маленькая жизнь ханья янагихара о чем книга

об устройстве «Маленькой жизни», Набокове и возможной экранизации

«Афиша Daily» продолжает рассказывать о «Маленькой жизни» Ханьи Янагихары. Переводчики книги Александра Борисенко, Анастасия Завозова и Виктор Сонькин поговорили с автором о романном времени, мужской эмоциональности и прототипе главного героя.

— Ваша книга очень жестко выстроена; такое впечатление, что в ней нет ничего случайного. Как вы ее писали — если не считать фактов, известных из других интервью: мы знаем, сколько времени у вас на это ушло, знаем, что вы порвали практически все связи с внешним миром по ходу ее создания. Но как вы ее продумывали, как организовывали время; писали ли ее по порядку или кусками, которые были собраны в единое целое потом?

— Я редко пишу что-либо по порядку, но эту книгу как раз писала именно так. Единственная пауза возникла, когда я приступала к Части II и стало понятно, что надо уяснить ряд вопросов о карьерах мальчиков — в частности, Джуда, про это я понимала меньше всего. Поэтому мне пришлось прервать процесс примерно на шесть недель, пока я расспрашивала разных людей. Эти разговоры многое прояснили в юридической жизни Джуда, в том числе его профессиональную карьеру. Я изначально представляла себе, что он будет ведущим юристом — или, может быть, «квантом» — в хедж-фонде, но когда я яснее поняла, что это за работа, ее детали не вписались в логику тех занятий, которые я хотела ему дать.

Я пишу — я так делаю со всем или почти со всем — сначала последние фразы; мне кажется, это полезный прием. Роман может пойти по огромному количеству путей и протоков. Но если знаешь путь назначения заранее, это помогает отсеять некоторые варианты (и отклонения). А в остальном книга писалась по порядку. Я не думаю, что так надо писать всегда, но эта книга пытается создать настроение, которое становится темнее и безжалостнее по ходу дела, и это было необходимо.

— Когда Пушкин писал «Евгения Онегина», он однажды заметил, что «в нашем романе время расчислено по календарю». (К сожалению, это одна из прекрасных книг, которая на других языках может предстать только бледной тенью.) Так или иначе, специалисты и читатели до сих пор спорят о временной структуре «Онегина». В «Маленькой жизни» нет точного времени, однако есть определенные знаки — даты, которые приходятся на те или иные дни недели и так далее. В сети есть ряд теорий, которые пытаются воспользоваться этими данными и построить какую-то хронологию. Использовали ли вы какую-то внутреннюю временную шкалу? (Исследователь, который найдет эту информацию, в любом случае будет вынужден перевести ее с русского языка.)

— Стыдно признаться, я никогда не читала «Онегина», но это замечательная деталь. Отсутствие дат в моей книге поставило в тупик многих читателей, хотя, я думаю, дело здесь все-таки не в том, что не названы конкретные годы, а в том, что нет истории. Многие романы, если вдуматься, не называют конкретные годы. Но в них достаточно исторических или социальных признаков, которые помогают читателю понять, в каком времени он находится. А здесь такого не происходит.

Я заранее понимала, что в «Маленькой жизни» не будет не только лет, но и текущей истории; я понимала, что это будет повествование без СПИДа, без 9/11, без финансового кризиса 2008 года, без президентов, без законов. Мне уже приходилось говорить, что когда убираешь эти вещи из повествования, которое кажется современным реалистическим романом, ты в результате ставишь читателя в пределы очень маленького и очень конкретного мира — эмоционального мира героев. Читателю больше некуда деваться, нельзя ничего объяснить внешними событиями. Он не может сказать: «Ну герои так поступают, потому что дело происходит сразу после 9/11 и страна в шоке». Единственное, что остается настоящим, — это мир героев и все, что происходит в их жизни.

Недавний роман, который творчески обращается со временем, — это «Привилегии» Джонатана Ди. Книга была опубликована вскоре после финансового кризиса 2008 года, и каждая глава как будто написана в настоящем времени: хотя речь идет о долгом браке героев, есть ощущение, что книгу можно нарезать на куски, бросить их в воздух, выстроить в другом порядке, и смысл не исчезнет — это мастерски сделано. Но при этом ты понимаешь, что книга отвечает на конкретный момент в культуре, на конкретную финансовую ситуацию.

Отсутствие подобных ориентиров в «Маленькой жизни» придает книге, я надеюсь, черты сновидения, искусственности, притчи. Оно также оставляет у читателя ощущение некоторой непривязанности. Я не только хотела отделить мир этой книги от — ну, скажем, от некоторых аспектов нашего мира; я хотела, чтобы время шло с разной скоростью в разных точках рассказа. Более ранние части кажутся тягучими, спокойными; более поздние должны ощущаться как задыхающиеся.

Но у времени и дат есть свое место в этом повествовании. Только даты, которые я выбрала в качестве стабилизирующих, имеют для героев эмоциональное значение: это их дни рождения, День благодарения, День труда. Я специально выбирала светские, именно американские даты, вокруг которых строятся их календари, и каждая из дат определяется каким-то осмысленным взаимодействием между персонажами.

Я не знала, что читатели пытаются реконструировать хронологию, но хотя мне это лестно, смысла в этом, пожалуй, нет, потому что у меня не было никакой конкретной даты начала или конца. Но некоторые привязки все-таки есть — и они выражаются исключительно в виде имен художников. Вероятно, это слишком неясная ссылка для большинства, но в первой части друзья (без Джуда) приходят в квартиру родителей сослуживца Джей-Би, и Виллем с Малкольмом восхищаются художественной коллекцией родителей, в том числе фотографиями Арбус, Буртинского, Бехеров —ровно такая коллекция начинающего, которую богатый человек мог бы купить с помощью консультанта по искусству в начале двухтысячных. Но это не значит, что книга кончается через тридцать лет после двухтысячных — финал книги не обязательно помещается в 2030-х годах. Так может быть. Но это могут быть 2020-е, 2050-е или вообще какая-то неопределенная эпоха. Вы этого не узнаете — и я надеюсь, что к этому моменту вам будет не до того.

Манипулируя временем, я знала, что некоторых читателей это будет отвлекать, а другие просто забудут об этом. Знала я и то, что мне придется пойти на определенные уступки. Например, все персонажи разговаривают по телефону гораздо больше, чем мы это делаем в наши дни, даже когда я это писала. По мере продвижения рассказа тяготение текстовых сообщений немного усиливается, но СМС и другие сообщения, как правило, неудовлетворительны литературно, поэтому я удерживала героев у телефона дольше, чем это происходит в жизни. Когда Джуд живет с братом Лукой, там упоминается компьютер, подразумевается интернет или какой-то цифровой мир — но, опять-таки, это не значит, что Джуд был ребенком в середине 90-х (Джей-Би и Малкольм разговаривают, например, тем языком, который я использовала в своем гуманитарном колледже в середине 90-х). Время здесь подчиняется иному метроному и иногда совсем останавливается.

С практической точки зрения это означало, что я удерживала в уме историю и передвижения в пространстве своих героев, привязывая их не к конкретным годам, а скорее к конкретным личным ориентирам. До IV Части каждый раздел перепрыгивает через очередные пять лет. Поэтому я стала думать о Части I как о Нулевом годе и считала вместо лет возраст героев: Джуду 23, остальным по 25. В Части II Джуд на рубеже тридцатилетия, а остальным 32 или вот-вот исполнится 32. Иными словами, календарь, который я использовала, существовал, но эти календари были привязаны к героям и событиям в их жизни. За Виллемом, например, было в известном смысле проще всего следить, потому что его работа четко делит год на сегменты. У меня был заведен для него отдельный документ, по которому я следила, когда он закончит сниматься в определенном фильме, когда ему пора вернуться на дополнительные съемки, когда фильм выходит в прокат. Я постоянно считала месяцы и недели, особенно по мере того, как повествование шло вперед и время начинало перескакивать туда-сюда, как начинает происходить в Части III. Еще мне нужно было понимать, что происходило в их жизни в те пятилетние отрезки, которых мы не видим; многие из этих событий упоминаются, когда мы снова встречаемся с персонажами, но некоторые детали остаются непроясненными. Например, когда Джуд живет в квартире Виллема: читатель знает, что это происходит, но не видит ничего, что относилось бы к этим месяцам. Но я знала, какой была его жизнь там, и читатель тоже должен чувствовать, что я это знаю.

Источник

Из недавно прочитанного: Маленькая жизнь

“Маленькая жизнь” Ханья Янагихара, 2015

Может ли жизнь быть маленькой? Может ли жизнь ребенка, внезапно умершего в детстве, быть меньше жизни человека, дожившего до 90 лет? Или маленькой может быть жизнь маленького человека у Достоевского, Гоголя и Чехова?

Эту книгу стоит читать тогда, когда вы точно знаете, что у вас будет с кем поговорить о ней после. Она требует безотлагательного обсуждения. Это книга для разговоров. Что в принципе чудесно. Если же никто в вашем окружении не намерен обременять себя более 800-страничным текстом, то вы рискуете заработать головокружение от закрепощённых и невысказанных мыслей и идей.

Итак, что же скрывается за обложкой, на которой крупным планом изображено лицо человека, скованного болью? (По крайней мере, эту фотографию на обложке американского издания книги я воспринимала именно так, но после прочтения выяснила, что она называется Orgasmic Man, и про неё говорят, что в ней смешались агония, экстаз, удовольствие и боль, вон оно как!)

Если определить роман в формате атакующих мир хештегов, то я бы использовала следующее: #дружба, #боль, #стыд, #самодеструкция, #потеря, #NYC, #жизнь …

Понятно, что Янагихара хотела нарисовать портреты абсолютно непохожих друг на друга личностей с индивидуальными историями. Она спотыкается на том, что все четыре друга становятся ультра успешными каждый в своей сфере. Получается утрированный кивок в сторону американской мантры о rags to riches. Один становится художником-фотографом, чьи работы выставляются в Whitney и MoMA. Второй становится продвинутым архитектором, в чьих услугах нуждаются по обе стороны континента. Третий делает головокружительную карьеру в кино. Четвёртый становится непобедимым адвокатом в престижной юридической фирме.

Затем она выбирает из четырёх одного, которого награждает целым букетом травм из детства. Только ты переводишь дыхание, как она снова добивает тебя невыносимо жёсткой подробностью из прошлого героя или изматывающими порывами к самодеструкции.

Если говорить просто, она забывает про чувство меры. Всё у неё избыточно: и когда хорошо, и когда плохо. Между мраком и светом нет полутонов.

Ощущение безнадёжности усугубляется тем, что книга затянута. Пожалуй, это тот минус, который кочует из отзыва в отзыв. У меня даже было впечатление, что роман не видел редакторской правки, так как объективно в нём много повторений. От сокращения в 2 раза произведение бы только выиграло.

Но не обходится и без удачных аспектов. Например, мне понравилось, как Янагихара описывает богемную жизнь в NYC, как кинематографично она воссоздаёт студенческие будни главных героев, мотельные беспросветные эпизоды из жизни Джуда, какое внимание она уделяет знакомству читателя со спецификой работы каждого из героев. Её описания легко визуализировать. Её персонажи очень выпуклы. Под конец книги мне казалось, что со многими я словно находилась в одном помещении, слышала их речь, переживала вместе с ними, разделяла опустошение и отчаяние, радовалась любому намёку на белую полосу.

По роману будет снят фильм. Пока результаты кастинга не объявлены, но в американской редакции журнала GQ решили пофантазировать и предложить кандидатов. Их вариант с Реми Малеком на роль Джуда меня абсолютно покорил. (Знаю, что неравнодушные к роману пользователи интернета также представляют в этой роли Эдди Редмэйна.)

Но вот Пол Джамати, предложенный ими на роль Гарольда, мне показался абсолютным мискастом, хотя актёр он замечательный. Я бы рассматривала Колина Ферта, Альфреда Молину и даже Ричарда Гира. Из Кайла Маклахена получился бы замечательный Доктор Трейлор, а вот Пол Джамати или Стенли Тучи могли превосходно подойти на роль Отца Люка. Короче, пока нет более подробных деталей о съёмках, фантазировать и делать ставки можно на полную катушку.

Какие бы слабые стороны не были у этой книги, я однозначно мечтаю увидеть этот фильм. Что-то мне подсказывает, что роман был создан с прицелом на экранизацию.

Источник