примеры гротеска история одного города
Что такое гротеск. Гротеск в «Истории одного города»
В обычном разговоре многие воспринимают гротеск как нечто странное, уродливое, эксцентричное, фантастическое. В современности воплощение этого понятия для многих представляется в качестве карнавальных масок, которые используют на Хэллоуин, или изображений гаргулий.
Что такое гротеск на самом деле и где его применяют, предстоит узнать из статьи.
Значение понятия
Существует два перевода слова «гротеск» – это французский и итальянский, при этом они схожи между собой. С французского языка слово переводится как «комичный», с итальянского – «причудливый», также «грот».
Что такое гротеск в общих чертах? Термин означает тип художественной образности. Он основан на фантастике, контрасте, смехе, который переплетается с реальностью. Помимо этого, гротеску присущи карикатура, алогизмы, гиперболы.
Этимология понятия
В русский язык слово, как и его определение (гротеск), пришло из Франции, хотя его первоначальный перевод связан с Италией. Оно означало «грот» и появилось после археологических раскопок 15-го века. В это время в Италии в подземных помещениях обнаружили растительную живопись с причудливыми узорами. Это были в свое время комнаты и коридоры дома Нерона.
Гротескны ли гаргульи?
Многие ошибочно приписывают гаргульям гротеск. Они действительно причудливы, однако предназначение этих резных фигур – в отводе дождевой воды, чтобы она не попадала на стены здания. Каменная резьба в гротескном стиле не имеет подобных целей. Стоит отметить, что гаргульи относятся к химерам, а не к гротеску.
Литература и гротеск
Это в литературе данное понятие представлено ярче всего, оно является разновидностью комического приема, сочетает в себе в форме фантастики смешное и ужасное, возвышенное и безобразное. В гротеске переплетается выдуманное с реальным, вскрываются противоречия действительности.
Гротеск нельзя назвать просто комическим. Он содержит в себе юмор и иронию, но они неотделимо связаны с чем-то зловещим, трагическим. При этом за всем неправдоподобным и фантастическим кроется глубокий жизненный смысл. Гротеск всегда предполагает отклонение от нормы, он широко применяется в сатирических целях.
Примеры в литературе
Для того чтобы понять, что такое гротеск, нужно рассмотреть его примеры, представленные в литературе.
Примеры гротеска в произведениях мировых литераторов:
«История одного города» как гротескный роман
Концепцию общественно-политической сатиры автор смог воплотить через гротеск в «Истории одного города». Название вымышленного города говорит о многом. История Глупова начинается с «Описи градоначальников». Первого градоначальника звали Амадей Мануйлович, который получил такую должность «за искусную стряпню макарон». Весь ужас данного гротеска в том, что за более чем сто лет глуповцы выбирали себе градоначальников за знание заграничной болтовни, экзотическую фамилию и тому подобное.
Абсурдность многих ситуаций призвана разоблачить глубокую аморальность самодержавия. Так, один из героев был съеден предводителем дворянства, так как носил на плечах настоящую фаршированную голову.
За комически-нелепой картиной Глупова стоят реальные злободневные проблемы самодержавной и крепостнической России. Гротеск, примеры которого представлены выше, смог обличить уродливые реалии современной для авторов жизни.
«История одного города» и проблема сатирического гротеска
Щедрина давно уже и по праву называют мастером сатирического гротеска. Беда, однако, в том, что слова эти нередко произносятся как бы по привычке, без ясного понимания того, в чем искусство гротеска конкретно выражается и чему служит.
Если под этим углом зрения взглянуть на сочинения Щедрина, то легко убедиться, что среди них есть произведения явно гротесковые, а есть и такие, в которых никакого гротеска нет и в помине. При всем желании невозможно обнаружить гротеск, например, в «Губернских очерках» или в «Господах Головлевых». Зато в «Сказках» или в «Истории одного города» он лежит в основе системы образов, определяет художественную структуру, стилистику: не уяснив гротесковой природы этих произведений, невозможно понять их подлинное идейно-художественное своеобразие, их пафос, их сатирическую глубину.
Давайте же обратимся к «Истории одного города» и посмотрим, в чем конкретно состоит гротесковость этого бессмертного произведения и каков смысл обращения сатирика к гротеску.
За сто лет, прошедших с момента появления этой «странной и замечательной книги» (слова Тургенева), о ней написано немало ценного и поучительного. Работами С. Макашина, Е. Покусаева, Д. Лихачева, В. Кирпотина, Б. Эйхенбаума, А. Бушмина и других советских литературоведов многое сделано для правильного понимания ее «источников», ее громадного обобщающего значения и структурных особенностей. И все же идейно-художественное своеобразие данного произведения до сих пор не раскрыто в полной мере. Особое удивление вызывает тот факт, что все это время оставалась «незамеченной» гротесковая природа книги. Конечно, термин «гротеск» при анализе «Истории одного города» упоминался. Однако разговор, как правило, сводился к фигуре градоначальника Дементия Варламовича Брудастого, нарисованной Щедриным в главе «Органник». В результате создавалось впечатление, будто гротеск проявился в одной лишь этой фигуре «Истории…». Остальное же повествование, дескать, построено по каким-то иным художественным законам. Между тем гротеск – не просто одна из особенностей этой необычной книги, а ключ к ней: он выступает в данном произведении Щедрина в качестве основного принципа сатирического обобщения и проявляется многолико, многопланово.
ГОРОД-ГРОТЕСК
Город Глупов впервые появляется у Щедрина еще в начале 60-х годов. Именно тогда писатель публикует целый ряд острых сатирических очерков, составивших так называемый «глуповский» цикл.
Теперь облик Глупова изменился. Город стал каким-то странным, подвижным, изменчивым. В описании его появились явные противоречия. Так, например, на одной из страниц книги сказано: «Прибывши домой, головотяпы немедленно выбрали болотину и, заложив на ней город, назвали Глуповым…»А на другой странице местоположение Глупова выглядит уже иначе: «Родной наш город Глупов, производя обширную торговлю квасом, печенкой и вареными яйцами, имеет три реки и, в согласность древнему Риму, на семи горах построен, на коих в гололедицу великое множество экипажей ломается и столь же бесчисленно лошадей побивается».
Впрочем, противоречия сказываются не только в этом. Даже границы Глупова стали какими-то непонятными, неопределенными.
То перед нами вроде бы предстает небольшой уездный городишко с прилегающим к нему выгоном для скота (рассыльный прибывает в Глупов «из губернии»; новый градоначальник приезжает «из губернии»; «особенная комиссия» тоже едет «из губернии»).
То вдруг выясняется, что это город скорее губернский (в трактате Микаладзе встречаем такие фразы: «В одной из приволжских губерний градоначальник был роста трех аршин с вершком… В другой губернии столь же рослый градоначальник…» и т. д.).
А то границы Глупова расширяются до пределов всей России («Выгонные земли Византии и Глупова были до такой степени смежны, что византийские стада почти постоянно смешивались с глуповскими, и из этого выходили беспрестанные пререкания»).
Населяют Глупов теперь тоже какие-то странные люди. Порой они и в самом деле похожи на горожан; мы встречаем здесь и купечество, и интеллигенцию, и даже глуповский бомонд. А порой вдруг оказывается, что жители этого города… пашут, сеют, пасут скот и живут в избах.
Все эти явные, сразу же бросающиеся в глаза противоречия – вовсе не недосмотр автора. Они призваны подчеркнуть многоликость, универсальность нарисованного сатириком города.
Глупов на сей раз выступает у Щедрина как образ условный, иносказательный. Перед нами не просто типический российский город. Перед нами город-гротеск.
В очерках Щедрина начала 60-х годов сатирическая типизация осуществлялась в рамках жизненного правдоподобия. Город Глупов тех лет – образ собирательный, обобщенный, но пока еще не гротесковый. Он типизировал в себе характерные черты многих русских городов. Однако все они представляли собой нечто однотипное, принадлежащее к одному жизненному ряду.
Даже стремясь подчеркнуть широкий обобщающий смысл созданного образа, Щедрин не выходил за пределы жизненной реальности. Весьма показательны в этом отношении следующие строки, содержавшиеся в первоначальном варианте очерка «Наши глуповские дела»: «Давно ли, кажется, беседовал я с вами, читатель, о нашем уездном Глупове, как уж сердце мое переполнилось жаждою повести речь о другом Глупове, Глупове – губернском.
Он также лежит на реке Большой Глуповице, кормилице-поилице всех наших Глуповых: уездных, губернских и прочих (каких же «прочих», спросит слишком придирчивый читатель. – Разумеется, заштатных и безуездных, отвечаю я, ибо столичных Глуповых не бывает, а бывают столичные Умновы. Это ясно как день). Он также имеет свою главную улицу, по сторонам которой тянутся каменные дома одноэтажной, полукаменной постройки; он также пересекается во многих местах оврагами, по склонам которых в изобилии разводится капуста и прочий овощ, услаждающий неприхотливый вкус обитателей. Словом, Глупов как Глупов, только губернский».
Нетрудно заметить, что губернский Глупов и Глупов уездный – это в данном случае разные города. Они похожи друг на друга. Похожи и внешне и по существу. И тем не менее в единый образ они еще не слились: перед нами множество Глуповых – уездных, губернских, заштатных и прочих. (В том
числе, конечно, и столичных. Ведь в словах сатирика о том, что «столичных Глуповых не бывает, а бывают столичные Умновы», отчетливо слышна ирония.)
В «Истории одного города», как это видно уже из названия книги, мы встречаемся с одним городом, одним образом. Но это такой образ, который вобрал в себя признаки сразу всех городов. И не только городов, но и сел, деревень. Мало того, в нем нашли воплощение характерные черты всего самодержавного государства, всей страны.
Короче говоря, на сей раз перед вами образ гротесковый. Деревни, села, уездные и губернские города, столицы – все они совмещены в Глупове. Вот почему облик города в книге противоречив. Вот почему подвижны, изменчивы его очертания. Вот почему населяют его не только чиновники, интеллигенты, купцы и прочий городской люд, но и крестьяне.
Как же возник этот необычный город? И почему получил он столь странное наименование?
В «Истории одного города» писатель по-иному мотивирует ранее найденное название. Этому посвящена глава «О корени происхождения глуповцев», представляющая собой как бы пролог к воссоздаваемой в последующих главах истории города Глупова. Пролог, из которого читателю становится ясно, что олицетворяет собой образ города Глупова и почему этот город назван именно так, а не иначе.
Действие в данной главе происходит в давние-предавние времена. Перед нами предстает картина «происхождения» Глупова и глуповцев, строительным материалом для которой в значительной мере послужила пародийно переосмысленная легенда о добровольном призвании варяжских князей на Русь.
Согласно этой легенде, древние славянские племена, бывшие некогда свободными и независимыми, сами распоряжавшиеся своей судьбой и решавшие все важные вопросы общественной жизни сообща, на вече, вдруг добровольно отказались от свободы, от демократических принципов управления и обратились к варяжским князьям Рюрику, Синеусу и Трувору с просьбой прийти и управлять ими: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет: идите княжить и володеть нами». Те пришли, установили самовластие, и с тех пор на русской земле, дескать, воцарились благоденствие и порядок.
Мифом Павлова о призвании варягов Щедрин действительно воспользовался. Однако замысел его несколько изменился: беседу вели не учитель гимназии и ученики, как писатель предполагал ранее, а отставной подьячий и только что назначенный на пост становой пристав. И назывался очерк не «Историческая догадка», а «Гегемонией» (по фамилии главного героя). Все это дезориентировало цензуру, и она пропустила данное сочинение сатирика, не обратив на него особого внимания (очерк был опубликован в 1859 году в «Московском вестнике»).Теперь, спустя десятилетие, Щедрин вновь вернулся к этой легенде в главе «О корени происхождения глуповцев». Если раньше писатель касался лишь одних ее сторон, необходимых для определенного рода публицистического рассуждения, то теперь он рассматривает само существо данной легенды, стремясь показать ее внутреннюю несостоятельность.
Своеобразие художественного решения состоит на сей раз в том, что сатирик отказывается от конкретного историзма в изложении легенды. Он изображает условный, вымышленный народ и переносит действие в условное, вымышленное место.
Сказанное, однако, не означает, будто писатель рисует совершенно фантастическую картину, никак не связанную с русской действительностью. Характерная черта избранной Щедриным манеры заключается в том, что, с одной стороны, он создает образы и сцены явно условные, сказочные; а с другой, – то и дело вставляет в повествование такие реалии, которые позволяют читателю очень легко понять, в кого «метил» сатирик этими условными образами и сценами.
«Был… – говорит сатирик, – в древности народ, головотяпами именуемый, и жил он далеко на севере, там, где греческие и римские историки и географы предполагали существование Гиперборейского моря».
Как видим, уже здесь, в самом начале главы, автор весьма прозрачно намекает на то, где именно жил этот странный, загадочный народ, именуемый головотяпами: существование Гиперборейского моря древнегреческие и римские историки, как известно, предполагали на той территории, где впоследствии возникла Россия.
Населяли эту территорию в свое время многочисленные славянские племена: поляне, древляне, дреговичи, полочане, кривичи, северяне, радимичи, вятичи, дулебы и т. д.
Головотяпы у Щедрина тоже не одиноки. «По соседству с головотяпами, – говорится в книге, – жило множество независимых племен, но только замечательнейшие из них поименованы летописцем, а именно: моржееды, лукоеды, гущееды, клюковники, куралесы, вертячие бобы, лягушечники, лапотники, чернонёбые, долбежники, проломленные головы, слепороды, губошлепы, вислоухие, кособрюхие, ряпушники, заугольники, крошевники и рукосуи».
В дальнейшем в этой же главе прямо упоминаются подлинные российские географические названия (Волга, Москва, Питер, Орел да Кромы и т. п.).
А сквозь изображаемую Щедриным историю головотяпов весьма отчетливо проглядывают некоторые широко известные моменты реальной истории, предшествовавшие «приглашению» варяжских князей на Русь и установлению самовластия.
Так, например, вражда головотяпов с соседними племенами и последовавшее затем «объединение» их в условной форме отражают соответствующие периоды в жизни древних славян.
Что же касается попыток головотяпов «добиться какого-либо порядка», то они представляют собой сатирическую интерпретацию Щедриным приводившейся выше фразы из подлинной русской летописи: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет…»
Таким образом, сказочная фантастика сочетается здесь с реальными географическими и историческими данными.
Подлинное и вымышленное причудливо переплетаются, образуя сатирически выразительную гротесковую картину происхождения города Глупова.
Смысл обращения к гротеску состоит в данном случае в том, чтобы предельно наглядно продемонстрировать абсурдность, внутреннюю несостоятельность, нелепость легенды о «добровольном» призвании варяжских князей на Русь и о «благодетельности» самовластия для народа.
Решению этой творческой задачи подчинена вся система художественных средств: собирательные гротесковые образы головотяпов и их соседей, откровенная нелепость их действий, абсурдность сюжетной линии и т. д. и т. п.
Да, на подобного рода вопросы сатира ответа действительно не дает. И не может дать, ибо вопросы эти поставлены в ложной плоскости, не учитывают гротесковой природы нарисованной Щедриным картины. С таким же успехом можно было бы спрашивать: каким это образом у майора Ковалева мог пропасть нос? И зачем, собственно, понадобилось ему пропадать? И почему нос пропал именно у майора Ковалева, а не у штаб-офицерши Подточиной?
Гротесковое произведение тем, в частности, и отличается от произведения, изображающего жизнь в рамках жизненного правдоподобия, что органическим его элементом становятся действия, поступки, происшествия фантастические. Требовать от писателя житейски правдоподобной мотивировки фантастических действий или событий – значит требовать невозможного. Мир гротеска строится по своим законам, отнюдь не тождественным с закономерностями нашего реального мира: в нем совершенно «нормальны» такие поступки, которые в обычной жизни невероятны.
Это, конечно, не значит, что гротеск допускает любой произвол. Ничего подобного! В гротесковом мире тоже есть взаимосвязь и взаимозависимость явлений, их причинная связь и мотивированность. Но мотивированность эта носит особый характер.
Остановимся, например, на привычке головотяпов «тяпать» головами обо все, что бы ни встретилось им на пути. «Происхождение» ее нам неизвестно, но зато совершенно ясно ее «функциональное» значение.
Название «головотяпы», почерпнутое Щедриным из сокровищниц устного сатирического творчества народа, конечно же, носило метафорический, переносный характер. Писатель же переосмыслил данное прозвище, прочел буквально; вот и родилось гротесковое объяснение этого названия: «Головотяпами же прозывались эти люди оттого, что имели привычку «тяпать» головами обо все, что бы ни встретилось на пути.
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.
Что такое гротеск. Гротеск в «Истории одного города»
Литература и гротеск
Это в литературе данное понятие представлено ярче всего, оно является разновидностью комического приема, сочетает в себе в форме фантастики смешное и ужасное, возвышенное и безобразное. В гротеске переплетается выдуманное с реальным, вскрываются противоречия действительности.
Гротеск нельзя назвать просто комическим. Он содержит в себе юмор и иронию, но они неотделимо связаны с чем-то зловещим, трагическим. При этом за всем неправдоподобным и фантастическим кроется глубокий жизненный смысл. Гротеск всегда предполагает отклонение от нормы, он широко применяется в сатирических целях.
Примеры в литературе
Для того чтобы понять, что такое гротеск, нужно рассмотреть его примеры, представленные в литературе.
Примеры гротеска в произведениях мировых литераторов:
«История одного города» как гротескный роман
Концепцию общественно-политической сатиры автор смог воплотить через гротеск в «Истории одного города». Название вымышленного города говорит о многом. История Глупова начинается с «Описи градоначальников». Первого градоначальника звали Амадей Мануйлович, который получил такую должность «за искусную стряпню макарон». Весь ужас данного гротеска в том, что за более чем сто лет глуповцы выбирали себе градоначальников за знание заграничной болтовни, экзотическую фамилию и тому подобное.
Абсурдность многих ситуаций призвана разоблачить глубокую аморальность самодержавия. Так, один из героев был съеден предводителем дворянства, так как носил на плечах настоящую фаршированную голову.
За комически-нелепой картиной Глупова стоят реальные злободневные проблемы самодержавной и крепостнической России. Гротеск, примеры которого представлены выше, смог обличить уродливые реалии современной для авторов жизни.
Приемы сатирического изображения в романе М. Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города»
Использование приема гротеска в изображении быта глуповцев (по роману Салтыкова-Щедрина “История одного города”)
Роман “История одного города” – вершина сатирической прозы Салтыкова-Щедрина. Для описания русской истории в разрезе взаимоотношений народа с властью писатель использует такие приемы, как фантастику, гиперболу, гротеск.
Так, с помощью приема гротеска – “суть которого составляет сочетание реального и фантастического, объединение резких, неожиданных контрастов, форм” – Салтыков-Щедрин описывает быт жителей города Глупова, подразумевая под ним всю Россию.
Уже в первой главе – “О корени происхождения глуповцев”
Так, когда жители Глупова остались без начальства, то наступил период анархии. В это время герои творили великие по своей глупости и нелогичности поступки: “Анархия началась с того, что глуповцы собрались вокруг колокольни и сбросили с раската двух граждан: Степку да Ивашку… Тут утопили еще двух граждан: Порфишку да другого Ивашку, и, ничего не доспев, разошлись по домам”.
Город трясло от переворотов и градоначальниц, сменяющих друг друга (“Сказание о шести градоначальниках”). Когда свергли одну из них, “беспутную Клемантинку”, глуповцы посадили эту женщину в клетку и вывезли на площадь. Солдаты развлекались тем, что дразнили бывшую правительницу, а “некоторые, более добродушные, потчевали водкой, но требовали, чтобы она за это откинула какое-нибудь коленце”.
Однако глуповцы обожествляли своих градоначальников, считая их чуть ли не посланниками божьими. В их традиции было заложено беспрекословное подчинение и пресмыкание. Когда Фердыщенко начал осуществлять свои “путешествия” (глава “Фантастический путешественник”), то глуповцы из кожи вон лезли, чтобы во всем угодить своему начальнику: “Ожидавшие тут глуповцы, в числе четырех человек, ударили в тазы, а один потрясал бубном”.
На другой день развлечения повторились и даже разнообразились: “Тут тоже в тазы звонили и дары дарили, но время пошло поживее, потому что допрашивали пастуха, и в него грешным делом из малой пушечки стреляли”. А уж на третий день глуповцы выказали всю силу своей любви к Фердыщенко: “Стучали в тазы, потрясали бубнами, и даже играла одна скрипка. В стороне дымились котлы, в которых варилось и жарилось такое количество поросят, гусей и прочей живности, что даже попам стало завидно”.
Именно поэтому жители Глупова не знали счастливых времен – они постоянно терпели напасти и бедствия, вызванные глупостью градоначальников. Так, летописец с прискорбием сообщает, что в правление градоначальника Негодяева город “представлял беспорядочную кучу почерневших и обветшавших изб”, а сами глуповцы совсем потеряли человеческий облик – “перестали стыдиться, обросли шерстью и сосали лапы”.
Но зато они знали времена вольности, которые, однако, из-за их дикости, не шли глуповцам впрок. Так, при виконте дю Шарио (глава “Поклонение Мамоне и покаяние”) настала эпоха “бесстыжего глуповского неистовства”. Жители Глупова стали бросать хлеб под стол и креститься “неистовым обычаем”.
Далее “они вздумали строить башню, с таким расчетом, чтоб верхний ее конец непременно упирался в небеса” и поклоняться идолам.
А затем наступили времена глуповского разврата. В их описании автор активно использует гротеск. Летописец сообщает, что появились новая одежда (“мужчины завели жилетки с неслыханными вырезками, которые совершенно обнажали грудь; женщины устраивали сзади возвышения, имевшие прообразовательный смысл”). Образовался новый язык – “получеловеческий, полуобезьяний”.
Люди до того дошли в своей гордыне, что перестали пахать землю, чтобы сеять хлеб: “- И так, шельма, родит! – говорили они в чаду гордыни”. За свое глупое и невежественное поведение глуповцы, конечно же, поплатились самым жестоким образом.
В романе “История одного города” Щедрин создает непривлекательный портрет русского народа. В этом писателю помогают многие художественные средства, одним из которых является гротеск. С его помощью Щедрин показывает глуповцев как косную и невежественную массу, неспособную на принятие самостоятельных решений.
Жители Глупова возлагают всю ответственность за свои жизни на градоначальников, считая их родными отцами и наместниками Бога на земле. Смирение в сочетании с “разухабистостью души”, нерациональной тратой энергии, нежеланием мыслить “приговаривает” глуповцев к убогой животной жизни, полной всевозможных лишений.
Related posts:
Использование гротеска в романе «История одного города»
Использование гротеска в романе «История одного города».
Гротеск — это термин, означающий тип художественной образности, основанный на фантастике, смехе, гиперболе, причудливом сочетании и контрасте чего-то с чем-то.
Одним из шедевров Салтыкова-Щедрина, блистательно ре ализовавшим его концепцию общественно-политической сатиры, посредством гротеска была «История одного города».
Щедрин рассказывает нам историю города Глупова, что происходило в нем на протяжении примерно ста лет.
Гротескно и неумение, неспособность головотяпов организовать собственную жизнь. Это описание построено на использовании фольклорных мотивов: «…Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили…»
Далее, в основной части романа, который строится как описание деяний «великих» глуповских градоначальников, гротесковые описания также занимают важное место.
«Опись градоначальников» наилучшим образом иллюстрирует те приемы, при помощи которых Салтыков-Щедрин создавал свое произведение.
В романе «История одного города» Щедрин создает непривлекательный портрет русского народа. В этом писателю помогают многие художественные средства, одним из которых является гротеск. С его помощью Щедрин показывает глуповцев как косную и невежественную массу, неспособную на принятие самостоятельных решений.