политический сыск при царях
Сергей Степанов Чарльз Рууд
Фонтанка, 16: Политический сыск при царях
Фонтанка, 16 — этот адрес был известен каждому петербуржцу. Здесь, на углу набережной Фонтанки и Пантелеймоновской улицы, рядом с Цепным мостом находилось здание, которое на протяжении почти 80 лет занимала русская тайная полиция. С 1838 г., когда на Фонтанке расположилось Третье отделение Собственной его императорского величества канцелярии, о доме у Цепного моста стали складывать легенды. Говорили о страшных подземельях, где содержатся несчастные узники. Рассказывали, что стоило приглашенному сесть в кресло, как оно поворачивалось, пол раздвигался, и несчастный оказывался глубоко внизу в руках жандармов.
Вежливые приглашения на Фонтанку вызывали страх. О доме у Цепного моста ходили следующие вирши:
Глупое созданье,
Рассуждаешь спроста,
Позабыл, брат, здание
У Цепного моста.
Влепят в назидание
Как ударов до ста.
Будешь помнить здание
У Цепного моста.
«Фонтанка, 16»— это книга о русской политической полиции. Не претендуя на охват всей многообразной деятельности Департамента полиции, авторы сосредоточились на исследовании проблем политического розыска.
Со времени образования в XVI в. Московского централизованного государства и до крушения самодержавия в 1917 г, тайные, рычаги политического сыска всегда служили одним из непременных орудий власти в России. Мало того, эта система настолько укоренилась, что после первой мировой войны продолжила свое существование в виде различных органов государственной безопасности Союза Советских Социалистических Республик и других государств, возникших под его эгидой после второй мировой войны.
Начиная с опричнины Ивана IV и кончая охранкой Николая II, правители России придавали политическому сыску и своим секретным службам форму государственного института. Авторы книги рассматривают последовательное развитие системы и показывают, что охранка, служившая двум последним царям, была прямой наследницей всех своих предшественников.
За три с лишним столетия, о которых здесь идет речь, в политическом розыске отчетливо выделяются несколько этапов. Первый этап относится к тому времени, когда Московия укрепляла централизованную власть, а затем, уже в XVIII в., испытала мощное влияние Запада, особенно в царствование Петра Великого и Екатерины Великой. Таким образом, с самого начала политический сыск в России служил одним из столпов царской власти, а потому роль его не Ослабла под воздействием западного влияния и после Петра. Несмотря на периодические, но недолговечные реформы полицейской системы, она разрасталась и охватывала все новые сферы жизни.
Под охранкой (иногда охраной) было принято подразумевать всю политическую полицию. Возможно, это произошло потому, что слово «охранка» лучше всего характеризовало главную задачу тайной полиции — охранять, защищать государственный строй. Авторы сочли целесообразным употреблять слово «охранка» в традиционном смысле — как синоним тайной полиции, хотя, строго говоря, охранные отделения являлись лишь одним из подразделений политического розыска.
Четвертый, и последний, этап в истории политического сыска в России относится к периоду еще одного поворота к либерализму — попыток ослабить гнет самодержавия путем реформ после революции 1905 г. К тому времени высшие полицейские чины даже в либералах видели предвестников революции — даром что те были объединены в легальные организации и участвовали в работе нового органа законодательной власти. А потому свои основные усилия по борьбе с революционной деятельностью охранка направила на то, чтобы не допустить, как случилось в 1905 г., союза либералов, радикалов и рабочих. Прием она использовала прежний, тот самый, что позволил ей одолеть террористов, — услуги секретных агентов, множества агентов, но оказалась бессильна. В 1917 г. были сметены и охранка, и само самодержавие.
Среди многочисленных методов работы политического розыска в России на первом месте стоит использование сети секретных агентов, которые выявляли врагов государственного строя. В свою очередь политической полиции, следовавшей этой методике, были присущи такие характерные черты, как нежелание подчиняться строгим ограничениям, будь то административные или судебные, постепенный переход на услуги внештатных агентов, которые не состояли в прямом подчинении у полицейских чинов; готовность вербовать осведомителей среди представителей любых социальных групп и использовать для этой цели секретные денежные фонды; оправдание и использование лжи и провокаций, например с целью выявления скрытых врагов или компрометирования оппозиции.
Чарльз Рууд: Фонтанка, 16: Политический сыск при царях
Здесь есть возможность читать онлайн «Чарльз Рууд: Фонтанка, 16: Политический сыск при царях» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию). В некоторых случаях присутствует краткое содержание. Город: Москва, год выпуска: 1993, ISBN: 5-244-00744-0, издательство: Издательство «Мысль», категория: История / Публицистика / Прочая документальная литература / nonf_military / на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале. Библиотека «Либ Кат» — LibCat.ru создана для любителей полистать хорошую книжку и предлагает широкий выбор жанров:
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Фонтанка, 16: Политический сыск при царях: краткое содержание, описание и аннотация
Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Фонтанка, 16: Политический сыск при царях»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.
Чарльз Рууд: другие книги автора
Кто написал Фонтанка, 16: Политический сыск при царях? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
Возможность размещать книги на на нашем сайте есть у любого зарегистрированного пользователя. Если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на info@libcat.ru или заполните форму обратной связи.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
Фонтанка, 16: Политический сыск при царях — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком
Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Фонтанка, 16: Политический сыск при царях», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.
Деятельность Департамента полиции всегда интересовала современников, но до 1917 г. она была скрыта под завесой тайны, лишь иногда приподнимавшейся благодаря охранникам, перешедшим на сторону оппозиции. Когда архивы оказались открытыми, первыми исследователями стали члены революционных организаций, долгие годы боровшиеся с охранкой. Получив возможность взглянуть на своего противника изнутри, они познакомили широкую публику с работой тайной полиции. Ряд брошюр и статей опубликовали в 1917–1918 гг. сотрудники Комиссии по разработке архивов В.Б. Жилинский, В.Я. Ирецкий, М.А. Осоргин, С.Б. Членов.
Историография 20-х годов была продолжена исследованиями о деятельности провинциальных охранных отделений, «черных кабинетов», отдельных секретных сотрудников. Тогда же Борис Николаевский, находясь в эмиграции, приступил к подготовке книги об Азефе. В 30-60-е годы изучение охранки оказалось под негласным запретом, исключением являлась только история «зубатовщины». В 70-80-х годах были защищены диссертации А.Н. Ярмышем, Л.И. Тютюник, З.И. Перегудовой, Ю.Ф. Овченко. Эти исследования предназначались для специалистов, и в них, особенно в диссертации З.И. Перегудовой, детально разработаны конкретные аспекты деятельности Департамента полиций. Конец 80-х — начало 90-х годов ознаменовались всплеском интереса к данной теме. Публикуются воспоминания жандармов, переиздаются работы 20-х годов, печатаются произведения в жанре исторической беллетристики. Однако до сих пор русский читатель не имеет в своем распоряжении обобщающей книги по истории политического розыска в России.
Что касается зарубежной литературы, то ни одна из работ не исчерпывает предмета исследования, однако есть две серьезные книги англоязычных авторов о Третьем отделении времен Николая I. Первая написана Сиднеем Монасом и называется «Третье отделение: Полиция и общество при Николае I»; она издана в 1961 г. Монас сосредоточил внимание на вмешательстве Третьего отделения в жизнь и творчество русских писателей. Вторая книга, под названием «Третье отделение: Организация и приемы политической полиции в России при Николае I», принадлежит Питеру С. Сквайру и вышла в свет в Лондоне в 1968 г.; в ней рассматриваются организационная структура и тактические приемы Третьего отделения. Диссертация Фредерика С. Закермана посвящена в основном деятельности заграничного отдела охранки, и автор подробно исследует оперативную работу этого отдела. Диссертация защищена в Колумбийском университете в 1973 г. и озаглавлена «Российская политическая полиция на родине и за рубежом; ее структура, функции, методы и борьба с организованной оппозицией». Изданы также многочисленные статьи (большая их часть упомянута в примечаниях и библиографии), которые затрагивают различные аспекты истории политического сыска в России и смежные проблемы.
Несколько слов об авторах. Эта книга — плод пока еще редкого сотрудничества американского и российского историков. Авторы принадлежат к разным научным школам, имеют разный жизненный опыт. Это будет заметно при чтении книги. Тем не менее в ходе совместной работы авторы пришли к общему выводу о том, что история охранки изобилует множеством мифов, некоторые из которых они по мере сил постарались опровергнуть. Поскольку один из авторов живет в Москве, а другой — в Лондоне (Канада), они обговорили темы и написали примерно по половине книги. Так, Степанов написал первую, шестую, седьмую, девятую, одиннадцатую, двенадцатую и четырнадцатую главы; Рууд — третью, четвертую, пятую, восьмую, десятую, тринадцатую. Вторая, глава, введение, эпилог (пятнадцатая глава) и заключение были написаны совместно. Разумеется, авторы делились всем имеющимся у них материалом и помогали друг другу в работе.
Раздел I. История, традиции, предшественники
Третье отделение Собственной е.и.в. канцелярии по замыслу его создателей должно было стать «высшей полицией», не имеющей ничего общего с застенками Московского царства. На самом деле в деятельности Третьего отделения, наложившего особый отпечаток на историю XIX в., наблюдалась несомненная преемственная связь с XVII и XVIII вв. Третье отделение прошло длинный путь от апогея могущества до полной несостоятельности, уступив место Департаменту полиции. Несмотря на банкротство, оно оставило своему преемнику ценное наследство: жандармский корпус, архивы и здание на Фонтанке, 16. Таким образом, Департамент полиции начал свою деятельность, опираясь на опыт и знания, накопленные московскими дьяками и петербургскими чиновниками.
Читать онлайн «Фонтанка, 16. Политический сыск при царях»
Автор Сергей Степанов
Сергей Степанов Чарльз Рууд
Фонтанка, 16: Политический сыск при царях
Вежливые приглашения на Фонтанку вызывали страх. О доме у Цепного моста ходили следующие вирши:
Позабыл, брат, здание
Влепят в назидание
Будешь помнить здание
«Фонтанка, 16»— это книга о русской политической полиции. Не претендуя на охват всей многообразной деятельности Департамента полиции, авторы сосредоточились на исследовании проблем политического розыска.
Со времени образования в XVI в. Московского централизованного государства и до крушения самодержавия в 1917 г, тайные, рычаги политического сыска всегда служили одним из непременных орудий власти в России. Мало того, эта система настолько укоренилась, что после первой мировой войны продолжила свое существование в виде различных органов государственной безопасности Союза Советских Социалистических Республик и других государств, возникших под его эгидой после второй мировой войны.
Начиная с опричнины Ивана IV и кончая охранкой Николая II, правители России придавали политическому сыску и своим секретным службам форму государственного института. Авторы книги рассматривают последовательное развитие системы и показывают, что охранка, служившая двум последним царям, была прямой наследницей всех своих предшественников.
Под охранкой (иногда охраной) было принято подразумевать всю политическую полицию.
Среди многочисленных методов работы политического розыска в России на первом месте стоит использование сети секретных агентов, которые выявляли врагов государственного строя. В свою очередь политической полиции, следовавшей этой методике, были присущи такие характерные черты, как нежелание подчиняться строгим ограничениям, будь то административные или судебные, постепенный переход на услуги внештатных агентов, которые не состояли в прямом подчинении у полицейских чинов; готовность вербовать осведомителей среди представителей любых социальных групп и использовать для этой цели секретные денежные фонды; оправдание и использование лжи и провокаций, например с целью выявления скрытых врагов или компрометирования оппозиции.
В деятельности охранки, которой посвящено данное исследование, эти четыре тенденции проявились особенно ярко. Если говорить лишь о видимой стороне ее структуры и работы, картина будет неполной, отчасти потому, что охранка вела свои дела втайне, а отчасти потому, что она не имела строгой внутренней организации. Так что в книге речь пойдет о том, как работали и вели себя офицеры и агенты охранки, выполняя стоявшие перед ними задачи.
Авторы выделили узловые проблемы и сочли целесообразным сгруппировать главы в пять разделов, посвященных истории политического сыска, его структуре и методам, двойным агентам и диссидентам, полиции и мифу о еврейском заговоре, наконец, последнему периоду существования Департамента полиции.
Материалом для книги послужили как архивные документы, так и публикации. Основное собрание документов по охранке — фонды Департамента полиции, Московского охранного отделения, Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, личные фонды — находится в Москве, в Государственном архиве Российской Федерации. Документы по заграничной агентуре охранки сосредоточены в Гуверовском институте в Стэнфорде (США, штат Калифорния). Кроме того, один из авторов работал в архивах Киева и Петербурга, другой — в Нью-Йоркской публичной библиотеке и в Йельском университете.
О политическом сыске в России опубликована обширная литература: воспоминания, документы, научные труды. Для всякого исследователя этой системы, несомненно, большую ценность представляют книги бывших руководителей охранки. Выделим среди них основные: работы Меньшикова, Спиридовича, Герасимова, Заварзина, Новицкого, Васильева. Интересные книги и документы опубликовали сотрудник Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства С. Г. Сватиков, а также литературовед и историк П. Е. Щеголев. Богатым источником информации являются журнал В. Л. Бурцева «Былое» и семь томов издания «Падение царского режима», куда вошли записи допросов бывших полицейских чинов следователями Временного правительства.
Эпоха обидчивых царей: как политический сыск ловил и наказывал за слова в XVII–XVIII веках
Политический сыск — давнее изобретение. В 103 году до н. э. в Древнем Риме приняли закон «Об оскорблении величия римского народа», ставший репрессивным при императоре Тиберии (14–37 годы): по нему наказывали за повреждение статуи императора, переодевание рядом с ней и даже расплату монетами с изображением Тиберия в публичном доме. Средневековые государства позаимствовали у Античности многое, в том числе сыскное дело. В былые времена в России за отказ поднять тост в честь царской особы или непочтительное отношение к портрету монарха пытали на дыбе, пороли плетьми и ссылали в Сибирь. Влад Скрабневский — о российском политическом сыске XVII–XVIII веков.
Извет — двигатель политического сыска
С середины XVII века поимкой политических преступников занимался Приказ тайных дел. В конце столетия его функции забрал Преображенский приказ. В 1710-х годах часть дел с ним разделили «майорские канцелярии» и Тайная канцелярия, которая вскоре стала ведущим органом сыска в стране. С небольшими перерывами Тайная канцелярия просуществовала до 1761 года, но вскоре «реинкарнировала» в Тайную экспедицию Екатерины II.
Эти органы выслеживали государственных изменников, предотвращали заговоры, бунты, расследовали дела о покушении на здоровье царя и царской семьи. А еще жестоко карали за оскорбление любых изображений с государевым лицом, отказ от произнесения тоста за его здоровье, описку в царском титуле и, самое главное, «непригожие речи». Так в XVII–XVIII веках называли ругань в адрес монарха, неуместные суждения о его личной жизни, политических решениях. Словом, всё, что задевало честь государя.
Читайте также
Подглядеть и подслушать за каждым было невозможно, но политическая полиция нашла выход: заставила делать это простых людей. Свидетели любого государственного преступления по закону были обязаны обратиться «куда надлежит» и «известить» об услышанном или увиденном. Соборное уложение 1649 года предусматривало жестокое наказание за недонесение, вплоть до смертной казни. Эта норма сохранилась и в XVIII веке: за умолчание об услышанных непригожих речах в 1724 году казнили новгородского попа Игнатия Иванова. Недонесение расценивалось как соучастие и одобрение действий преступника.
Методичка для изветчика XVII–XVIII веков:
Первый тост — за царя!
Один из важнейших ритуалов XVII–XVIII веков — «государева чаша». Где бы ни собирались русские люди — в кабаке, на пиру, просто дома, — они были обязаны поднять чарку за здоровье государя, символизируя тем самым преданность и почтение. Пить следовало до дна и честно: в 1625 году некий Григорий Федоров донес на товарища Павла Хмелевского, что тот «про Государево многолетнее здоровье пил недостаточно честно, на землю лив». Годом позже тобольский крестьянин Савин Кляпиков заметил, что воевода пьет за государево здоровье вино, разбавленное водой, и поспешил об этом донести.
«У русских принято пить за здоровье царя либо при первом, либо при последнем тосте, и мы это здесь испытали на себе: когда не могли или не хотели больше пить, обязаны были еще выпить, так как царь всё же должен долго жить. В этом никто не смеет отказать; русским отказ стоил бы жизни или немилости царя», — писал Николас Витсен, голландский политик, посетивший Россию в 1664 году.
Дерзким преступлением считалась ругань во время произнесения тоста. В 1700 году приказчика Петра Астафьева пороли кнутом и сослали в Вологду за то, что он при питье браги за здравие Петра I сказал: «Я-де за него, Государя, Бога не молю и плюну». В 1730-м солдату Михаилу Васильеву урезали язык после грубого отказа выпить за императрицу Анну Иоанновну — вместо этого он выругался, что мать ее «грёб».
Иногда доходило до смешного: в 1761 году арестовали дьячка Рурицкого, который тост за здравие Елизаветы Петровны «запел заупокойным напевом». То же случилось с Ульяной Ульрихиной из Переславля-Рязанского — то ли в шутку, то ли с пьяну она осмелилась вместо тоста запеть «Вечную память».
Оскорбление царского титула и царского указа
Личное имя монарха и его титул считались священными, поэтому любая ошибка в их произношении или написании вела в тюрьму. Эта практика известна с XVII века. В 1666 году крестьянин Ивашка Федоров в ссоре угрожал капитану полка Сергею Папину, что донесет о его «прописке» в государевом титуле:
«За прописку де твою, что ты прописался царево титло, зделою де то в Севске, что де тебе будет наказанье, поскорея де здешнего я с тобою в Севске о той прописке розделаюсь».
Оскорблением монаршей особы являлось упоминание его или ее имени вообще без титула. В 1739 году одного посадского арестовали за фразу: «У нас-де много в слободе Аннов Иоанновнов». Столяр Никифор Муравьев в 1732 году выругался на бюрократическую волокиту, заявив, что пойдет «к Анне Ивановне с челобитной, она рассудит». Но не дошел: за употребление имени государыни без титула Муравьева арестовали и били плетьми.
Бывало и наоборот: титул есть, а имя не то. В 1735 году дворянин Федор Милашевич на эмоциях достал рубль с изображением Анны Иоанновны и заявил, что нет ему дороже имени, чем ея императорского величества Анны. Обвинение постановило: «К простому имени Анны применил имя Ея и.в.».
Рубль Анны Иоанновны. Источник
В эпоху правления Петра I неизвестный крестьянин угодил в Тайную канцелярию за описку — написал «Ея императорского величества» вместо «Его императорского величества». Другим преступлением была подчистка: попытка выскоблить ножом ошибку в неправильно написанном титуле.
С момента появления на бумаге титул и имя государя становились священными, а их исправление — сродни надругательству.
В 1730-х годах крестьянин Иван Латышев допустил сразу две ошибки в челобитной: вместо «всепресветлейшая» написал «всепрестлейшая», а вместо «всемилостивейшая» — «всемлстивейшая». За это его вздернули на дыбу и избили плетьми. Похожим образом в 1726 году расправились с шацким священником Василием Пихтелевым: в титуле императрицы Екатерины I «Ея императорского величества Самодержицы Всероссийской» он не дописал два последних слова.
Может быть интересно
Обращаться с царским указом следовало аккуратно: шуйский староста Постничка Кириллов угодил в Тайную канцелярию за то, что «челобитню бросил по столу, а в той-де челобитной нас, Великого государя, имя написано». В 1732 году пороли батогами (упругими дубинками) ямщика «за бросанье на землю подорожной с титлом государевым». А боярский сын Федор Усов посмел носить царскую грамоту за голенищем.
Государь — земной Бог, его лик — икона
Любое оскорбление в адрес царского герба и изображения государя, будь то портрет, гравюра или даже оттиск на монете, расценивалось как личное. В 1660 году схватили и пытали некоего Григория Плещеева, плюнувшего на парсуну Ивана Грозного. Спустя 60 лет певчего Андрея Савельева арестовали за то, что он размахивал тростью перед портретом Петра I и обращался к нему на «ты». Строжайше запрещалось продавать некрасивые картины с изображением монарха: державших у себя «средненькие» портреты штрафовали, а их создателей наказывали.
Жан-Анри Беннер, «Портрет императрицы Елизаветы Петровны», 1821
В 1719 году в Преображенский приказ доставили подьячего Никифора Постникова, посмевшего выстрелить из ружья в государев герб на крыше кабака. Спустя 20 лет пытали некую Феклу Сергееву, которая зачем-то ублажала себя монетой с портретом Анны Иоанновны. Канцелярист Бирюков угодил на допрос за угрозу «насерить» на монету с императорской персоной. В елизаветинскую эпоху камер-юнга Иван Петров обвинялся в «бросании имевшаго у него полтинника на пол и о брани оного матерно».
Живите настоящим!
Любителям истории в XVII–XVIII веках приходилось туго. Прошлое монаршей династии, монарха, его происхождение — обсуждать эти темы означало ходить по минному полю.
Каждый правитель менял историю под себя, вымарывая из нее все неприглядные моменты. Их упоминание становилось серьезным преступлением и жестоко наказывалось.
В 1722 году в присутствии гвардейцев некий Гаврило Силин упомянул, что когда-то служил у царевича Алексея — опального сына Петра I, до смерти замученного в 1718 году за государственную измену. За это Гаврило арестовали, пытали и сослали в Сибирь. В 1733 году схватили крестьянина Маликова, который имел неосторожность рассказать товарищу анекдот о слабоумном царе Иване Алексеевиче — брате Петра I и отце правившей тогда императрицы Анны Иоанновны:
«Как Иоанн Алексеевич здравствовал и изволил ис покоев своих выйти в нужник, и в то время вор и клятвопреступник стрелецких полков пятисотенный Ивашка Банщиков завалил ею, государя, дровами, и он, Антон, услышав ево, государя, крик, прибежав ко оному нужнику вскоре, оные дрова разобрал и ево, государя, от смерти охранил».
Тайная канцелярия ревностно относилась к любому упоминанию о происхождении российских монархов и их образе жизни. Народ, в свою очередь, редко выбирал выражения. В 1723 году тобольский крестьянин Яков Солнышков так отзывался о Петре I, его жене Екатерине, а также о будущем Петре II, который якобы родился с зубами:
«И государь-де царь Петр Алексеевич такой же блудник, сжился с блудницею, с простою шведкою, блудным грехом, да ее-де за себя и взял и мы-де за таково государя Богу не молимся… от царевича Алексея Петровича родился царевич от шведки с зубами, непрост человек».
Об Анне Иоанновне ходили слухи, что ее настоящий отец — неизвестный немец-учитель. За это императрицу часто называли «Анютой-поганкой». О Елизавете Петровне говорили одно и то же лет сорок: «выблядок», «прижита до закона», что ей «неподлежит на царстве сидеть — она-де не природная и незаконная государыня, императора Петра Великого дочь».
Разговоры о будущем тоже могли привести в Тайную канцелярию. Особенно когда речь шла о смертности царя или царицы. Это трактовалось как подготовка покушения на государя: ну а зачем еще обсуждать, когда земной Бог отправится на тот свет?
В 1718 году один из денщиков (офицерская прислуга) Александра Меншикова попал в застенок за то, что говорил «недостойные слова такие, что по которых мест государь жив, а ежели умрет, то быть другим». Через год за фразу «А государю не долго жить!» арестовали некоего приказчика Мартынова. В 1725-м брянского архимандрита Иосифа обвинили в желании смерти Петру I за фразу: «В животе и в смерти Бог знает какова будет и в три года перемена». Через четыре года Тайная канцелярия настигла горожанина Петра Петрова за слова о 14-летнем императоре Петре II: «Бог знает долго ли пожить будет, ныне времена шаткие».
Царей не выбирают
Больше любых оскорблений царскую власть нервировало самозванство во всех его проявлениях: от слухов про выживших правителей или царевичей до попыток выставить царем себя. Особенно в XVII веке, когда свежа была память о Смуте и нескончаемых Лжедмитриях, метивших на трон.
Читайте также
В 1622 году крестьянина Парфенко Филатова арестовали за фразу: «Быть де войне великой, что Тушинской вор, который назывался царевичем Дмитрием, жив» (Тушинским вором во время Смуты называли Лжедмитрия II, осевшего в селении Тушино под Москвой). Пять лет спустя казак Демид Федоров разнообразил слух подробностями: «Царь де Дмитрий жив, объявился де он в Запорогах; и из Запорогов послал его Саадачной к королю».
В 1624 году крестьянин Ивашка Семенов известил на пушкаря Андрея Дубенца, который произнес тост «чтоб де здоров был государь князь Дмитрий Иванович всея Руси». Другой крестьянин, Игнашко Шатун, в июле того же года «говорил про тушинского вора, чтоб он был здоров». В 1614-м некий Сенька Телятников отказался пить за царя Михаила Федоровича, возразив: «Здоров б де был царь Дмитрий». В 1629 году московская девица объявила, что принадлежит не действующему царю, а царевичу Дмитрию — истинному государю Руси. Слух о добром здравии царевича Дмитрия дожил до середины XVII века.
Другим видом непригожих самозванческих речей являлось наименование себя или кого-то другого царем. Таких дел заводилось больше всего. В 1631 году колодник Ивашка Гаврилов «называл сам себя государем при всех тюремных сидельцах». В 1648-м в Туле некий Ивашко Ченовитцкой просил налить ему вина со словами: «Дай пить вина, я де государь, царь». В 1660-х боярский сын Иван Должиков извещал на казака Ивана Федорова, что тот «пел песни пьяный и назывался государем». В декабре 1683 года крестьянин Левка Суханов не стал мелочиться и объявил царской всю свою семью, за что был пытан и порот плетьми.
Читайте также
Еще один вид самозванства — причисление себя к родственникам царя или лицам, близким к нему. В 1630-х годах стрельцы Парамонко Хохлов и Якушко Иевлев доносили на епифанского кабацкого откупщика Ивашку Перфильева, представлявшегося братом царя. Аналогичных случаев не счесть — звание государева брата было чуть ли не самым популярным в народе. В 1676 году в Ржеве несколько человек поругались, не решив, кто из них «великому государю брат».
Другие провозглашали себя царскими соседями и дорого за это платили: в 1677 году боярский сын Созонка Титов под пытками признался, что во время ссоры с зятем назвал себя соседом великому государю. Тогда же весь Серпухов говорил о загадочном мужчине в лохмотьях и с посохом, который разгуливал по городу и называл себя царским шутом. На допросе в приказной избе он продолжал настаивать на своем.
Под арест попадали даже те, кто сопоставлял отдельные части своего тела с царскими. В начале 1646 года казак Сенька Сергеев извещал на боярского сына Афанасия Степанова:
«Сидел де тот сын боярский Афанасий Степанов сын Шепелев в отца моего на беседе и у меня, Сеньки, и говорил при всей беседе, положа на стол ногу: „у меня де нога лучше государя царя великого князя Алексея Михайловича всеа России“». А курский тюремный сторож Сенька хвастался, что у него «такова ж борода, что у государя».
На что надеялись люди XVII века, когда называли себя царями и царскими родственниками?
Конечно, все упомянутые «самозванцы» не пытались кого-то обмануть. Образное наречение себя царем, царским братом, царским соседом и даже шутом — простая попытка возвыситься над общей массой, подчеркнуть свое якобы привилегированное положение. Назвав себя царем во время ссоры с женой, боярский сын Кузька Пенин не ждал, что та поверит. Его целью было показать, что он главный в доме, как царь в государстве. В 1693 году другой боярский сын, Ермола Меркулов, отказался брататься с товарищем: «Я де тебе не брат, я де царев брат». Так он решил подчеркнуть, что, несмотря на одинаковый социальный статус, он знатней и лучше своего собеседника.
Часто люди называли себя царями или близкими к нему персонами, чтобы заявить о своих высоких правах и полномочиях. В 1673 году мельник Аврамка Иванов поссорился с тестем Самошкой Станиславовым, а когда тот полез на него с кулаками, ответил, что бить его волен только государь. Самошка не растерялся и заявил: «Я де тебе сам царь, всего де тебя розсеку в части и жилы твои вытяну». При этом он не покушался на царский трон, а воспользовался образным выражением, чтобы заявить о своих неограниченных правах. Но всё равно оказался под следствием.
В XVIII веке самозванство продолжало быть тяжким государственным преступлением и рассматривалось как умысел на захват власти. Почву для него создавали слухи о подмене Петра I в Европе, волшебном спасении «изменника» царевича Алексея, побеге императора Ивана Антоновича из заточения и многом другом.
В 1715 году дворянский сын Андрей Крекшин получил 15 лет каторги только за то, что в пьяном виде назвал себя «царевичем Алексеем Петровичем». После смерти Алексея в 1718 году отождествление себя с опальным царевичем каралось еще суровее. В декабре 1725-го казнили рядового гренадерского полка Александра Семикова, который, «затеяв воровски собою называться царевичем Алексеем, и чаял, что тем ево словам поверят и уже за царевича ево примут».
Пугачев под конвоем, гравюра XVIII века. Источник
Слова «царь», «государь», «император», поставленные рядом с именем любого человека, по-прежнему вызывали подозрение в самозванстве. Неясно, на что, кроме пыток в Тайной канцелярии, надеялся монах Исаак, когда писал будущей императрице Елизавете: «Наияснейшая цесаревна, я буду император в Москве, а ты, государыня цесаревна, мне женою».
В 1739 году арестовали тамбовского крестьянина, сетовавшего на беззаконие в стране: «Вот, ныне воров ловят и отводят к воеводе, а воевода их освобождает, кабы я был царь, то бы я всех воров перевешал».
Одиннадцатью годами ранее за похожую фразу пороли кнутом и сослали в Сибирь крестьянина Антона Любученникова.
Как и в XVII веке, возбранялась любая попытка провести аналогию между своим положением и статусом и царским. В 1702 году сурово наказали колодника Максима Зуева, назвавшего себя царем в споре. В 1720-х донесли на командира корабля лейтенанта Герценберга, который внушал матросу: «Здесь императора не имеетца и я-де на него плюю, а здесь я император». Дорого обошлась поручику Лукьяну Нестерову фраза «Мы вольны в своем царстве» о собственном поместье. В середине XVIII столетия такие непристойные слова официально квалифицировались как «название своего житья царством».
За всё нужно платить
С 1718 года главной тюрьмой, куда свозили всех политических преступников, стала Петропавловская крепость. До этого их содержали где придется: в подвалах московских и петербургских монастырей, тюремных камерах при государственных учреждениях, пыточных палатах Преображенского и других приказов. Петропавловка стала резиденцией Тайной канцелярии и при Петре носила название «город». «Оного колодника извольте посадить в город» — фраза из документа 1720 года.
Может быть интересно
Участь изветчика незавидна: если на очной ставке обвиняемый отказывался признавать свою вину и хотя бы один из свидетелей вдруг не подтверждал донос, изветчика объявляли лжецом, пытали и приговаривали к наказанию.
В 1721 году матроса Сильвестра Батова пороли кнутом и отправили на каторгу за недоведенный донос. Двумя годами ранее подьячего Петра Степанова приговорили к смертной казни за недоказанный извет на казанского архиерея, якобы оскорбившего царя.
Услышав непригожие речи про государя, потенциальные изветчики делали вид, что не в курсе произошедшего: быстро отворачивались, прикидывались спящими или попросту сбегали. В 1723 году музыканты, игравшие на семейном празднике шведа Петера Вилькина, поспешно собрали инструменты и ушли после заявления хозяина, что императору Петру I осталось жить не более трех лет. Годом раньше похожая ситуация случилась на пензенском базаре. Там некий Варлам Левин принялся кричать «возмутительные непристойные слова» и в момент разогнал огромную толпу — действенный способ избавиться от очередей.
Но обычно следователи занимали сторону изветчика. Их целью было расколоть обвиняемого, как бы тот ни «запирался». Для этого его приводили в пыточную камеру и снова допрашивали, но теперь рядом с дыбой — чтобы тот понимал, какие муки ему предстоят. Иногда в пыточной проводили очную ставку, чтобы не терять времени зря.
Если арестованный по-прежнему отказывался признавать вину или признавал, но следователям этого казалось мало, его снова поднимали на дыбу и пороли кнутом, который рассекал спину до костей. Весь в крови, с вывернутыми суставами, пытаемый сознавался в чем угодно, лишь бы прекратить мучения.
Источник
Пройдя все круги ада, обвиняемый возвращался в тюремную камеру и ожидал приговора. Наказание зависело от масштабов оскорбления, которое он нанес императору или императрице. За обычный мат, сказанный «с пьяну» или «с проста», чаще всего секли батогами или плетьми и отпускали: «Кнутом плутов посекаем, да на волю выпускаем».
Если же в непристойных речах усматривался намек на государственную измену, угроза в адрес государя, негативная оценка его личности или политики, тяжесть наказания возрастала — обвиняемого били кнутом, урезали ему язык или выдирали ноздри и ссылали на каторгу. В худшем случае дело доходило до смертной казни. В XVIII веке существовало шесть основных видов: отсечение головы, колесование, четвертование, повешение, сожжение (в основном применялось в преступлениях по делам веры) и посажение на кол.
XIX век — долгожданная оттепель?
Оскорбляющие царское величество слова и письма оставались строго наказуемым преступлением, но уменьшалось их видовое разнообразие: со второй половины XVIII века пустяковых дел, например о неуважительном отношении к монетам с профилем царских особ и нежелании пить за государя, заводилось всё меньше.
В «Уложении о наказаниях уголовных и исправительных» 1845 года устное или письменное оскорбление царского величества и его семьи каралось минимум тюремным заключением, а максимум — каторгой на 8–12 лет.
Уголовное уложение 1903 года не внесло в этот закон никаких принципиальных изменений, но появились смягчающие обстоятельства: если оскорбление было совершено «без цели возбудить неуважение» или «в состоянии опьянения».
На деле большинство людей, задержанных за оскорбление Николая II или членов его семьи, отпускали после кратковременного ареста. До 80% из них составляли крестьяне, не представлявшие для короны никакой опасности. Их высказывания редко носили серьезный антимонархический характер. Обычно крестьян подставляла привычка через слово материться — каждое предложение с упоминанием государя сопровождалось трехэтажной бранью и формально подпадало под статью.