мне обещали что я умру солдатом мама
Мне обещали что я умру солдатом мама
Synecdoche, Montauk EP “Остранение”
Бесконечное множество простых чисел
Полностью голый— только имя.
В 7:37 из пункта “А” в пункт “В”
В точке “С” машина сбила гражданина,
Выходящего из магазина.
Тем временем земля крутилась в пошлом круге
Нас тошнило, я умываю руки,
Полностью голый— только имя.
Упущенное из виду, когда-нибудь
Мне врежется в спину.
Пока выносимо.
Жди. Выноси мозг.
Не жалуйся. У нас есть всё, и ничего не трогает.
Всегда- пожалуйста, я буду вовремя,
Когда нас сгонят с мест, выстрелят фонари:
Выйдут все сволочи—из клеток ленивые львы.
До скорой помощи…
Время для разочарования,
Как акварель спросонья в поздний вечер,
Я плевал на чудеса, в этих скобках ноября
Мы потеряем и потеряемся, и я начну всё заново.
Свет, звук,
Это музыка над нами, давай тянуться только к ней,
Чтоб сотни медленных огней разодрали нам кисти рук
Там где черта между “плохо” и “очень”, мама,
Мы купим любовь, остальное пропьём и сляжем в палаты.
Жизнь – это граната в детских руках.
Мне обещали, что я умру солдатом, мама,
На выжженом поле, в красном камзоле,
С разорванным сердцем.
Портрет художника в юности
Давно, как тянется год.
Сотни сорванных шляп
И мертвых кроликов.
Федор Михайлович,
Всё по нулям, но так хочется жить,
Вырезая своё лицо из паспортного фото,
Это я кусок дерьма и + люди вокруг меня
В море ясности плюют и радуются,
Ни ты, ни я не раскаемся.
Моё воспитание и мои друзья.
Давно, как тянется год.
Хрупкая вдумчивость век
В таком красивом неоне аптек.
Фёдор Михайлович,
Пошёл снег и я падаю навзничь.
Смотреть.
Роберт Рождественский. Реквием
Памяти наших отцов и старших братьев, памяти вечно молодых солдат и офицеров Советской Армии, павших на фронтах Великой Отечественной войны.
1
Вечная
слава
героям!
Вечная слава!
Вечная слава!
Вечная
слава
героям!
Слава героям!
Слава!!
Есть
великое право:
забывать
о себе!
Есть
высокое право:
пожелать
и посметь.
Стала
вечною славой
мгновенная
смерть!
2
Разве погибнуть
ты нам завещала,
Родина?
Жизнь
обещала,
любовь
обещала,
Родина.
Разве для смерти
рождаются дети,
Родина?
Разве хотела ты
нашей
смерти,
Родина?
4
Чёрный камень,
чёрный камень,
что ж молчишь ты,
чёрный камень?
Разве ты
хотел такого?
Разве ты
мечтал когда-то
стать надгробьем
для могилы
Неизвестного
солдата?
Чёрный камень.
Что ж молчишь ты,
чёрный камень.
Мы в горах
тебя
искали.
Скалы
тяжкие
дробили.
Поезда в ночах
трубили.
Мастера в ночах
не спали,
чтобы
умными руками
чтобы
собственною
кровью
превратить
обычный камень
в молчаливое
надгробье.
Разве камни
виноваты
в том,
что где-то
под землёю
слишком долго
спят солдаты?
Безымянные
солдаты.
Неизвестные
солдаты.
А над ними
травы сохнут,
А над ними
звёзды меркнут.
А над ними
кружит
беркут
и качается
подсолнух.
И стоят над ними
сосны.
И пора приходит
снегу.
И оранжевое солнце
разливается
по небу.
Время
движется над ними.
6
Когда ты, грядущее?
Скоро ли?
В ответ на какую
боль.
Ты видишь:
самые гордые
вышли на встречу
с тобой.
Грозишь
частоколами надолб.
Пугаешь
угластыми кручами.
Но мы
поднимем себя
по канатам,
из собственных нервов
скрученных!
Вырастем.
Стерпим любые смешки.
И станем
больше
богов.
И будут дети
лепить снежки
из кучевых
облаков.
8
Слушайте!
Это мы
говорим.
Мёртвые.
Мы.
Слушайте!
Это мы
говорим.
Оттуда.
Из тьмы.
Слушайте!
Распахните глаза.
Слушайте до конца.
Это мы
говорим,
мёртвые.
Стучимся
в ваши
сердца.
Не пугайтесь!
Однажды
мы вас потревожим во сне.
Над полями
свои голоса пронесём в тишине.
Мы забыли,
как пахнут цветы.
Как шумят тополя.
Мы и землю
забыли.
Какой она стала,
земля?
Как там птицы?
Поют на земле
без нас?
Как черешни?
Цветут на земле
без нас?
Как светлеет
река?
И летят облака
над нами?
Без нас.
Стану волной,
пенной
волной!
Сердце
своё
вдаль
унесу.
Стану
росой,
первой грозой,
смехом
детей,
эхом
в лесу.
Будут в степях
травы
шуметь.
Будет стучать
в берег
волна.
Только б
допеть!
Только б
успеть!
Только б
испить
чашу
до дна!
Только б
в ночи
пела
труба!
Только б
в полях
зрели
хлеба.
Дай мне
ясной жизни,
судьба!
Дай мне
гордой смерти,
судьба!
Не плачьте!
В горле
сдержите стоны,
горькие стоны.
Памяти
павших
будьте
достойны!
Вечно
достойны!
Хлебом и песней,
Мечтой и стихами,
жизнью
просторной,
каждой секундой,
каждым дыханьем
будьте
достойны!
Встречайте
трепетную весну,
люди Земли.
Убейте
войну,
ПРОКЛЯНИТЕ
войну,
люди Земли!
Реквием Роберт Рождественский
Памяти наших отцов и старших
братьев, памяти вечно молодых
солдат и офицеров Советской
Армии, павших на фронтах
Великой Отечественной войны.
1
Вечная
слава
героям!
Вечная слава!
Вечная слава!
Вечная
слава
героям!
Слава героям!
Слава!!
Есть
великое право:
забывать
о себе!
Есть
высокое право:
пожелать
и посметь.
Стала
вечною славой
мгновенная
смерть!
Разве погибнуть
ты нам завещала,
Родина?
Жизнь
обещала,
любовь
обещала,
Родина.
Разве для смерти
рождаются дети,
Родина?
Разве хотела ты
нашей
смерти,
Родина?
Чёрный камень,
чёрный камень,
что ж молчишь ты,
чёрный камень?
Разве ты
хотел такого?
Разве ты
мечтал когда-то
стать надгробьем
для могилы
Неизвестного
солдата?
Чёрный камень.
Что ж молчишь ты,
чёрный камень.
Мы в горах
тебя
искали.
Скалы
тяжкие
дробили.
Поезда в ночах
трубили.
Мастера в ночах
не спали,
чтобы
умными руками
чтобы
собственною
кровью
превратить
обычный камень
в молчаливое
надгробье.
Разве камни
виноваты
в том,
что где-то
под землёю
слишком долго
спят солдаты?
Безымянные
солдаты.
Неизвестные
солдаты.
А над ними
травы сохнут,
А над ними
звёзды меркнут.
А над ними
кружит
беркут
и качается
подсолнух.
И стоят над ними
сосны.
И пора приходит
снегу.
И оранжевое солнце
разливается
по небу.
Время
движется над ними.
Когда ты, грядущее?
Скоро ли?
В ответ на какую
боль.
Ты видишь:
самые гордые
вышли на встречу
с тобой.
Грозишь
частоколами надолб.
Пугаешь
угластыми кручами.
Но мы
поднимем себя
по канатам,
из собственных нервов
скрученных!
Вырастем.
Стерпим любые смешки.
И станем
больше
богов.
И будут дети
лепить снежки
из кучевых
облаков.
Слушайте!
Это мы
говорим.
Мёртвые.
Мы.
Слушайте!
Это мы
говорим.
Оттуда.
Из тьмы.
Слушайте!
Распахните глаза.
Слушайте до конца.
Это мы
говорим,
мёртвые.
Стучимся
в ваши
сердца.
Не пугайтесь!
Однажды
мы вас потревожим во сне.
Над полями
свои голоса пронесём в тишине.
Мы забыли,
как пахнут цветы.
Как шумят тополя.
Мы и землю
забыли.
Какой она стала,
земля?
Как там птицы?
Поют на земле
без нас?
Как черешни?
Цветут на земле
без нас?
Как светлеет
река?
И летят облака
над нами?
Без нас.
Я
не смогу.
Я
не умру.
Стану волной,
пенной
волной!
Сердце
своё
вдаль
унесу.
Стану
росой,
первой грозой,
смехом
детей,
эхом
в лесу.
Будут в степях
травы
шуметь.
Будет стучать
в берег
волна.
Только б
допеть!
Только б
успеть!
Только б
испить
чашу
до дна!
Только б
в ночи
пела
труба!
Только б
в полях
зрели
хлеба.
Дай мне
ясной жизни,
судьба!
Дай мне
гордой смерти,
судьба!
Не плачьте!
В горле
сдержите стоны,
горькие стоны.
Памяти
павших
будьте
достойны!
Вечно
достойны!
Хлебом и песней,
Мечтой и стихами,
жизнью
просторной,
каждой секундой,
каждым дыханьем
будьте
достойны!
Встречайте
трепетную весну,
люди Земли.
Убейте
войну,
прокляните
войну,
люди Земли!
Чтобы наши дети, внуки и правнуки помнили! Я его люблю читать вслух!
Добро пожаловать на мой сайт https://pgv61.ru там вы найдёте стихи Нового Рождественского с небес.
Вечная память героям и Светлая Вечная память Роберту Рождественскому!
А мать ждала!
Звонила мама часто сыну
Ей знать хотелось, как он там?
В порядке ль дома, на работе
Здоровы ль внуки, как он сам?
Мам, ты прости, я тороплюсь
Сейчас мне некогда, работа.
Да ничего сынок, трудись
Там не простынь, а то погода…
Да ладно мам, ты не сердись
Ведь я не маленький уже.
Давай пока, и не болей!
Полно работы в гараже.
Но, что, же сердце так тревожно?
Вновь к трубке тянется рука.
Родного сына голос слышит
Мам, извини, не до звонка.
Тут все работа, да работа
Ты мне пока что не звони.
К тебе я как-нибудь приеду
Там обо всем поговорим.
Проходит день, идет другой
Сыночка ждет седая мать.
И сердце жмет тупая боль
Присела тихо на кровать.
Ведь все молчала, столько лет
Давно больна она и очень.
Расстроить сына не желала
И вот подходит смерти осень.
Сколько отпущено Всевышним
Дней, месяцев, часов?
и пред иконой она встала
прикрыла двери на засов.
О сыне все она молилась
И о здоровье и работе.
Уж не подняться, болят колени
Совсем уж силы на излете.
Вот так ждала она, молилась
А сын все занят, все дела.
И все слабее сердце билось
Звонка от сына все ждала.
Взяла неспешно телефон
Набрала снова имя сына.
Но, занят номер говорят
И ближе к сердцу приложила.
Одела то, что было к смерти
Уже лежало много лет.
Прости сынок, она твердила
Там, где висел его портрет.
Приехал сын еще не скоро
Ведь что-то чудно! Не звонит.
И бросив все, работу, дело
Ведь что-то тянет как магнит.
У дома садик весь в цветах
Тут мама с ними все возилась.
Бывало часто по ночам
Мне это все порою снилось.
Открыв калитку, сердце сжалось
И чувство бешеной тоски.
Войдя в свой дом, он видит маму…
Огарки свечек – маяки.
Прижался к ней он, взявши руку
Как холодна она теперь!
И плакал он, но было поздно
Чужими стали дом и дверь.
Сидел вот так он, долго – долго
Переосмысливая жизнь.
Прости меня, родная мама!
Ну хоть словечко мне скажи.
Как тяжело, уж ты поверь!
Такая вышла стиха драма.
Закрылась в отчий домик дверь
Не встретит больше его мама.
Храните дети своих мам
Пока они живы и дышат!
Порою поздно, ее нет
Она вас больше не услышит! 23.3.15.
мне обещали что я умру солдатом мама
Мне обещали что я умру солдатом мама
Synecdoche, Montauk EP “Остранение”
Бесконечное множество простых чисел
Полностью голый— только имя.
В 7:37 из пункта “А” в пункт “В”
В точке “С” машина сбила гражданина,
Выходящего из магазина.
Тем временем земля крутилась в пошлом круге
Нас тошнило, я умываю руки,
Полностью голый— только имя.
Упущенное из виду, когда-нибудь
Мне врежется в спину.
Пока выносимо.
Жди. Выноси мозг.
Не жалуйся. У нас есть всё, и ничего не трогает.
Всегда- пожалуйста, я буду вовремя,
Когда нас сгонят с мест, выстрелят фонари:
Выйдут все сволочи—из клеток ленивые львы.
До скорой помощи…
Время для разочарования,
Как акварель спросонья в поздний вечер,
Я плевал на чудеса, в этих скобках ноября
Мы потеряем и потеряемся, и я начну всё заново.
Свет, звук,
Это музыка над нами, давай тянуться только к ней,
Чтоб сотни медленных огней разодрали нам кисти рук
Там где черта между “плохо” и “очень”, мама,
Мы купим любовь, остальное пропьём и сляжем в палаты.
Жизнь – это граната в детских руках.
Мне обещали, что я умру солдатом, мама,
На выжженом поле, в красном камзоле,
С разорванным сердцем.
Портрет художника в юности
Давно, как тянется год.
Сотни сорванных шляп
И мертвых кроликов.
Федор Михайлович,
Всё по нулям, но так хочется жить,
Вырезая своё лицо из паспортного фото,
Это я кусок дерьма и + люди вокруг меня
В море ясности плюют и радуются,
Ни ты, ни я не раскаемся.
Моё воспитание и мои друзья.
Давно, как тянется год.
Хрупкая вдумчивость век
В таком красивом неоне аптек.
Фёдор Михайлович,
Пошёл снег и я падаю навзничь.
Смотреть.
Маргарита Алигер. Зоя
отрывки из поэмы, которые я читала в школе со сцены.
Хозяйка детей увела в закут.
Пахнет капустой, скребутся мыши.
— Мама, за что они ее бьют?
— За правду, доченька. Тише, тише.
— Мама, глянь-ка в щелочку, глянь: у нее сорочка в крови.
Мне страшно, мама, мне больно.
— Тише, доченька, тише, тише…
— Мама, зачем она не кричит?
Она небось железная?
Живая бы давно закричала.
— Тише, доченька, тише, тише…
— Мама, а если ее убьют,
стало быть, правду убили тоже?
— Тише, доченька, тише… –
Нет! Девочка, слушай меня без дрожи.
Слушай, тебе одиннадцать лет.
Если ни разу она не заплачет,
что бы ни делали изверги с ней, если умрет, но не сдастся –
значит, правда ее даже смерти сильней.
Стала ты под пыткою Татьяной,
онемела, замерла без слез. Босиком,
в одной рубашке рваной
Зою выгоняли на мороз.
И своей летающей походкой
шла она под окриком врага.
Тень ее, очерченная четко,
падала на лунные снега.
Это было все на самом деле,
и она была одна, без нас.
Где мы были?
В комнате сидели?
Как могли дышать мы в этот час?
На одной земле,
под тем же светом,
по другую сторону черты?
Что-то есть чудовищное в этом.
— Зоя, это ты или не ты?
Снегом запорошенные прядки
коротко остриженных волос.
— Это я,
не бойтесь,
все в порядке.
Я молчала.
Кончился допрос.
Только б не упасть, ценой любою…
Окрик:
— Рус! –
И ты идешь назад.
И опять глумится над тобою
гитлеровской армии солдат.
Русский воин, юноша, одетый
в справедливую шинель бойца,
ты обязан помнить все приметы
этого звериного лица.
Ты его преследовать обязан,
как бы он ни отступал назад,
чтоб твоей рукою был наказан
гитлеровской армии солдат,
чтобы он припомнил, умирая,
на снегу кровавый Зоин след.
Из газет : «В первых числах декабря 1941 года в селе Петрищеве, близ города Вереи, немцы казнили восемнадцатилетнюю комсомолку, назвавшую себя Татьяной. Она оказалась московской школьницей Зоей Космодемьянской».
Автор: «»Зоя» – невыдуманная поэма. Я писала ее в сорок втором году, через несколько месяцев после гибели Зои, по горячему следу ее короткой жизни и героической смерти…»
На аватаре: картина Кукрыниксов «Таня», 1947 год
Роберт Рождественский. Реквием
Памяти наших отцов и старших братьев, памяти вечно молодых солдат и офицеров Советской Армии, павших на фронтах Великой Отечественной войны.
1
Вечная
слава
героям!
Вечная слава!
Вечная слава!
Вечная
слава
героям!
Слава героям!
Слава!!
Есть
великое право:
забывать
о себе!
Есть
высокое право:
пожелать
и посметь.
Стала
вечною славой
мгновенная
смерть!
2
Разве погибнуть
ты нам завещала,
Родина?
Жизнь
обещала,
любовь
обещала,
Родина.
Разве для смерти
рождаются дети,
Родина?
Разве хотела ты
нашей
смерти,
Родина?
4
Чёрный камень,
чёрный камень,
что ж молчишь ты,
чёрный камень?
Разве ты
хотел такого?
Разве ты
мечтал когда-то
стать надгробьем
для могилы
Неизвестного
солдата?
Чёрный камень.
Что ж молчишь ты,
чёрный камень.
Мы в горах
тебя
искали.
Скалы
тяжкие
дробили.
Поезда в ночах
трубили.
Мастера в ночах
не спали,
чтобы
умными руками
чтобы
собственною
кровью
превратить
обычный камень
в молчаливое
надгробье.
Разве камни
виноваты
в том,
что где-то
под землёю
слишком долго
спят солдаты?
Безымянные
солдаты.
Неизвестные
солдаты.
А над ними
травы сохнут,
А над ними
звёзды меркнут.
А над ними
кружит
беркут
и качается
подсолнух.
И стоят над ними
сосны.
И пора приходит
снегу.
И оранжевое солнце
разливается
по небу.
Время
движется над ними.
6
Когда ты, грядущее?
Скоро ли?
В ответ на какую
боль.
Ты видишь:
самые гордые
вышли на встречу
с тобой.
Грозишь
частоколами надолб.
Пугаешь
угластыми кручами.
Но мы
поднимем себя
по канатам,
из собственных нервов
скрученных!
Вырастем.
Стерпим любые смешки.
И станем
больше
богов.
И будут дети
лепить снежки
из кучевых
облаков.
8
Слушайте!
Это мы
говорим.
Мёртвые.
Мы.
Слушайте!
Это мы
говорим.
Оттуда.
Из тьмы.
Слушайте!
Распахните глаза.
Слушайте до конца.
Это мы
говорим,
мёртвые.
Стучимся
в ваши
сердца.
Не пугайтесь!
Однажды
мы вас потревожим во сне.
Над полями
свои голоса пронесём в тишине.
Мы забыли,
как пахнут цветы.
Как шумят тополя.
Мы и землю
забыли.
Какой она стала,
земля?
Как там птицы?
Поют на земле
без нас?
Как черешни?
Цветут на земле
без нас?
Как светлеет
река?
И летят облака
над нами?
Без нас.
Стану волной,
пенной
волной!
Сердце
своё
вдаль
унесу.
Стану
росой,
первой грозой,
смехом
детей,
эхом
в лесу.
Будут в степях
травы
шуметь.
Будет стучать
в берег
волна.
Только б
допеть!
Только б
успеть!
Только б
испить
чашу
до дна!
Только б
в ночи
пела
труба!
Только б
в полях
зрели
хлеба.
Дай мне
ясной жизни,
судьба!
Дай мне
гордой смерти,
судьба!
Не плачьте!
В горле
сдержите стоны,
горькие стоны.
Памяти
павших
будьте
достойны!
Вечно
достойны!
Хлебом и песней,
Мечтой и стихами,
жизнью
просторной,
каждой секундой,
каждым дыханьем
будьте
достойны!
Встречайте
трепетную весну,
люди Земли.
Убейте
войну,
ПРОКЛЯНИТЕ
войну,
люди Земли!
Бородино
— Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!
— Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри — не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля…
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»
И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки —
Французы тут как тут.
Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!
Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.
Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.
И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам…
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте же под Москвой,
Как наши братья умирали!»
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений.
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой.
Земля тряслась — как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…
Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять…
Вот затрещали барабаны —
И отступили бусурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.
Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри — не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!
Новости от Zaycev News
Новости от ZaycevNews
Другие треки этого исполнителя
Сборники
Популярные треки
Сукачев и «Багровый Фантомас» запишут хардкорный фит!
Гарик Сукачев согласился записать совместную песню с участниками выдуманной группы «Багровый Фантомас» из онлайн-шоу «Внутри Лапенко»!
Известный российский музыкант и лидер групп «Бригада С» и «Неприкасаемые» Гарик Сукачев выразил симпатию группе «Багровый Фантомас», у которой недавно вышел альбом «Электрические жирафы». Почтение от Сукачева было передано во время эфира его коллектива «Неприкасаемые» на «Нашем радио», сообщает InterMedia.
Роза Робот, участник группы, появившейся благодаря шоу одного актера «Внутри Лапенко», выразил желание записать с Гариком совместную песню, на что рок-музыкант дал свое согласие!
«С удовольствием. Покажем настоящий хардкор!», — ответил Сукачев, дав «добро» на коллаборацию.
Напомним, что участники коллектива «Багровый Фантомас» сыграны Антоном Лапенко, который в рамках своего YouTube-сериала исполняет абсолютно все роли. Существование Розы Робота и Шершня вышло за пределы шоу. На днях у группы вышел альбом «Электрические жирафы».
Недавно мы сообщили о том, что Гарик Сукачев представил уютный и приятный клип на свою песню «А жизнь моя течет и катится». Он входит в недавний альбом музыканта «Боцман и бродяга. Часть 2».
Обложка: Роза Робот / sub-cult.ru
© ООО «ЗАЙЦЕВ.НЕТ», 2004-2021
Средство массовой коммуникации «ZAYCEV.NET».
Выходные данные
125315, г. Москва, ул. Лизы Чайкиной 6
+7 (985) 211-85-11 По общим вопросам:
admin@zaycev.net По вопросам взаимодействия с Правообладателями
e-mail: legal@zaycev.net подписаться на нас: