рост персонажей резидент ивел
Энтузиаст сравнил врагов из Resident Evil по росту — леди Димитреску лишь на третьем месте
Леди Димитреску из грядущей Resident Evil Village покорила сердца многих игроков. Она стала поводом для бесконечных мемов и фанатских рисунков, а недавно Capcom раскрыла рост этой дамы — примерно 290 см. Однако леди Димитреску — далеко не самая высокая из врагов, противостоящих протагонистам в серии Resident Evil. Это доказал посетитель форума Reddit под псевдонимом PandorasBox. Он опубликовал картинку со сравнением роста знаменитых чудовищ из Resident Evil, и Димитреску вошла лишь в тройку.
Первое место и звание самого высокого врага во франшизе досталось Тирану T-013 из полнометражного анимационного фильма Resident Evil: Damnation. Его рост составляет 429,2 см. А если отбросить этот пункт и учитывать только недругов из игр, то лидером будет Танатос из Resident Evil Outbreak. Высота этого монстра достигает внушительных 365,76 см. Дальше идёт леди Димитреску со своими 290 см, а за ней — Т-002 из первой Resident Evil (262 см).
кликните для увеличения
Любопытно, что Немезис и Мистер Икс, которые в ремейках третьей и второй частей соответственно казались огромными, сильно отстают от лидеров. Рост первого составляет 243,8 см, а второго — 213,3 см.
Напомним: Resident Evil Village выйдет 7 мая 2021 года на ПК, PS4, PS5, Xbox One, Xbox Series X и Series S.
Resident Evil
Персонажи
Поиск персонажей
Группы персонажей
3A-7 является наёмником Организации. Он был нанят Авраамом Джексоном для проведения экспериментов и выполнения различных поручений, связанных со сбором необходимых образцов и данных. Фактически, он становится объектом исследований. Наёмнику приходиться работать в условиях повышенной биологической опасности.
Ведущий учёный Организации. Отдаёт приказы главному герою Umbrella Corps «Эксперимент». Как и многие другие исследователи, он делает всё для достижения своих целей, не взирая на последствия. Его не заботят жизни подчинённых, он одержим экспериментами и изучением вирусов.
Второй персонаж в кооперативе за Аду Вонг в игре Resident Evil 6. Личное дело и личность Агента неизвестны, однако его привычка сворачивать врагам шеи и стиль его боя указывают на то, что Агент, вероятно, Ханк, персонаж предыдущих частей RE.
Американка китайского происхождения, Ада впервые упоминается в оригинальной Resident Evil — в письме Джона, умирающего исследователя корпорации Umbrella. Она впервые появляется в Resident Evil 2. Здесь она выступает в роли шпиона, работающего на таинственную организацию, отправившую её в переполненный зомби Раккун-сити с миссией добыть из лаборатории Амбреллы образец мутагенного G-вируса.
Resident Evil сравнение роста антагонистов из игр и фильмов
Самым высоким чудищем из Resident Evil стал Тиран Т-013 из анимационной ленты Resident Evil: Damnation — его рост составляет 429,2 см. Следом за ним стоит Танатос из Resident Evil Outbreak (356,76 см). А на третьем месте расположилась та самая леди Димитреску со своими впечатляющими габаритами (292 см).
Любопытно, что здоровенные Мистер Икс и Немезис заняли лишь пятое и шестое место в рейтинге — их рост составляет 213,3 и 243,8 см соответственно. Для сравнения со всеми этими огромными созданиями в самом начале композиции стоит Леон Кеннеди. Рост одного из самых популярных героев серии составляет 180 сантиметров.- мелковат.
Я конечно не ханжа, Морфеус это мужик с сиськами или баба?
прикольно их составу костей
Executioner из Resident Evil: Afterlife (2010) тоже немаленький был:
Когда это Леон стал антагонистом? Ну да он конечно является врагом в RE ORC но всё же.
Я работаю в частном музее для богатых и знаменитых. И сегодня захотел бросить все (часть 1 из 5)
Я работаю в этом музее уже давно и видел всякое. И всяких. Здесь гостям можно все, и я не могу отказать. Но у любого терпения есть предел.
Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек
P.S.: на Хэллоуин мы праздновали год проекту. Поэтому поводу мы сделали небольшое видео о команде, если кому интересно, то посмотреть можно тут, там же был опубликован кроссворд по мотивам наших рассказов. А еще там есть новости для тех, кому понравилась серия рассказов ТАТТЛТОЙ. WELCOME =)
Музей открывается только для избранных. Раз в неделю, ровно в шесть вечера, ни минутой раньше, ни минутой позже. Неважно, какие у гостей оправдания (даже если их частный самолет сегодня был особенно нерасторопен), и неважно, как долго и упорно они спорят: внутрь войдут лишь те, кто ровно в шесть стоит у двери.
Никто не знает, где находится эта гигантская игровая площадка для богачей, даже Бог. Здесь и нет места Богу. Здесь правят Богатые и Знаменитые. И они безжалостны и жестоки.
В день, когда музей открывает двери, внутри всегда только я один. Ни охраны, ни персонала. Только горстка гостей, я и грандиозная арена беззакония и вседозволенности, построенная для одного процента лучших из лучших. И все это только для того, чтобы они могли вдоволь повеселиться без осуждающих взглядов.
Я поправляю свой форменный темно-бордовый жилет, причесываюсь, начищаю до блеска ботинки. Все как и в любой другой день вернисажа. В пять пятьдесят девять спускаюсь вприпрыжку по мраморной лестнице. Не от радости, скорее от нервозности и страха. Сегодня музей снова станет их комнатой для игр, а я – игрушкой. И в очередной раз мне остается только молиться, чтобы они были достаточно увлечены, и не пожелали увидеть паранормальные реликвии, пока не пробьет полночь. Мне остается только молиться, чтобы они никого не выпустили.
Огромное фойе раскидывается передо мной. Высокие золотые колонны вырастают из мраморного пола цвета слоновой кости и тянутся до витражного стеклянного потолка, преломляющего свет звезд.
Опершись на массивную дверь высотой в три человеческих роста, я смотрю на наручные часы. Шесть.
Четверо напыщенных джентльменов и две шикарно одетые леди входят внутрь, излучая самодовольство. Меха, крокодилья кожа, бриллианты от макушки до пят… Откровенно комичное зрелище, честно говоря. Но не для меня. Я вижу это не первый раз. Один мужчина позади основной группы, однако не стремится выпятить свое богатство. Его наряд идеально вписался бы в интерьер захолустного супермаркета: синие потертые джинсы, зеленая футболка. Я на мгновение задаюсь вопросом, чем он зарабатывает на жизнь, но тут же гоню от себя эти мысли. Все равно ответа мне не узнать. А вот о чем гадать не приходится, что написано на его лице, – он хочет моей смерти. Хоть бы и просто из спортивного интереса.
– Экскурсия начнется без промедления. Слева от вас гардероб, можете оставить там личные вещи. Не рекомендую разбредаться. Я должен объявить вам, что все должны следовать за мной, однако это совершенно не обязательно. – Слова выходят заученными.
Экскурсия начинается, как и любая другая. Я веду богатые задницы по левому крылу музея. Мы идем мимо залов, посвященных истории и войнам, мимо живой стены, мимо выставки фауны Марианской впадины… В огромных герметичных титановых резервуарах, под грандиозным, но таким привычным для них, давлением, здесь дрейфуют самые разные морские твари. Эта экспозиция мне очень нравится, но задержаться не получается.
В день вернисажа коридоры музея всегда наполнены пугающей тишиной. Вокруг простираются километры заповедных земель, и даже шум случайной машины или голос одинокого запоздалого путника не утешают одинокого разума в такие долгие ночи, как эта. Здесь только я, богатые дикари и экспонаты.
Мы ныряем в перекресток коридоров и останавливаемся. Слева – выставка паранормального. Справа – инсектарий.
Пожалуйста, не смотрите туда, пожалуйста, пожалуйста, только не туда…
– Проследуйте сюда, пожалуйста.
Ну почему вы все остановились?!
Я знаю, почему. Они увидели стеклянную витрину, возвышающуюся у двери в зал паранормального. Любопытство манит их. Требует откинуть чехол и увидеть, что там. Я знаю что. И это лучше не трогать.
– Можно посмотреть, что там? – звучит тихий вопрос за моей спиной. И что-то внутри меня разбивается, как опрокинутая ваза.
Продолжай улыбаться. Сломаться в самом начале экскурсии… ничем хорошим это не кончится.
– Мы вернемся сюда после полуночи. Как только закончим с основной экспозицией…
– Мы заплатили немалые бабки! – кричит один из мужчин. – Покажи нам!
Я дергаю себя за волосы так сильно, удивительно, что клок не остается в руках.
Пожалуйста, не заставляйте меня снимать покрывало… Я не хочу будить ее.
– Давай, открывай! – Все новые капризные голоса врываются мне в уши. Я тоже не новичок в словесных баталиях, но правила запрещают вступать в конфликт с посетителями.
Я с трудом сглатываю и медленно отвечаю:
Неохотно, будто к банке со скорпионами, я тянусь к чехлу. Приоткрываю его и включаю подсветку.
Флуоресцентные лампы вспыхивают одна за другой, мерцая в стеклянном прямоугольнике, нависающем над нами. Внутри покоится женщина. Омерзительно вытянутая, не меньше двух метров ростом. Будь она хоть чуточку крупнее, ей пришлось бы склонять голову набок, чтобы не упереться в потолок стеклянной тюрьмы. Иногда она так и делает.
Черные волосы женщины струятся по бледным блестящим плечам, как ветви плакучей ивы, обрамляя шелковисто-гладкое пластиковое лицо – кукольную плоть. Под витриной табличка:
Один из мужчин, очень громкий толстяк, стоит, запрокинув круглое пятно лица, завороженный худой, возвышающейся над нами фигурой.
– Как… – сипит он, прокашливается. – Как она умерла?
Я ненадолго погружаюсь в мысли. На моем лице в тусклом свете ламп, наверное, отражается течение мысли. Лампы щелкают и снова мигают, на мгновение оставляя нас в полумраке. Кик-кик-кик.
– Мне больно говорить об этом, но когда-то она была гидом в этом музее. – Я касаюсь рукой холодного стекла. – К сожалению, после нескольких лет работы у нее случился нервный срыв. И она скончалась.
Несколько вздохов вырывается у моей небольшой группы.
– Скончалась? – Женский голос из толпы.
– Она… – Я стискиваю челюсти до боли. – Она ввела себе смертельную дозу пластифицирующих веществ. На самом деле, это одна из причин, почему мы можем экспонировать ее тело здесь. Оно состоит теперь скорее из пластика, чем из плоти и крови.
– Сейчас он загорится снова, – успокаиваю я гостей.
– Это какая-то бредовая история, – гремит мужской голос.
– Скорее печальная, но прискорбно правдивая. Вторая причина – ее собственная воля. Она хотела стать частью музея так же, как… музей стал частью ее самой.
Подсветка в витрине снова загорается. А у меня сердце уходит в пятки.
Не лампы издавали те щелчки.
Это скрипели и щелкали ее пластиковые суставы, сгибающиеся и скручивающиеся. Старый пластик трещал сам по себе, как у проклятой статуэтки из семидесятых. Ее голова теперь наклонена на бок. А стеклянные глаза, не мигая, смотрят прямо на меня.
Черный чехол пропитывается потом от моей ладони. Я едва успеваю накинуть ткань обратно, скрывая Мариэтту от глаз гостей, прежде чем они поймут, что она изменила позу в темноте.
– И что, все? – произносит кто-то.
– Можно ее потрогать? Я хочу коснуться ее упругой пластиковой кожи. У меня прям мурашки от этого!
– Мы идем дальше. – Я повожу рукой в сторону второго коридора. – Сюда, пожалуйста.
Душераздирающие детали о некоторых экспонатах я предпочитаю оставлять при себе. Рассказать им подробности – все равно, что плеснуть масла в огонь. Они заронят в разуме гостей семена интриги, интрига раздразнит неудовлетворенное любопытство. А любопытство всегда убивает кошку. Не важно, бродячую или породистую. Я не сказал богачам, что кукла ненавидит свою стеклянную тюрьму. Не сказал, что ее веки должны быть закрыты, чтобы она могла уснуть.
Следующие несколько часов все идет гладко. Я разрешил богачам подержать огромных мадагаскарских жуков, прекрасных созданий, размером с ребенка, будто флуоресцирующих солнечным светом, льющимся через хрусталь. Я так увлечен экскурсией, что почти забыл о щелкающей пластиковой шее Мариэтты.
Мистер Джонс (тот самый мужчина, одетый скорее для посещения супермаркета, чем музея) вдруг говорит, прищелкивая языком:
– Эй, э-э… гид. – Он тычет большим пальцем через плечо. – Мы пойдем туда, взглянем на кое-что.
Я неохотно киваю. Он вместе с одной из женщин исчезает в коридоре, стуча заношенными кроссовками по мраморному полу.
Пока что все тихо. Я даже запускаю одну из женщин в инсектарий, в котором содержатся стеклянные бабочки. Величественные насекомые, полупрозрачные, почти невидимые человеческим глазом, но ужасно ядовитые.
Остальная группа богатых засранцев откровенно скучает. И в глубине души я прекрасно знаю, на что они хотят посмотреть. Сердце сжимается у меня в груди: именно в такие моменты я начинаю ненавидеть свою работу.
Звон стекла из коридора разрывает тишину.
Любопытство убило кошку.
– Прошу прощения, – бормочу я на ходу, бегом выскакивая в коридор. Это в темном коридоре у зала паранормального
И только спустя несколько секунд понимаю, что оставил двери в инсектарий бабочек открытым. Когда позади меня комната взрывается воплями гостей, пытающихся убежать от прекрасных полупрозрачных убийц, пытающихся спасти свои жизни, избежать ядовитого укуса. Теперь они сами по себе, слишком поздно бежать им на помощь. И я продолжаю бежать, с ужасом понимая, что ждет впереди. Спокойствие вечера распалось прахом.
Завернув за поворот, я натыкаюсь на женщину, скрючившуюся на полу у окна. Двумя руками она держится за голову, вся в слезах.
– Что, черт возьми случилось?!
– Она… – Женщина с трудом выдавливает слова через сжатое спазмом горло. – Я ничего не делала… Я не виновата… она… оно…
Я осматриваюсь: пол и стены покрывают осколки стекла, будто здесь прошел дьявольский град. В нескольких шагах от меня графитово-черный чехол наполовину прикрывает острые края зияющей дыры в витрине. Лампы мерцают сквозь ее разверстую пасть, словно насмехаясь надо мной.
Я бросаю взгляд на часы и с трудом борюсь с тошнотой: еще не полночь. Еще не полночь, а витрина Мариэтты разбита. И она исчезла. И прямо как у женщины, рыдающей неподалеку, мое горло будто сжимает невидимая ладонь.
– Идемте, – говорю я, протягивая женщине руку.
Мы бежим. Бежим, пока дыхание окончательно не срывается около выставки морских гадов и живой стены.
– Что это за… штука? – говорит женщина, уставившись на нежную персиковую поверхность стены.
– Не дотрагивайтесь, пожалуйста.
Я не могу мыслить ясно. Она где-то там. Бродит, щелкая пластиковыми суставами. Ей нужна новая плоть. Еще больше плоти, которую можно превратить в пластик, и наконец стать идеальной куклой чревовещателя. Как та, на которой она так зациклилась, работая здесь. Она станет куклой, и мы будем играть с ней. А она – с нами.
– Она, похоже… живая? – Женщина тянется к скользкой, покрытой жирной пленкой стене.
Я не знаю, куда кинуться! Дыхание свистит в горле, и это все слишком. Слишком! Бабочки. Мариэтта. Богатые безумцы, ломающие все вокруг себя ради забавы, без каки-либо для себя последствий…
Похожие на потеки щупальца тянутся к женщине – толстые черви мерзкого цвета гниющих абрикосов, ищущие тепла.
Я шлепаю ее по руке:
– Нельзя это трогать!
Она пораженно ахает, и я понимаю свою ошибку. Похоже, я только что разорвал свой контракт и сам положил голову на плаху.
– Не смей ко мне прикасаться! – выплевывает она мне в лицо. Вены жгутами вздуваются на ее белой шее.
Я поднимаю руку в примирительном жесте:
– Эм, прошу прощения. Эта стена сделана из живых клеток. – Неосознанно я возвращаюсь к сценарию экскурсии, несмотря на полный душевный раздрай. – Вот эта штука, которую вы пытаетесь потрогать, может съесть ва…
– Я не желаю ничего слышать.
Некоторое время мы просто стоим, оба не в состоянии ни говорить, ни мыслить. Я не мигая смотрю на стену. Как пламя костра, ее плоть колеблется, меняется, волнами перетекает с места на место. Словно приглашая меня подойти поближе. Внизу поблескивает табличка:
Я встряхиваюсь и вырываюсь из плена манящих волн.
Ричард Джонс возвращается к нам. Зеленая футболка разорвана на шее, глаза запавшие, в них плещется что-то неопределенное. Может быть, ужас?
– Гид, выход заперт. Нам нужен твой ключ.
– Сию минуту, – киваю я и бегу трусцой в фойе.
Но по мрамору стучат только мои шаги.
– Мистер Джонс? – Я поворачиваюсь к нему.
Ричард Джонс стоит около женщины, несколько мгновений назад лившей слезы рядом со мной. Он молча смотрит прямо мне в глаза, в тусклом звездном свете, льющемся через окно.
А когда он кладет ей руку на спину и хищно улыбается, я понимаю, что уже ничего не смогу исправить.
Он с силой толкает ее.
Женщина визжит и падает головой вперед прямо на липкую персиковую кожу живой стены.
Толстые пальцы-черви обхватывают ее шею и спину. Кости хрустят и сминаются в их смертельных объятиях. Живая персиковая плоть льется ей в рот свободным потоком, замедляясь только чтобы запутаться между зубов, будто отрывая мясо с сырой кости. Она отчаянно вопит, пока может. Но крики быстро превращаются в придушенное бульканье мерзкой слизью.
Стена целиком поглощает ее, оставляя лишь неясный отпечаток лица и комки плоти тут и там на липкой поверхности. Кусочки прервавшейся жизни, подвешенные на пульсирующем покрывале боли и голода.
Ричард смеется. И он смеется, смеется и смеется, не прекращая. Он из тех, кто точно может купить счастье за деньги. Ужасающее, омерзительное счастье.
Тошнота подкатывает к моему горлу.
Из стены доносится голос. Глубокий и поначалу трудноразличимый. Женский голос, завязший глубоко в скользких расщелинах.
Весь подобравшись, я готов рвануть прочь от убийцы, но его и след простыл. Мне ничего не угрожает. Он получил удовольствие, которого жаждал и сбежал.
Эти завывания ничем не заглушить. Можно только переждать. Сломленный ужасами сегодняшнего вечера, я сворачиваюсь клубком под окном, заткнув уши. Сердце рвет грудную клетку, в желудке будто сплетаются скользкие угри. Я не хочу больше быть гидом!
И вот я бегу, бегу и не оглядываюсь. Взлетаю вверх по лестнице с такой скоростью, что чуть не ломаю ноги.
В эту ночь музей наполняют крики.
Вернисажи всегда были долгими и наполненными ужасными событиями. Это не стоит никаких денег. Придя в сознание, я понимаю, что в забытье забился в чулан уборщика на втором этаже.
Наконец, мерзким психопатам музей больше не интересен. Оставшиеся в живых гости идут мимо моего жалкого убежища к выходу, и я слышу, как Джонс отпускает шутку о женщине, поглощенной стеной. И смеется. Остальные вторят ему. И они будут смеяться, спускаясь вниз, и всю дорогу домой в свои огромные поместья, на своих частных самолетах, рассыпая противоестественную радость над городами.
Наступила полночь. Мариэтта заснула, и я закрываю ее пластмассовые веки. А теперь нужно подмести стекло и починить витрины.
Я в очередной раз убеждаюсь, что кошмары живут не в сени этих стен. Кошмары живут внутри людей, посещающих музей. В их нездоровой погоне за кровавыми развлечениями и жестокими играми. А я просто их игрушка. Дорогая Мариэтта, мне так жаль, что они сегодня играли и с тобой.
Экспозиция, после которой я в очередной раз понимаю, что хочу уйти, продемонстрировала отвратительную сторону истинной человеческой свободы. И такое представление разворачивается для меня одного каждую неделю.
Но Мариэтта будет бродить по коридорам каждую ночь без своей стеклянной тюрьмы.
Она будет медленно-медленно передвигать ноги, вертеть головой туда-сюда, как кукла чревовещателя. Ее стеклянные глаза будут метаться влево-вправо, перекатываясь в глазница, как два мраморных шарика, в поисках новой плоти. Чтобы поглотить ее и стать еще лучше. Чтобы стать идеальным экспонатом.
Наверное, пока что я не могу уйти. Нужно починить витрину и поправить здесь все.
Прежде, чем запереть двери, я задумчиво оглядываю шикарное фойе. Огромный, горестный храм терпимости. На мгновение на моем лице мелькает гримаса сожаления от воспоминаний о тех временах, когда, чтобы удовлетворить любопытство гостей, достаточно было показать им насекомых. Я так давно работаю здесь… Истории льются со стен бесконечным потоком ужаса.
Думаю, мне есть что вам рассказать.
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
А еще, если хотите, вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
Мистическая колода карт, черви
Год назад отрисовал и распечатал пару десятков таких колод на 54 карты. Закину сюда по частям тоже. с:
Больше моих артов есть здесь: vk.com/mystiqueh
Метаморфоза. Глава 18 ФИНАЛ
Олега разбудил стук в дверь. Он ещё не протрезвел окончательно – похмелье не наступило. Но чувствовал он себя, будто его хорошенько ударили по голове. Гости оказались чрезмерно настойчивыми. И крепкими, судя по тому, как дверь трепыхалась в петлях. Бей они чуть сильней – и это уже нельзя было бы назвать стуком.
А ещё этих крепких ребят не остановили ворота. Они точно позабыли о манерах и надо бы им о них напомнить. Олег поднялся, по пути впечатался в стену, обматерил её – шибко уж она болючая, а ведь не трамвай… Подошёл к двери и крикнул:
— Вы кто такие?! Я вас не знаю! Проваливайте, а то с ружья всыплю! И ворота за собой запереть не забудьте! Ходите тут, будто проходной двор…
Олег не сразу врубился, о чем речь. Ах да. Ведь леса вокруг деревни полны всяких опасных для жизни тварей. Опасных, Олег не думал что приуменьшает, для всего человечества. Он тут же открыл дверь. На крыльце стояли трое в чёрной спецназовской униформе и с автоматами наперевес. Их главарь – старшина Калуев – держал в руках пулемёт, а сам был замотан пулемётными лентами, словно мумия. Олег ухмыльнулся.
— Наконец-то вы прибыли на помощь… Я уж думал вам всем плевать, что здесь происходит.
— Похоже, мы действительно заставили вас долго ждать. Мы уже успели бегло осмотреть местность и увидели следы побоища. Местные оказывали сопротивление?
Калуев ничего не ответил. Вместо этого он задал вопрос.
— Расскажите нам о «метаморфозах». Что это за твари, откуда они, каковы их слабые места.
— Оттуда, что вы удалили пост. Скрываете мою жену. Проводите над ней эксперименты…
— «Мы»? – удивился Калуев. – Конкретно «мы» занимаемся военными операциями. Про вашу жену, которую укрывают врачи… На брифинге об этом ничего не говорилось. Я уточню у начальства. Это хреново, что она ужалена и лежит в больнице…
— Ну вот. Ведь вы уже знаете, что твари «жалят».
— Мы знаем не больше, чем вы написали в интернете. Мы выслеживаем подобные публикации.
— Короче, то что моя жена лежит в больнице… то есть это не под вашим контролем? – спросил Олег.
— Понятно, ведь вы всего лишь старшина.
— Наша организация… немного другого плана, нежели обычные войска.
– Тогда вы хоть знаете, что вам нужно спешить?! Она в центре густонаселённого мегаполиса! И вчера или сегодня… Она должна превратиться окончательно.
Калуев отошёл немного в сторону и передал по рации некоему «Нойманну» сказанное Олегом. Затем вернулся, достал сигарету и предложил Олегу.
— Но, похоже, скоро начну.
— Введите нас в курс дела.
— Спасибо… При помощи операции их можно спасти.
— Тварь всаживает под кожу своим жалом – шарики. Эти шарики – что-то вроде зародышей. Они пускают корни в организм и заставляют его преобразовываться. Но если вовремя их вырезать… Наверное, это их спасёт.
— Занятно. Скора приехала не гражданская. А наша, специальная. Инфекционный отдел. Я передам информацию…
— Ещё Бануш. Он ранен в руку. Задеты артерии. Он хороший парень. Пастух. Со своим братом они одними из первых повстречали в горах тварь. Он вам многое может рассказать, если вам интересно.
— Ещё у нас есть трупы медведицы… Волков… И человека. Я вам всё покажу. Думаю, это будет хороший вклад в науку… И ещё мы не прикончили одну из ужаленных свиней на ферме ныне погибшего Виктора…
— Какие у тварей слабые места?
— Голову нужно им пробить. Можно, конечно, и тело размазать. Но это сложно и муторно.
— Выходит, повредить мозг?
— А откуда пришли твари? – спросил Калуев. – Они спустились с гор вслед за пастухами?
А потом Олега забрали с собой. Поначалу ему не разрешали прихватить ружьё, потому что был пьян, но он отказывался ехать куда-либо и оказывать помощь проводника без ружья.
— Я понимаю, что у вас «БэТРы», автоматы и пулемёты. Но без ружья мне неспокойно…
Калуев уселся за руль синего вездеходного фургончика и сказал Олегу садиться на переднее сиденье рядом, чтобы тот показывал ему путь. Сзади в салоне молча сидели бойцы.
В небе шумели лопастями штурмовые вертолёты. Иногда было слышно, как жужжат их пулемёты. Зоркий глаз подметил бы и квадрокоптеры. Военные разбились на так называемые «штурмгруппы», у каждой имелся свой квадрокоптер… Армия оцепила деревню. Белые фургончики стояли на выезде, а рядом сновали люди в противочумных комбинезонах. Когда Олега провозили мимо этого блокпоста – он увидел Светлану. Что-то с ней не так… Она уже должна была очнуться, но медики тащили её на носилках. А на горле Светы зияла красная полоса…
— Это моя соседка. Светлана. Её ужалили.
Они вышли из машины и направились к медикам.
Медики заметно напряглись.
— А как Бануш? – спросил Олег у медиков. – Тот, который в руку ранен и артерия задета?
— Хирург ему руку зашивает. Потерял много крови, но жив будет.
Олег встал, как вкопанный. Из остолбенения его вывел Калуев.
— Пойдёмте! Дел у нас очень много.
Они направились к дому Антона Леонова. Первым делом им хотелось раздобыть как можно больше улик и осмотреть дом на предмет «гранул», чтобы избежать повторного заражения.
А Олег постепенно трезвел, приходило похмелье и страшные мысли о будущем, о покончившей жизнь самоубийством Светлане, о Бануше, лишившимся руки по его вине… Олег долго не мог вспомнить, куда же делся дневник Лилы, но потом его осенило – забирал Виктор. В кармане трупа фермера нашли дневник, однако страницы его были пропитаны кровью и на большинстве из них ничего не получалось разобрать. Олегу пришлось пересказывать всё по памяти на диктофон.
Отару овец перестреляли довольно быстро. Жители деревни сопротивлялись, когда солдаты приходили к ним с требованием уничтожить скот и всех крупных животных.
В деревню приехала большая колонна из автобусов – эвакуация. Сказали забирать всё самое важное и необходимое. Ссылались на экологическую катастрофу, в связи с недавним террористическим актом. Люди верили. Чего бы и нет? Ночью слышали стрельбу, на дорогах кровь. Неясно, что за экологическая катастрофа, но медики осматривали всех очень тщательно, летали вертолёты, военные расставили блокпосты – наверняка что-то серьёзное. Какая-то зараза, судя по тому, что всех обещали отвезти в карантинный лагерь на две недели…
— Я слаб в биологии, тарищ старшина…
— Нет. Я инженер-проектировщик. Просто книжки люблю читать.
Затем они направились к ферме Виктора. Пепелище из свиных трупов уже погасло. Животные не сгорели до конца. Бойцы ушли за оставшейся в живых свиньёй, а Олег и Калуев остались у потухшего кострища.
Олег наконец дал волю чувствам и рыдал. В своих мыслях он был очень далеко от этих мест. От этих горных перевалов, дорог и долин, окутанных первобытным страхом…
Олег вернулся с балкона, когда рассвет и серые панельные многоэтажки внизу наскучили своими видами. Город просыпался, люди спешили на работу, суетились. И ему следовало суетиться тоже, завершить наконец-то проект здания. Крайние сроки неумолимо приближались, хоть вперёд его гнали и не они. Олег уселся за компьютер, запустил чертёжную программу, расчётные таблицы… Он не выспался, впрочем, он не высыпался уже давно и состояние «квадратной головы» стало привычным.
Мысли о прошлом донимали его в последнее время с особенной назойливостью. В основном он вспоминал лыжный курорт, где они с Алисой познакомились; первые месяцы их любви. Да, хорошее было время. Они так прелестно сошлись характерами… Другую такую Олег вряд ли найдёт. Это называют настоящей любовью, а такие вещи случаются только раз в жизни.
Начать всё сначала? Сама мысль об этом была Олегу противна. Хоть и говорят, что женщину лечат только другой женщиной – клин вышибают клином. Да и Олег слишком осунулся в последние месяцы. Зимняя хворь, недостаток солнечного света и любовь к алкоголю. Мешки под глазами, потухший взгляд в зеркале, щетина. Какая тут новая женщина?
Посттравматическое стрессовое расстройство – такой вердикт вынес психиатр на приёме. Лечение не давало особых результатов и Олег забросил попытки, рассудив, что такое не лечится. Кроме того, он не мог распространяться о случившихся событиях, а значит, не мог полностью раскрыться на терапиях. Поэтому Олег плеснул полстакана и выпил.
Мир – странная штука. Гораздо более странная, чем может показаться на первый взгляд. По всей планете за кулисами происходит столько ужасающих вещей… И всплески этих событий просто не доходят до уха обывателя. Но даже если и доходит – кто поверит? Это была самая страшная мысль. Если что-то произошло один раз – оно может повториться. Ещё одной потери близких он не вынесет. Поэтому Олег избегал людей. Боялся снова к кому-то привязаться.
С него взяли подпись о неразглашении. После того, как Олег оказал помощь армии, прибывшей в глухую горную долину – ему выплатили солидную денежную компенсацию, которой хватило, чтобы приобрести квартиру, на некоторое время забыть о работе, погрузившись в алкогольную мглу. Жителей расселили, а долину – оцепили и никого туда не пускали. В СМИ об этих событиях практически ничего не упоминалось. Только в районных газетах посвятили несколько строк некой экологической катастрофе.
Тварей, конечно, уничтожили. С современным вооружением, с приборами ночного видения, вертолётами и квадрокоптерами… Армия прочесала все горы, утилизировало каждую тварь. И, наверняка, полили местность каким-нибудь химикатом, который уничтожил бы всех животных и затерявшихся в дебрях «метаморфоз». Судя по последующим слухам от местных, военные что-то вывозили с высокогорий на грузовиках. Что они там везли – неясно. Наверняка что-то важное, а, быть может, даже опасное, ведь военные оцепили дороги и предупредили жителей не высовываться из домов, пока не пройдёт колонна.
Но теперь квартира пуста. Только шум кулеров, гудки автомобилей за окном. И бутылка с чем-нибудь достаточно крепким.
Олег закончил проект и отправил его по электронной почте. Вот и всё.
Больше ему ничего и не нужно. Он встал, ещё раз вышел на балкон, с тоской глядя вниз. А затем ушёл оттирать грязную ванну. Хоть он и собирался в последний путь и должно быть всё равно – резать вены в грязной ванне он брезговал.
Когда Олег закончил, то откупорил непочатую бутылку «Егермайстера» и присосался к горлышку. Последние деньги ушли на неё. На апельсины, чтобы закусить, уже не хватило.
Вдруг в дверь позвонили и он вздрогнул. Кто это ещё мог быть? Перепись населения?
Олег открыл дверь. На лестничной площадке стоял высокий мужчина в чёрном пальто и с сигаретой в зубах.
— Я координировал действия штурмгрупп во время ликвидации последствий «экологической катастрофы» в деревне Тихой.
— Вы проявили в своих действиях много смелости и смекалки. Вы уничтожили практически вручную несколько тварей. У вас определённо… характер воина.
Олег едва сдержался, чтобы не фыркнуть. Какой уж из него воин? Тряпка!
— Мы обучим вас. Контракт принесёт вам очень большие деньги. Кроме того, на нас работают лучшие психотерапевты. Они помогут вам с вашим текущим состоянием. Олег. Вы сможете начать новую жизнь, потому, как я вижу, настоящая жизнь вас не совсем устраивает… И, уверяю, с вашим умом и талантом – продвижение по карьерной лестнице вам обеспечено.
Олег стоял в дверях и не знал, что ответить.
— В чём будет заключаться работа.
— В спасении людей. От вещей за гранью их понимания.
— Что же! Такое мне как раз по душе!
Метаморфоза. Глава 17
Собаки сошли с ума. Во всех домах включался свет, где-то хлопали двери – кто-то всё-таки осмеливался выходить на улицу. Но в доме пастухов свет не горел, а из-за ворот доносилось испуганное блеяние овец. Стало ясно, что тварь сунулась сюда за отарой. Это значило, что семейство в безопасности. Пока что. А вот пастушьи собаки голоса не подавали.
Олег прошёл во двор, осмотрелся. Никого. Только прицеп с трупом искажённого медведя. Двор был достаточно широким, чтобы проехал автомобиль, но к загону с овцами пробраться на нём всё равно не получилось бы – проход туда был узким, слишком близко стояли хозяйственные постройки. Значит, сбить тварей не получится. А идти через тёмные постройки пешком – опасно. Олег быстро распахнул ворота, чтобы свет фар хоть как-то разбавлял темноту. Узкий коридор между постройками теперь был освещён, но многочисленные закутки и двери – всё так же хранили мрак.
Олег двинулся вперёд, чувствуя, как адреналин снова растекается в груди, обволакивает живот и заставляет ладони потеть. Длинная тень его трепыхалась в лучах от фар, предательски откидывалась далеко вперёд.
Дверь распахнулась, и Олег уже бросил молот, схватившись за ружьё, но увидел женщину с чёрными волосами.
— Олег, почему ты один. – всхипнула она. – Где Бануш? Где… Серемей…
Он растерялся и не знал, что её снова ответить.
— Где Серемей и Бануш?!
Ох и зря же она так шумит…
— Бануш ранен! А Серемей мёртв! – рявкнул Олег. Терпение его лопнуло. Нервы были на пределе. – И если не зайдёшь в дом, то и ты помрёшь! Дура! Не кричи! Не кричи.
По крайней мере, пусть тварь теперь бежит к нему, а не к ней. Иначе сегодняшняя ночь окажется слишком ужасной.
Олег понял, что оставил молот позади, но возвращаться не хотелось, тем более – ему нужен фонарь. Он светил за каждый угол, проверял каждое помещение по пути через коридор. Короткая перепалка с Айдаш немного переключила его с мыслей собственной смерти на мысль о смерти семьи пастухов. Теперь он действовал решительней и скоро выбежал на открытую местность.
А вот и овцы. Перед самим забором лежали два разодранных в клочья пса. На жердях и досках отпечатались кровавые следы – здесь тварь и перелезла в загон. Луч фонаря пробежался по стаду. Несколько овец валялось без сознания. Очередные ужаленные… «Метаморфозы» в загоне не оказалось. Она завершила свои дела и не стала убивать баранов. Те ещё пригодятся её потомкам – как корм и как отцы для её внучат.
Олег озирался по сторонам, прислушивался ко множеству звуков, пытаясь вычленить из них неровный топот существа. Он пробежался вокруг загона. На его дальней стороне он нашёл следы крови на заборе. Здесь тварь перемахнула, когда вылезала обратно… Вполне вероятно, её могли спугнуть звуки автомобиля или их с Айдаш разговор. Волки тут же накинулись бы, напали. Однако эта решила отступить. Не та ли это тварь, что спустилась с гор, следуя за пастухами? Материнские инстинкты не позволяли существу бросить преследование такого скопления беззащитных «инкубаторов». И теперь деревня в опасности. Пастухи заманили сюда чудовищ, навлекли беду. Чего же они не уничтожили «метаморфозу»? Неужели они не додумались, что тварь последует за ними?
Не додумались. Это и для Олега стало очевидным только сейчас. Когда они уже выяснили так много, когда столкнулись с тварями. Метаться поздно.
Один из отпечатков на земле был похож на трёхконечную звезду. Присмотревшись, Олег разобрал и следы, более похожие на человеческие, но неправильные, как бы искажённые. Казалось, видны пальцы ног.
Эти следы уносились вдоль загона, к тёмным постройкам во дворе.
А потом раздался звон бьющегося стекла. Через пару секунд из дома послышались и крики Айдаш.
Олег метнулся в сторону дома со всех ног. Тварь перехитрила его и незаметно просочилась во двор!
— Айдаш! – звал Олег. – Айдаш!
Он ворвался в дом и принялся включать свет по пути к месту, откуда доносился шум и звуки борьбы. Крики стремительно стихали и Олег догадывался от чего. Он опоздал.
В темноте спальни мелькал силуэт человекоподобного существа. Своим жалом оно вонзилось в бедро жене Серемея. Айдаш теряла сознание, как бы забывая об ужасах, происходящих в непроглядной горной темноте. Её уносило всё дальше от этих мест, от спальни, от детской кровати, простыня и матрас на которой впитывали кровь корчащегося в агонии ребёнка.
Существо вынуло жало и выпрямилось, уставившись на незваного гостя бездушным взглядом. Лила. Она поражала своей неправильностью. Лишь в общих чертах она напоминала девочку, которая совсем недавно ходила в школу и ездила в лес на велосипеде. Плоть сочилась гноем; мешок с гранулами за спиной казался истощённым, выжатым, отчего он сморщился и теперь свисал вниз мерзкой складкой. Сколько же она успела заразить животных? Сотни? Тысячи? Что же тогда творится в этих лесах?
Она почувствовала страх и оцепенение, которые охватили Олега. И резко, как хищное насекомое, бросилась в атаку.
Олег вскинул ружьё слишком поздно. Не хватило времени, чтобы прицелиться в голову и пуля вспорола чудовищу живот, а грохот оглушающе ударил по ушам до боли в перепонках. Быстрые конечности дёрнулись вперёд и выбили ружьё из рук. Олег рефлекторно потянулся за ружьём, но вовремя одумался и отпрянул назад. Костяные наросты со свистом рассекали воздух, кромсали стены, вбивались в деревянный пол.
Олег выбежал в сени и захлопнул за собой дверь. Тварь ударилась в препятствие и принялась бешено колошматить перед собой.
Олег выбежал во двор и, уж было, бросился к машине, как взгляд его зацепился за садовые инструменты, стоящие у стены сарая. Вилы, грабли, тяпки, лопаты.
Тем временем, тварь пробила дверь насквозь и пыталась вырвать застрявшую конечность обратно. Олег схватил молот и бросился к двери. Мощным ударом он обломил костяное лезвие. Тварь освободилась, но лишилась одного из костяных наростов.
Олег открыл дверь и, что есть сил, побежал к сараю. Существо устремилось следом, вразнобой клацая костьми по доскам. Безмолвная, кривая и перекошенная Лила, с обезображенной тысячами маленьких отверстий кожей, ковыляла вперёд неуклюжими механическими движениями. Острые конечности болтались из стороны в сторону, готовые проколоть, стоит беглецу лишь споткнуться…
Олег схватил длинную рогатину, выставил вперёд и с отчаянным рыком воткнул в бока твари, остановив её на расстоянии. Теперь нужно прижать её к стене, упереть низ палки в землю, сблизиться и пробить голову… Но тварь оказалась куда умней, чем рассчитывал Олег, и играть по его задумке не стала. Резким ударом она сломала рогатину, Олег запнулся и упал вперёд руками.
Сверху обрушился град ударов, перепахивающих землю. Ему удалось быстро отползти назад, подняться на колено. А потом он схватил горсть земли и метнул твари в глаза. Существо замешкалось, а Олег ухватился за вилы и всадил их в лицо искажённой девочки. Один зубец вспорол щеку, а второй угодил в глазницу. Олег отскочил назад, не позволив твари себя достать, уловил момент, пока существо занеслось, и быстро, короткими, но резкими движениями принялся тыкать твари в лицо, пока не попал в глазницу, на этот раз повредив мозг.
Затем он отбросил вилы, отбежал от завалившейся на землю Лилы. Схватил молот и начал колошматить по голове девочку, пока от её черепа не осталось только кровавое пятно на земле.
Олег опомнился не скоро. Всё это время он в приступе безумства бродил по двору, отовсюду ожидая опасностей. Но те всё никак не наступали, не приходили, будто не решаясь явиться перед ним. Острые тени мелькали вокруг, ощетинивались, готовились к смертельному броску. Шорохи наполняли постройки, избу, всю улицу. Действие адреналина заканчивалось и вот Олег уже видит мир таким, какой он есть на самом деле. Пришло ощущение сокрушающей усталости, захотелось упасть и уснуть прямо рядом с поверженной «метаморфозой». И безразлично, что будет дальше. Пусть сюда придёт хоть десять волчьих стай. Олег был уничтожен. И теперь не испытывал абсолютно никаких эмоций.
Олег вернулся в дом. Ребёнок в кроватке истёк кровью и умер. Его пробило насквозь ударом в живот. Айдаш ни на что не реагировала и лежала на полу без сознания. Олег отнёс её к машине и уложил на заднее сиденье, а потом и сам плюхнулся на переднее, откинулся на спинку и расслабился.
Он не спал почти сутки. И последнюю неделю, вдобавок, не высыпался. Ехать в больницу он не хотел. Не было ни желания, ни мотивации.
Вместо этого он вытащил из кармана телефон и разблокировал треснутый экран – видимо, потрескался во время падения. В Интернете на его пост и выложенное видео уже успели ответить несколько комментаторов.
«Спецэффекты огонь. Звоните Рен-Тв. Такое там любят.»
«Куда смотрит правительство?? Держитесь там.»
«Правильно будет «удалось пережить». Ну или хотя бы «удалось изведать», если желаем тот же корень. «Поведать» значит «рассказать». Учите русский язык, автор»
«Ишимура потерпела крушение в российской глубинке? Автор, надеюсь – вы инженер и успеете добыть плазменный резак, прежде чем вашу команду схавают юнитологи»
«И как теперь спать?? Рядом с лесом живу, тоже горы рядом…»
«Это интересно, меня заинтриговало. Напомнило видос про охотника, столкнувшимся в лесу с лешим»
Почти никто не поверил. Олег откинул голову на спинку кресла и тяжело выдохнул. А ведь даже если бы и поверили? Для резонанса потребуется время. А форы у них никакой нет. Уже слишком поздно.
Пусть приезжает полиция из райцентра. Наряд с автоматами и кучей патронов. Остаётся только молиться, что они-то поверят. Своим собственным глазам. Пусть зовут сюда подкрепления из соседних районов. Деревне необходима защита. Но даже тогда… Получится ли им даже добраться сюда? Может, ситуация на дорогах ещё хуже? А что происходит в соседних деревнях?
Он огляделся по сторонам. Выжившие детишки Серемея куда-то разбежались. По-хорошему их бы разыскать… Но Олег не хотел всем этим заниматься. Он чертовски устал. Оставалось надеяться, что они убежали к соседям, просить помощи.
Олег доехал к дому деда Тимофея и отнёс Айдаш на кухню. Её следовало прооперировать.
— Вернулся неужто? – встретил его Тимофей. – Что с ней?
— Её укусило одно из чудовищ. Как и Светлану… Всё равно не поверите.
— Эко ты разогнался. До блевоты хочешь напиться? Ты кабан здоровый, на тебя самогону не напасёшься…
— Спирт для дезинфекции, а тазик для крови. Нужно провести операцию, чтобы Айдаш не заразилась от тварей… А самогона мне и полстакана хватит, разгрузиться немного…
Старик достал бутылочку и налил стакан до краёв.
К чертям, подумал он. Если он сейчас её не так порежет, заденет артерию или нерв… И всё это в состоянии опьянения – отягчающее. Олег рассудил, что раз уж все спрятались по хатам, раз уж целый мир не желает приходить на помощь, то и он – уйдёт к себе домой, запрётся и будет ждать. С него на сегодня хватит геройствований и безумных поступков.
Полиция всё никак не появлялась, но Олегу было всё равно. Он шёл по улицам деревни совершенно расслабленный. Менты, скорее всего, специально сидят на жопах ровно, потому что в отчётах однозначно говорилось про перестрелку. Никто не захочет рисковать своими жизнями на работке, за гроши. У всех семьи. Это понятно. Абсолютно насрать. Олег пришёл домой, чуть ли не в приподнятом настроении. Проблемы никуда не делись, однако стали совершенно далёкими.
Деревенские собаки стихли, на горизонте теплеет рассвет, а он – жив. После всего этого – жив. Это показалось Олегу невероятным везением, невероятным счастьем. А как он расправился со всеми, а? Пока остальных размазывало по стенкам, да по частям! Ха! И в руке его – литр отличного самогона. Олег рассчитывал отлично провести время и потому частенько приправлялся новыми порциями. Тимофею он сказал, что пойдёт «сторожить окрестности», чтобы спихнуть на него возню с ранеными беднягами. С Банушем он так и не поговорил. Наверняка тот встрепенулся бы насчёт детей и попросил их разыскать. Вот ещё!
Сами привели сюда тварей – пусть сами и возятся! Пусть вообще всё катится к чёрту. Главное чтобы оно катилось само собой и Олегу не приходилось принимать в этом качении непосредственного участия.
Огурцы, которые приготовила Алиса… Они лезли не так хорошо, как хотелось бы. Вызывали тоскливые воспоминания. Ком стоял в горле. Отвлечься Олег решил через телефон. Проверить, чего там пишут комментаторы. Они же самые умные – уж точно чего-то насоветуют! Но поста он не нашёл. Сначала подумал, что перебрал с выпивкой и совсем уж отупел. Нет. Пост был удалён. А аккаунт – заблокирован.
«Сохраняйте спокойствие. Помощь уже на подходе. Переброска сил специального назначения может занять некоторое время. Благодарим за понимание и освещение событий в СМИ.
Полковник В. Нойманн.»
Олег перечитал сообщение несколько раз и ухмыльнулся. Он понял, кто удалил все эти посты. Чёртово государство. Кому нужно, чтобы о произошедшем узнали народные массы? Ладно хоть это самое государство не положило на проблему болт и пообещало направить сюда «силы». Олег поспешил добраться до дивана, пока был ещё в состоянии, и рухнул в него с мыслью, что всё-таки оказался не так уж и бесполезен.
Benny Handzo 1488 р
Финал напишу завтра-послезавтра
Что почитать: 10 страшных книг последних 100 лет
Нет, не «10 лучших» и даже не «10 самых продаваемых» – в этой подборке подобных оценок не будет, хотя все включенные в нее произведения по-своему хороши. Некоторые из них известны почти каждому любителю триллеров и хорроров; некоторые, вероятно, окажутся неузнанными. Эти книги не только пугают, но и дают пищу для размышлений, а еще неплохо отражают дух своего времени, и уже хотя бы за это заслуживают внимания читателей.
1930-е: «ХРЕБТЫ БЕЗУМИЯ» ГОВАРДА ФИЛЛИПСА ЛАВКРАФТА
Тяжелое десятилетие Великой депрессии не могло не отразиться на литературе: ужаса в книгах 30-х хватает. Но без чьего имени разговор о тем временах точно не может обойтись? Конечно же, это Говард Филлипс Лавкрафт, при жизни остававшийся практически неизвестным, но с течением лет ставший одной из ярчайших звезд литературы ужаса. «Хребты безумия» – одно из самых известных произведений Лавкрафта, написанное в самом начале 1930-х. Это история антарктической экспедиции, обнаружившей в вечной мерзлоте следы древней цивилизации – кошмарные, нечеловеческие следы…
Благодаря иллюстраторам это можно не только представить, но и увидеть: к примеру, французский художник Франсуа Баранже всерьез взялся за произведения Лавкрафта (именно его артбуки по «Хребтам безумия» показаны на картинке сверху).
1940-е: «ТАЯЩИЙСЯ У ПОРОГА» ГОВАРДА ФИЛЛИПСА ЛАВКРАФТА И АВГУСТА ДЕРЛЕТА
Здесь, признаемся, пришлось пойти на небольшую уловку: мало того, что Лавкрафт в этом списке уже показывался, так еще и сама повесть скорее принадлежит к 1930-м. Но в 40-е спрос на хорроры, вероятно, был не очень-то велик, найти что-то длиннее рассказа довольно сложно – и это понятно, учитывая исторические реалии. Что же касается «Таящегося у порога», то эта повесть в равной степени с Лавкрафтом принадлежит его последователю и первому издателю Августу Дерлету, который дописал ее по черновикам уже после смерти Лавкрафта. В целом же это классический лавкрафтианский ужас: старые дневники, поклонение жутким богам и давящая атмосфера ужаса.
1950-е: «Я – ЛЕГЕНДА» РИЧАДРА МАТЕСОНА
Жутковатый роман из середины 50-х, который кажется очередной историей то ли об апокалипсисе, то ли о вампирах, но в финале трансформируется в мощное высказывание о гранях нормы, понимании себя и окружающего мира – высказывание вполне в духе времени. Да, герой Роберт Нэвилл живет в новом мире, отвратительном и пугающем, ведь он, кажется, остался последним человеком среди орд кровожадных вампиров. Но однажды он встречает женщину, и эта встреча становится предвестником конца. «Я – легенда» стала не только страшилкой про кровопийц: здесь есть и темы одиночества и изоляции, и попытка дать новую жизнь старым злодеям-вампирам (у Матесона вампиризм – это вирус). Одним словом, нетривиально.
1960-е: «РЕБЕНОК РОЗМАРИ» АЙРЫ ЛЕВИНА
Благодаря одноименной экранизации Романа Полански эта история навсегда вписана в хоррор-канон, а по нарядам исполнительницы главной роли Мии Фэрроу впору изучать моду 60-х. Роман «Ребенок Розмари» был всего лишь второй по счету опубликованной книгой писателя Айры Левина, но стал самой знаменитой: миллионы проданных копий, восторженные отзывы читателей и критиков. Кажущийся простым сюжет вращается вокруг молодой жены актера, которая после долгих попыток наконец-то беременеет, но исполнение ее мечты становится началом кошмара. История о дьявольщине, социальный комментарий о роли женщин, описание всепоглощающей паранойи и разговор о психических заболеваниях – все это помещается в одну-единственную книгу, которая в тандеме с экранизацией спровоцировала хоррор-бум в популярной культуре.
1970-е: «ИНТЕРВЬЮ С ВАМПИРОМ» ЭНН РАЙС
И снова вампиры, но на этот раз читатель оказывается на их стороне баррикад: Энн Райс и ее ставшие культовыми «Вампирские хроники» убеждают аудиторию, что вампиры тоже люди, которые могут страдать. Да, есть среди них и отъявленные мерзавцы, но у всех своя история, которую не помешает выслушать – что и происходит в «Интервью с вампиром». Центральный персонаж «Вампирских хроник» Лестат, его компаньон Луи и другие вампиры раскрываются в этом страшноватом и захватывающем сюжете, где ими управляют вполне человеческие страсти. Их притягательные фигуры становятся одними из первых ласточек нового витка вампирской эволюции: все еще опасные, но уже более понятные и близкие, чем граф Дракула.
1980-е: «ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЬ» РОБЕРТА МАККАММОНА
На эту декаду приходится расцвет ужаса по всех областях попкультуры, и многие культовые произведения увидели свет именно в этот промежуток времени: в кино это, к примеру, «Кошмар на улице Вязов» или «Пятница, 13-е», в литературе – Кинг, Кунц и другие мастодонты. Среди них чуть менее заметен, но не менее интересен писатель Роберт Маккаммон, чьим романам тоже нашлось место в истории жанра – и одним из этих романов стала «Лебединая песнь». Постапокалиптический сеттинг, отсылающий к холодной войне с ее гонкой вооружений, помогает истории балансировать на грани безумной фантазии и не воплотившейся реальности. Герои, среди которых чудо-ребенок и демоническое красноглазое существо, помогают истории смело встать в один ряд с более традиционными представителями хоррора. Маккаммон, вскоре после «Лебединой песни» надолго отошедший от дел, помогает истории надолго запомниться впечатлительным читателям.
1990-е: «НУЖНЫЕ ВЕЩИ» СТИВЕНА КИНГА
В обсуждении ужасов без Кинга обойтись невозможно, но в этом списке для разнообразия оказалась не самая популярная его книга – не самая популярная, но тоже заслуживающая внимания. В «Нужных вещах», как, скажем, в «Оно», воплотились все сложные чувства Кинга к с виду спокойным американским городкам и их тихим обитателям, у каждого из которых есть свои (порой очень серьезные) пороки. Но у каждого есть и мечты, и приятные воспоминания, каждого иногда обуревает ностальгия – именно на этом наваривается хозяин магазина «Нужные вещи», натравливающий горожан друг на друга. Несчастный Касл-Рок снова под ударом, и, как всегда, спасти его могут разве что смелость и честность.
2000-е: «ТЕРРОР» ДЭНА СИММОНСА
Еще один роман с отличной экранизацией, на сей раз в виде сериала – но не о нем пойдет речь. Дэн Симмонс, прославившийся, в первую очередь, как автор очень нестандартного фантастического романа «Гиперион», в «Терроре» будто бы идет по стопам лавкрафтовских «Хребтов безумия», но это только первое впечатление. «Террор» рассказывает о пропавшей в середине XIX века северной экспедиции, члены которой столкнулись с неподвластными человеку вещами. Сегодня читать «Террор» даже интереснее, чем сразу после его выхода: роман основан на реальной истории, развязка которой пришлась на 2010-е, когда спустя полтора века были обнаружены останки кораблей той самой экспедиции.
2010-е: «АМЕРИКАНСКИЙ ВАМПИР» СКОТТА СНАЙДЕРА
В конце 2000-х началась новая волна любви к комиксам, которую запустили многочисленные экранизации, и в 2010-х осталось уже очень мало зрителей, хотя бы одним глазком не взглянувших на фильмы от «Марвел» и «DC». Поэтому нелишним будет добавить в наш список еще и хоррор-комикс, тем более, что руку к его созданию приложил Стивен Кинг. «Американский вампир» возвращает кровопийцам их истинное лицо, которое за счет эффектной визуализации вполне может присниться читателям в кошмарах. Главный герой, первый американский вампир Скиннер Свит, со своей колокольни смотрит на важнейшие события последнего века и живет полнокровной жизнью, не забывая при этом бороться с европейскими собратьями.
2020-е: «НЕЗРИМЫЕ» ГИЛЬЕРМО ДЕЛЬ ТОРО И ЧАКА ХОГАНА
Декада только-только началась, когда знаменитый режиссер Гильермо дель Торо в компании писателя и сценариста Чака Хогана выпустил любопытную книгу, в которой гармонично сочетаются современный жанр триллера и традиционный оккультный детектив. Дель Торо и Хоган уже работали вместе над созданием вампирской трилогии «Штамм», и результат их партнерства снова получился удачным. «Незримые», первая часть будущего литературного цикла «Архивы Блэквуда», рассказывает о злоключениях агента ФБР Одессы Хардвик и оккультиста Хьюго Блэквуда, которым приходится объединиться для борьбы с таинственными и зловещими незримыми.
Все дома на моей улицы были копиями друг друга
Недавно что-то потянуло меня в те места, где я жил в детстве. На улицу столь же непримечательную, сколь и необычную. Сэлен-стрит будто приводила вас в другой мир, потому что каждый дом в нашем крошечном районе выглядел точно так же, как остальные. Более того, у нас были совершенно одинаковые почтовые ящики, одинаковые деревянные оконные рамы, а в одинаковых садах росли одинаковые цветы.
Маленькие домики, выкрашенные в один и тот же насыщенный цвет морской волны из самых глубин океана, были причудливыми: узкими, но очень высокими. И казалось, что они все дружно теснятся, чтобы вместить новых жителей, если будет нужно.
Вы бы никогда не подумали, что кто-то в здравом уме будет строить целый район из домов с таким своеобразным дизайном, но что есть, то есть: на улице торчали 20 совершенно одинаковых домиков с абсолютно разными жителями в них. Вы могли бы предположить, что в каждом одинаковом пастельно-желтом гараже стояло по одинаковой машине, но на самом деле только у нас был автомобиль. Ну, или я просто не видел машины ни у кого из соседей.
К счастью, наша улица была не единственным местом в маленьком мире моего детства, иначе я точно сошел бы с ума. Мы вместе со всеми соседями жили высоко на крутом холме с видом на город. А в городе была моя школа, магазины, в которые мы ходили за продуктами, и папина работа. Я обожал спускаться с холма на велосипеде, чувствуя, как крылья вырастают за спиной, а в лицо бьет упругий поток ветра. Но вот дорога домой всегда давалась трудно, особенно потому, что каждый раз, сворачивая на нашу улицу, нужно было внимательно отсчитывать дома, чтобы не пропустить свой. Обычно наш дом был четвертым по левой стороне. Когда мне было шесть или около того, я даже придумал гениальную идею вешать на забор маленькую табличку, чтобы не морочить голову, ну или писать номер мелом на тротуаре, но каждый раз, возвращаясь домой, не находил ни одного знака. Скорее всего, мама убирала их, как только замечала. Она не хотела, чтобы мы как-то выделялись.
Я всегда поражался, когда был ребенком, как родители умудрялись с легкостью находить наш дом среди остальных. Особенно в темноте, когда мы возвращались из города. Я обычно сидел на заднем сиденье машины, глаза уже слипались, мысли путались, будто меня поглощало другое измерение. Папа сворачивал на нашу улицу, и на мгновение я искренне пугался, что мы никогда не найдем дорогу к дому. С жутким чувством, переворачивающим живот, я закрывал глаза и надеялся, что папа возьмет меня на руки и отнесет домой.
Как это место может быть моим домом, если я даже не могу узнать его?!
Но я доверял папе, в глубине души понимая, что он все сделает правильно. А вот у мамы иногда случались осечки. Она никогда не признавалась, но я-то видел, как она то и дело случайно проскальзывает в желтую дверь соседского дома на противоположной стороне улицы. Я был уверен, что это случайность, ведь она не раз твердила мне, что мы ни в коем случае не должны ходить в гости ни к кому из соседей на Сэлен-стрит.
Мир для ребенка – чистый лист. Родители говорят нам, что правильно, а что нет, и нам приходится верить им на слово. Мама запрещала мне приводить друзей домой. А на нашей улице не было детей, кроме девочки, живущей в восьмом доме по правую сторону. Время от времени я видел, как она прогуливается по улице с мамой, та улыбалась мне и махала рукой. Пару раз она даже приглашала меня внутрь и спрашивала, не хочу ли я понянчиться с ее маленькой девочкой, но я всегда вежливо отказывался.
Если я хотел встретиться с друзьями, приходилось спускаться в город. Папа часто подвозил меня, думаю, он понимал, как мне одиноко.
– Держу пари, мы когда-нибудь сможем убедить маму позволить тебе пригласить друзей, – говорил он голосом, полным сочувствия. – Она пытается защитить нас, но, конечно же, не заставит вечно жить на холме в одиночестве. – Конечно, он шутил, но я знал, что и ему бывает не весело от того, что у нас почти никогда не бывает гостей.
Однако вскоре все поменялось. После одного события, к которому я до сих пор не знал, как относиться.
Уроки только закончились, и, хотя обычно папа меня забирал, в этот раз ему пришлось задержаться на работе. Поэтому я решил прогуляться до дома один. Дорога круто забирала вверх, и я уже выбивался из сил, когда добрался до знака “Сэлен-стрит”, но все равно побрел дальше и отсчитал четвертый дом.
Дверь была не заперта.
Она не ответила, и на мгновение я испугался, что она снова перепутала дома. Что она снова была в доме улыбающейся женщины с той стороны улицы. А потом заметил, что в проеме двери, ведущей в сад, как две капли воды похожий на наш, стоит мальчик. И понял, что это я оказался в чужом жилище.
– Ты живешь по соседству, да? – спросил бледный мальчик, весь усыпанный веснушками.
– Да, я Феликс. Вы только переехали?
– Джошуа, мальчик на самом деле не живет по соседству. Его дом просто так выглядит. – Нас прервал мужской голос. Наверное, это был отец мальчика по имени Джошуа.
– Правда? – Лицо Джошуа отражало всю глубину разочарования. – Ты же сказал, что я смогу завести здесь друзей, папа, это несправедливо!
– Ну, может быть, ты покажешь Феликсу свои качели в саду? А если ему понравится, так и быть, он сможет остаться?
Я не знал, как реагировать. Конечно, мама бы не одобрила мое появление здесь, но это же были наши соседи, в конце концов. И Джошуа вроде забавный.
Остаток того дня прошел как в тумане. Помню, как пошел в сад с Джошуа. Там стояло точно такое же дерево, что и у нас в саду, а с толстой ветки свисало что-то, что вроде бы напоминало качели. Не знаю, как это вышло, но веревка качели каким-то образом обвилась вокруг моей шеи. Последнее, что зафиксировало угасающее сознание, – светлую улыбку Джошуа. А потом я очнулся под вопли моих родителей. Папа забрал меня и отвез в больницу. И много дней после этого мое горло было расцвечено всеми оттенками красного и синего и адски болело.
Когда мы вернулись из больницы, папа был безумно зол. Я никогда раньше не видел его таким. Я хотел сказать, что это не моя вина. Что я просто просчитался и зашел не в тот дом. Но никто не захотел меня слушать.
Вместо этого родители отправили меня в комнату. И следующие несколько часов я провел, прижав ухо к двери и слушая их яростную ссору.
– Я построил этот безобразный дом для тебя! Я пытался. Я очень старался, но больше не могу. Это неправильно. Неправильно так жить мне, тебе и, конечно, Феликсу.
– Джордж, я люблю тебя, но ты же знаешь, что не могу уйти. Мне очень жаль, – проговорила мама дрожащим голосом.
– Можешь. И должна! Миррен, тебе пора отпустить это.
Я не слушал, что ответила мама, но в ту ночь она вошла в мою комнату с глазами, почерневшими от слез. Я думал, что она будет уговаривать меня остаться или попытается что-то объяснить, но она просто сказала мне идти с папой. Что я, когда стану старше, смогу навестить ее.
Мой отец никогда не был особенно эмоциональным, и мы никогда не говорили о чувствах. Я знал, что он не хочет слышать о нашей старой жизни на Сэлен-стрит. Я знал, что ему было больно говорить о маме, с которой мы совсем потеряли связь. Но мне уже исполнилось 18, и я стал достаточно взрослым, чтобы самостоятельно решать, простить или не простить свою мать за то, что она предпочла мне дом. Пришло время вернуться, но прежде, чем сделать это, я решил поговорить с отцом о дне, который мы так пытались забыть. О дне, когда я вошел не в ту дверь.
Теперь я стал старше и понимал, что случившееся не могло быть случайностью.
Мы завтракали, когда я сказал папе, что хочу посетить город детства и повидаться с мамой. И, хотя он явно выглядел обиженным, папа меня поддержал. Он в принципе старался быть понимающим, пока я не заговорил о том дне.
– Да, мы должны были поговорить об этом много лет назад. Отправить тебя к психотерапевту, но так и не поговорить – это трусость. Но ты был так юн. Кто же знал, что одиночество толкнет тебя на такое. – На глазах у папы вдруг выступили слезы.
– Пап, о чем ты? У меня же были друзья, я не был одинок. Просто было приятно узнать, что по соседству живет мой ровесник. Я знаю, что мне не следовало входить в дом Джошуа, но, знаешь, такого бы точно не случилось, если бы вы повесили чертов номер на наш, – сказал я полушутя.
– Джошуа? Феликс, я думал, мы уже выяснили, что там нет никакого Джошуа.
– Да, да я знаю. Наверняка им пришлось уехать после такого.
Папины глаза пораженно расширились.
– Феликс, что происходит? Ты говоришь как твоя мать. Рядом с нами никогда не жил никакой Джошуа. Рядом с нами вообще никто никогда не жил, в этом и проблема. Твоя мать заставила меня построить дом на этом чертовом холме и сходила там с ума от одиночества. Очевидно, это передалось и тебе…
– Какого черта, папа? Ты вообще о чем? – Я нервно рассмеялся. – Там было не меньше 20 домов, точно таких же, как наш. Синие, с желтыми гаражами, помнишь? Пап, это не смешно.
Отец положил руку мне на плечо.
– Сынок, я тебя уверяю, что таких домов, как наш, больше не существует. Твоя мама сама нарисовала, как он должен был выглядеть. Я построил его для нее, потому что это был дом ее мечты. Она была так убита горем после смерти своей матери, что, казалось, ничего не сможет заставить ее улыбнуться. А потом появился этот дом. – На долю секунды на его губах мелькнула улыбка. – Я бы смирился с жизнью в одиночестве, смирился со всеми ее странностями, с тем, что нельзя приводить гостей, но когда ты попытался покончить с собой, повесившись на дереве на заднем дворе, а она все еще отказывалась уходить… Я не мог больше этого выносить.
Я знал, что мама была очень молода, когда умерла бабушка. Это произошло еще до моего рождения. Внезапно до меня дошло, почему отец все время смеялся, когда я рассказывал ему о всех этих домах на нашей улице. Он-то думал, что это сарказм, а я даже не понимал, как все было на самом деле. Но мама много раз говорила мне о соседях. Она тоже видела их. И пыталась меня защитить.
Мама не рисовала дом, который придумала. Она рисовала то, что увидела. И то же самое видел и я.
Мои воспоминания о Сэлен-стрит были размытыми, но почему-то одновременно кристально ясными. Я знал, что должна быть причина, по которой мама не хотела покидать это место. И собирался выяснить, почему.
Я ехал вверх по крутой дороге на холм, ведущий на Сэлен-стрит, чувствуя, как в животе сворачивается холодный комок. Поднявшись выше, я уже смог различить ряд темно-синих домов, точно таких же, какими я их помню.
Я попробовал сосчитать дома на левой стороне улицы, но не смог определить, который наш. Прошло много лет, но тут все выглядело точно так же.
А потом я посмотрел направо и увидел ее. Маму. В ее волосах сверкали нити седины, на лице залегли морщинки, но улыбка была все такой же теплой, а лицо таким же любящим. Она сидела на крыльце рядом с женщиной, к которой так часто проскальзывала в дом. Мама постарела, но ее собеседница совсем не изменилась. Никогда раньше я не замечал, как они похожи.
– Феликс, – прошептала мама. Она нерешительно поднялась, ее руки дрожали. В тот момент мне вдруг захотелось накричать на нее, за то, что она бросила меня, но, только взглянув в эти наполненные слезами глаза, я все забыл и бросился к ней в объятия, прямо как в детстве.
И пусть наш дом для кого-то был единственным настоящим на всей улице, но мы с мамой знали, что он был единственной копией. Самозванцем. Нам там было не место. Сэлен-стрит – дом для потерянных душ.
Наверное, когда мама поняла, что бабушка застряла в одном из этих синих домиков, она подумала, что обманет соседей, построив точно такой же дом, как и все остальные. И вот так мы начали жить на улице, которой не существовало. Среди соседей, которых могли видеть только я и она.
Много лет назад она решила остаться тут на страже покоя души своей матери. И, думаю, она заслужила помощь.
Джошуа с отцом все еще живут на другой стороне улицы. Женщина с маленькой дочкой все так же прогуливаются по дороге. Бабушка сидит на крыльце и тепло улыбается нам.
Время от времени становится нелегко определить, какой из домов наш, тем более, что район растет с годами.
Мне просто нужно следить, чтобы не войти не в тот дом.
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
А еще, если хотите, вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.