пушкин в феодосии история

Пушкин Александр Сергеевич в Феодосии

Примечание : о вопросе морского путешествия Пушкина из Феодосии в Гурзуф читайте здесь.

Маршрут путешествия семьи Раевских и, примкнувшего к ним в Екатеринославе (ныне Днепропетровск) Пушкина, вечером 16 августа 1820 года привёл их из Керчи в Феодосию.Вероятно, морем, так как в распоряжении генерала Раевского находился военный бриг (предположение автора не имеет под собой никаких документальных и логических обоснований, из документов известно, что морем путешественники шли только из Феодосии в Гурзуф, подробнее здесь, прим. сост.).

Феодосия мало чем отличалась от Керчи, но это был главный крымский порт, объявленный в конце 18 века порто-франко (беспошлинная торговля), что давало преимущество развиваться быстрее соседних городов. Пушкин мог увидеть здесь опрятные прямые улицы, площади, набережную, усаженную молодыми деревьями, Карантин, храмы с остатками (росписей, прим. сост.) времён (средневекового, прим. сост.) христианства, стены Генуэзской крепости, церковь Сергия, построенную в 11 веке. В Феодосии была назначена днёвка (а пробыли Раевские и Пушкин в этом городе целых три дня, ответ на вопрос почему читаем здесь, прим. сост.). Раевские и Пушкин остановились на даче бывшего градоначальника Феодосии, находившегося в опале.

Детищем Броневского в Феодосии было хранилище древних памятников Тавриды, так называемый Музеум. Он открыл его в 1811 году и не мог не показать генералу Раевскому и его спутникам. Музей размещался в здании бывшей мечети и хранил остатки феодосийских древностей. Там Пушкин мог услышать разные названия города. И для своего письма выбрал «Кефа». Это свидетельствует о том, что поэта привлекла история города. Впечатляла Генуэзская крепость с мощными стенами и башнями, надёжно прикрывавшая город от набегов завоевателей в период его расцвета в 13 веке. Стараниями генуэзцев возродилась из пепла греческой Феодосии могучая Кафа. За её стенами появились храмы, порт, фонтаны. Турки, захватив город, назвали прежнюю Кафу Кучук Стамбулом (Малым Стамбулом).

Рисунок, так называемых ворот, появившийся в черновиках первой главы романа «Евгений Онегин» в 1823 году, говорит о том, что поэт побывал на Кара-Даге. Интересен его штриховой рисунок, вариант «ворот» с бесовской темой. Легенду о Золотых (вернее, о Чёртовых) воротах Пушкин мог услышать от Броневского. И, конечно, захотел увидеть Шайтан-Капу, где якобы находится вход в ад, «вход в преисподнюю».

Первым названием элегии было «Чёрное море», потом «Подражание Байрону». Элегия напоминает прощальную песню байроновского Чайльд-Гарольда. В ней поэт изобразил приближение героя к «волшебным краям полуденной страны», с которой у него соединены упоительные воспоминания, к которой он стремился всей душой, убежав из отеческих краёв, где впервые разгорелись его чувства, где в бурях рано отцвела его потерянная младость. И настроение это находило отражение в строках:

В элегии «Погасло дневное светило» поэт с предельной красотой передаёт глубокое и сложное чувство, которое волновало его, гонимого странника, при виде новых берегов. К нему возвращалось утраченное вдохновение. Ведь за три месяца путешествия из Петербурга в Екатеринослав, на Кавказе, в Керчи и Феодосии он не написал ни строчки. И вот наступило долгожданное поэтическое пробуждение.

И они пришли. Корвет «Або», который принял Раевских и Пушкина на борт 18 августа в Феодосии, доставил их 19 августа в Гурзуф.

Источник

Здесь был Пушкин: Феодосия может утратить дачу Броневского

Во время путешествия по Крыму поэт Александр Пушкин побывал и в Феодосии, где гостил в доме бывшего феодосийского градоначальника Семёна Михайловича Броневского.

В августе 1820 года Пушкин вместе с семьей генерала Раевского навестил Феодосию. И Александру Сергеевичу предоставили весьма комфортные условия на даче Броневского. Семён Михайлович к тому времени уже расстался с должностью градоначальника и занимался в свое удовольствие литературными трудами. От того и встреча с поэтом для него была особенно интересна. И атмосфера дачи располагала к душевным беседам. Место расположения ее было чудным. Так о ней сообщал сам Броневский: «С крыльца сего мирного убежища залив, покрытый купеческими судами, и город с прелестными своими окрестностями представляются с наилучшей их стороны. Выбор сего места показывает вкус хозяина и любовь его к природе и наслаждениям сельской уединенной жизнью».

Умер Семён Михайлович 27 декабря 1830 года в Феодосии и впоследствии замечательная дача его со всем имуществом и архивом отошла к генералу от инфантерии Петру Степановичу Котляревскому. Недавно герою кавказских походов открыли замечательный памятник на набережной Феодосии. А дом Броневского-Котляревского при советской власти был определен под санаторий, и как водится, существенно пострадал от социалистического быта курортников. И сегодня этот историко-архитектурный памятник нуждается в пристальном внимании, чтобы город его не лишился.

Источник

Пушкин — о путешествии в Крым, 1820 год

Весной 1820 года Пушкин был выслан из Петербурга и подвергнут опале: дерзкие стихи и эпиграммы навлекли на него гнев императора Александра I. Если бы не заступничество Н.М. Карамзина, А.И. Тургенева, П.Я Чаадаева, неизвестно, чем бы все обернулось. Пушкин был удален из столицы, получив перевод по службе – прикомандирован к канцелярии генерала И.Н. Инзова, попечителя над иностранными колонистами на юге России. «Петербург душен для поэта, — писал Пушкин. – Я жажду краев чужих, авось полуденный воздух оживит мою душу».

В Крым Пушкин приехал вместе с семьей генерала Н.Н. Раевского. Сын генерала Николай Раевский был лицейским другом Пушкина, и опальному поэту было позволено совершить путешествие на Кавказ и в Крым вместе с этим семейством.

Таврида для всех русских начала XIX века – страна, «исполненная воспоминаний». Ее мало кто видел, ездили туда редкие одиночки (хотя путешествия в Крым постепенно становились модой), но о ней много знали из древних авторов. Это был край, овеянный легендами, благословенная «полуденная земля». До 1830-х годов путеводителей по Крыму не было и путешественники отправлялись в Тавриду, вооружившись «Географией» Страбона или обширным трудом П.С. Палласа.

Конечно, Пушкин не мог упустить случая побывать в Крыму. Разлад и смятение последних месяцев в Петербурге сменились дружелюбием и любовью, которой был окружен Пушкин в семье Раевского. Своему брату Льву Сергеевичу, Левушке, он писал: «Суди, был ли я счастлив: свободная, беспечная жизнь в кругу милого семейства; жизнь, которую я так люблю и которой никогда не наслаждался – счастливое, полуденное небо; прелестный край; природа, удовлетворяющая воображению, — горы, сады, море; друг мой, любимая моя надежда увидеть опять полуденный берег и семейство Раевского».

«С полуострова Таманя, древнего Тмутараканского княжества, открылись мне берега Крыма». Известие о том, что легендарное русское княжество находилось на Таманском полуострове, стало сенсацией конца XVIII столетия. В 1792 году на Таманском городище найдена была мраморная плита с русской надписью 1068-1069 годов, в которой упоминалась Тмутаракань. Пушкину наверняка показывали этот камень, на котором было написано: «Въ лето 6576 (1065), индикта 6, Глебъ князь мерилъ море по лёду, от Тмутаракани до Керчи 30054 сажени». В Тамани путешественникам пришлось задержаться на три дня из-за сильной бури на море. Ожидая, пока буря утихнет и можно будет переправиться в Крым, Пушкин вряд ли предполагал, насколько эта земля завладеет его воображением.

Керчь

Керчь, однако, Пушкина слегка разочаровала. «Здесь увижу я развалины Митридатова гроба, здесь увижу я следы Пантикапеи, думал я, — на ближней горе посреди кладбища увидел я груду камней, утесов, грубо высеченных, заметил несколько ступеней, дело рук человеческих. Гроб ли это, древнее ли основание башни – не знаю. Ряды камней, ров, почти сравнявшийся с землей, — вот все, что осталось от города Пантикапеи». Глазам Пушкина предстал городок в две улицы. Всюду сушилась рыба и валялись «порфирные обломки» колонн и статуй. Города Боспорского царства – Мирмекий, Тиритака, Нимфей — были раскопаны археологами много лет спустя. Возможно, Пушкин видел и крепость Еникале (ее построили турки в 1706 году).

Феодосия

Широко образованный человек, служивший еще при Екатерине, он много ездил, бывал за границей. В 1810-1816 годах он был феодосийским градоначальником и слыл большим знатоком Крыма. Из остатков феодосийских древностей Броневский собрал целую музейную коллекцию, которую можно увидеть и сейчас.

В Феодосии было на что посмотреть. Под стенами Генуэзской крепости сохранились древние христианские храмы. Позже, когда Кафой завладели турки, многие церкви были переделаны в мечети. Тогда Феодосия называлась Кучук-Стамбул (Малый Стамбул), и путешественников поражали огромные турецкие бани с восемнадцатью куполами.

Скорее всего, Пушкин побывал и на Карадаге. Среди черновиков «Евгения Онегина» есть рисунок Золотых ворот (см. Путешествие на Карадаг). Но во времена Пушкина эта скала еще сохраняла свое древнее татарское название – Шайтан Капу – Чертовы ворота. Считалось, что где-то там, среди скал, находился вход в преисподнюю, и Пушкин бросился смотреть Карадаг.

Гурзуф

[quote style=»boxed»]Отсюда (из Феодосии) морем отправились мы мимо полуденных берегов Тавриды в Юрзуф… Корабль плыл перед горами, покрытыми тополями, виноградом, лаврами и кипарисами; везде мелькали татарские селения… Проснувшись, увидел я картину пленительную: разноцветные горы сияли; плоские кровли хижин татарских издали казались ульями, прилепленными к горам; тополи, как зеленые колонны, стройно возвышались между ними; справа огромный Аю-Даг… и кругом это синее, чистое небо, и светлое море, и блеск, и воздух полуденный…[/quote]

И сейчас такое же радостное настроение охватывает любого туриста при виде Южного берега Крыма.

У нас даже есть возможность увидеть то же самое, что тогда, утром, увидел Пушкин: ведь и Аю-Даг, и тополя, и море – те же самые, что и сто, и двести лет назад. Раевские поселились в доме дюка Ришелье – единственном европейском строении на всем Южном берегу. Об этом удивительном доме вспоминают почти все путешественники позапрошлого века, побывавшие в Крыму. Ришелье построил его, когда был губернатором Тавриды, но никогда там не жил и великодушно приказал держать его открытым для всех проезжающих. Сейчас этот дом можно увидеть, хотя с тех пор он много раз перестраивался: он находится на территории санатория имени Пушкина. Пушкин прожил в Гурзуфе три недели и всегда считал их «счастливейшими минутами» своей жизни. Еще бы!

[quote style=»boxed»]В Юрзуфе жил я сиднем, купался в море и объедался виноградом; я тотчас привык к полуденной природе и наслаждался ею со всем равнодушием и беспечностью неаполитанского lazzarone. Я любил, проснувшись ночью, слушать шум моря – и заслушивался целые часы. В двух шагах от дома рос молодой кипарис; каждое утро я навещал его и к нему привязался чувством, похожим на дружество. Вот все, что пребывание в Юрзуфе оставило у меня в памяти.[/quote]

Поездка по Южному берегу и Западному Крыму

5 сентября Пушкин и оба Раевские покинули Гурзуф и отправились верхом по знаменитым местам Южного берега в Бахчисарай и Симферополь. В то время еще не существовало дороги вдоль побережья, а тропы были такие узкие и извилистые, что ездить по ним можно было только верхом. И.М. Муравьев-Апостол вспоминал, что лошади временами едва пробирались вдоль берега, а всадники замирали от страха, проезжая через стремнины, ущелья и пропасти. Путники добрались до Никитского ботанического сада, потом проехали Верхнюю Массандру и увидели Ялту. Здесь (как и в Алупке, и в Симеизе) повторилась та же история: вместо славного византийского города – небольшая деревня, остатки стен старинной греческой церкви. Алупка – такая же деревенька (в сорок дворов, с мечетью). Романтический дворец графа Воронцова начнут строить здесь позже, в 1824 году.

В нескольких километрах от поселка Оползневое (бывший Кикинеиз) тропа начинает подниматься, приближаясь в яйле и переходя в каменную лестницу, высеченную в скалах. Это знаменитая Чертова лестница, в течение многих веков служившая единственным путем, соединявшим горный и степной Крым с Южным берегом. Она существовала тысячи лет. Ступени, высеченные в камне, довольно широки, но находятся далеко друг от друга. На протяжении шестисот метров лестница делает более сорока крутых поворотов. «По горной лестнице взобрались мы пешком, держа за хвост татарских лошадей наших. Это забавляло меня чрезвычайно, и казалось каким-то таинственным восточным обрядом».

Сверху, с Яйлы, путники могли в последний раз полюбоваться видом Южного берега. Дальше их путь лежал к мысу Фиолент, где находилась другая знаменитая достопримечательность – храм богини Дианы. Традиция прочно связывала это место с именем Ифигении – дочери греческого царя Менелая, спасенной богами от гибели и перенесенной в Крым; по преданию, она стала жрицей богини Дианы. Следуя по территории Херсонеса через Севастополь и Инкерман, Пушкин с друзьями доехали наконец до Бахчисарая.

Бахчисарай

Бывшая столица Крымского ханства поражала путешественников тем больше, что возникала перед ними неожиданно, за поворотом дороги. Во времена Пушкина Бахчисарай еще сохранял вид самого настоящего восточного города. Все дома – в два этажа, окнами во двор, с балконами, деревянными решетками, зелеными внутренними двориками. Вся его жизнь сосредоточивалась на главной (и единственной) улице, обставленной по обеим сторонам лавками, лавчонками и мастерскими ремесленников. В Бахчисарай съезжались купцы со всего Крыма. Когда Пушкин и Раевские въехали в город, как раз начинался байрам – осенний мусульманский праздник с народными играми и состязаниями.

Ханский дворец, который так стремились увидеть путешественники, тоже находился на главной улице. Его тонкие башенки, пестрые решетчатые рамы, фонтаны и потаенные прохладные комнаты навевали мысли о восточной роскоши и неге. Но вид дворца не оправдал ожиданий: Пушкин увидел не тот, старый дворец, который сгорел в 1736 году, а восстановленный и отремонтированный (причем ему постарались придать более «восточный вид»). Пушкину не понравились «полуевропейские переделки некоторых комнат». Ему досадно было, что ханский дворец истлевает в небрежении. Знаменитый Фонтан слез выглядел не лучше: «из заржавой железной трубки по каплям капала вода». Но через четыре года, уже в Михайловском, Пушкин именно этому фонтану посвятил стихотворение. В память о Пушкине на мраморном выступе фонтана теперь всегда лежат две розы: белая и красная.

Симферополь

Симферополь был последним городом, в котором побывал Пушкин, перед тем как уехал из Крыма в Кишинев. О Симферополе Пушкин не оставил никаких заметок, поэтому неизвестно, каковы были его впечатления. Все же, наверное, ему жаль было расставаться с Крымом. Всю свою жизнь Крым дорог был его сердцу, а к поэме «Таврида» он выбрал эпиграфом слова Гете: «Верни мне мою молодость».

[quote style=»boxed»]Волшебный край! Очей отрада!
Все живо там: холмы, леса,
Янтарь и яхонт винограда,
Долин приютная краса,
И струй и тополей прохлада,
Все чувство путника манит,
Когда, в час утра безмятежный,
В горах дорогою прибрежной
Привычный конь его бежит,
И зеленеющая влага
Пред ним и блещет и шумит
Вокруг утесов Аю-дага…[/quote]

Источник

LiveInternetLiveInternet

коктебель.джаз. море.

—Поиск по дневнику

—Подписка по e-mail

—Интересы

—Постоянные читатели

—Сообщества

—Статистика

Но как сговорившись, современные литературоведы замалчивают интерес ное исследование достойнейшего писателя, блистательного теоретика литературы Ю.Н. Тынянова под названием «Безыменная любовь». В нем названо имя этой женщины. Это – Е. А. Карамзина. Юный лицеист увидел в ней не только красивую женщину, но и идеал материнской любви, юношеской стра сти. Вспомним, что Пушкин не посвятил матери ни одного стихотворения. Причина понятна. Мать, Надежда Осиповна, в принципе незлая женщина, не раз ставила его на колени на рассыпанную соль, била по лицу наотмашь, секла розгами, завязывала ручки за спиной носовым платком на несколько часов. Саша не плакал, только хмурился, так и ходил хмурый, пока она не позволяла нянюшке Арине развязать затекшие руки.

Когда он приехал отбывать ссылку в Михайловское, родители покинули село, боясь за себя. Перед смертью она каялась в невнимательном отношении, просила прощения. Её трогало внимание сына, то, как он заботился о ней, пытался облегчить муки. Она говорила, что «сожалеет о несправедливом отношении», а Александр Сергеевич после её кончины всё повторял, что судьба жестоко с ним обошлась, и он «недолго пользовался нежностью ма- теринской». Единственный из всей семьи, он сопровождал тело матери для погребения в Святогорский монастырь. Тогда же, рядом с её могилой, А.С. Пушкин купил участок земли для себя. А Екатерина Андреевна Карамзина, как внебрачная дочь, не знала в детстве особой ласки. Она очень хорошо понимала Сашу Пушкина, была с ним ласкова, мудра, и сердце нелюбимого в детстве ребенка не могло не ото- зваться. А.О. Смирнова пишет так: « Я наблюдала за его обращением с г-жой Карамзиной: это не только простая почтительность по отношению к женщи- не уже старой (по тем временам) – это нечто более ласковое. Он чрезвычайно дружески почтителен с княгиней Вяземской, с m-m Хитрово, но его обращение с Карамзиной совсем не то». Пушкин писал: «Признаюсь, одной мыслию этой женщины дорожу я более, чем мнениями всех журналов на свете и всей нашей публики». А. П. Керн в своих воспоминаниях подтверждает, что пер- вой любовью Пушкина была Е.А. Карамзина. Поэт только ей доверял самые сердечные тайны, делясь переживаниями самого деликатного свойства.

На всю жизнь запомнилось Айвазовскому пушкинское напутствие: «Работайте, работайте, молодой человек, – это главное». Он и работал до глубокой старости. Из написанных им шести тысяч картин лишь одна осталась незавершенной. Та, которую он писал в свой последний день. Называется она «Взрыв корабля». Айвазовский решил осуществить свое давнее желание — еще раз показать один из эпизодов освободительной борьбы греческих повстанцев с турками. Для сюжета живописец избрал реальный факт — героический подвиг бесстрашного грека Константина Канариса, взорвавшего турецкий адмиральский корабль у острова Хиос. Великий маринист преклонялся перед талантом величайшего русского поэта, посвятив ему позже (около 1880 г.) целый цикл картин. Встреча с Пушкиным стала поистине судьбоносной для живописца: около двадцати кар- тин и рисунков Айвазовского запечатлели образ поэта. Таким образом, можно сказать о том, что Пушкин «возвращался» в наш город постоянно. И самое известное полотно из крымской пушкинианы И. К. Айвазовского – «Прощание Пушкина с Черным морем» («Прощай, свободная стихия!»), написанное совместно с Ильей Репиным в 1868 годом. Несколько работ без- возвратно утрачены: «Пушкин у скал Аю Дага», «Пушкин в Крыму», «Пушкин на вершине Ай-Петри при восходе солнца», «Пушкин на берегу с семьей Раевских близ Гурзуфа», «Пушкин у Гурзуфских скал»… А первого января 1847 года Наталье Николаевне был преподнесен необычный подарок. Иван Айвазовский, к тому времени прославленный и маститый художник, подарил свою новую картину «Лунная ночь у взморья». «На память Наталии Ланской от Айвазовского. 1-го Генваря 1847 года. С. Петербург», – на обороте полотна счастливо сохранилась дарственная надпись. Эта картина хранится в Феодосийской картинной галерее.

Нежная дружба мариниста и Натальи Николаевны Ланской продолжалась долгие годы. Летом 1849 года встречи их стали особенно частыми: Иван Константинович навещал семейство Ланских на их петербургской даче, на островах, а Наталия Николаевна, приезжая в Петербург, обязательно навещала художника. В Феодосии, кроме памятных знаков на зданиях по улицам Горбачева, 8-го Марта, центрального книжного магазина, в 1974 году, к 175-летию поэта, был установлен памятник А.С. Пушкину. Высота фигуры 2,5 метра, постамента – 2 метра. Памятник— это бронзовая фигура поэта, отлитая в полный рост и установленная на гранитном постаменте. Поэт изображен без головного убора, в сюртуке, с шейным платком, обращенный лицом в сторону моря. Авторы: скульптор — А. И. Григорьев, архитектор — В. Н. Наугольный. Пушкин любил лелеять свои мечты, он страстно мечтал о счастье, вы- сказывался о своих надеждах и планах. Многие из них, как и у каждого из нас, не сбылись. Однако, когда тебе становится вдруг трудно, когда ты ищешь ответ на возникшую ситуацию, остро ощущаешь одиночество, за утешением и «лекарством» обязательно обращаешься к Пушкину. И «пере- жив свои желанья», в пушкинском наследии обязательно находишь рецепт для себя, черпаешь вдохновение и вновь видишь мир таким прекрасным, чудным, неповторимым, легким и прозрачным.

Библиография: 1.Петрова Э.Б. «Античная Феодосия».Симферополь, из-во «СОНАТ», 2000. 2. С. Л. Белова. «Раевские и Крым». Симферополь, из-во «Бизнес-ин- форм», 2006. 3. Ю.Н. Тынянов. «Пушкин и его современники», Москва, из-во «Наука», 1969. 4.А. Тыркова-Вильямс. «Жизнь Пушкина». Москва, из-во «Молодая гвардия»,1998. 5. «Путешествия в Феодосию». Записки 1769-1904 годов, Феодосия, издательский дом «Коктебель», 2002.

Источник

Пушкин в Феодосии

Всю прошлую неделю в Феодосии шли мероприятия, посвященные 180-летию со дня смерти Александра Пушкина. Мы тоже не прошли мимо и предлагаем вашему вниманию материалы, посвященные пребыванию гениального поэта в Феодосии в августе 1820 года.

Территория зноя и сад Броневского

Один из основоположников русского символизма Вячеслав Брюсов известен не только как поэт, но также как литератор и литературный критик. Много строк он посвятил Александру Пушкину, в том числе и описал его путешествие в Крым. Отрывки из этого очерка мы и предлагаем нашим читателям.

«Счастливейшие дни жизни»

Правительство, переводя коллежского секретаря А.С. Пушкина по службе из Петербурга в канцелярию генерала Инзова, хотело, конечно, наказать сочинителя «возмутительных» стихов, «наводнившего» ими всю Россию. Однако этот перевод скорее оказал Пушкину неожиданную услугу, так как вырвал его из мутного омута петербургской жизни, дал ему увидеть новые местности и новую природу, оживил его фантазию, сблизил его с благородным семейством Раевских. Лето, проведенное на Кавказе и в Крыму, сам Пушкин относит к числу «счастливейших» дней своей жизни.

На Кавказе, на минеральных водах, Пушкин и Раевские (отец — генерал, два сына — Николай и Александр и две дочери — Софья и Мария) прожили немногим больше месяца. По окончании курса лечения решено было всем, кроме Александра Раевского, ехать в Крым, в Юрзуф, где уже находились — жена генерала, Софья Алексеевна, и две его других дочери, Екатерина и Елена. Пушкин должен был мечтать об этом путешествии с восторгом.

Некоторые сведения о переезде Раевских от Пятигорска до Феодосии дают «Путевые записки» Г. Геракова, смешного, написанного стилем XVIII века, дневника старого литератора, гордившегося тем, что он знавал Державина и что Денис Давыдов написал к нему шесть стихов. Гераков тем летом, сопровождая одного из своих учеников, совершал путешествие «по многим российским губерниям» и случайно выехал из Пятигорска в Крым одновременно с Раевскими. В течение десяти дней он, как неотвязчивая тень, бежит перед ними, везде на несколько часов предупреждая приезд Пушкина.

Развалины генуэзских башен

. Более, чем урочища с историческими воспоминаниями, могла заинтересовать Пушкина современная жизнь Керчи. Керчь была в то время уже довольно значительным торговым городом, с населением в 4000 человек. Большинство жителей были греки, и в городе сохранялись старинные полугреческие, полутурецкие обычаи. Целый день можно было видеть, как на пестрых коврах, разостланных перед домиками, сидят, поджав ноги, их владельцы, работают, пьют кофе, беседуют.

Из Керчи Раевские поехали в Феодосию, или, как тогда назывался этот город, в Кефу, — вероятно, тоже морем, потому что в распоряжение генерала Раевского был предоставлен военный бриг. Феодосия была тогда немногим больше Керчи и нисколько не привлекательнее ее по местоположению. Те же невысокие холмы за городом, то же плоское побережье и такая же скудная растительность вокруг. Грязно-серые развалины генуэзских башен посреди города не украшают его нисколько. И Муравьев-Апостол, и Гераков согласно жалуются, что в городе негде было укрыться от летнего крымского зноя. На берегу моря был уже разведен бульвар, но молодые деревья еще не давали тени.

10 тысяч фруктовых деревьев

Пушкин ни в письмах, ни в стихах не помянул самую Феодосию ничем добрым. «Из Керчи приехали мы в Кефу, — рассказывает он (письмо 1820 г.), — остановились у Броневского, человека почтенного по непорочной службе и по бедности. Теперь он под судом, — и, подобно старику Вергилия, разводит сад на берегу моря, недалеко от города. Виноград и миндаль составляют его доход. Он не умный человек, но имеет большие сведения о Крыме, стороне важной и запрещенной».

Гераков подробно описывает сад Броневского. «Сад его, — пишет он, — им разведенный, имеет более 10 000 фруктовых деревьев. В саду много есть милого, семо и овамо (повсюду, везде, — прим. ред.), в приятном беспорядке: то остатки колонн паросского мрамора, то камни с надписями, — памятник, воздвигнутый племяннице его, храмики, горки и проч.». В этом приморском саду, среди колонн, горок и храмиков, мы и вправе представлять себе Пушкина в Феодосии.

В.Я. Брюсов «Пушкин в Крыму»

Пушкинский грот в Феодосии

Пушкинский грот — архитектурное сооружение для отдыха и защиты от зноя начала XIX века. Оно расположено на территории бывшей дачи губернатора Феодосии, С.М.Броневского, а ныне — Центра медицинской реабилитации и санаторного лечения Министерства обороны России. Сохранилось только небольшое каменное сооружение с колоннами. Это место называют Пушкинским гротом, так как именно тут в августе 1820 отдыхал, когда останавливался на несколько дней у губернатора, великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин.

«Вход в преисподнюю» и Золотые ворота

В дополнении к строкам В.Брюсова предлагаем отрывок из еще одной книги — Татьяны Барской, которая подробнее описывает бывшего градоначальника Броневского и останавливается на посещении Пушкиным Кара-Дага.

Хранилище древних памятников

. Семён Михайлович Броневской — военный в отставке, был старым знакомым генерала Раевского. Человек достаточно образованный, побывавший за границей и научившийся там нескольким языкам. С Раевским он сходился во взглядах на несовершенство государственного управления, выражая свой протест против истязания крепостных. Он был большим знатоком Крыма и автором двухтомной книги о Кавказе. Естественно, что главной темой разговоров, которые вели со своим хозяином гости, был Кавказ, откуда они приехали.

Детищем Броневского в Феодосии было хранилище древних памятников Тавриды, так называемый Музеум. Он открыл его в 1811 году и не мог не показать генералу Раевскому и его спутникам. Музей размещался в здании бывшей мечети и хранил остатки феодосийских древностей. Там Пушкин мог услышать разные названия города. И для своего письма выбрал «Кефа». Это свидетельствует о том, что поэта привлекла история города. Впечатляла Генуэзская крепость с мощными стенами и башнями, надёжно прикрывавшая город от набегов завоевателей в период его расцвета в 13 веке. Стараниями генуэзцев возродилась из пепла греческой Феодосии могучая Кафа. За её стенами появились храмы, порт, фонтаны. Турки, захватив город, назвали прежнюю Кафу Кучук Стамбулом (Малым Стамбулом).

Карадагские ворота

Рисунок так называемых ворот появившийся в черновиках первой главы романа «Евгений Онегин» в 1823 году, говорит о том, что поэт побывал на Кара-Даге. Интересен его штриховой рисунок, вариант «ворот» с бесовской темой. Легенду о Золотых (вернее, о Чёртовых) воротах Пушкин мог услышать от Броневского. И, конечно, захотел увидеть Шайтан-Капу, где якобы находится вход в ад, «вход в преисподнюю».

Кара-Даг — единственный в Крыму потухший вулкан, на котором сохранились остатки вулканического пепла. Склоны его образуют у моря отвесные обрывы, ущелья. Карадагские ворота тёмной тенью выделяются на светлой глади моря. Чтобы попасть к ним, надо пройти Чёртов камень, Чёртов палец, скалу Шайтан. Пушкин был благодарен Броневскому за то, что тот помог ему увидеть и понять Крым.

Источник