом с домами купцов — деревянные бараки, жители которых держали коров и водили их пастись на берега Водоотводного канала.
Советская татарская слобода
После революции татар из бараков стали постепенно переселять в коммунальные квартиры. Мечеть превратили в военкомат, а со стороны улицы загородили той самой пятиэтажкой. Но татарская речь, как и раньше, звучала на улицах.
Фото из личного архива
Гульнара Айгинина родилась в 1962 году в коммуналке в Малом Татарском переулке. Во времена ее детства район еще был настоящей татарской слободой: в классе почти исключительно татарские фамилии, весь дом — как семья. «Внизу жили бабушка с дедушкой, рядом тетя. Если мы пекли беляши, то разносили по всему дому». Каждую неделю в дом приходили муллы и читали молитву по-татарски. А многие соседи были даже «соблюдающими», то есть ели только халяльную пищу.
Исследователь Татарской слободы, историк и журналист Марат Сафаров рассказывает, что Пятницкий рынок (сейчас на его месте крытый «Рыбный базар») формально был государственным, но фактически принадлежал татарам. «Ассортимент был не утвержденный никем, это были какие-то татарские блюда, и там же “колхозники” продавали конскую колбасу, конину».
Коммуналки стали расселять в конце 60-х, но Гульнара говорит, что окончательно татары уехали только к концу 80-х. Ее семья до сих пор живет в той самой коммуналке, и возможно, они — последние потомственные жители Татарской слободы: все квартиры вокруг давно продали, многие переделали в офисы.
Новые мусульмане
Мечеть снова открылась в 1993 году. Каждую пятницу ограждения, которые ждут своего часа вдоль тротуаров всю неделю, полицейские выстраивают на Большой Татарской, перекрывая проезжую часть для молящихся. С точки зрения городских властей это демонстрация: каждую неделю имам подает заявку в мэрию. Намаз начинается в 12.40 с проповеди на татарском языке, к этому времени на улице на ковриках сидит всего несколько человек. Но через полчаса, к самой молитве, улица наполняется и опоздавшим уже не хватает места.
Мало где в Москве можно увидеть такое разнообразие типажей одновременно: молодые кавказцы в темных очках и спортивных костюмах, рабочие из Средней Азии в потертых пиджаках и тюбетейках, мужчины с длинными бородами в камисах, самозабвенно молящийся блондин средних лет — явно русский неофит. После молитвы все отправляются на пятничный рынок вокруг мечети, где покупают халяльную баранину у ингушей, носки и благовония у выходца из Северной Африки и книги об исламе у татарки Халы.
Трудно поверить, что до 90-х городов прихожанами мечети были исключительно татары, а среди обывателей слово «мусульманин» почти автоматически означало «татарин». И хотя сегодня они составляют незначительную часть прихожан московских мечетей, все московские имамы до сих пор татары, хоть и образование теперь принято получать не в Казани и Бухаре, а в Марокко или Кувейте. Нынешний имам Исторической мечети Рамиль-хазрат Садеков гордится, что проповедь до сих пор читают в том числе и на татарском языке, хотя большинство прихожан его не понимает. «Это наш долг — ислам сохранен на этих территориях благодаря татарскому языку и татарскому этносу. Иногда новые прихожане выражают недоумение по этому поводу, даже удивляются, почему имамы — только татары, но мы разъясняем, что этот народ жил здесь исторически, именно благодаря ему построена мечеть».
Фото: Семен Кац Имам Рамиль-хазрат Садеков
На вопрос, сколько татар осталось среди прихожан мечети сегодня, имам уклончиво отвечает: меньше половины. Этнолог Дмитрий Опарин, исследующий современные мусульманские городские сообщества, говорит, что «меньше половины» — это максимум 5-10 процентов. «После открытия в 90-е годы эта мечеть сразу стала кавказской», — объясняет Опарин. «Чеченцы и ингуши — это первая волна мигрантов-мусульман. Мечеть на проспекте Мира — единственная, не закрывавшаяся в советское время. И она среди мусульман Москвы считалась татарской, потому что там была преемственность, сложилось свое комьюнити, довольно закрытое. Поэтому кавказцы стали ходить в “новую” Историческую мечеть. А не в ту старую мечеть, которая была со своими укладами».
Почти сразу после нового открытия здесь, в Исторической мечети, стали проводиться чечено-ингушские и дагестанские зикры — коллективные поминания Аллаха. Дмитрий Опарин несколько раз присутствовал на ритуале: «Сначала они сидят на полу, хлопают в ладоши, раскачиваются, восхваляют Аллаха на арабском и на чеченском, потом они начинают бегать по кругу, топать и в конце концов впадают в экстаз, на них нисходит благодать, люди, образующие круг, как бы становятся единым целым».
Дмитрий Опарин
Немусульмане часто считают зикры чем-то вроде боевых танцев, поэтому московские зикристы свои ритуалы не очень афишируют и на всякий случай проводят в подвале мечети. «Безусловно, зикр имеет свои социальные последствия, они начинают чувствовать себя одной общиной, они говорят на чеченском и ингушском языке в мечети, у них там очень сильные связи и взаимопомощь, безусловно, зикр объединяет, создает такое комьюнити в Москве», — считает Опарин.
Московские татары, потерявшие общинный дух, часто пытаются влиться в это комьюнити. Опарин рассказывает, что многие молодые татары посещают зикры, хотя этой традиции у них никогда не было. Да и вообще сильно подвержены влиянию «новых» мусульман: «Ведут себя более маскулинно, отпускают бороды».
Марат Сафаров показывает мне дореволюционные фотографии семьи имама: женщины сидят с непокрытыми головами. «Жена муллы — состоятельная женщина, живущая в центре Москвы, во дворе мечети, ассоциировала себя с городской буржуазной культурой и в платке не ходила». Сегодня в продуктовом магазине рядом с мечетью, несмотря на большой ассортимент алкоголя, все продавщицы — в хиджабах. «Сейчас идет хиджабный неоренессанс среди татар, — объясняет Сафаров. — Это, конечно, саудитская традиция. Я думаю, потому что раньше был закрытый круг общения, татары почти не общались с православными людьми, им не нужно было манифестировать какие-то такие внешние атрибуты своей религии или общины. А сейчас хиджабная девушка, когда идет на работу или в институт, хочет показать, кто она».
Сестра Гульнары из последней в районе коммуналки — как раз такая «хиджабная девушка»: учится в арабской школе и делает пятикратный намаз. «У московских татар никогда этого не было, это дань моде, скорее», — говорит Гульнара. Сама она считает себя верующей, но в мечеть не ходит.
Татарский центр
Для таких, как Гульнара, главное место в Татарской слободе — не мечеть, а дом Асадуллаева, или Татарский культурный центр. Его построил азербайджанский нефтепромышленник Шамси Асадуллаев как светскую школу для мусульманских детей, где преподавался татарский язык, на котором говорило большинство мусульман Российской империи.
Фото из личного архива Татарский культурный центр, 1920-30 годы
Эта школа просуществовала до 1941 года — дольше, чем любая другая национальная школа в СССР. Но после войны все изменилось. «Сталин решил, что татары очень распоясались, вспомнили о Золотой Орде», — рассказывает Марат Сафаров. Он вспоминает рассказы своей бабушки об уроках истории: татар объявляли чуть ли не врагами народа, она часто выходила из школы в слезах.
Фото из личного архива Татарская школа, 1920 год
В современных учебниках термин «татаро-монгольское иго» заменили на политкорректное «ордынское». А в начале 2000-х дом Асадуллаева снова передали татарской общине. Сейчас здесь есть библиотека, курсы татарского языка, национальных танцев. Правда, внутри здание выглядит не слишком уютно, и большую часть времени залы сдаются в аренду. На первом этаже — магазин татарской книги и сувениров «Заман», халяльная лавка «Сафа» и татарский ресторан. Половина посетителей лавки — не татары, а любители здоровой еды, «зожники», как называют их продавцы (считается, что халяльная колбаса качественнее обычной), а в «Замане» все чаще спрашивают чеченский флаг. Но управляющий халяльным магазином Дамир и директор книжного Алсу ходят друг к другу в гости и, кажется, чувствуют ответственность за формирование нового татарского сообщества. «Мне приходится брать на работу только татарок, а это очень сложно — куда проще было бы нанять таджичку. Но если заходят покупательницы-татарки и не могут по-татарски поговорить с продавщицей, они реагируют: “Ну что это такое! В нашем магазине!” Поход в магазин — это такой клуб по интересам», — рассказывает Дамир. «Татары очень любят свою нацию. Даже в очереди в “Макдоналдс” мы встаем к татарину!» — смеется Алсу.
Марат Сафаров
На вопросы об отношениях с «новыми мусульманами» все татары в один голос начинают рассуждать о мусульманском братстве. Но Марат Сафаров говорит, что, конечно, татары скорее ассоциируют себя с коренными москвичами, чем с мигрантами — основными прихожанами мечетей: «Татары — урбанизированные, светские, они пришли в мечеть и увидели людей, совершенно ментально с ними не связанных, с бородами, из деревень, людей, которые по-иному себя ведут». К тому же они они не привыкли молиться на улице, а места в мечети хватать перестало. Поэтому многие, по словам имама, вообще перестали приходить на молитву. «Но я говорю: просто приходите пораньше и занимайте место! Это отговорки, чтобы не молиться», — считает имам Рамиль-хазрат.
Сам он никогда не жил в Замоскворечье и каждый день добирается в мечеть из Ясенева, хотя надеется когда-нибудь переехать. «Формально исторический центр для татар — это Казань, — говорит Рамиль-хазрат, — но по сути он таковым не является, потому что многие татары годами живут на более западных территориях. И мы в том числе. У нас, в отличие от чеченцев, например, нет другой родины, кроме Москвы и особенно Замоскворечья. Я знаю прихожан, которые специально купили квартиру здесь, в этом районе, хотя это очень дорого».
Фото: Семен Кац
Дмитрий Опарин сомневается, что когда-нибудь Татарская слобода снова станет местом компактного проживания татар: «Ни в одном постсоветском городе не сохранилось этнических привязок к району, это совершенно несвойственно современной России». Тем не менее Татарская слобода существует, уверен Марат Сафаров: «Я не знаю больше таких примеров. Татарин приходит сюда, он видит мечеть, татарский национальный магазин, один магазин, второй, в 2005-м здесь поставили памятник татарскому поэту Габдулле Тукаю. Он как будто в слободе находится. Он может здесь не жить, но в силу транспортной доступности он как бы внутри слободы».
«Больше всего я люблю объяснять дорогу к нашему книжному магазину, — говорит Алсу. — “Идете по улице Новокузнецкая, до памятника Тукаю доходите, сворачиваете в Малый Татарский переулок и видите слева дом Асадуллаева”. Это как музыка».
В тексте использованы материалы книги «Истории московских домов, рассказанные их жителями», авторы — Антон Акимов, Дмитрий Опарин (готовится к публикации в октябре 2016 года).