приставкин ночевала тучка золотая история создания
О повести А. И. Приставкина Ночевала тучка золотая
ПАМЯТИ ЖЕРТВ ДЕПОРТАЦИИ КАВКАЗСКИХ НАРОДОВ В 75-ЛЕТНЮЮ ГОДОВЩИНУ ЭТОЙ ТРАГЕДИИ ПОСВЯЩАЮ.
23 февраля сейчас стало официальным государственным праздником, хотя в его основе лежит довольно спорное событие, и его спорность подтверждается тем, что в прошлом году его столетие прошло как-то незаметно. Но я не из тех, кто поощряет переписывание истории, поэтому оспаривать названное не буду.
Последствия этих событий некоторое время после депортации красочно отражены в повести А.И. Приставкина «Ночевала тучка золотая». Я впервые прочитал её, правда, довольно поверхностно, в журнальной публикации 1987 года. Но потом … заставил себя забыть. Ведь я жил тогда в Махачкале, Грозный не так далеко от неё, а события 1991 года, страх моих родителей (которые как раз сами же меня чуть ли не с боем заставили читать эту повесть) … Да одно упоминание об этом вызвало бы крупный скандал. Мои родители, будучи русскими, боялись преследования на национальной почве, что усилилось в период распада СССР, и ненавидели «местных», называя их откровенно «зверьём». Но в то же время они мне сообщали такие подробности (например, по мнению моих родителей, эти люди были материально благополучными только по факту принадлежности к какой-то национальности, кроме русских!), что к тем, кого в русской прессе стали называть «лицами кавказской национальности», вместо желаемой родителями ненависти у меня развилась зависть. До степени желания стать одним из тех, кого родители так ненавидели!
И это желание не исчезло совсем. Многие знакомые русские отмечают у меня «южную наглость» или хотя бы «нерусское поведение». И более того, я научился намеренно воспроизводить такое поведение.
Возможно, по всем этим причинам я перечитать книгу Приставкина решился лишь в 2015 году. И только тогда осознал её нравственное значение.
Главные герои повести, Сашка и Колька Кузьмины, воспитанники детского дома. Они отправляются на Северный Кавказ, где впоследствии оказываются втянутыми в страшные, трагические реалии массового принудительного переселения народов. Ещё в дороге братьев-близнецов на Кавказ состоялась странная, зловещая встреча – на соседних путях на одной из станций обнаружил Колька Кузьмёныш вагоны (это – свидетельство того, что политика депортации целых народов продолжалась, поскольку чеченцы и ингуши были переселены в конце зимы, а действие разворачивается летом, это переселяли крымских татар, заодно с ними из Крыма было выселено практически всё неславянское население – греки-понтийцы, албанцы-арнауты и др.) Из зарешеченных окошек смотрели детские черноглазые лица, тянулись руки, слышались непонятные крики. Колька, не поняв толком, что просят пить, протягивает кому-то ягоды терновника.
Родство по крови переходит у близнецов в редкое, никем, кроме Регины Петровны, не замечаемое родство душ. Эта женщина олицетворяет в повести архетип матери (не предполагающий, как в данном случае, обязательного родства), оберегающей и защищающей женщины-наставницы. Да она – вдова летчика с двумя детьми, тоже занесенная ветром войны в край, откуда изгнаны чеченцы, – понимает братьев не до конца. Они, почитая среди взрослых одну лишь ее, готовые ради нее пойти на что угодно, даже поделиться своей заначкой, до конца не откроются и ей.
Беда сближает тех, кто попал в нее. Но порой и разобщает. Степень сближения тоже бывает разная. И если бы мы вообразили, будто беспощадная житейская необходимость сделала Кузьменышей неразлучными, то увидели бы в них немногим больше, чем Регина Петровна. Она догадывалась о надежности мальчиков, о подавленной их доброте, самоотвержении.
И в то же время, когда инвалид Демьян, узнав о разорении колонии и вместе с братьями подвергнувшись нападению, бросает их и бежит увозить Регину Петровну, и она остаётся с ним, Колька воспринимает это как предательство.
И такое потрясение – производное от самой искусственно созданной неправедной обстановки принудительного переселения целых народов.
Когда восстановили автономию чеченского и ингушского народов, стало известно, что несколько тысяч ингушей и чеченцев удостоились боевых наград, 36 человек – звания Героя Советского Союза. Но это – в 1957 году, а в сорок четвертом укрывшиеся в горах чеченцы уничтожили детский дом. Сашка погиб смертью чудовищной, изуверской.
Приходилось слышать мнение: зачем было изображать такую гибель ребёнка? Не возбудит ли это ненависть к чеченцам?
Когда Колька везет на тележке мертвого брата, он будто действует по инерции, осуществляет прежний их план удрать с гибельного Кавказа.
Гибель брата изменяет многое в мировоззрении Кольки. До этого он был ведомым из них двоих. Теперь ему предстоит стать ведущим. Колька идёт на станцию и кладёт труп брата в собачий ящик уходящего поезда; потом возвращается в бывшую колонию, ложится на пол и впадает в забытье.
И здесь Приставкин вводит характерный для отечественной прозы мотив чуда: Сашка возвращается, но в виде чеченского мальчика Алхузура, ровесника Кольки и потерявшего ещё больше – не только осиротевшего, у него ещё и отнято право жить на родной земле. Алхузур выводит Кольку из беспамятства и рассказывает ему о выселении кавказцев. И в подтверждении этого они оба видят позорную сцену: красноармейцы мостят дорогу могильными плитами.
Привычные представления о возможном и невозможном окончательно теряют силу, непреложность. Теряют потому еще, что Колька и Алхузур ведут себя, не сообразуясь с правилами, заповедями, каких придерживаются взрослые. Непосредственное побуждение берет верх, знакомое уже нам чувство взаимовыручки в беде, одинаково угрожающей двум мальчикам – русскому и чеченцу. И когда их находят и отправляют в распределитель, Алхузур уже не только для Кольки, но и для взрослых, принимает имя Александра Кузьмина, Сашки, они с Колькой твердят, что они «Кузьмёныши». В финале их вместе с остальными воспитанниками сажают на поезд, отбывающий из Грозного.
Чеченский мальчик Алхузур противопоставляется и таким русским взрослым, как прохвост-воспитатель Виктор Викторович, который обирал несчастных и голодных: «А самую главную часть берут для директора для его семьи и его собак. Но около директора не только собаки, не только скотина кормится, там и родственников, и приживальщиков понапихано. И всем им от детдома таскают, таскают». Приставкин с горечью констатирует, что бездушных людей, ответственных за судьбы детей еще немало. Это и директор Таловского интерната Владимир Николаевич Башмаков, и проводник Илья, доставлявший детдомовцев на Кавказ, и безымянный в штатском, с неодобрением смотрящий на детей разных национальностей в приёмнике-распределителе.
Выразителем авторской позиции выступает заведующая распределителем Ольга Христофоровна, в её диалоге с тем безымянным в штатском.
Основная мысль произведения состоит в том, что счастье одного народа на несчастье другого не построишь. И хотя в городах Чечни – Гудермесе, Аргуне – есть улицы, названные именем Анатолия Приставкина, я всё же считаю, что, раз существуют памятники литературным героям, почему в настоящее время такого нет с изображением Кольки и Алхузура?
Конечно, написанное мной не понравилось бы никому из тех, кто формально считается «своими», особенно бы матери, которая мертва уже много лет, но, как сейчас, помню её выкрики обывательского содержания: «выселяли – правильно сделали». Спорить с ней было опасно, она не опровергала, а отвергала до степени признания «дебильным» всё, что было «не по её». И поэтому я процитирую фрагмент из учебника «Истории отечественного государства и права» А.И. Чистякова:
Но я не объясняю это ни «культом личности» Сталина, ни «волюнтаризмом» Хрущёва, при котором также политически безграмотно была проведена реабилитация кавказских народов, приведшая к не менее трагическим последствиям. Всё это свидетельствует, что «советская власть» была часто не такой «советской». И я уверен, что, если бы этих решений не было принято и проведено в жизнь, не произошло бы и событий 1991 года, не было бы дудаевской Ичкерии и чеченских кампаний. И в подтверждение своей политической позиции я, сам будучи русским, присоединяюсь к скорби кавказцев в 75-летнюю годовщину начала этого позорного события в национальной политике СССР и трагедии переселенцев.
Мы связаны одной судьбой
Н. Лошкарева
Объясняя название своей новой повести, Анатолий Приставкин говорит о таких, как он и его герои, детдомовцах военных лет, об их незащищенной, никем не оберегаемой жизни: «Тучки мы. Влажный след. Были и нет». И в другом месте еще определеннее о давней незатухающей боли: «Можем и навсегда кануть в неизвестность, и тоже никто не спросит. Нет, значит, не было. Значит, не надо».
А почему все-таки никто не спросит за эти жизни? Почему так не защищены они, так не оберегаемы? Только ли война виновата? Вот говорим обычно: детство, искалеченное войной, — и словно разом все на одну войну списываем. А может быть, есть здесь доля и иной вины — нашей, людской? Вопрос не праздный. К нашей совести обращенный.
Приставкин имеет право на такой вопрос. Хлебнув сполна сиротского лиха, он не забыл тех, кто делился с ним последним, кто ставил их, подранков военных лет, на крыло. Со словами благодарности «этим большим и верным людям» он и вошел в литературу. «Человеческий коридор. Стена больших и верных людей. И яркий свет вдали. Я потом побродил немало, но всегда мне казалось, что я не перестаю шагать этим человеческим коридором» — так написал он в одном из своих ранних рассказов. Но то были лишь подступы к главной, предопределенной его судьбой теме. Тема эта — милосердие и жестокость.
Теперь она зазвучала с большой силой.
Собственно, о милосердии и жестокости, их природе, истоках литература размышляла всегда. Ныне интерес к этой теме еще более обострился. В сущности многие серьезные книги последних лет о том же: «Живи и помни» Распутина, «Карьер» Быкова, «Плаха» Айтматова. Приставкин входит в эту тему со своим, наболевшим. Он не корректирует память, отбирая из былого лишь удобное, он старается точно восстановить события, не обходя темного, неприглядного, не украшающего ни человека, ни общество. Того, о чем принято молчать. Не щадя себя, тревожит незажившее. Говоря словами В. Козько, это память, взорванная совестью.
Писатель рассказывает о судьбе пятисот детдомовцев Подмосковья, отправленных осенью 1944 года на Кавказ. «Где-то в областных инстанциях в светлую минуту возникла идея о разгрузке подмосковных детдомов. Одним махом выходило решить все вопросы: лишние рты спровадить, с преступностью расправиться, да и вроде благое дело для ребятишек сделать». Горький сарказм этих слов мы еще оценим. Особенно насчет благого дела для ребятишек.
Для народов Кавказа это был трагический год: на ингушей, балкарцев, чеченцев (в повести речь именно о них) обрушился «верховный гнев», и по злому произволу все они были изгнаны с родной земли, под конвоем отправлены в Сибирь. Только после XX съезда партии «кавказская акция» будет названа своим именем — беззаконие, произвол. Репрессированным народам будет разрешено вернуться на земли отцов, вновь будет восстановлена их автономия.
Но это будет в 1957 году, а пока шел 1944-й.
Один из участников операции по выселению вспоминает через много лет:
«— Помню, привезли нас под праздник в селение, вроде как на отдых. А председателю сельсовета сказали: мол, в шесть утра митинг, чтобы все мужчины около твово сельсовета собрались. Скажем и отпустим. Ну, собрались они на площади, а мы уже с темноты вокруг оцепили и сразу, не дав опомниться, в машины да под конвой! И по домам тогда уж. Десять минут на сборы, и в погрузку. ».
Встретим мы в повести и странный товарняк с зарешеченными окошечками, увидим детские руки, впившиеся в решетку, молящие глаза: «Пить! Пить!»… Красноречивые детали.
Несправедливость, жестокость неизбежно рождают в ответ еще большую жестокость, яростную жажду мщения у тех, кто сбежал, кому удалось уйти в горы, — «ох, и лютовали они» («Мой зымла! Он на мой зымла приходыт! Мой дом! Мой сад! А я стрылат за то. Я убыват» — таков мотив мщения).
В повести прослежен механизм разжигания вражды, взаимного ожесточения. Солдатам и переселенцам внушается примитивная мысль, что все чеченцы — предатели, враги, вообще головорезы, а значит, к ним не может быть никакой жалости. Жестокость по отношению к ним как бы санкционирована, оправданна.
На эту пропитанную враждой землю и привозят детдомовцев. По неумолимой логике дети должны будут разделить общую участь. «Многие потом. начали пропадать, гибнуть на той, навой земле», — свидетельствует А. Приставкин.
События повести трагичны, порой разум отказывается воспринимать их. Как бы предвидя такую реакцию, в самые напряженные моменты, разрывая художественную ткань, в повествование вступает сам автор. Не рассказчик, не писатель даже, а Приставкин — бывший детдомовец: я свидетельствую, так было.
Это присутствие в повести документальных свидетельств, как бы сосуществование двух реальностей, вымышленной и подлинной, иногда искусно переходящих одна в другую, придает произведению художественную убедительность. «Не раз при чтении сжимается от боли сердце, но вместе с тем не оставляет и какое-то светлое, очищающее чувство. Свет этот исходит от удивительно симпатичных героев повести — братьев-детдомовцев Сашки и Кольки Кузьмёнышей.
Бесприютные, не раз битые, вечно голодные, когда все мечты сосредоточиваются вокруг какой-нибудь мерзлой картофелины, они вопреки всему сохранили живую душу. Именно они напоминают нам о святых, незыблемых ценностях — любви, самоотверженности, верности. Через восприятие Кузьмёнышей представлены почти все события в повести. Это чистый, незамутненный взгляд. Он со всей очевидностью показывает, как далеко отклонилась жизнь от нравственной нормы.
Казалось бы, то, что произошло с чеченцами, не может не растревожить совесть: как же так? Как можно согнать с родной земли целый народ? Объявить виновными всех — и детей, и стариков, и женщин, чьи мужья и братья на фронте?
Но в повести — не странно ли? — никто из взрослых (за исключением Регины Петровны) таких вопросов не задает, не обсуждает эту акцию, ее правомерность, будто и нет в ней ничего из ряда вон выходящего. Вообще люди воспринимают ее как-то равнодушно. Обо всем, что происходит, предпочитают помалкивать.
«Литературная газета» (№ 16 с. г.) писала: «Все происходящее в повести дано сквозь призму детского восприятия, детского сознания, отсюда и сюжетное строение, основанное на разгадывании тайны, на попытке проникнуть в то, что стоит за репликами и недомолвками взрослых». Думаю, однако, недомолвки объясняются не только детским восприятием, — для взрослых здесь тайного и непонятного не меньше. Приставкин передает саму атмосферу тех лет: боязнь лишнего слова, привычка не замечать того, что тебя не касается. Тетка Зина, рассказывая Кузьмёнышам о чеченцах, которые «безобразят в горах», говорит шепотом, испуганно оглядываясь по сторонам. А ведь услышать-то ее могут всего лишь товарищи по цеху. После допроса в милиции (слово-то какое — допрос, будто она преступница) с Регины Петровны берут слово никому об увиденном (нападении чеченцев на колонию) не рассказывать.
«Рукоплещи всем приговорам», — как горько скажет Твардовский. Хотя и такое внешнее смирение не проходит для души без следа. Ну, а в душе-то? Сострадают ли? Или тоже равнодушны? Что делалось в человеческой душе?
Словно отвечая на эти вопросы, Приставкин вводит в повествование ряд эпизодов, таких, как история Ильи Зверева и воспоминания Демьяна. На движение сюжета эти истории в общем-то не влияют, понимаешь, что их роль в повести иная.
Вот Илья Зверев. По каким только кривым дорожкам не водила его судьба, чаще не по своей, по чужой воле! А началось все с тех самых пор, когда оставили его сиротой: родителей раскулачили, увезли из деревни, «где-то на пути в далекую Сибирь и сложили свои косточки». Хлебнул парень лиха, ну и ожесточился, научился огрызаться, себя защищать, других не жалеть.
Или Демьян. Чего уж так ему горевать, что чеченцев из домов выселяют? Его и самого выселяли: «За лошадь, шашнадцать лет было. В кулаки записали. Ничего. Отдал. Зато живой». И никто не жалел его. И ему теперь в голову не придет сочувствовать дважды спасшей его от смерти женщине-врачу, что она или муж ее — репрессированные. Даже не шевельнулось в нем: что могли сделать эти люди, какие они враги? Ссыльные и ссыльные — дело обычное.
Такая беззащитность человека разжигала аппетит у иных уполномоченных лишний раз продемонстрировать злое бессердечие к людям. Вслушайтесь в бесхитростный рассказ тетки Зины: «Приехал полномочный, велел вещи собирать. А у меня сестра больна да девка-невеста, но дурная, голова не в порядке, над ней фашист снасильничал. Так мы увязали узлы. а сами ревем, а чево ревем. А полномочный и говорить: «Хватит, бабы, реветь, я вас в рай везу. »
А мы-то решили, что в рай — это на расстрел, значит, потому что все изменников искали, хто спал с фашистом, тот у нас и изменник. А моя-то дочь спала, хоть и силком. Ну, и в голос! Аж вагон криком изошел. »
Все это смещало сами представления о добре и зле, вносило в души смятение, растерянность. Люди претерпевались к злу, привыкали не замечать чужую боль, отучались сострадать, защищать слабого, Милосердие отходило куда-то в тень.
«Мы были связаны одной судьбой», — говорит Приставкин, имея в виду чеченских детей, увозимых под конвоем в Сибирь, и их сверстников — сирот из Подмосковья, отправленных на Кавказ.
Дело не только в том, какие кровавые драмы ждут их у кавказских вершин, дело в общей судьбе детей. Их страдания, — может быть, самый горький укор взрослому миру, неоспоримый показатель его нравственного неблагополучия: ведь оберегать, защищать детство — святой, незыблемый человеческий закон.
Как должны были исказиться представления о добре, милосердии, чтобы устроить этот обыск в колонии — поиски унесенных с завода и припрятанных на зиму банок с джемом теми же голодными ребятишками. Прямо-таки тщательно продуманная военная операция. Даже миноискатель прихватили. С таким бы рвением прийти на помощь детдомовцам, чтобы не вынуждать их красть!
И когда читаешь в рецензии на эту повесть: «нельзя без сочувствия следить за поистине героической борьбой за выживание, которую ведут близнецы, самоотверженно поддерживая друг друга. Не повернется язык назвать это воровством», — хочется сформулировать точнее: нельзя без возмущения жестокостью взрослых читать, как обрекали они ребятишек на воровство, на поистине героическую борьбу за выживание.
Ни в коем случае нельзя сказать, что детдомовцев окружали сплошь жестокие или равнодушные люди. Видим мы и других, но их усилий явно недостаточно, ничтожны их возможности, и не они в конечном счете определяют судьбу детей.
Пронзителен конец повести. Безутешно рыдает Колька, вжавшись в угол вагона, увозящего его в неизвестность. О чем плачет он? О горьком ли своем одиночестве? О самом ли страшном, что случилось с ним, — о смерти Сашки. Или о своей великой, ненужной этому миру любви? А может быть, обо всех нас — заблудших, неправедных, страдающих?
Соблазнительно думать, что все описанное в повести — уже в далеком прошлом, изжито и нам остается лишь извлечь урок.
Л-ра: Октябрь. – 1987. – № 6. – С. 204-206.
Битва Книг 2015. Ночевала тучка золотая.
Есть книги, которые читать модно, а есть такие, которые нужно. Повесть Анатолия Приставкина «Ночевала тучка золотая» была написана в период жесткой цензуры. Есть в ней сцены, за которые долго осуждали писателя узколобые критики, но в повести есть эти сцены не для того, чтобы напугать, а для того, чтобы кто-то вспомнил, кто-то прочувствовал, а кто-то внимательно всмотрелся в лица вчерашних героев.
Кавказ 1944 года. Близнецы из подмосковного детского дома приезжают к подножьям Казбека и Эльбруса с сотней таких же как они голодных беспризорников. Колька и Сашка, а для остальных просто Кузьменыши, все делают вместе. Вместе воруют, вместе бегут, вместе стараются выжить. Что случится с ними среди чужих гор, где даже из палки может вырасти дерево. Будут ли они счастливы? Изменятся ли? А может изменят мир вокруг себя?
Спешу разочаровать любителей пони, радуги и сладкой ваты, счастливого конца не будет. Хотя, для кого как.
Это не просто повесть, это автобиография Анатолия Приставкина. Он один в двух лицах рассказывает судьбу всех детей войны, всех сирот, заброшенных в горы, чтобы их не было видно на равнине. Автор пишет, что надеялся с помощью повести найти хоть одного из тех колонистов, но ему так никто и не написал.
Название «Ночевала тучка золотая» взято не просто так. Приставкин стихотворение Лермонтова «Утес» прочувствовал сам и тонкими нитями несет его смысл по всей повести, аккуратными стежками нанизывая их на сердце читателя.
Читать повесть нужно, чтобы смутить свою душу, чтобы стало неудобно и тесно в сформированных для нас историей мнениях-формочках. На пожелтевших страницах повести нет злобы, обиды и жажды мести, сатиры и кривляний. Приставкин все писал с любовью, трепетом и страхом того, что «сидя в удобной московской квартире» не так остро вспоминается страх.
«И конечно, мы были на грани крика! Мы молчали, но если бы кто-то из нас вдруг закричал, завыл, как воет оцепленный флажками волк, то завыли бы и закричали все, и тогда мы могли бы уж точно сойти с ума…»;
«Летим в неизвестность, как семена по пустыне. По военной — по пустыне — надо сказать. Где-то, где-нибудь, в щелочке, трещинке, ямке случайной застрянем… А прольется ласка да внимание — живой водой прорастаем. Чахлой веточкой прорастем, былинкой, крошечной бесцветной ниточкой картофельной, да ведь и спросу-то нет. Можем и не прорасти, а навсегда кануть в неизвестность. И тоже никто не спросит. Нет, значит, не было. Значит, не надо»;
«Наши поезда постояли бок о бок, как два брата-близнеца, не узнавшие друг друга, и разошлись навсегда, и вовсе ничего не значило, что ехали они — одни на север, другие — на юг. Мы были связаны одной судьбой».
Война и дети. (Урок анализ повести А. Приставкина «Ночевала тучка золотая…» в 8 классе )
Война и дети. (Урок анализ повести А. Приставкина «Ночевала тучка золотая…» в 8 классе )
Цели урока:
1) Познакомить учащихся с биографией и творческой деятельностью А. Приставкина.
2) Научить вдумываться в текст, постигать его смысл, идею.
1) Отработка навыков определения принадлежности произведения к определенному литературному жанру.
2) Развитие умений и навыков анализа художественного текста.
3) Развитие умений выделять главное, составлять суждение оценочного характера.
4) Развитие творческих способностей учащихся.
1) Воспитывать такие нравственные чувства, как гуманизм, сострадание, любовь к ближнему, подвести учащихся к выводу о том, что война – «страшное дело».
2) Обсудить проблему ответственности человека за ту линию, которую он выбирает, за те поступки, которые он совершает.
Портрет писателя, слайды, стенд с иллюстративным материалом, на котором изображены дети в военное время
Ход урока.
1. Вступительное слово учителя.
Сегодня мы проанализируем произведение Анатолия Приставкина «Ночевала тучка золотая…». Наша задача –рассмотреть художественные особенности, определить тему и идею произведения, а также ответить на ряд вопросов.
Творческая экскурсионная группа рассказывает о писателе. Слайд 1.
Учитель. Произведение, с которым мы сегодня проанализируем, повесть. Запишем в тетради его определение.
ПОВЕСТЬ – средний (между рассказом и романом) эпический жанр, в котором представлен ряд эпизодов из жизни героя (героев). По объему П. больше рассказа и шире изображает действительность, рисуя цепь эпизодов, составляющих определенный период жизни главного персонажа, в ней больше событий и действующих лиц, однако, в отличие от романа, как правило, одна сюжетная линия.
Учитель. Слайд 2.
– Как мы с ними знакомимся?
– Какие они по характеру?(Сашка – голова, Колька – руки, ноги, а вместе они – единое непобедимое целое. Как части одного тела, направленные на выживание). Слайд 3.
Это обычные дети, но жизнь заставляет их быть хитрыми, иногда жестокими. Как за призрачной надеждой едут они на Кавказ, мечтая попасть в рай, но оказываются в аду людской ненависти.
Смогут ли они не потерять веру в людей и жизнь, нам предстоит узнать сегодня на уроке.
– Обратите внимание на описание природы в гл. 26. какое состояние героя он помогает передать?(Ничто не предвещает беды. Ребенок не верит, что взрослые люди, гнавшиеся за ним, могли причинить ему зло. Пейзаж передает внутреннее состояние героя: душевное спокойствие, тихую радость. )
Колька испытывает душевную боль, он повзрослел от горя.
– Какой эпизод в тексте помогает раскрыть глубину отношений между братьями? ( «Последний путь Сашки» :«…перетащил Сашку…. Положил на тележку, подстелив под низ два мешка, чтоб брату не было слишком жестко…катил тележку и разговаривал с братом»).
Колька везет своего погибшего брата на тележке. Он отправляет его в последнее путешествие, заботясь о том, чтобы Сашке не было холодно в ящике. Почему он прощается с ним таким способом? Многие ребята вашего возраста ответили так:
• Поступок Кольки объясняется его психологическим состоянием.
• Это давняя мечта Кольки и его брата– путь в далекие края, где нет голода и войны.
– А вы как думаете? (ответы учащихся)
– Кто после смерти Сашки занимает его место для Кольки?( Алхузур, чеченский мальчик. ). Слайд 4.
– Как относится он к больному Кольке?(Выхаживает его. Чеченский мальчик проявляет сострадание к больному русскому мальчику, хотя русские убили всех родных. Двое сирот противостоят миру взрослых с его бесчеловечной враждой. Алхузур становится для Кольки братом. )
– Обратите внимание, как по – разному относятся Колька и Алхузур к тому, что «… ломают и увозят могильные камни». Как можно объяснить это различное отношение к памяти предков? А вы знаете свою родословную хотя бы до третьего колена?
– Но почему на этой земле происходят такие события, почему ребят везут на Кавказ?(оказывается станция Березовская вовсе не Березовская, а Дей Чурт(«Могила отцов»). Народы Кавказа насильно сгоняют с их земель, депортируют. )
Слайд5,6.
До сих пор слышны отголоски того времени. Полыхает наш мир, идут войны, страдают дети.
Последние страницы повести – это детский приемник – распределитель. В нем оказываются Кузьменыши: Колька и «Сашка». Здесь живут дети разных национальностей: татарин Мусса, немка Лида Гросс, ногаец Балбек, слепой Антон, армяне, казахи, болгары, молдаване, евреи. Живут мирно, дружно. А Кузьменыши твердят, что они кровные братья. Детям не важно, какой ты национальности, они живут в другом мире.
– Почему для заглавия А. Приставкин избрал строчку из стихотворения М. Ю. Лермонтова «Ночевала тучка золотая»? Как вы понимаете смысл заглавия?
А вот как раскрыл смысл заглавия сам писатель:
« Золотая тучка – это душа ребенка. Это чистота и незащищенность. Это феерическое видение, согревающее сердце, заставляющее его биться в тревоге –уж не истечет ли эта тучка; не разобьется ли о горные вершины?»
Творческая работа (по группам).
1 группа. Согласны ли вы с высказыванием Л. Н. Толстого «Счастливая, невозвратимая пора детства!»(повесть «Детство»). Дайте развернутый ответ.
2 группа. Представьте, что у вас появилась возможность обратиться к широкой аудитории в защиту детей. О чем вы бы сказали?
Домашнее задание.
Найти в повести эпизоды о депортации населения Кавказа(гл. 6) и сопоставить с исторической справкой о переселении народов Кавказа во время Великой Отечественной войны.
Подведение итогов урока.
А. Н. Балагтдинова, МОБУ СОШ с. Буриказганово, Республика Башкортостан