минус 16 балет о чем
С «Минус 16» на «Бал»
В премьере одноактных балетов Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко соединились верность традициям и дерзкое освоение неведомых территорий.
Программу, составленную из «Призрачного бала» Дмитрия Брянцева и двух российских премьер — «Одинокого Джорджа» Марко Геке и «Минус 16» Охада Нахарина, задумал худрук балета Лоран Илер. Как тонкий дипломат, он отдал дань уважения к истории труппы: премьера первого в доме на Большой Дмитровке в 1995 году произвела фурор. В других одноактовках — несходные стили и неведомые «станиславцам» пластические языки. Здесь французский вожак выступил в роли мудрого воспитателя и просветителя, уже привычно направляя труппу на обретение нового опыта. Артисты откликнулись с азартом и куражом, сделали незнакомую хореографию своей, танцевали без намеков на компромиссы, бесстрашно и свободно. Вечер сложился в панораму жизни, где сходятся беспомощная тоска и сумасшедшая радость.
— спектакль грустный, меланхоличный. Пять пар танцуют при свечах под музыку Фредерика Шопена. Оркестр, ведомый маэстро Феликсом Коробовым, и рояль Анны Малышевой звучат чувственно и артистически деликатно. Ветер в таинственном зале колышет тюлевые занавески. Не хватает камина и задремавшей рядом барышни, в чьем воображении, возможно, и оживают романтические образы. Такую версию излагал сам Дмитрий Брянцев, потом у него возникали и иные объяснения — будто бы дамы и кавалеры сошли со старинных полотен. Мысли скользят, меняя направления. Прочитывается тем не менее единая ассоциация: «Бал» — мечты об ушедшем и прекрасном прошлом. Вообще-то, автор был жизнелюбом и оптимистом, два десятилетия твердо руководил балетом Музтеатра, ценил юмор и чувствовал природу танцевального гротеска. Предпочитал фабульные спектакли в любых форматах, ставил полнометражные опусы и миниатюры. При этом не типичный для хореографа бессюжетный «Призрачный бал» сегодня ничуть не устарел.
В полутьме не рассмотреть лиц танцовщиков, сплетающих кружева вальсов, полонезов, мазурок. Они похожи на эфемерные видения. Сумрак рассеивается, ансамбль исчезает, и на сцене поочередно возникают дуэты. Каждая пара ведает о своем, печально напоминает о том, что далеко, что — только в памяти. Чувства для исполнителей оказываются сложнее движений, освоенных почти безупречно. Наивна и воздушна Ксения Шевцова и ее партнер Георгий Смилевски. Острое волнение объединяет Оксану Кардаш и Ивана Михалева в страстном диалоге. Необыкновенно поэтичны Наталия Сомова, отрешенная Эрика Микиртичева и нежная Валерия Муханова, воскрешающие чуть старомодные миражи изысканного брянцевского шедевра. Сравнения «Бала» с «Шопенианой» Михаила Фокина конца прошлого столетия, конечно, не случайны.
«Одинокий Джордж», поставленный Марко Геке менее трех лет назад, — тоже невеселый спектакль. Хитрец Геке направил нашу мысль по лукавому пути: Джордж — черепаха, последний представитель редкого вида, прожил век и умер на далеких островах Эквадора. Сто лет одиночества. Что такое быть последним и одиноким — волнует хореографа. Но, конечно, его переживания связаны отнюдь не с миром рептилий. Балет — о внутреннем сиротстве, что делает человека уязвимым и беззащитным.
В пластике — экстаз инстинктов и мускульная энергия. Складывается ощущение, что Геке, словно профессор точных наук, экспериментирует с физическими возможностями тела. Руки, готовые выпасть из суставов, стремительно прорисовывают четкие прямые линии и пунктиры, лезвиями сверкают кисти, дрожат пальцы, сжимаются кулаки. По сцене семенят геометрические фигуры с острыми углами локтей. Движения столь энергичны, что, кажется, вот-вот оторвутся тела от земли, но — не взлетят: не дано. Узнаваемый пластический язык хореографа сконцентрирован на работе рук и корпуса — прыжкам, вращениям, арабескам и всяким красивостям на этой палитре нет места. Стая, где каждый из десятка исполнителей получает соло (запомнились Георги Смилевски, Екатерина Иванова, Евгений Поклитарь, Денис Дмитриев), опасная и зловещая в своей замкнутости, не спасает самых отчаянных и бесстрашных. В итоговом монологе Наталья Сомова «пропевает» песнь отчуждения — горького и гордого признания о неспособности слиться с окружающим миром. Никого, кто был рядом, теперь нет, все затмевает личная катастрофа, и звучит потрясающий по силе воздействия Восьмой струнный квартет Дмитрия Шостаковича. В музыке — шквал эмоций и настроений, в движениях — судороги и конвульсии.
Для спокойного хореографа-философа Охада Нахарина театр — пересечение зрелища, танца, клипа, дискотеки и гремучего сплава мелодий. Израильтянин в спектакле «Минус 16» предлагает радостный способ выживания. На огромном черном пространстве сцены — полукруг стульев, на них сидят актеры, одетые в одинаково черные костюмы. Подпевают ритмичной еврейской пасхальной песне, в бешеном темпе простирают руки, бьют себя в живот, отрывают от земли ноги, ломают тела, то склоняясь вперед, то откидываясь назад. Энергия движения ураганом обнимает всю цепочку исполнителей. Последний в бессилии падает ниц и вновь вскакивает. Зловещий ритуал повторяется вновь и вновь. Танцоры сбрасывают с себя одежду и швыряют ее к центру сцены: летят шляпы, пиджаки, брюки, ботинки, рубашки. Обнажаться заставляют не внутренние страсти, а некая мистическая сила, похожая на растекающуюся злость. Экстаз агрессии — предвестие тотальной катастрофы. Похожее мы уже видели в отважном танцевальном шоу под названием «Анафаза» в исполнении компании «Батшева», которой Нахарин руководит почти три десятилетия. В «Минус 16» хореограф цитирует фрагменты ранее поставленного. Спектакль начинается из затакта, занимая собой время антракта, когда на сцену выходит златокудрый Максим Севагин и пускается в импровизации, легко переводя их от стиля к стилю. Зрители не выходят из зала, увлекаясь фирменным танцем под названием «гага», предлагаемым в качестве эпиграфа к маленькому балету. В Москве ассистенты Нахарина по труппе «Батшева» проводили мастер-классы по «гаге», которую ее изобретатель называет «прославлением танца» с его «животной сущностью и взрывной силой». Можно соединять все, что угодно: модерн и акробатику, брейк и первобытные пляски, буто и гимнастику, балет и фламенко. Главное — познание себя через собственное тело. Процесс не терпит отвлекающих маневров и дополнительных атрибутов — зеркал или предметов мебели, только — внутренние импульсы, только — пустое пространство.
В финале, остроумном и жизнеутверждающем, танцовщики сбегают в зал, и каждый выбирает себе партнера из публики. Неведомо, что говорят артисты своим визави в первой медленной части, но «новички» быстро избавляются от зажима и волнений. Студентки, бабушки, толстоватые мужички — все, кто оказываются на сцене, танцуют и отвечают движением на трюки, выделываемые профессионалами. Мощные токи положительных эмоций забирают зрителей, восторженные аплодисменты мешаются с криками: «Мы вам завидуем».
«Да, нас преследуют мечты и одиночество, но главное — все будет хорошо» — таков замечательный вывод вечера. Лоран Илер — еще и отличный психолог, сумевший через грезы о былом и беспросветное сиротство привести публику к безмятежному счастью. А что до исполнителей, то они получили возможность проявить свои умения.
Охад Нахарин: «Когда я смотрю на свою хореографию, мне скучно. Но когда я смотрю на танцовщиков, я могу плакать от эмоции».
«Минус 16» – это российская премьера, вы впервые работаете с большой труппой в России. Как вам работалось с русскими танцовщиками, был ли какой-то особый подход?
Когда я приехал сюда, к танцовщикам, на сцену, в студию – все очень узнаваемо, потому что общество танцоров вне границ географии, религии, политики. Это общество универсально, но в то же время очень индивидуально. Поэтому, когда я встречаюсь с танцовщиками, я не чувствую, что встречаюсь с русскими балетными танцовщиками, которые чем-то отличаются от других артистов в мире. Это люди, которые талантливы, любопытны, открыты; они голодные и красивые. Я общаюсь с ними на нашей общей знакомой почве, она состоит из набора инструментов, которые я с собой привожу. Нам очень легко соединяться.
То, что я ставлю, конечно, отличается от традиционного балета. В каком-то смысле мы учим танцовщиков чему-то новому. Но это все равно не изменение правил, которые уже существуют, это все равно в зоне безопасности, которую этот красивый театр предлагает.
Мне кажется, для артистов танцевать мою работу приятно. На репетициях мы закрываем все зеркала, мы просим слушать свои внутренние импульсы. Движение – оно о чистоте форм, оно происходит от способности слушать деликатную, но взрывную энергию, когда движение идет от инстинкта, способности посмеяться над собой, это связь наслаждения и усилий, которые затрачиваются во время танца. Это вещи, к которым балетные танцовщики не привыкли прислушиваться. Но на самом деле, не так сложно научить их прислушиваться, если они открыты к этому. И в театре Станиславского они открыты.
Какие были критерии при выборе артистов в вашу постановку?
Я не проводил кастинг, мне жаль, что я не приехал с самого начала. Кастинг был очень быстрым, к сожалению, это не самый лучший способ. Я думал об этом, потому что я видел артистов в других постановках этого вечера, и я видел очень хороших танцовщиков, которые не участвуют в нашей постановке. Каждый из них заслуживает там быть.
Когда у тебя 100 артистов, а тебе нужно выбрать маленькую группу танцовщиков за два дня, это нелегко. Я не привык выбирать маленькую группу из сотни. Это происходит не так часто, в следующем году я еду в Парижскую оперу, и думаю, меня ждет та же ситуация, что и здесь. Вообще, привлечь всех, кто хочет участвовать в постановке, это хорошая идея.
Вы объясняете смысл той или иной сцены артистам, или каждый находит свой смысл в постановке?
Когда мы учим движения, мы не говорим о смысле, мы говорим о диапазоне и текстуре движения, о деликатности, скорости, динамике. Мы учимся делать больше или, наоборот, двигаться на полутонах. Мы помогаем почувствовать момент, открывать в себе зажимы, которые присутствуют в теле. У нас нет необходимости объяснять им смысл. Как хореограф, я вообще не должен объяснять смысл своих работ. Я соединяюсь с аудиторией при помощи артистов, хореографии, и они уже понимают это значение. Я могу не говорить о смысле ни с танцорами, ни с аудиторией, ни с вами.
Да, но тем не менее мы спросим два глупых вопроса о вашей постановке, ответы на которые многим хочется знать…
О, глупые вопросы – самые правильные вопросы. Это как раз то, что я требую от танцовщиков. Быть глупыми, не тупыми, а глупыми.
Хорошо. О чем сцена стульев и почему один человек все время падает в конце?
Это про повторение, аккумуляцию, энергию, о чистоте форм, музыкальности, развитии. Человек, который падает…вы спрашиваете, а я спрашиваю у вас тот же вопрос: «Почему он падает?».
Этот номер идет под традиционную пасхальную песню, она построена на последовательности, и вот эта нарастающая структура, построенная на аккумулировании каких-то вещей, меня как хореографа очень интересует.
И почему вы назвали этот балет «Минус 16»?
Это температура, при которой можно заморозить сперму и сохранить ее свойства.
Шутка. Но так и напишите! На самом деле, я не помню почему я так назвал балет. Это как каталог.
Правда, что дуэт, который есть в этом балете ваша любимая часть?
Нет, я вообще не влюбляюсь в свои постановки. Мне нравятся мои танцовщики, я влюбляюсь в спектакль, в действие. Но в свою собственную работу, нет. Когда я смотрю на свою хореографию, мне скучно. Но когда я смотрю на танцовщиков, я могу плакать от эмоций.
Ваши постановки видоизменяются со временем или остаются первозданными?
Премьера балета – это не конец работы над постановкой. Это скорее остановка. Все мои работы очень сильно менялись с момента премьеры. Пока мы исполняем эту постановку, она меняется. Все очень свободно, потому что танец – это эфемерность, он каждый раз исчезает. Мне нравится, что танец – это такая форма, которая позволяет мне постоянно исследовать и совершенствоваться. Здесь нет конца, и никогда не будет достигнут идеал. И я всегда в поиске.
Вы с Лораном Илером выбирали между какими-то постановками или сразу была предложена постановка «Минус 16»?
Это работа очень легкая для введения, для знакомства со мной как для компании, так и для танцовщиков, с которыми я никогда не работал.
Вы бы хотели что-то поставить специально на эту труппу?
Для меня неважно специально создана постановка для театра или перенесена. Каждый раз приезжая в ту или иную компанию, для меня это всегда особенный момент, особенным его делают встреча и наш обмен. Если бы это не было для меня особенным, мне это было бы неинтересно и я бы это не делал.
На ваш взгляд, в чем заключается секрет счастья?
Во многом это связано с умением смеяться, с умением осознавать, что счастье непостоянно, оно в моментах.
Автор Алиса Асланова
Фото Карина Житкова
Благодарим Муз. театр им. Станиславского и Немировича-Данченко за помощь в организации интервью.
Охад Нахарин. Балет «Минус 16»
Израильский хореограф Охад Нахарин, уже много лет возглавляющий хореографическую компанию «Бат-шева», не любит подводить итоги своей творческой деятельности – зато ему нравится «оглядываться назад». Иногда он возвращается к произведениям, созданным ранее, чтобы взглянуть на них под другим углом – и иногда это приводит к созданию новых спектаклей, составленных из элементов старых. Именно так родился балет «Минус 16», которые был впервые представлен публике в 1999 г.
Постановка являет собою истинный апофеоз техники гага – особого хореографического языка, созданного Нахарином. Сущность его заключается в импровизационности, настроенности на ощущение и понимание собственного тела.
Вы видите не полный текст статьи. Оформите подписку, чтобы увидеть материал целиком.
Вы можете прочитать текст не оформляя подписку. Оплатите доступ к материалу на одни сутки.
Подобные посты
Жизнь и творчество Луи Моро Готтшалка в контексте американской музыкальной культуры XIX века
Вы видите не полный текст статьи. Оформите подписку, чтобы увидеть материал целиком. Вы можете прочитать текст не оформляя подписку. Оплатите доступ к материалу на одни сутки. Я уже подписчик. Войти
Борис Эмильевич Блох
Вы видите не полный текст статьи. Оформите подписку, чтобы увидеть материал целиком. Вы можете прочитать текст не оформляя подписку. Оплатите доступ к материалу на одни сутки. Я уже подписчик. Войти
Дариус Мийо
Вы видите не полный текст статьи. Оформите подписку, чтобы увидеть материал целиком. Вы можете прочитать текст не оформляя подписку. Оплатите доступ к материалу на одни сутки. Я уже подписчик. Войти
Минус 16
Действующие лица и исполнители
Над спектаклем работали
Хореография и костюмы
О спектакле
Награды
Расписание
Возможно все показы в вашем городе уже закончились или еще будут
Также вас может заинтересовать
Щелкунчик
Волшебная рождественская сказка для детей и взрослых.
26 декабря, воскресенье
15:00 СИНЕМА ПАРК DELUXE в ТРЦ «Питер – Радуга»
Язык: английский, французский, русский, русские субтитры
Лебединое озеро
Анжелен Прельжокаж между Лебедем и нефтью. «Лебединое озеро» XXI столетия
26 декабря, воскресенье
15:00 Синема Гранд Палас
Язык: нет, русские субтитры
Золушка
Детская версия «Золушки» Массне – рождественский подарок от Мет
20:55 Формула Кино Галерея
Язык: английский, русские субтитры
Драгоценности
Хореографическая симфония в трех частях в постановке Джорджа Баланчина
23 января, воскресенье
18:00 КАРО 9 Варшавский Экспресс
Язык: английский, французский, русский, без субтитров
Спектакль Призрачный бал. Одинокий Джордж. Минус 16
Постановка Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко
Три очень разных одноактных балета
Три коротких балета за один вечер. Первый — балетный романтизм хореографа Дмитрия Брянцева на музыку Шопена. Второй — про одиночество на примере галапагосской черепахи по имени Одинокий Джордж, последнего представителя своего вида, балет Марко Гекке на Струнный квартет № 8 Шостаковича. И третий — работа руководителя знаменитой израильской танцевальной компании «Бат-шева» Охада Нахарина — серия импровизаций в хореографическом стиле «Гага» на эклектичную музыкальную подборку от Вивальди до серф-вариации «Хавы нагилы».
Участники
Лучшие отзывы о спектакле «Призрачный бал. Одинокий Джордж. Минус 16»
Балет идет в рамках вечера одноактных балетов «Хореографические шедевры XX века» в музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко 24 и 25 июля. Если Вы хотели бы познакомиться с балетом, мне кажется «Призрачный бал» очень хорошим примером того, как волшебно может быть искусство танца.
«Призрачный бал / Одинокий Джордж / Минус 16» / в МАМТ
Дуэт три, Эрика Микиртичева и Денис Дмитриев, танцевали под мазурку, пусть и весьма призрачную,но эти мажорные ноты, сбивчивый ритм, то ли танца, то ли сердца, неяркий оттенок желтого на белом, и весьма дерзкие поддержки. Это уже почти полет. И это бодрит.
Дуэт пять, Оксана Кардаш, Иван Михалев, все объединяют, к общему восторгу: нежность, легкость, дерзость и телесность все же неземную. Просто люди так не смогут.
Итак, «Одинокий Джордж».
Одинокая черепаха с Галапагосских островов, написано в программке, и это все о ней
Автор хореографии- Марко Гёке, красавчик, и. скорей всего поэт, его явно пленяет мир идей, философия танца.
Попробуем вникнуть в эту практичную эстетику, с обнаженными торсами и повторяющимися угловатыми движениями. М.Гёке считают мистиком балета, но волшебства в танцах – меньше.
Скорее графика, точность, линия. Геометрия судьбы? И эти встряхивания кистями..
(Веганы, партия зеленых, придите, для вас тут место, время и красота человека)
Что может спасти человека, которому мучительно хочется Щелкунчика или Баядерки.
Музыка.
Шостакович – это непередавамо прекрасно.
Струнный квартет № 8, кстати, она написал в Германии (в Дрездене)
Псевдотрагедийность – это и о балете «Одинокий Джордж». Ребята просто классно и интересно танцуют, а в оркестровой яме в это самое время происходит нечто. Драма происходит.
А дальше случилось невообразимое. (Искусство – в массы). Во время антракта, и свет еще не гас, и люстра блистала хрустальными гранями, и народ шатался между рядов, телефоны весело горели голубыми экранчиками, а в это время на сцену вышел блондин в черном.
Играла музыка, в записи, ведь оркестровая яма вовсе опустела, и ничто не предвещало..
Что действо начнется уже в антракте. А оно началось.
Оно вторглось. Стихийно, современно. Максим Севагин танцевал пока антракт не закончился.
Иакого точно еще не было на балетной сцене.
Так что остаюсь в восхищении.
Это еще не вся революционная правда, кототрая случилась в этот вечер.
Элементы социальной жизни внесли на академическую сцену, вся эта ресторанная тема, когда аниматоры приглашают на танец незаметно заскучавших. Однако тут никто не скучал, а их уже приглашали. Это было весело, но не только весело. Ярко, красиво, необычно.
Ей-Богу, не зима уж, а крестьяне торжествуют так, что.аристократам из 1 действия станет завидно. Финал – феерический. И смелый.