реальная история палача тоньки пулеметчицы
Тонька-пулемётчица. Женщина-палач, которую вычислили случайно
В сентябре 1978 года контролер швейной фабрики Антонина Гинзбург отправилась по делам в отдел кадров. Но прямо на улице к ней подошли люди в штатском. Неприметную пожилую женщину задержали, чему она сама была совсем не удивлена. Тридцать три года Тонька-пулеметчица ждала, что это случится.
Локотские палачи
Всего лишь год просуществовала т. н. Локотская республика, полуавтономная территория в тылу вермахта, включившая оккупированные немцами восемь районов Орловской, Брянской и Курской областей. Здесь летом 1942 года был запущен «тестовый проект» гитлеровцев по созданию самоуправленческой структуры для будущего рейхскомиссариата «Московия». Возглавил Локотское самоуправление известный коллаборационист Бронислав Каминский.
Бывший член ВКП (б), исключенный из партии в 1935 году за критику коллективизации, Каминский несколько раз отбывал ссылку. Последним местом, куда его сослали в начале 1941 года, был поселок Локоть, относившийся тогда к Орловской области (сейчас он входит в состав Брянской области). Здесь Каминский работал главным технологом на местном спиртзаводе.
4 октября 1941 года Локоть заняли гитлеровцы. Каминский тут же перешел на сторону оккупантов и был назначен заместителем обер-бургомистра Константина Воскобойника. Одновременно он стал и заместителем Воскобойника в созданной последним Народной социалистической партии России. Была сформирована и Русская освободительная народная армия (РОНА), подразделения которой участвовали в контрпартизанских рейдах гитлеровских войск. Когда Константин Воскобойник был смертельно ранен партизанами, Каминский сменил его на посту обер-бургомистра Локотского самоуправления.
Когда началась война, девушка отправилась на фронт – добровольцем. Она служила буфетчицей и санитаркой в РККА, во время Вяземской операции попала в немецкий плен, но бежала и несколько месяцев скиталась по лесам вместе со своим спутником, красноармейцем Николаем Федчуком. Но потом пара вышла к селу Красный Колодец, где у Федчука жила семья. Там красноармеец оставил Тоню и девушка некоторое время ошивалась в селе, занявшись проституцией. В конце концов, недовольные сельские жительницы выпроводили девицу из Красного Колодца и Тоня попала в Локоть, где продолжила прежнее занятие от безвыходности.
Там, в Локте, Тоня Макарова и пришла в штаб коллаборационистов Бронислава Каминского. Немецкие офицеры, находившиеся при локотской вспомогательной полиции, предложили Тоне жалованье и комнату на местном конезаводе. Но требовалось поступить на службу и выполнять особые задания – расстреливать арестованных и пленных. Тоня согласилась. Ей вручили пулемет и перед первым расстрелом накачали водкой, чтобы не было страшно. Но во второй раз пить алкоголь перед казнью ни в чем неповинных советских людей Антонине уже не потребовалось.
Чтобы понять масштабы террора, развернутого предателями во главе с Каминским на территории Локотской республики, достаточно лишь указать, что «смертников» направляли к Антонине группами по 27 человек едва ли не каждый день. Иногда Антонине, которую в локотской вспомогательной полиции называли «Тонькой-пулеметчицей», приходилось выполнять свою кровавую обязанность по три раза в день.
Среди расстреливаемых были попавшие в руки немцев партизаны, члены их семей, а также просто мирные жители, которых казнили за мельчайшие провинности или для устрашения. Макарова не гнушалась тем, что после казни снимала с трупов понравившиеся предметы одежды. Всего «Тонька-пулеметчица» расстреляла около 1500 человек.
Сифилис спас от советского плена
Пока Макарова лечилась в госпитале, советские войска успешно шли в контрнаступление. 5 сентября 1943 года Красная Армия освободила Локоть. Но предательницы Тоньки-пулеметчицы в это время в поселке уже не было.
Во время лечения Тоня стала любовницей немецкого ефрейтора, служившего поваром. Он тайно вывез девушку в своем обозе на территорию Польши. Но там ефрейтор погиб, а Тоня была отправлена немецкими властями в концлагерь, находившийся в городе Кенигсберге.
В 1945 году, незадолго до Великой Победы, Красная Армия взяла Кенигсберг. Тонька Макарова назвалась советской медицинской сестрой, служившей с 1941 по 1944 годы в 422-м санитарном батальоне. Она предъявила украденный у реальной медсестры военный билет и, учитывая неразбериху военного времени, устроилась медицинской сестрой в советский госпиталь.
Фронтовичка и жена красноармейца
Молодая медсестра прекрасно понимала, что нужно еще больше себя обезопасить. Поэтому, когда с ней познакомился молодой сержант Виктор Гинзбург, раненый при штурме Кенигсберга, она тут же согласилась на его предложение выйти за него замуж, и через несколько дней пара расписалась. Естественно, Макарова взяла фамилию мужа – Гинзбург. Теперь никто бы и не поверил, что медсестра-фронтовичка, жена раненого красноармейца еврейского происхождения Гинзбурга, могла бы служить немцам.
Красноармеец Виктор Гинзбург был родом из города Полоцка в Белоруссии. Вся его семья, евреи по национальности, во время оккупации была убита гитлеровцами. Нацистов Гинзбург ненавидел, но и в кошмарном сне не мог предположить, что каждый вечер ложится в одну постель с одним из самых кровавых гитлеровских палачей, с Тонькой-пулеметчицей.
Вскоре Гинзбурги переселились из Калининградской области в Лепель – в Белоруссию, поближе к родине Виктора. Здесь у Виктора и Антонины родились две дочери. Семья жила счастливо, пользовалась большим уважением окружающих: как же, и муж – герой-красноармеец, и жена – фронтовичка, медсестра, спасала раненых советских солдат. В местном музее фотографии Виктора и Антонины Гинзбург были установлены на стенде в память о Великой Отечественной войне. Фото Виктора, раненого при штурме Кенигсберга и честно прослужившего в Красной Армии, находилось там вполне заслуженно. А вот фото Антонины… Но тогда о прошлом женщины никто не знал – ни муж, ни две дочери.
Работала Антонина Гинзбург контролером на швейной фабрике, причем трудилась хорошо и, опять же, ее фотографии частенько размещали на доске почета. Выступала в школах – рассказывала советским пионерам, как это страшно – воевать, как это хорошо – любить свою Родину. Антонину Гинзбург уважали, хотя и была она женщиной малообщительной, так и не обзаведшейся подругами.
Тридцать лет поиска
Органы государственной безопасности приступили к поискам Тоньки-пулеметчицы сразу после освобождения Локтя в сентябре 1943 года. Однако опрошенные смершевцами местные жители мало что могли рассказать о палаче-предательнице. Знали ее как Тоньку, говорили, что ей был примерно 21 год, волосы темные, по происхождению скорее всего москвичка или из сельской местности Московской области. На этом все сведения и заканчивались.
Советские контрразведчики решили, что Тоньку-пулеметчицу гитлеровцы забрали с собой во время отступления, а далее следы ее могли потеряться где-то в Германии, Польше, да мало ли где еще. В конце концов, дело Тоньки-пулеметчицы было сдано в архив. Казалось, что надежды ее найти нет никакой.
Успокоилась и сама Антонина Макарова-Гинзбург. Уже потом она признавалась: первые десять лет еще побаивалась неожиданного стука в дверь, потом уже перестала на него реагировать, так как решила, что прошлое окончательно забыто и ей больше ничего не грозит. Возможно, ей бы и удалось уйти от советского правосудия, если бы не нелепый случай.
Николай Иванин в годы войны служил начальником локотской тюрьмы. Как и Антонине, ему удалось избежать ареста. После войны он прятался тридцать лет, но в 1976 году в Брянске на городской площади один мужчина набросился на Иванина и завязал с ним драку. Подоспевшим милиционерам «хулиган» заявил, что бросился на Иванина потому, что он – полицай, бывший начальник локотской тюрьмы. Иванина стали допрашивать и в числе прочего он рассказал о женщине-палаче, с которой некоторое время состоял в интимной связи. Он сказал, что ее звали Антонина Анатольевна Макарова – ошибся в отчестве. Но контрразведчики начали поиск Макаровой.
Проверили около 250 гражданок Советского Союза подходящего возраста (1918-1923 годов рождения) с именем Антонина Макарова. Но Тоньки-пулеметчицы среди них не было. Ведь при рождении она была записана Парфеновой (Панфиловой), а после бракосочетания получила фамилию Гинзбург.
Казалось, судьба опять улыбается предательнице – контрразведчики уже собирались свернуть поиски, когда некий товарищ Макаров заполнил в том же 1976 году анкету для выезда за границу. В анкете Макаров указал шестерых братьев и сестер, подчеркнув, что все они носят фамилию Парфеновы (Панфиловы), кроме сестры Антонины Гинзбург, которая была в девичестве записана Макаровой.
Странный факт насторожил сотрудников КГБ. Они проверили Антонину Гинзбург. Но это была уважаемая женщина – ветеран Великой Отечественной войны, медсестра госпиталя, да еще замужем за евреем-красноармейцем. Тем не менее, Антонину Гинзбург решили проверить. В Лепель срочно выехали сотрудники органов госбезопасности. Они установили слежку за женщиной, но через неделю ее сняли.
Арест и казнь
На протяжении целого года контрразведчики собирали данные о Тоньке-пулеметчице. Антонину Гинзбург вызвали в военкомат Лепеля якобы для заполнения данных для награждения ее как ветерана. Тонька-пулеметчица, привыкшая к подобному вниманию, ничего не заподозрила. Но в военкомате под видом сотрудника с ней побеседовал контрразведчик. Она не смогла назвать ему места дислокации воинских частей, где она служила, судя по ее военному билету. Не ответила и на вопрос об именах командиров. Но и это не было уликой – мало ли, все же женщине под шестьдесят лет, а война закончилась более тридцати лет назад. Да и многие хотели стереть из памяти те страшные события.
Но наблюдать за Антониной продолжали. В июле 1978 года сотрудники КГБ привезли в Лепель свидетельницу расправ в Локте, которая из окна увидела и опознала Антонину. Затем привезли еще двоих свидетельниц. Все они также указали на Антонину, после чего чекисты решили ее взять. На арест Антонина отреагировала спокойно. Она понимала, за что ее арестовывают, но рассчитывала, что все сойдет с рук – прошло 30 лет, многие полицаи давно были амнистированы. Однако срок давности для таких военных преступников, как Тонька-пулеметчица, предусмотрен не был.
Виктор Гинзбург, когда ему сказали правду о жене, взял двух дочерей и навсегда покинул Лепель в неизвестном направлении. Он был поражён тем, что его супруга оказалась гитлеровским палачом, убившим полторы тысячи советских людей. Саму Тоньку-пулеметчицу приговорили к смертной казни и расстреляли 11 августа 1979 года.
Тонька-Пулеметчица
ДУША ее не дрогнула ни разу. Ни когда казнила, ни когда шла умирать сама. Только в последний год, когда спустя десятилетия поисков вышли на ее след, она почувствовала страх. Страх не за душу — за жизнь свою. За свою вторую жизнь, купленную страшной ценой.
За всю послевоенную историю СССР была приговорена к расстрелу единственная женщина. Женщина-палач.
…СТЕНЫ не сохранили ни надписей, ни следов, ничего. Как и полвека, как и век назад, все так же пробивается рассеянный свет сквозь решетки на окнах, в тишине поднимается и играет в лучах пыль, мнется под ногами овес. Тихо и недвижно стоят лошади. 2003 год, осень. Шестьдесят лет назад в этих стойлах ждали смерти люди.
В начале ХХ века в поселке Локоть (сейчас — Брянская область) было имение князя Михаила Романова. Липовая аллея, «царский» яблоневый сад, посаженный в форме двуглавого орла, и известный на всю Россию конезавод. Потом князей не стало, имение сгорело, яблони распределились по участкам советских граждан. Когда пришла война, лошадей угнали, а конюшни завода стали тюрьмой. На оккупированной территории немцы в сорок первом — сорок третьем годах проводили эксперимент: в руки локотского самоуправления была отдана вся власть в этой полицейской «республике» — в обмен на установление фашистских порядков. Тюремным палачом работала Антонина Макарова. 19-летняя русская девушка.
Из истории Отечественной войны: по приговору фашистов советская девушка Тоня расстреляла 1500 детей, женщин и стариков…
Тонька-пулеметчица, как ее называли тогда, работала на оккупированной гитлеровскими войсками советской территории с 41-го по 43-й годы, приводя в исполнение массовые смертные приговоры фашистов партизанским семьям.
Три месяца, до первого снега, они вместе бродили по чащобам, выбираясь из окружения, не зная ни направления движения, ни своей конечной цели, ни где свои, ни где враги. Голодали, ломая на двоих, ворованные ломти хл:). Днем шарахались от военных обозов, а по ночам согревали друг друга. Тоня стирала обоим портянки в студеной воде, готовила нехитрый обед. Любила ли она Николая? Скорее, выгоняла, выжигала каленым железом, страх и холод у себя изнутри.
Однако никто из следователей не догадывался, что начинать искать Антонину нужно было не с Макаровых, а с Парфеновых. Да, именно случайная ошибка деревенской учительницы Тони в первом классе, записавшей ее отчество как фамилию, и позволила «пулеметчице» ускользать от возмездия столько лет. Ее настоящие родные, разумеется, никогда не попадали в круг интересов следствия по этому делу.
Но в 76-м году один из московских чиновников по фамилии Парфенов собирался за границу. Заполняя анкету на загранпаспорт, он честно перечислил списком имена и фамилии своих родных братьев и сестер, семья была большая, целых пять человек детей. Все они были Парфеновы, и только одна почему-то Антонина Макаровна Макарова, с 45-го года по мужу Гинзбург, живущая ныне в Белоруссии. Мужчину вызвали в ОВИР для дополнительных объяснений. На судьбоносной встрече присутствовали, естественно, и люди из КГБ в штатском.
Антонина взяла фамилию супруга, и после демобилизации поехала вместе с ним в забытый богом и людьми белорусский Лепель, а не в Москву, откуда ее и призвали когда-то на фронт. Когда старику сказали правду, он поседел за одну ночь. И больше жалоб никаких не писал.
Во время следственного эксперимента ее отвезли в Локоть, на то самое поле, где она вела расстрелы. Деревенские жители плевали ей вслед как ожившему призраку, а Антонина лишь недоуменно косилась на них, скрупулезно объясняя, как, где, кого и чем убивала. Для нее это было далекое прошлое, другая жизнь.
Тридцать три года после Победы эту женщину звали Антониной Макаровной Гинзбург. Она была фронтовичкой, ветераном труда, уважаемой и почитаемой в своем городке. Ее семья имела все положенные по статусу льготы: квартиру, знаки отличия к круглым датам и дефицитную колбасу в продуктовом пайке. Муж у нее тоже был участник войны, с орденами и медалями. Две взрослые дочери гордились своей мамой.
Ее арестовали летом 1978-го года в белорусском городке Лепель. Совершенно обычная женщина в плаще песочного цвета с авоськой в руках шла по улице, когда рядом остановилась машина, из нее выскочили неприметные мужчины в штатском и со словами: «Вам необходимо срочно проехать с нами!» обступили ее, не давая возможности убежать.
Из протокола допроса Антонины Макаровой-Гинзбург, июнь 78-го года:
Ее судили в Брянске и приговорили к расстрелу. Наступавший 1979 год был объявлен Годом женщины. Она ждала ответа на прошение о помиловании. Ей отказали.
Антонину Макарову-Гинзбург расстреляли в шесть часов утра 11 августа 1978 года, почти сразу после вынесения смертного приговора. Решение суда стало абсолютной неожиданностью даже для людей, которые вели расследование, не говоря уж о самой подсудимой. Все прошения 55-летней Антонины Макаровой-Гинзбург о помиловании в Москве были отклонены.
…Спустя 25 лет, после того как Тоньку-пулеметчицу нашли, я встретилась с ее родными и близкими. Они прожили жизнь, полную печали и позора, тяжело болели и страшно умирали. «Развалилось как-то все сразу», — говорит мне ее дочь, которой сейчас столько же, сколько было ее матери, когда за ней пришли.
«Боль, боль, боль… Она же четырем поколениям жизнь испортила… Вы хотите спросить, приняла бы я ее, если бы она вдруг вернулась? Приняла бы. Она же мать… А я вот даже и не знаю, как мне ее вспоминать: как живую или как мертвую? Вы не знаете, что с ней? Ведь по негласному закону женщин все равно не расстреливали. Может, она и жива еще где? А если нет, то вы скажите, я наконец свечку пойду поставлю за упокой ее души».
…В Локте и поныне растут «царские» яблони. В конюшнях тихо и недвижно стоят лошади. Говорят, конезавод купил «Газпром», строит новые здания. Жизнь продолжается. Но время там остановилось….
Полина Иванушкина
Аргументы И Факты
Тонька-пулеметчица реальная история
Происхождение. Ранние годы
Антонина Макарова родилась в большой крестьянской семье Макара Парфёнова, в деревне Малая Волковка (Смоленщина). Училась в сельской школе. Училась девочка прилежно. Когда Тоня пришла в 1-й класс, то из-за стеснительности не могла выговорить свою фамилию — Парфёнова. Одноклассники же начали кричать «Да Макарова она!», имея в виду, что отца Тоньки зовут Макар. Так, с лёгкой руки сельской учительницы, в то время едва ли не единственного грамотного в деревне человека, в семье Парфёновых появилась Тоня Макарова.
Была у неё и своя революционная героиня — Анка-пулемётчица. У этого кинообраза был реальный прототип — санитарка чапаевской дивизии Мария Попова, которой как-то раз в бою в действительности пришлось заменить убитого пулемётчика.
После окончания школы, Тоня поехала учиться в Москву, где её и застала Великая Отечественная война. На фронт девушка отправилась добровольцем.
Военное время
Прошла курсы пулеметчиков, потом санитарные курсы — и была направлена на оборону Москвы. Тут она попала в Вяземский котел, где на глазах у нее гибли сотни тысяч людей, и у окруженной смертью девушки раз и навсегда сломалась психика.
Затем будут голодные метания по Брянским лесам со случайными попутчиками, которые становились ее сожителями, так же как она, выбиравшимися из окружения. Так она попала в руки полицаев села Локоть.
С ее слов (допрос в 1978 г.):
Тонька-пулеметчица
Тонька-пулеметчица, как ее называли в то время, работала на оккупированной немцами советской территории с 1941 по 1943 гг., приводила в исполнение массовые смертные приговоры нацистов партизанским семьям.
Палач-просто работа
«Макарова-Гинзбург говорила, что первый раз ее вывели на расстрел партизан полностью пьяной, она не понимала, что делала, — вспоминал следователь по ее делу Леонид Савоськин. — Но заплатили хорошо — 30 марок и предложили сотрудничать на постоянной основе. Бездомной и одинокой Антонине выделили койку в комнате на местном конезаводе, где она ночевала и хранила пулемет. Утром она добровольно вышла на работу».
1978 год, июнь – из допроса Антонины Макаровой-Гинзбург:
Бывало Тонька допускала и «брак» в работе. Так, несколько детей уцелели в этой кровавой мясорубке. Причина была простой: из-за маленького роста пули проходили поверх их голов… Местные жители, хоронившие расстрелянных, смогли вывезти уцелевших подростков и передать их партизанам. Молва о палаче Тоньке-пулеметчице распространилась по всей Брянщине. Партизаны даже решили объявить охоту на нее. К сожалению, не получилось.
• Бывшая квартирная хозяйка Тоньки из Красного Колодца, одна из тех, что когда-то выгнала ее из своего дома, пришла в деревню Локоть за солью. Она была задержана полицаями и приведена в местную тюрьму, якобы за связь с партизанами.
— Не партизанка я. Можете спросить хоть вашу Тоньку-пулеметчицу, — испугалась женщина.
Тонька посмотрела на нее внимательно и хмыкнула:
— Пойдем, я дам тебе соль.
В крошечной комнате, где жила Тоня, был порядок. Стоял блестящий от машинного масла пулемет. Рядом на стуле аккуратно была сложена одежда: нарядные платьица, юбки, белые блузки с рикошетом дырок в спине. И корыто для стирки на полу.
— Если мне вещи приговоренных нравятся, так я снимаю потом с мертвых, чего добру пропадать, — объяснила Тонька. — Как-то учительницу пришлось расстреливать, так мне ее кофточка понравилась, розовая, шелковая, но уж больно вся в крови заляпана, подумала, что не отстираю, — пришлось ее в могиле оставить. Жалко… Так сколько тебе надо соли?
— Ничего мне от тебя не надо, — начала пятиться к двери женщина. — Побойся Бога, Тоня, он ведь есть, он все видит — столько крови на тебе, не отстираешься!
— Ну раз ты смелая, что же ты помощи-то у меня попросила, когда тебя в тюрьму вели?! — закричала Тоня вслед. — Вот и погибала бы по-геройски! Значит, когда шкуру надо спасти, то и Тонькина дружба сгодится?
• Вечерами Тоня наряжалась и отправлялась в немецкий клуб на танцы. Другие девушки, которые подрабатывали у немцев проститутками, с ней не дружили. Антонина задирала нос, бахвалясь тем, что она москвичка. С соседкой по комнате, машинисткой деревенского старосты, она также не откровенничала, а та ее боялась за какой-то порченый взгляд и еще за рано прорезавшуюся складку на лбу, как будто Тонька очень много думает.
На танцах Тонька напивалась допьяна и меняла партнеров как перчатки. И не думала о тех очередных 27, которых ей надо будет казнить с утра. Страшно убивать только первого, второго, затем, когда счет идет на сотни, это становится попросту тяжелой работой.
Из допроса Антонины Макаровой-Гинзбург, июнь 1978 года:
Перед рассветом, когда после пыток затихали стоны приговоренных к расстрелу партизан, Тонька вылезала тихонько из своей постели и часами бродила по бывшей конюшне, наскоро переделанной в тюрьму, всматриваясь в лица тех, кого ей предстояло казнить.
Из допроса Антонины Макаровой-Гинзбург, июнь 1978 года:
«Мне казалось, что война спишет все. Я просто выполняла свою работу, за которую мне платили. Приходилось расстреливать не только партизан, но и членов их семей, женщин, подростков. Об этом я старалась не вспоминать. Хотя обстоятельства одной казни помню — перед расстрелом парень, приговоренный к смерти, крикнул мне: «Больше не увидимся, прощай, сестра. »
Ей невероятно везло. 1943 год, лето – когда начались бои за освобождение Брянщины, у Антонины и нескольких местных проституток нашли венерическую болезнь. Немцы на лечение, отправили их в госпиталь в свой далекий тыл. Когда в село Локоть вошли советские войска и на виселицы отправлялись предатели Родины, от злодеяний Тоньки-пулеметчицы остались одни лишь жуткие легенды.
К концу войны Макарова смогла достать фальшивое удостоверение медсестры и устроилась на работу в госпиталь, вышла замуж за фронтовика B. C. Гинзбурга, сменила фамилию.
Разыскное дело Антонины Макаровой
В течении длительного времени органы КГБ не могли найти ее из за того, что она была урожденная Парфенова, но была по ошибке записана как Макарова.
«Разыскное дело Антонины Макаровой наши сотрудники вели 30 с лишним лет, передавая его друг другу по наследству, — говорил майор КГБ Петр Николаевич Головачев, занимавшийся в 1970-х гг. розыском Антонины Макаровой. — Время от времени оно попадало в архив, затем, когда мы ловили и допрашивали очередного предателя Родины, оно вновь всплывало на поверхность. Не могла же Тонька-пулеметчица исчезнуть без следа?! А работа шла ювелирная. За послевоенные годы сотрудниками КГБ тайно и аккуратно были проверены все женщины СССР, носившие это имя, отчество и фамилию и подходившие по возрасту, — таких Тонек Макаровых нашлось в Советском Союзе около 250 человек. Но все напрасно. Настоящая женщина-палач как в воду канула…»
«Вы Тоньку слишком не ругайте, — говорит Головачев. — Знаете, мне ее даже жалко. Это все война, проклятая, виновата, она ее сломала… У нее не было выбора — она могла остаться человеком и сама тогда оказалась бы в числе приговоренных. Однако предпочла жить, став палачом. А ведь ей было в 1941 г. всего 20 лет».
Но никто из следователей не догадывался, что начинать искать Антонину надо было не с Макаровых, а с Парфеновых. Да, именно случайная ошибка деревенской учительницы Антонины в первом классе, записавшей ее отчество как фамилию, и дала возможность «пулеметчице» ускользать от возмездия в течении стольких лет. Ее настоящие родственники, разумеется, никогда не попадали в круг интересов следствия по этому делу.
По следу
1976 год – один из московских чиновников по фамилии Парфенов собрался за границу. При заполнении анкеты на загранпаспорт, он честно перечислил списком имена и фамилии своих родных братьев и сестер, семья была большой, целых 5 человек детей. Все они были Парфеновы, и лишь одна почему-то Антонина Макаровна Макарова, с 1945 г. по мужу Гинзбург, жившая ныне в Белоруссии. Мужчина был вызван в ОВИР для дополнительных объяснений. На судьбоносной встрече присутствовали, естественно, и люди из КГБ.
После ареста
Супруг Антонины, Виктор Гинзбург, ветеран войны и труда, после ее неожиданного ареста обещал отправить жалобу в ООН. «Мы не признались ему, в чем обвиняют ту, с которой он прожил счастливо целую жизнь. Боялись, что мужик этого попросту не переживет», — говорили следователи.
Ее муж закидывал жалобами разные организации, уверяя, что очень любит свою жену, и, даже если она совершила какое-нибудь преступление — к примеру, денежную растрату, — он все ей простит. А еще он рассказывал про то, как раненым мальчишкой в апреле 1945-го лежал в госпитале под Кенигсбергом, и вдруг в палату вошла она, новенькая медсестричка Тонечка. Невинная, чистая, как будто и не на войне, и он влюбился в нее с первого взгляда, а спустя несколько дней они расписались.
Тоня взяла фамилию мужа и после демобилизации отправилась вместе с ним в забытый Богом и людьми белорусский Лепель, а не в Москву, откуда ее и призвали когда-то на фронт. Когда супругу сказали правду, он поседел за одну ночь. И больше жалоб никаких не писал.
«Арестованная жена из СИЗО не передала ни строчки. И двум дочерям, которых родила после войны, кстати, также ничего не написала и свидания с ними не попросила, — рассказывал следователь Леонид Савоськин. — Когда с арестованной удалось найти контакт, она стала обо всем рассказывать. О том, как спаслась, сбежав из немецкого госпиталя и попав в наше окружение, выправила себе чужие ветеранские документы, по которым начала жить. Она ничего не скрывала, но это и было самым страшным. Создалось мнение, что она искренне недопонимает: за что ее посадили, что ТАКОГО ужасного она совершила? У нее словно в голове блок какой-то с войны стоял, чтобы самой с ума, наверное, не сойти. Она все помнила, каждый свой расстрел, но ни о чем не жалела. Мне она показалась очень жестокой женщиной. Я не знаю, какой она была в молодые годы. И что могло заставить ее совершать эти преступления. Желание выжить? Минутное помрачение? Ужасы войны? В любом случае это не оправдание. Она погубила не только чужих людей, но и свою семью. Она попросту уничтожила их своим разоблачением. Психическая экспертиза показала, что Антонина Макаровна Макарова вменяемая».
Следователи очень боялись каких-то эксцессов со стороны арестованной: раньше бывали случаи, когда бывшие полицаи, здоровые мужики, вспомнив былые преступления, кончали жизнь самоубийством прямо в камере. Постаревшая Тонька-пулеметчица приступами раскаяния не страдала. «Невозможно постоянно бояться, — говорила она. — Первые 10 лет я ждала стука в дверь, а после успокоилась. Нет таких грехов, чтобы всю жизнь человека мучили».
В ходе следственного эксперимента ее отвозили в Локоть, на то самое поле, где она казнила людей. Деревенские жители плевали ей вслед, как ожившему призраку, а Антонина Макарова только недоуменно косилась на них, скрупулезно объясняя, как, где, кого и чем убивала…
«Опозорили меня на старости лет, — жаловалась она вечерами, сидя в камере, своим тюремщицам. — Теперь после приговора придется из Лепеля уезжать, иначе каждый дурак станет в меня пальцем тыкать. Я думаю, что мне года три условно дадут. За что больше-то? Потом надо как-то заново жизнь устраивать. А сколько у вас в СИЗО зарплата, девчонки? Может, мне к вам устроиться — работа-то знакомая…»
Смертный приговор
Вина женщины-палача в расстреле 168 человек была полностью документально доказана. Кроме этого, около 1300 мирных жителей так и остались безвестными жертвами Тоньки.
Антонина Макарова-Гинзбург была расстреляна в шесть часов утра 11 августа 1979 г., почти сразу после вынесения смертного приговора. Решение суда стало полной неожиданностью даже для следователей, не говоря уж о самой подсудимой. Все прошения 55-ти летней Антонины Макаровой о помиловании в Москве были отклонены.
В СССР это было последнее крупное дело об изменниках Родины в годы Великой Отечественной войны, и единственное, в котором фигуранткой была женщина-каратель. Никогда позже женщин в Советском Союзе по приговору суда не казнили.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов