почему шамаханская царица назвали
Обольстительная царица из таинственной Шамахи
С этой прекрасной правительницей из таинственной Шамахи, наверное, каждый из нас познакомился ещё в годы детства. Героиня знаменитой сказки А.С. Пушкина, написанной по ней опере Н.А. Римского-Корсакова и современных мультфильмов, шамаханская царица «зарекомендовала» себя как коварная обольстительница, обладающая некоторыми магическими способностями.
Но оказывается, у этой дамы были реальные исторические прототипы, и вполне возможно, что её владения когда-то присутствовали на географических картах Древнего мира.
«Шёлковый» город
В современном мультфильме владения шамаханской царицы показаны как цветущий город с дворцами, мечетями и огромной башней. Вот только всё же неясно, где располагался этот сказочный город.
В одной из своих работ Вольтер писал, что Шемаха являлась столицей древнего Мидийского царства, что находилось на западе современного Ирана. Однако, согласно другой версии современных исследователей, город правительницы из легенд существует и в наши дни, и находится он на территории современного Азербайджана.
Город Шемахы (Шемаха, Шамахы), расположенный неподалёку от Баку, ещё несколько столетий назад был центром самостоятельного ханства. Надо сказать, что жизнь в этих владениях была неспокойной, так как правителям маленького государства постоянно приходилось отражать набеги арабов, персов и османов, стремившихся покорить богатые земли.
Дело в том, что на весь мир славилась Шемаха своими прекрасными шелками отменного качества и удивительной красоты. Чтобы купить благородные ткани, приезжали сюда купцы не только из азиатских стран, но и из Европы, ведь на протяжении нескольких веков платья из шелка особо ценились придворными модницами Франции, Англии и других западных стран.
Хотя надо сказать, что особой роскошью было изготавливать из знаменитого шелка ливреи для слуг, конские черпаки или же походные и охотничьи шатры — совсем как тот, что был у коварной царицы в сказке Пушкина.
Кроме того, известна была Шемаха оригинальными женскими танцами, искусством которых владели не только рабыни-танцовщицы, но и высокородные дамы. А потому неудивительно, что дева из этого города могла сразить наповал своими плавными движениями любого приглянувшегося ей мужчину.
Вторая из восьми
И всё же, как бы то ни было, история не оставила нам имён женщин — правительниц Шемахи, способных покорить своей красотой и изяществом русского или какого-нибудь другого правителя. А вот прототипом сказочной девы историки зачастую называют кабардинскую княжну Кученей Темрюковну — вторую жену царя Ивана Грозного.
После смерти Анастасии Романовой овдовевший правитель послал гонцов в кабардинские земли, что недавно стали частью русского государства, дабы те разыскали там ему подходящую невесту. Этим браком царь хотел укрепить союз с кавказским народом, пожелавшим «встать под его руку».
Подходящая красавица нашлась в семье знатного мурзы Темрюка. Увидев парсуну (портрет) юной Кученей, царь влюбился в неё с первого взгляда и приказал как можно быстрее привезти невесту ко двору. Приняв крещение, кабардинская дева получила и новое имя — Мария Темрюковна, а приехавшие с ней в русские земли многочисленные родственники стали родоначальниками знаменитой семьи князей Черкасских.
Новая царица почти сразу же после венчания проявила себя как гордая и независимая натура. Ей ничего не стоило надеть привычную черкеску, вскочить на коня и умчаться на соколиную охоту, к великому изумлению бояр и прислуги, не привыкших к такому поведению женщин.
Надо сказать, что именно Мария стала «первооткрывательницей» нынешнего Рублевского шоссе, ведь в XVI веке на его месте располагались леса, богатые дичью, — любимое место охоты «бешеной черкешенки», как называли в Москве царицу, А кабардинская красавица и в самом деле отличалась бешеным нравом. Она могла без жалости собственноручно отходить плетью провинившегося слугу и выбить хлыстом глаз ненароком споткнувшемуся под ней коню.
Многие историки считают, что именно Марии пришла в голову мысль о создании опричнины, которую её не менее жестокий супруг воплотил в жизнь.
Но всё же царская семейная идиллия была непродолжительной. Спустя восемь лет после свадьбы царица, сопровождая мужа в поездке по северным землям, простудилась и вскоре скончалась. Однако существует версия, что Мария Темрюковна была отравлена самим Иваном Грозным. Узнав о том, что жена, забыв о супружеской верности, изменяет ему сразу с несколькими мужчинами, царь решил извести изменницу.
И хотя вторая жена Ивана Грозного — не самый известный персонаж русской истории, в её родных землях — городе Нальчике — поставлен памятник этой царице, надпись на котором гласит: «Навеки с Россией!».
Ужель та самая Тамара?!
Ещё одним прототипом роковой дамы из Шемахи нередко называют правительницу Грузии — знаменитую царицу Тамару. Мол, и владения её неподалёку от «шёлкового» города располагались, да и репутация коварной обольстительницы крепко за ней закрепилась. Большинство слухов о любовных интригах этой женщины и убийствах ею возлюбленных являются чистым вымыслом, но всё же сердце одного русского князя она разбила навеки.
Так уж вышло, что отец Тамары Георгий III, не имея наследника мужского пола, оставил трон своей старшей дочери. Однако в XII столетии молодой женщине, даже такой умной и волевой, как Тамара, трудно было без мужской поддержки управлять государством, окружённым со всех сторон воинственными соседями.
Когда пришло время выбирать супруга, выбор молодой царицы пал на русского княжича Юрия, сына Андрея Боголюбского. Потенциальный жених, не имеющий в русских землях своего удела, не стал отказываться от выгодной партии, однако брак, заключённый по политическим соображениям, стал для него браком по любви. Едва увидев свою невесту, Юрий влюбился в неё без памяти, но, видимо, Тамара не отвечала ему взаимностью.
Для царицы на первом месте было благополучие её народа, а муж ей был нужен лишь только как полководец, возглавляющий армию во время войны.
Оставив своих сторонников вымаливать прощение у царицы, Юрий отправился в половецкие степи и занялся там набором нового войска. Вернуться домой он не захотел, так как знал, что отец не окажет военной помощи и запретит возвращаться в Грузию, а княжич не представлял себе жизни без своей Тамары.
Однако и во втором походе Юрий потерпел поражение от любимой женщины, после чего он снова скрылся от преследователей, чудом избежав плена. Поняв, что уже не вернуть семейного счастья, княжич навсегда покинул русские и грузинские земли, и его дальнейшая судьба, к сожалению, неизвестна.
И всё же злоключения сына Андрея Боголюбского и его сложные отношения с царицей Тамарой нашли своё место в песнях и сказаниях русского народа. И, возможно, одно из них было рассказано няней великому поэту, вдохновив его на создание сказки.
Загадка сказки о золотом петушке
Из всех пушкинских творений едва ли не самое загадочное – «Сказка о золотом петушке». Даже происхождение ее сюжета долгое время оставалось загадкой. Напрасно было бы искать среди богатейшего разноцветья народных сказок такую, которая хотя бы отдаленно напоминала написанную Пушкиным. И хотя, как и положено в русских сказках, действие ее происходит
Негде, в тридевятом царстве,
В тридесятом государстве,
а среди ее героев есть и царь, и его сыновья-царевичи, других ее персонажей – мудреца-кудесника звездочета, и таинственную обитательницу шелкового шатра – Шамаханскую царицу – скорее можно было бы встретить в своде восточных сказок «Тысячи и одной ночи». Однако и там мы не найдем мотивов, которые указывали бы на связь мотивов с небылицей о золотом петушке.
Только столетие спустя после создания пушкинской сказки удалось установить источник ее сюжета. Это посчастливилось сделать Анне Ахматовой. Оказывается, в основу своей небылицы Пушкин положил «Легенду об арабском звездочете» своего современника – американского писателя Вашингтона Ирвинга (1783–1859), вошедшую в его книгу «Альгамбра». Так звучно и красиво назывался старинный замок – крепость-дворец в испанском городе Гранаде, воздвигнутый в ХIII – ХIV веках, когда в стране властвовали мавры. Спустя столетия Ирвинг, путешествуя по Испании и описывая странствия в своей книге, включил в нее и связанные с замком Альгамброй древние предания. Изданная в 1832 году на французском языке в Париже, эта книга была в пушкинской библиотеке.
Герой легенды – мавританский султан Абен-Габуз провел жизнь в нападениях на соседние государства, а состарившись и одряхлев, возжаждал покоя. Однако столь желанного отдыха ему получить не удалось – теперь уже правители сопредельных стран нападали на него. На помощь султану пришел арабский звездочет, много странствовавший по свету и видевший в Египте чудо, о котором он и поведал престарелому владыке. На горе, возвышающейся над неким городом, стоит баран, а на нем петушок – оба из литой меди – и вращаются на одной оси. Всякий раз, когда городу угрожает опасность, баран поворачивается в сторону неприятеля, петушок кричит, предупреждая жителей об опасности и указывая, откуда она грозит. А для султана астролог изготовляет волшебного медного всадника, указывающего своим копьем в сторону приближающегося вражеского войска. Султан одерживает много побед, но затем сам терпит поражение, оказавшись во власти чар прекрасной готской принцессы, из-за которой и возникает у него спор со звездочетом…
Как выяснилось позднее, в основу изложенной Ирвингом арабской легенды легли предания о великом древнеримском поэте Вергилии, за которым молва упрочила славу мага и чародея. Легенды гласят, что Вергилий воздвиг в Риме роскошный дворец, где были установлены статуи, олицетворявшие все области, подвластные Риму, каждая с деревянным колоколом в руке. Когда в какой-нибудь из областей возникало возмущение, тотчас соответствующая статуя начинала звонить в колокол. Тогда же на вершине дворца появлялся медный всадник и, потрясая копьем, оборачивался в ту сторону, откуда грозила беда…
Богатейшая фантазия Пушкина искусно преобразила старинные легенды, создавая лукавую и причудливую небылицу о золотом петушке. Ее главным персонажем вместо мавританского султана сделался царь Дадон. Не случайно поэт назвал царя этим именем: слово «дадон» означает «неуклюжий, нескладный, несуразный человек»; оно встречается в народной речи и вошло в «Толковый словарь» В.И. Даля. Дадоном назвал Пушкин и злого, жестокого царя-деспота в сказочной поэме «Бова», написанной им еще в лицее:
Царь Дадон со славой царствовал
В Светомире, славном городе.
Царь Дадон венец со скипетром
Не прямой достал дорогою,
Но убив царя законного.
В «Сказке о золотом петушке» царь Дадон изображен ярко и колоритно. Саркастически именуемый «славным», а на деле ленивый и скудоумный, он проводит все время в сладостной дремоте, а с подданными разговаривает зевая.
Монарх, дремлющий на троне! Подобный сатирический образ встречается порой в произведениях русской литературы на рубеже ХVIII и ХIХ столетий.
Но есть безумцы и средь трона:
Сидят и царствуют дремля, –
писал Г.Р. Державин в первоначальной редакции оды «Властителям и судиям».
В «Путешествии из Петербурга в Москву» А.Н. Радищев с негодованием вывел на суд потомков самодержца, зевающего на троне, описанном в аллегорическом сне. А сатирик начала ХIХ века С.Н. Марин написал басню «Трон и постеля», которая завершается многозначительной строкой:
Но часто трон царям постелею бывает.
Самый загадочный из всех персонажей пушкинской сказки – Шамаханская царица. Почему именно так назвал свою героиню поэт?
Шамаха или Шемаха – древний город в современном Азербайджане, в прошлом столица Ширванского государства, а затем Шемаханского ханства. Издавна Шемаха славилась производством шелка. Современником ее присоединения к России в 1820 году был Пушкин. Однако, как полагают литературоведы, наименование восточной красавицы могло быть подсказано ему и другим источником.
Незадолго до создания «Сказки о золотом петушке» Пушкин получил от другого поэта – Павла Катенина только что вышедшую из печати сказочную поэму последнего «Княжна Милуша», в которой мы встречаем и царицу Шемахи. Герой поэмы – русский витязь Всеслав, странствуя подобно пушкинскому Руслану в поисках своей невесты, также похищенной во время брачного пира колдуньей, помогает воинственной красавице Зюльфире обрести законную власть над Шамаханским царством.
…Как мы убедились, все персонажи пушкинской небылицы имели своих предшественников. Но где же найти прототип ее заглавного «героя» – золотого петушка? В «Легенде об арабском звездочете» Ирвинга упомянут петушок, но не золотой, а медный. А в русских народных сказках встречаются золотые и конь, и свинка, и котик – только не петушок.
Золотого петуха мы находим в основательно забытой сказочной повести немецкого писателя последней четверти ХVIII столетия Фридриха Максимилиана Клингера (1752 – 1831). В молодости бывший другом Гете, он в переселился в 1780 году в Россию и стался в ней навсегда. Уже в ХIХ веке с ним были знакомы Н.М. Карамзин, И.И. Дмитриев, В.А. Жуковский, А.И. Тургенев, П.А. Вяземский. Лицейский друг Пушкина В.К. Кюхельбекер, путешествуя в 1820 году по Европе, привез Гете письмо от Клингера.
Как предположил академик М.П. Алексеев, Пушкин, знакомый с произведениями Клингера, мог знать и его «Историю о золотом петухе». Она была написана в 1783 году, вскоре после переезда автора в Россию. В некоей сказочной стране трон занимал бездумный и ленивый король; управляли же государством придворные во главе с властной и капризной королевой. Однако страна процветала, поскольку государыня имела своего покровителя – золотого петуха. Для него в королевском дворце были отведены покои, охраняемые стражей. Никто не видел этого петуха, но все знали о нем – защитнике королевства от внешних и внутренних врагов.
Перья у петуха были золотые, гребешок красный, а лапки серебряные. Один лишь недостаток портил его красоту – огромное перо мышиного цвета спускалось с гребня на клюв. От этого пера и зависело благополучие страны. Не ведая об этом, дочь короля юная принцесса Роза и влюбленный в нее паж проникают в дворцовые покои, где находился петух, и похищают его перо. Это открывает дорогу в королевство чужестранным завоевателям…
Неизвестно, как бы сложилась судьба Дадонова государства и самого царя Дадона, если бы на помощь к нему не пришел кудесник-звездочет, подаривший ему верного стража – волшебного золотого петушка. И теперь Дадон может упиваться покоем, отдыхая от ратных дел и повседневных забот, повелевать, возлежа на пуховой перине. Исполнилось его заветное желание, воплотившееся в крике петушка:
Царствуй, лежа на боку!
И невдомек скудоумному царю, что в этом возгласе кроется злая насмешка над ним – ведь петушок кричит так вовсе не тогда, когда безмятежие ничем не нарушается, а как раз тогда, когда желанному спокойствию угрожает опасность, и обленившийся властитель поневоле должен пробуждаться от сладостной дремоты и выполнять указания золотого петушка – ставленника кудесника, по существу говоря, осуществлять повеления мудреца.
В благодарность царь обещает звездочету исполнить первое же его желание как свое собственное. Обещание действительно щедрое: ведь до сих пор Дадон не выполнял ничьих желаний – напротив, выполнялись только его прихоти!
Однако недолго довелось царю наслаждаться покоем. Однажды войско во главе со старшим сыном, устремившееся по зову петушка на восток –навстречу неведомому противнику, бесследно исчезает:
Вот проходит восемь дней,
А от войска нет вестей:
Было ль, не было ль сраженья, –
Нет Дадону донесенья.
Вновь кричит петушок, и встревоженный царь посылает на восток новую рать, возглавляемую теперь уже младшим сыном:
Сына он теперь меньшого
Шлет на выручку большого.
Петушок опять утих.
Снова вести нет от них,
Снова восемь дней проходят…
Когда в третий раз верный страж призывает Дадона царствовать, лежа на боку, царь вынужден расстаться с пуховой постелью и сам вести рать на выручку сыновьям:
Войска идут день и ночь,
Им становится невмочь.
Ни побоища, ни стана,
Ни надгробного кургана
Не встречает царь Дадон.
«Что за чудо?» – мыслит он.
Вот осьмой уж день проходит…
Восемь дней идут навстречу неведомой опасности войска Дадоновых сыновей и самого царя Дадона. Трижды повторяется в сказке число восемь, обретая какое-то особенное, таинственное значение…
Долгое время для пушкинистов был загадкой найденный среди бумаг поэта незавершенный стихотворный фрагмент, представлявший собой очаровательную поэтическую миниатюру:
Царь увидел пред собою
Столик с шахматной доскою.
Вот на шахматную доску
Рать солдатиков из воску
Он поставил в стройный ряд.
Грозно куколки сидят,
Подбоченясь на лошадках,
В коленкоровых перчатках,
В оперенных шишачках,
С палашами на плечах.
Анна Ахматова установила, что этот незавершенный отрывок должен был войти в «Сказку о золотом петушке». Он напоминает один из эпизодов «Легенды об арабском звездочете» Ирвинга, в котором султан увидел шахматную доску с фигурками – магическими изображениями вражеских воинов. При прикосновении волшебного жезла они или обращались в бегство, или начинали сражаться друг с другом. То же самое происходило и наяву с вражеским войском.
Пушкин отказался от этого эпизода в своей сказке: он слишком усложнял ее сюжет. Однако «шахматный» мотив в небылице все же остался. Как установил пушкинист В.С. Непомнящий, восемь дней походов царя Дадона и его сыновей – это восемь шахматных клеток – такова протяженность шахматной доски, на которой развертывается сражение. И не подозревает Дадон, что он всего лишь фигурка в шахматной партии, искусно разыгранный звездочетом и Шамаханской царицей.
Движимый волей мудреца, царь вместе с войском повторяет путь пропавших сыновей, чтобы найти их убитыми возле таинственного шатра, скрытого в горном ущелье. Пространство возле шатра сделалось полем битвы, в которой погибли и оба царевича, и все их ратники.
Распахнулся… и девица
Тихо встретила царя.
Как пред солнцем птица ночи
Царь умолк, ей глядя в очи,
И забыл он перед ней
Смерть обоих сыновей.
И она перед Дадоном
Улыбнулась – и с поклоном
И в шатер свой увела.
Далее ясноокая красавица окончательно очаровывает старого царя, полностью подчиняя его своей воле – и без сражений завоевывает и его самого, и все его царство.
… После недельного пиршества Дадон вместе с очаровательной прелестницей отправляется в обратный путь в свое государство. И не догадывается одурманенный ее чарами царь, что он по-прежнему всего лишь жалкая фигурка в шахматной партии, которая все еще продолжается, только теперь им движет воля иноземной царицы. Дадон безмерно счастлив – как он полагает, поход завершился крайне успешно: вместо неведомого врага, против которого посылал его с войском петушок, царь повстречал красавицу-царицу, благосклонно принявшую предложение стать царицей и в его государстве. Привыкнувший к всеобщему рабскому повиновению, он испытывает неизведанное наслаждение, сам повинуясь ей во всем и исполняя все ее прихоти.
Шамаханская царица предстает подлинной победительницей, триумфально въезжая на колеснице вместе с порабощенным ею Дадоном в его столицу. Что для нее все ратные силы дряхлого царя! Они оказались беспомощны против всепобеждающей красоты! Отныне молодой царице принадлежит власть как над самим Дадоном, так и над всем его царством. Можно представить, что теперь она будет повелевать государством – ему останется лишь исполнять ее приказания. Полностью избавиться от всех государственных тягот и забот – это ли не заветная мечта «славного» царя Дадона!
Однако все планы нарушает появление звездочета. Напомнив о царском обещании исполнить его желание как свое собственное, он просит подарить ему Шамаханскую царицу. Мудрец, незримо правящий государством Дадона, видит в царице опасную соперницу, желающую взять власть в свои руки.
Напрасно Дадон пытается отговорить кудесника, предлагая ему взамен
Хоть казну, хоть чин боярский,
Хоть коня с конюшни царской,
Хоть полцарства моего.
Однако мудрецу не нужно полцарства – он и так, с помощью золотого петушка, управляет всем царством. Поэтому звездочет настаивает на своем. Но с царями плохо вздорить,
– замечает Пушкин в первоначальном варианте сказки. Понимая, что такие слова никогда не будут пропущены цензурой, поэт заменил их другими:
Ни с иным накладно вздорить.
Нарушение торжественного обещания не остается безнаказанным – следом за мудрецом, погибшим от руки Дадона, бездыханным подает и сам царь. А Шамаханская девица, не успевшая взойти на престол Дадонова государства и дождаться провозглашения его царицей, исчезает.
Лукавую и затейливую небылицу Пушкин завершил многозначительной концовкой, также запрещенную цензурой при первой ее публикации:
Сказка ложь, да в ней намек –
Добрым молодцам урок.
Какой же тайный смысл вкладывал в свое творение поэт и на что намекал «добрым молодцам» – читателям?
«Сказка о золотом петушке» писалась осенью 1834 года – последней в жизни Пушкина болдинской осенью. Вопреки обыкновению ему не работалось в болдинском уединении. Вдохновение словно избегало его.
Незадолго до этого тайной полицией было вскрыто одно из писем поэта, адресованных жене. Внимание жандармов привлекли пронизанные горькой иронией строки: «Видел я трех царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за это мою няньку; второй меня не жаловал; третий хоть и упек меня в камер-пажи под старость лет, но променять его на четвертого не желаю: от добра добра не ищут».
Пушкину довелось видеть Павла I и двух его сыновей: Александра I и Николая I (совсем как в сказке, где действует царь Дадон и двое царевичей).
Первый из них оставил по себе печальную память как о деспоте и самодуре. Таким он предстал и при мимолетной встрече с Пушкиным: царь приказал снять картуз с головы ребенка, которому не было еще и года – перед самодержцем должны обнажат ь головы все!
Второй начал царствовать, переступив через труп своего отца. Так мог поступить и любой из сыновей Дадона, плененных чарами Шамаханской девицы и убивших друг друга – под воздействием этих чар царевич не остановился бы и перед тем, чтобы поднять меч на собственного отца и вступить на освободившийся престол самому вместе с красавицей-царицей… В последние годы своего царствования бездеятельный и слабовольный Александр I, как и Дадон, любой ценой жаждал покоя.
Третий из царей – Николай I объявил, что предоставляет Пушкину свободу. Он обещал, что сам будет цензором первого поэта России. «Эта милость поставила Пушкина в самое затруднительное положение», – писал позднее В.А. Жуковский. Царская цензура оказалась гораздо более тягостной,
чем обычная. Пять лет пролежал под спудом «Борис Годунов», прежде чем поэту удалось напечатать трагедию. Целый ряд пушкинских творений, в том числе «Медный всадник», представленных на высочайшее рассмотрение, так и не увидел свет при жизни автора.
Обещанной свободы не было. Даже свободно передвигаться по стране Пушкин был лишен – о каждой своей поездке в Москву или деревню он должен был ставить в известность шефа жандармов графа А.Х. Бенкендрофа. О путешествии первого поэта России за границу не приходилось даже мечтать. Его письма вскрывались и прочитывались. Что же касается еще одной царской милости – пожалования придворного звания камер-юнкера, то она оскорбила Пушкина до глубины души.
Создавая свою лукавую небылицу, поэт давал понять, что и царя может постигнуть заслуженная кара за нарушение собственного обещания. Пушкину не довелось дожить до окончания царствования Николая I, который, подобно сказочному Дадону, много лет «наносил обиды смело» другим государствам, а затем втянул Россию в Крымскую войну и проиграл ее.
Происхождение слова «шамаханский»
Комментарии 5
Ах этот златоглавый петушок,
Из сказки Пушкина известный.
И старичок, забывший мудрость
— Слово давший!
Как много в сказочке всего,
Что и теперь волнует страсти,
Когда так молодость пленит,
И старики теряют разум.
А поменявший мудрость на позыв,
Забыв себя и слово давший,
Повержен будет, как всегда,
Кому затмили разум страсти.
—
Читайте сказки господа,
Красавиц алчных избегайте,
Умом своим располагайте,
И будьте равные себе;
— Крепитесь, если Слово давши!
«Сказка о золотом петушке» была написана А.С. Пушкиным осенью 1834 года в нижегородской усадьбе Болдино. Кроме золотого петушка, главными героями новой сказки великого поэта стали русский царь Дадон и таинственная шамаханская царица. Вспомним первое ее появление в сказке Пушкина, когда «войско в горы царь приводит»:
…Вдруг шатер
Распахнулся… и девица,
Шамаханская царица,
Вся сияя как заря,
Тихо встретила царя.
Как пред солнцем птица ночи,
Царь умолк, ей глядя в очи…
Как видим, горская царица удивительно красива. Околдованный и восхищенный царь пирует у нее в шатре целую неделю, вслед за тем предлагает ей руку и сердце и возвращается вместе с нею в свою столицу, где народ так же очарован и восхищен ее красой. Кто же она, шамаханская царица, и не поискать ли в русской истории что-то подобное?
7 августа 1560 года скончалась русская царица Анастасия Романова, супруга первого русского царя Ивана Грозного. К этому времени к России были присоединены Казанское и Астраханское ханства, и Россия вплотную приблизилась к Кавказским горам. Незадолго перед этим, в 1556 году, делегация из Кабарды прибыла ко двору Иоанна IV с богатыми дарами и с целым табуном великолепных кабардинских коней. Кабардинские мурзы просили царя принять их самих и их народ в российское подданство. Русские бояре, в свою очередь, тоже обратились к государю с просьбой закрепить союз с кавказскими народами царской женитьбой на одной из знатных кабардинок.
Царская невеста нашлась среди дочерей мурзы черкасов горских Темрюка Юнгича. Черкасами на Руси именовались выходцы из Кабарды. Позднее многие из них по свойству с новой царицей получат имя князей Черкасских, оставивших заметный след в русской истории. Вспомним в связи с этим Большой и Малый Черкасские переулки в Москве, где некогда находились их владения.
Дочь свою, восемнадцатилетнюю Кученей Темрюковну, в Москву отец не отпустил, не будучи уверен в серьезности намерений русского царя. И тогда Иван Грозный повелевает сделать «парсуну», то есть портрет кабардинки, и доставить оную парсуну пред его светлые очи. Царю портрет очень понравился, и он повелел крестить в православную веру красавицу-горянку, что и было исполнено митрополитом Гурием Казанским и Свияжским. Кученей Темрюковна сделалась Марией Черкасской и 21 августа 1561 года была обвенчана с царем Иваном Грозным: «И нача с царицею своею царь и великий князь Иван Васильевич, с великою княгинею Мариею Темрюковною царствовать любезно».
Царица изумила бояр не только своей красотой, но и необычным поведением. Облачившись в черкеску, легко вскакивала в седло и вместе с венценосным супругом отправлялась на царские охоты.
Первооткрывательница Рублевки русская царица Мария умерла на 28-м году жизни, простудившись во время поездки с мужем по северным районам России. Летописец высказывает иную причину: «И тако поживе царь Иван Васильевич с царицею своею Марьею 8 год и месяц 6. И окормлена бысть от изменников отравою от столника Василия Хомутова с товарыщи, их же царь Иван Васильевич злой смерти предади: в котле свари…».