предмет истории науки основные проблемы истории науки

Предмет и основные проблемы истории науки

Вопрос №1

Примеров исторических наук можно привести превеликое множество. Они как всякая отрасль научного знания имеют свою сетку основных понятий и терминов, свой инструментарий. Это, прежде всего, такие понятия как наука, периодизация науки, законы развития науки, исторические исследования, научная революция и т. д.. Можно изучать историю цивилизаций, историю культуры, историю знаменитых преступлений, историю войн, историю шляпок, в конце концов, историографию (историю самой исторической науки, о том, что думали и писали об истории раньше) и т. д.. Т.е. для каждой исторической науки характерен свой уникальный предмет исследования. Нас в конкретном случае интересует история науки, предметом изучения которой выступает наука, как система знаний, вид человеческой деятельности, система школ и как институциональное образование, включающее нормы и отношения в научной деятельности.

Заслуживает внимание тезис об абсолютном прогрессе, характерном для истории науки в отличии от гражданской истории, в которой процесс может начаться заново, придти к своему истоку. Итак, прогресс – первая характеристика истории науки. С необратимостью научного прогресса, с его жёсткой однонаправленностью во времени связано и то обстоятельство, что в современной науке и отрицательные результаты имеют смысл. И именно поэтому наука движется только вперед, и иначе она не может развиваться.

История науки получила своё развитие, начиная с 1960-х годов. Важность истории науки была признана ещё К. Поппером, Т. Куном, И. Лакатосом и С. Тулминым, однако не с той позиции, с которой сегодня оценивают её современные историки. Она была важна для методологии науки, как материал для воплощения логики.

В 1960-х гг. на переднем крае очерченной области была так называемая история и философия науки; позже пути каждой из её половин – как истории, так и философии – разделились. Выделение истории науки в научную дисциплину привело к тому, что отчасти её аудитория – это сами историки науки.

Главная причина заключалась в том, что историки науки, сосредоточившись на собирании свидетельств о прошлом и объясняя события и взгляды из контекста, стали ближе к историкам вообще и отдалились от философов, которые объясняли развитие науки прогрессом рациональности и объективного знания. В то время как историки писали о прошлом, философы науки использовали конкретные случаи для подтверждения своих эпистемологических аргументов. Если первых подстерегала опасность тривиализации, то вторых – исторической недостоверности.

В начале 1960-х гг. в истории науки было несколько выдающихся исследователей, среди которых – Дональд Кардуэлл, Алестр Кромби, Руперт Холл, Джозеф Нидем и Уолтер Пейджел, читалось несколько курсов в университетах Лондона, США. Базовым текстом, долгое время единственно пригодным для использования, была написанная химиком Стивеном Мэйсоном История наук.

Ведущие университеты постоянно выступали за создание области, называемой история и философия науки. После того как позитивистская программа единой науки пала возникли надежды на то, что вопросы научной рациональности можно будет понять в результате интеграции исторического и философского знания. В Кембридже сложилась влиятельная школа из исследователей и студентов, многие из которых заняли впоследствии университетские посты; интересуясь философскими вопросами, они, однако всё более ясно видели необходимость строгого эмпирического исследования по истории.

В последствии преподавание истории науки удалось ввести на первых курсах естественных факультетов и в аспирантуре, и это открыло путь, по которому студенты- естественники могли перейти к исследованиям по истории науки.

Но почти немедленно последовательность и продуктивность программы по истории и философии науки были взяты под сомнение. Известная дискуссия 1970-х гг. между Полом Фейерабендом, Томасом Куном, Имре Лакатосом и Карлом Поппером произвела такое впечатление, что ни в вопросах об отношении между историческими исследованиями и философией, ни о том, что делает науку рациональным и объективным знанием, нет никакого согласия. В возможность единого научного метода верили очень немногие.

Представления Лакатоса и Поппер о рациональности долгое время оставались влиятельным, но постепенно становилось ясно, что философы науки и историки науки утрачивали взаимную симпатию. Казалось, задача провести как можно более тщательное историческое исследование противоречила задаче использования этого исследования в философии.

Так историки науки и философы науки разошлись и после 1980 г. Едва общались между собой. Большинство историков науки, как они сами говорили, просто занимались историей. Иногда появлялось ощущение, что философия науки потеряла направление и цель, тогда как история науки оставались оживлённой и многообещающей областью. Причина была в том, что истории и философия науки бросила вызов социология научного знания – смелая теория, согласно которой исторические исследования, в отличие от философского анализа, призваны обнаружить, как в действительности работает наука. Многие в последующем развитии данной области объясняется, если увидеть в нём попытку не руководствоваться идеями о том, чем наука должна быть, а исследовать науку как социальную реальность.

Забота о статусе истории науки как исторической дисциплины была характерна для всех западных стран. Она была частью профессионализации, отделения от естественных наук, выработки собственных стандартов практики и преподавания. Новая дисциплина смотрела критически на любительский интерес к великим людям, открытиям и вкладам в научное знание или на копание в деталях, которые имеют лишь местное значение. Во время этого позитивистского развития возникло множество солидных исследований, трансформировавших знание об истории науки. Параллельно с этим развивались тесно связанные с историей науки история техники и история медицины. Наряду с такими прежде магистральными темами, как великие достижения в науке и возникновение знания, темами работ теперь стали институциональное развитие, становление дисциплин.

Интеллектуальная жизнь после 1970 – х гг. не стояла на месте, и за это время стало ясно, что задача превратить историю науки в историческую дисциплину не так просто. Область дисциплины, вместо того, чтобы объединиться, стала, напротив, ещё более разнородной. Более того, до сих пор не ясно, на какой почве такое единство могло бы возникнуть.

Этот интеллектуальный сдвиг принято кратко называть лингвистическим поворотом.

Связанные с лингвистическом поворотом дебаты вывали неоднозначное отношение. Многие историки просто-напросто игнорировали теорию, считая эмпирические исследования основанным на здравом смысле. Позднее, в 1990-х гг., началась настоящая реакция против теории, и даже истории науки; её возглавили учёные-естественники, которые говорили о своих занятиях как об эмпирической встрече с природой, превозносили научную рациональность и возмущались тем, что они называли антинаукой. После того как этими дебатами в США заинтересовались средства массовой информации, они получили название научных войн.

Внутри современной академической истории науки можно выделить два активно развивающихся направления, что опять же говорит в пользу многообразия области.

Первое – это интерес к науке как практике: исследования того, как учёные делают науку, как когнитивная её сторона связана с материальной жизнью лабораторией, инструментами, измерительными приборами, техниками исчислений, способами представления информации и т. п.

Эти исторические исследования соотносят детали повседневной жизни учёных с теми утверждениями об истине, которые они в итоге формулируют.

Вместо того, чтобы видеть в науке встречу интеллекта с природой, как это делалось ранее в интеллектуальной истории, историки и социологи рассматривают науку как материальное, совершающееся в определённом времени и месте и с определёнными целями взаимодействие состоящих из плоти и крови людей. На эти исследования также повлиял лингвистический поворот, но в них знание изучается не в виде абстрактных представлений, а в конкретном воплощении. С этим связано недавнее внимание историков науки к эксперименту. Другое следствие, потенциально имеющее большое значение для историографии, заключается в том, что теперь очень трудно говорить о научной революции в единственном числе. То, что когда-то изображали как великий переворот в сознании человечества, выглядит рядом мелких локальных ответов на сиюминутные интересы и проблемы. Великая тема в истории науки растворилась в деталях деятельности людей ради локальных практических целей.

Вторая активно развивающаяся область – это исследования аудитории науки, популярного знания о природе наряду со знанием экспертным или профессиональным. Отношения между элитарной наукой и распространёнными в публике мнениями сейчас повергаются пересмотру. Здесь возникают важные исторические вопросы о том, как сформировались аудитория науки и насколько глубоко в современном обществе укоренилось научное мировоззрение.

Сегодня нам необходимо обратить особое внимание на роль и значение истории науки в познании мира.

— проводит исторический анализ развития научных проблем и идей, разрабатывая проблемы классификации науки, историко-научных знаний, путей их эволюции и структуры;

— обобщает историко-научный материал с целью воссоздания целостной картины познания Земли и обоснования периодизации её истории, анализируя, политические, культурные, этнические, экологические и информационные мировые процессы с определением причин и конечного продукта познания, методов, форм и способов изучения геопространства, условий познавательной деятельности и участников изучения;

— показывает становление мировых и национальных научных центров через формирование культурной среды, в которой функционируют научные сообщества, и создаётся научное знание, рассматривая наиболее важные, узловые моменты и конкретные пути развития национальных историко-научных школ;

— определяет потенциал и востребованность историко-научного знания, его преемственность и взаимосвязь со сферами человеческой деятельности;

— формирует идеалы и нормы научной деятельности, обогащает культуры мышления исследователя.

За последние тридцать лет историками из разных стран было написано много хороших работ по истории науки. Однако их результаты зачастую известны только небольшим группам специалистов. Иногда кажется, что публичные дискуссии ведутся при полном неведении того, о чём пишут историки науки. К примеру, многие обычные люди интересуются предполагаемым конфликтом науки и религии, хотя масса исторических исследований показала, что ни наука, ни религия не существуют как отдельные сущности и что во многих отношениях они находятся не в оппозиции, а во взаимодействии друг с другом.

Поэтому сегодняшние историки видят свою задачу в том, чтобы донести свои работы до неспециалистов, надеясь, что историческое знание будет ассимилировано школьным и университетским образованием и такими средствами массовой информации и просветительскими организациями, как телевидение и музеи.

Источник

Общие проблемы истории науки

История науки – закономерности возникновения и развития научных знаний, проф.научных сообществ и соц.условий существования науки

Вплоть до XIX в. проблема истории науки не была предметом специального рассмотрения, и только в трудах первых позитивистов появляются попытки анализа генезиса науки и ее истории, создается историография науки.

Специфика подхода к возникновению науки в позитивизме выражена Г. Спенсером (1820-1903) в работе «Происхождение науки». Утверждая, что обыденное знание и научное по своей природе тождественны, он заявляет о неправомерности постановки вопроса о возникновении науки, которая, по его мнению, возникает вместе с появлением человеческого общества. Научный метод понимается им как естественный, изначально присущий человеку способ видения мира, неизменяемый в различные эпохи. Развитие знания происходит только путем расширения нашего опыта. Спенсером отвергалось то, что мышлению присущи философские моменты. Именно это положение позитивистской историографии явилось предметом резкой критики историками науки других направлений.

Хотя разработка истории науки началась в XIX в., но признание истории науки как специальной научной дисциплины произошла только в 1892 г., когда во Франции была создана первая кафедра истории науки.

Первые программы историко-научных исследований можно охарактеризовать следующим образом:

— первоначально решалась задача хронологической систематизации успехов в какой-либо области науки;

— делался упор на описание механизма прогрессивного развития научных идей и проблем;

— определялась творческая лаборатория ученого, социокультурный и мировоззренческий контекст творчества.

1. Значение истории вообще и истории науки в частности:

— без истории непонятно сегодняшнее состояние науки. Прошлое – ключ к настоящему. Например, многие слова и ходы мысли – от античной науки и языка: «логии», «сущность» ( «усия»); идеал математического доказательства, традиции научных диспутов – от средневековой схоластики

— многие вещи переоткрываются заново. Знание истории – эвристично, будит мысль. Пример: диагностика по пульсу и радужке,

— обеспечение преемственности культуры и научных поколений

2. Виды истории науки:

— дисциплинарная история науки. Самый развитый отдел. История различных наук

— парадигмальная. Смена типов научной рациональности и идеалов научности. Смена образов науки и научной деятельности. Этим и будем в основном заниматься. (Уровни: эмпирический, теоретический)

— биографическая. Биографии ученых, воспоминания – полезна как механизм научных открытий

— историографическая. История самих историй и концепций науки – т.е. попыток ее осмысления (Вернадский, Александр Койре Ричард Нидхем)

В. И. Вернадский (1863-1945) предложил идею рассмотрения истории науки как становления и развития научного мировоззрения.

В настоящее время сосуществуют (несмотря на то, что возникли в разное время) три модели исторической реконструкции науки, которые зависят от самого взгляда на науку:

1) история науки как кумулятивный, поступательный, прогрессивный процесс;

2) история науки как развитие через научные революции;

3) история науки как совокупность индивидуальных, частных ситуаций (кейс стадис).

Дюгем писал: «В генезисе научной доктрины нет абсолютного начала; как бы далеко в прошлое ни прослеживали цепочку мыслей, которые подготовляли, подсказывали, предвещали эту доктрину, всегда в конечном итоге приходят к мнениям, которые в свою очередь были подготовлены, подсказаны, предвещены; и если прекращают это прослеживание следующих друг за другом идей, то не потому, что нашли начальное звено, а потому, что цепочка исчезает и погружается в глубины бездонного прошлого» [1].

Вторая модель понимает историю развития науки через научные революции. Но в этой модели тоже есть разные подходы. Первый – эволюционистский, близкий кумулятивистскому: наука развивается по неким эволюционным законам. Второй- постпозитивистский (вторая половина XX в.), его представители утверждают, что научная революция приводит к фундаментальной ломке старой теории, или парадигмы, или научно-исследовательской программы, которые принципиально не сводимы к предшествующим теориям, парадигмам, исследовательским программам. Так, Т. Кун, например, считал, что в ходе научной революции возникает новая теория, уже завершенная и вполне оформленная, в то время как И. Лакатос утверждал, что победившая в результате научной революции научно-исследовательская программа должна развиваться, совершенствоваться до «пункта насыщения», после чего начинается ее регресс. При этом существует возможность определять проблемы, подлежащие обсуждению, предвидеть аномалии.

Во 2 семестре – к этому вернемся

Если прибегнуть к графической модели истории науки, то традиционная кумулятивная историография науки может быть представлена прямой однонаправленной линией, в то время как историческая реконструкция на базе кейс-стадис будет представлять собой нечто вроде плоскости с возвышающимися на ней холмами и пиками, которые изображают события большей и меньшей значимости. Между событиями (а ими могут быть и конкурирующие теории) устанавливаются диалогические отношения, что на графической модели можно показать как линии, соединяющие различные холмы и пики.

Диалектика истории и теории науки: Тезис: история – ключ к современному пониманию научной ситуации. Контртезис: история всегда отслеживается сквозь призму каких-то теоретических установок («очки на глазах исследователя»)

Лекция 4

3. Методологические проблемы истории науки.

3.1. Проблема объективности историко-научных исследований.

Долгое время считалось, что мы все точнее и глубже познаем историю, но этот взгляд изменился в 20 веке:

— радикальные разрывы в картинах прошлого, в нашем собственном понимании. Мы сегодня видим Средневековье и даже 19 век не так, как еще 25 лет назад.

— одно и то же по-разному видится из разных национальных и культурных традиций.

Вывод: история науки в существенной степени зависит от субъективных предпосылок и установок исследователей. В итоге- борьба объективизма и субъективизма в истории науки.

а) истории нет как таковой, мы пишем субъективно историю. Остались лишь артефакты, нуждающиеся в нашей интерпретации. Произвол датировки.

б) Предрассудки в интерпретации: исторические (смотрим на другую эпоху сквозь призму своей; национальные (европеец не воспринимает восточную науку); идеологические (коммунистическая и демократическая история)

— тексты – не бесконечно интерпретируемы. Объективная информация

— тексты с повествованием об эпохе, мемуары

— материальная культура – достаточно надежный материал для объективных реконструкций. Технические приборы и средства

— наличие реликтов в рамках развитых систем (обычаи, мифы). Глубина исторической памяти (старые знания, напр. золотое сечение)

— онтогенез повторяет филогенез (Пиаже. Психогенез знаний и его историческое значение)

— иные онтологические схемы

Методы минимизации субъективизма:

— научные методы датировки

— наращивание фактуальной базы и ее проверка

— развитые актуалистические (?) методы

— критическая рефлексия относительно собственных предрассудков

— диалог с альтернативными позициями и интерпретациями

— синтетичность позиции и полифакторность

— воздержание от аксиологических суждений

3.2.Соотношение эмпирической и теоретической истории науки

Эмпирическая история – событийная канва фактов и открытий. Проблема: дурная бесконечность. Хаос фактов.

Теоретическая история – вскрытие движущих сил в истории; реконструкция типов ментальности, «образов науки». Узловые пункты развития, его необходимые моменты. Проблема: Угроза субъективизма и насилия над фактами: логика домысливания

Идеал – взаимокорректировка эмпирической и теоретической истории науки. Факты шлифуют теор.схемы, а схемы отбирают факты и упорядочивают картину

Возвращаясь к соотношению истории и теории науки, можно сделать вывод, что они неразрывно взаимосвязаны: тот или иной подход к теории науки влияет на интерпретацию ее истории и наоборот, какие-то исторические факты меняют взгляд на саму науку.

Проблема «европоцентризма»

В какой степени все же правомерно считать современную науку плодом западноевропейской цивилизации, то есть прежде всего, более поздней, чем восточные цивилизации? Разные точки зрения.

— Перемещение центра культурной жизни в города. Наука, будучи светской и невоенной по духу, не могла развиваться среди духовенства и рыцарства, она могла развиваться только среди горожан.

— Развитие индивидуальности, разрушение оков традиционализма и слепой веры в авторитеты.

— примат экономической рациональности вместо традиции и привычки, которая способствует развитию рациональных научных методов, основанных на вычислениях и расчетах.

Как видим, аргументы Цильзеля говорят примерно о той же социальной атмосфере, которая, с точки зрения историков античности, способствовала развитию науки в Древней Греции.

Однако Джозеф Нидам, известный, прежде всего, своими глубокими исследованиями науки древнего и средневекового Китая, считает совершенно недопустимой точку зрения, согласно которой мировая цивилизация обязана рождением науки исключительно Западной Европе.

Александр Койре напоминал о важнейшей роли арабского мира в том, что бесценное наследие античного мира было усвоено и передано далее Западной Европе.

Можно со всей основательностью сделать вывод, что ни один географический регион, ни один конкретный народ не может претендовать на исключительную роль в зарождении науки.

Предварительные установки в понимании истории науки:

1. Парадигмальная история науки. Логика и ключевые этапы. Многообразие форм проявления науки.

2. Принципиальная незавершенность истории науки вообще и парадигмальности в частности. Неустранимая субъективность.

3. Прерывистость науки, радикальная смена образов

4. Неприемлемость европоцентризма в истории вообще и в истории науки в частности.

5. Включенность науки в общую интеллектуальную жизнь и культурный контекст эпохи.

Источник

Предмет и основные проблемы истории науки

Примеров исторических наук можно привести превеликое множество. Они как всякая отрасль научного знания имеют свою сетку основных понятий и терминов, свой инструментарий. Это, прежде всего, такие понятия как наука, периодизация науки, законы развития науки, исторические исследования, научная революция и т. д.. Можно изучать историю цивилизаций, историю культуры, историю знаменитых преступлений, историю войн, историю шляпок, в конце концов, историографию (историю самой исторической науки, о том, что думали и писали об истории раньше) и т. д.. Т.е. для каждой исторической науки характерен свой уникальный предмет исследования. Нас в конкретном случае интересует история науки, предметом изучения которой выступает наука, как система знаний, вид человеческой деятельности, система школ и как институциональное образование, включающее нормы и отношения в научной деятельности.

Заслуживает внимание тезис об абсолютном прогрессе, характерном для истории науки в отличии от гражданской истории, в которой процесс может начаться заново, придти к своему истоку. Итак, прогресс – первая характеристика истории науки. С необратимостью научного прогресса, с его жёсткой однонаправленностью во времени связано и то обстоятельство, что в современной науке и отрицательные результаты имеют смысл. И именно поэтому наука движется только вперед, и иначе она не может развиваться.

История науки получила своё развитие, начиная с 1960-х годов. Важность истории науки была признана ещё К. Поппером, Т. Куном, И. Лакатосом и С. Тулминым, однако не с той позиции, с которой сегодня оценивают её современные историки. Она была важна для методологии науки, как материал для воплощения логики.

В 1960-х гг. на переднем крае очерченной области была так называемая история и философия науки; позже пути каждой из её половин – как истории, так и философии – разделились. Выделение истории науки в научную дисциплину привело к тому, что отчасти её аудитория – это сами историки науки.

Главная причина заключалась в том, что историки науки, сосредоточившись на собирании свидетельств о прошлом и объясняя события и взгляды из контекста, стали ближе к историкам вообще и отдалились от философов, которые объясняли развитие науки прогрессом рациональности и объективного знания. В то время как историки писали о прошлом, философы науки использовали конкретные случаи для подтверждения своих эпистемологических аргументов. Если первых подстерегала опасность тривиализации, то вторых – исторической недостоверности.

В начале 1960-х гг. в истории науки было несколько выдающихся исследователей, среди которых – Дональд Кардуэлл, Алестр Кромби, Руперт Холл, Джозеф Нидем и Уолтер Пейджел, читалось несколько курсов в университетах Лондона, США. Базовым текстом, долгое время единственно пригодным для использования, была написанная химиком Стивеном Мэйсоном История наук.

Ведущие университеты постоянно выступали за создание области, называемой история и философия науки. После того как позитивистская программа единой науки пала возникли надежды на то, что вопросы научной рациональности можно будет понять в результате интеграции исторического и философского знания. В Кембридже сложилась влиятельная школа из исследователей и студентов, многие из которых заняли впоследствии университетские посты; интересуясь философскими вопросами, они, однако всё более ясно видели необходимость строгого эмпирического исследования по истории.

В последствии преподавание истории науки удалось ввести на первых курсах естественных факультетов и в аспирантуре, и это открыло путь, по которому студенты- естественники могли перейти к исследованиям по истории науки.

Но почти немедленно последовательность и продуктивность программы по истории и философии науки были взяты под сомнение. Известная дискуссия 1970-х гг. между Полом Фейерабендом, Томасом Куном, Имре Лакатосом и Карлом Поппером произвела такое впечатление, что ни в вопросах об отношении между историческими исследованиями и философией, ни о том, что делает науку рациональным и объективным знанием, нет никакого согласия. В возможность единого научного метода верили очень немногие.

Представления Лакатоса и Поппер о рациональности долгое время оставались влиятельным, но постепенно становилось ясно, что философы науки и историки науки утрачивали взаимную симпатию. Казалось, задача провести как можно более тщательное историческое исследование противоречила задаче использования этого исследования в философии.

Так историки науки и философы науки разошлись и после 1980 г. Едва общались между собой. Большинство историков науки, как они сами говорили, просто занимались историей. Иногда появлялось ощущение, что философия науки потеряла направление и цель, тогда как история науки оставались оживлённой и многообещающей областью. Причина была в том, что истории и философия науки бросила вызов социология научного знания – смелая теория, согласно которой исторические исследования, в отличие от философского анализа, призваны обнаружить, как в действительности работает наука. Многие в последующем развитии данной области объясняется, если увидеть в нём попытку не руководствоваться идеями о том, чем наука должна быть, а исследовать науку как социальную реальность.

Забота о статусе истории науки как исторической дисциплины была характерна для всех западных стран. Она была частью профессионализации, отделения от естественных наук, выработки собственных стандартов практики и преподавания. Новая дисциплина смотрела критически на любительский интерес к великим людям, открытиям и вкладам в научное знание или на копание в деталях, которые имеют лишь местное значение. Во время этого позитивистского развития возникло множество солидных исследований, трансформировавших знание об истории науки. Параллельно с этим развивались тесно связанные с историей науки история техники и история медицины. Наряду с такими прежде магистральными темами, как великие достижения в науке и возникновение знания, темами работ теперь стали институциональное развитие, становление дисциплин.

Интеллектуальная жизнь после 1970 – х гг. не стояла на месте, и за это время стало ясно, что задача превратить историю науки в историческую дисциплину не так просто. Область дисциплины, вместо того, чтобы объединиться, стала, напротив, ещё более разнородной. Более того, до сих пор не ясно, на какой почве такое единство могло бы возникнуть.

Этот интеллектуальный сдвиг принято кратко называть лингвистическим поворотом.

Связанные с лингвистическом поворотом дебаты вывали неоднозначное отношение. Многие историки просто-напросто игнорировали теорию, считая эмпирические исследования основанным на здравом смысле. Позднее, в 1990-х гг., началась настоящая реакция против теории, и даже истории науки; её возглавили учёные-естественники, которые говорили о своих занятиях как об эмпирической встрече с природой, превозносили научную рациональность и возмущались тем, что они называли антинаукой. После того как этими дебатами в США заинтересовались средства массовой информации, они получили название научных войн.

Внутри современной академической истории науки можно выделить два активно развивающихся направления, что опять же говорит в пользу многообразия области.

Первое – это интерес к науке как практике: исследования того, как учёные делают науку, как когнитивная её сторона связана с материальной жизнью лабораторией, инструментами, измерительными приборами, техниками исчислений, способами представления информации и т. п.

Эти исторические исследования соотносят детали повседневной жизни учёных с теми утверждениями об истине, которые они в итоге формулируют.

Вместо того, чтобы видеть в науке встречу интеллекта с природой, как это делалось ранее в интеллектуальной истории, историки и социологи рассматривают науку как материальное, совершающееся в определённом времени и месте и с определёнными целями взаимодействие состоящих из плоти и крови людей. На эти исследования также повлиял лингвистический поворот, но в них знание изучается не в виде абстрактных представлений, а в конкретном воплощении. С этим связано недавнее внимание историков науки к эксперименту. Другое следствие, потенциально имеющее большое значение для историографии, заключается в том, что теперь очень трудно говорить о научной революции в единственном числе. То, что когда-то изображали как великий переворот в сознании человечества, выглядит рядом мелких локальных ответов на сиюминутные интересы и проблемы. Великая тема в истории науки растворилась в деталях деятельности людей ради локальных практических целей.

Вторая активно развивающаяся область – это исследования аудитории науки, популярного знания о природе наряду со знанием экспертным или профессиональным. Отношения между элитарной наукой и распространёнными в публике мнениями сейчас повергаются пересмотру. Здесь возникают важные исторические вопросы о том, как сформировались аудитория науки и насколько глубоко в современном обществе укоренилось научное мировоззрение.

Сегодня нам необходимо обратить особое внимание на роль и значение истории науки в познании мира.

— проводит исторический анализ развития научных проблем и идей, разрабатывая проблемы классификации науки, историко-научных знаний, путей их эволюции и структуры;

— обобщает историко-научный материал с целью воссоздания целостной картины познания Земли и обоснования периодизации её истории, анализируя, политические, культурные, этнические, экологические и информационные мировые процессы с определением причин и конечного продукта познания, методов, форм и способов изучения геопространства, условий познавательной деятельности и участников изучения;

— показывает становление мировых и национальных научных центров через формирование культурной среды, в которой функционируют научные сообщества, и создаётся научное знание, рассматривая наиболее важные, узловые моменты и конкретные пути развития национальных историко-научных школ;

— определяет потенциал и востребованность историко-научного знания, его преемственность и взаимосвязь со сферами человеческой деятельности;

— формирует идеалы и нормы научной деятельности, обогащает культуры мышления исследователя.

За последние тридцать лет историками из разных стран было написано много хороших работ по истории науки. Однако их результаты зачастую известны только небольшим группам специалистов. Иногда кажется, что публичные дискуссии ведутся при полном неведении того, о чём пишут историки науки. К примеру, многие обычные люди интересуются предполагаемым конфликтом науки и религии, хотя масса исторических исследований показала, что ни наука, ни религия не существуют как отдельные сущности и что во многих отношениях они находятся не в оппозиции, а во взаимодействии друг с другом.

Поэтому сегодняшние историки видят свою задачу в том, чтобы донести свои работы до неспециалистов, надеясь, что историческое знание будет ассимилировано школьным и университетским образованием и такими средствами массовой информации и просветительскими организациями, как телевидение и музеи.

Источник