лучше быть хвостом у льва чем у сталина
Лучше быть хвостом у льва чем у сталина
— рТЕЦДЕ, ФПЧБТЙЭ тБДЕЛ, ЛПЗДБ С ВЩМ ПВЩЮОЩН РЕТЧЩН УЕЛФТЕФБТЕН гл чЩ ЕЭЕ НПЗМЙ ЙОПЗДБ ПФРХУЛБФШ РП НПЕНХ БДТЕУХ УЧПЙ ЙДЙПФУЛЙЕ ЫХФПЮЛЙ. оП ФЕРЕТШ, ЛПЗДБ XVI РБТФЙС Й УПЧЕФУЛЙК ОБТПД РТЙЪОБМЙ НЕОС ЧЩДБАЭЙНУС ФЕПТЕФЙЛПН НБТЛУЙЪНБ ЬФП УФБМП УПЧЕТЫЕООП ОЕФЕТРЙНЩН. чЩ ОЕНЕДМЕООП ДПМЦОЩ РТЕЛТБФЙФШ ТБУУЛБЪЩЧБФШ РТП НЕОС БОЕЛДПФЩ.
— фЕПТЕФЙЛПН НБТЛУЙЪНБ. ъОБЕФЕ ФПЧБТЙЭ уФБМЙО ьфпф БОЕЛДПФ С ЕЭЕ ОЙЛПНХ ОЕ ТБУУЛБЪЩЧБМ.
чП ЧФПТПК РПМПЧЙОЕ ДЧБДГБФЩИ ЗПДПЧ чПТПЫЙМПЧ ПВЧЙОЙМ тБДЕЛБ Ч ФПН, ЮФП ПО РМЕФЕФУС Ч ИЧПУФЕ Х мШЧБ фТПГЛПЗП. тБДЕЛ ПФЧЕФЙМ ФБЛПК ЬРЙЗТБННПК:
бИ, лМЙН, РХУФБС ЗПМПЧБ,
оБЧПЪПН ДПЧЕТИХ ЪБЧБМЕОБ!
оЕ МХЮЫЕ МШ ВЩФШ ИЧПУФПН Х мШЧБ,
юЕН ЪБДОЙГЕК Х уФБМЙОБ?
пДОБЦДЩ тБДЕЛ РТПЧПЦБМ ОЕЛПЕЗП РПУМБ, ЧПЪЧТБЭБЧЫЕЗПУС ОБ ТПДЙОХ. пФЯЕЪЦБАЭЙЕ Й РТПЧПЦБАЭЙЕ ПЦЙЧМЕООП ВЕУЕДПЧБМЙ ОБ РЕТТПОЕ вЕМПТХУУЛПЗП ЧПЛЪБМБ, ОП, ЛПЗДБ РТПЪЧХЮБМ ЗХДПЛ РБТПЧПЪБ, ЙЪЧЕЭБАЭЙК, ЮФП ДП ПФИПДБ РПЕЪДБ ПУФБМПУШ РСФШ НЙОХФ, ЛБЛ Й ЧУЕЗДБ ВЩЧБЕФ Ч ФБЛЙИ УМХЮБСИ, ОБУФХРЙМП ФСЗПУФОПЕ Й ОЕМПЧЛПЕ НПМЮБОЙЕ. рЩФБСУШ ТБЪТСДЙФШ ПВУФБОПЧЛХ, РПУПМ ПВТБФЙМУС Л тБДЕЛХ:
— зПУРПДЙО тБДЕЛ! оЕ РПТБДХЕФЕ МЙ ЧЩ ОБУ ОБ РТПЭБОЙЕ ЛБЛЙН-ОЙВХДШ УЧЕЦЙН БОЕЛДПФПН?
— пИПФОП! — УЛБЪБМ тБДЕЛ. — оБРТЙНЕТ, ЪОБЕФЕ МЙ ЧЩ, ЛБЛБС ТБЪОЙГБ НЕЦДХ НПЕК Й ЧБЫЕК ЦЕОПК?
— оЕФ! — ПФЧЕФЙМ РПУПМ Й ЪБНЕТ Ч ПЦЙДБОЙЙ ПУФТПХНОПЗП ПФЧЕФБ. ч ЬФПФ НПНЕОФ РПЕЪД ФТПОХМУС Й УФБМ НЕДМЕООП ОБВЙТБФШ УЛПТПУФШ. й ФПЗДБ тБДЕЛ, РТПЭБМШОП НБЫБ ТХЛПК, НЕДМЕООП, РПЮФЙ РП УЛМБДБН, РТПЙЪОЕУ:
оБ РПТПЗЕ ОЕВЩФЙС, Ч ВЕЪЩУИПДОП ФТБЗЙЮЕУЛПК УЙФХБГЙЙ. лБТМ тБДЕЛ УПЪДБМ УЧПЙ РПУМЕДОЙК БОЕЛДПФ, БОЕЛДПФ ДМС ЙУФПТЙЙ. оБ УЛБНШЕ РПДУХДЙНЩИ тБДЕЛ РТЙЪОБМУС, ЮФП ПО Й ДТХЗЙЕ РПДУХДЙНЩЕ МЦЙЧЩНЙ РПЛБЪБОЙСНЙ, ЪБРЙТБФЕМШУФЧБНЙ Й ПВНБОБНЙ НХЮЙМЙ УБНППФЧЕТЦЕООЩИ УМЕДПЧБФЕМЕК олчд, ЬФЙИ ЙУРПМОЙФЕМЕК ЧПМЙ РБТФЙЙ, ЪБЭЙФОЙЛПЧ ОБТПДБ ПФ ЕЗП ЧТБЗПЧ, ЮХФЛЙИ Й ЗХНБООЩИ ДТХЪЕК БТЕУФПЧБООЩИ.
лБТМ тБДЕЛ ЗПЧПТЙМ: «нПЙУЕК ЧЩЧЕМ ЕЧТЕЕЧ ЙЪ еЗЙРФБ, Б уФБМЙО — ЙЪ рПМЙФВАТП». пДОБЦДЩ уФБМЙО ТБЪЗПЧБТЙЧБМ У ХЦЕ ФСЦЕМП ВПМШОЩН мЕОЙОЩН:
— лПОЕЮОП, йПУЙЖ чЙУУБТЙПОПЧЙЮ, чЩ НПЦЕФ УЧПЙМЙ НБОЙРХМСГЙСНЙ Ч УЕЛТЕФБТЙБФЕ ДПВЙФШУС ВПМШЫЙОУФЧБ Ч гл РБТФЙЙ. оП ЧПФ РПКДЕФ МЙ ЪБ ЧБНЙ РБТФЙС? чПФ Ч ЮЕН ЧПРТПУ!
— оЕ РПКДЕФ ЪБ НОПК — РТПКДЕФ ЪБ чБНЙ!
вЕУЕДХАФ тБДЕЛ Й уФБМЙО.
тБДЕЛ:
— пЮЕОШ УФТБООЩК Х ОБУ У ЧБНЙ МПЗЙЮЕУЛЙК УРПТ:
С ЧБН РПУЩМЛХ, ЧЩ НОЕ УМЕДУФЧЙЕ,
С ЧБН ДПЧПД, ЧЩ НОЕ ЪБЛМАЮЕОЙЕ,
С ЧБН ГЙФБФХ, ЧЩ НОЕ УУЩМЛХ.
ч ФАТШНЕ Ч 30-Е ЗПДЩ тБДЕЛХ РТЙЫМПУШ ЪБРПМОСФШ БОЛЕФХ. лПЗДБ ДПЫМБ ПЮЕТЕДШ ДП ЗТБЖЩ «юЕН ЧЩ ЪБОЙНБМЙУШ ДП ТЕЧПМАГЙЙ», ПО ЧРЙУБМ: «уЙДЕМ Й ЦДБМ».
уМЕДХАЭЙН ЫЕМ ЧПРТПУ: «юЕН ЪБОЙНБМЙУШ РПУМЕ ТЕЧПМАГЙЙ»,
— «дПЦДБМУС Й УЕМ», — ОБРЙУБМ тБДЕЛ.
йПУЙЖ чЙУУБТЙПОПЧЙЮ ЛБЦДПЕ ХФТП ОБЮЙОБМ У ПВТБЭЕОЙС Л ЪЕТЛБМХ «уНПФТЙ, уПУП! ОЕ УФБОШ ФТПГЛЙУФПН!»
уФБМЙО УРТБЫЙЧБЕФ тБДЕЛБ:
— ьФП ЧЩ УПЮЙОСЕФЕ БОЕЛДПФЩ?
— дБ, С.
— тБУУЛБЦЙФЕ ЛБЛПК-ОЙВХДШ ЛПТПФЕОШЛЙК.
— уФБМЙО — ЗЕОУЕЛ.
уЙДСФ Ч ФАТШНЕ ФТПЕ. оБЮБМЙ ЧЩСУОСФШ ЛФП ЪБ ЮФП УЙДЙФ:
1-К — с ЪБ ФП, ЮФП Ч 1918 ЗПДХ ОБЪЧБМ тБДЕЛБ ЛПОФТТЕЧПМАГЙПОЕТПН
2-К — с ЪБ ФП, ЮФП Ч 1938 ЗПДХ ОБЪЧБМ тБДЕЛБ ТЕЧПМАГЙПОЕТПН.
3-К — б С — тБДЕЛ.
чЩЪЩЧБЕФ ПДОБЦДЩ уФБМЙО тБДЕЛБ Й ЗПЧПТЙФ:
— уМХЫБК, лБТМ, ЮФП ФЩ ЧУЕ ЧТЕНС РТП НЕОС БОЕЛДПФЩ УПЮЙОСЕЫШ! дБЧБК ДПЗПЧПТЙНУС, ЮФП ФЩ РТП НЕОС ОЕ ВХДЕЫШ БОЕЛДПФЩ ТБУУЛБЪЩЧБФШ, Б С ЧПЪДЕТЦХУШ ПФ ЧУСЛЙИ ТЕРТЕУУЙК. й ЧДТХЗ ПРСФШ РПЫМЙ БОЕЛДПФЩ П уФБМЙОЕ. уОПЧБ уФБМЙО ЧЩЪЩЧБЕФ тБДЕЛБ:
— юФП ЦЕ ФЩ, лБТМ, ОБТХЫЙМ ОБЫХ ДПЗПЧПТЕООПУФШ?
— оЙЮЕЗП РПДПВОПЗП! ьФП ФЩ РЕТЧЩК ОБТХЫЙМ УМПЧП, РЕТЕУБЦБМ ЧЕУШ XVII УЯЕЪД.
лБТМ тБДЕЛ УЛБЪБМ ПДОБЦДЩ:
— лПОЕЮОП, Х ОБУ НПЗХФ ВЩФШ ДЧЕ РБТФЙЙ. ПДОБ Х ЧМБУФЙ, ДТХЗБС Ч ФАТШНЕ.
х уФБМЙОБ УРТБЫЙЧБАФ, ЕУФШ МЙ Х ОЕЗП ИПВВЙ? «дБ, — ПФЧЕЮБЕФ ПО, — ЛПММЕЛГЙПОЙТХА БОЕЛДПФЩ». — «й НОПЗП УПВТБМЙ?» — «дБ УПФОС МБЗЕТЕК ОБВЕТЕФУС».
пДОБЦДЩ Ч ТБЪЗБТ ПЮЕТЕДОПК ТЕЖПТНЩ чуои тБДЕЛ РТЕДМПЦЙМ УМЙФШ ЧУЕ ОБТЛПНБФЩ Ч ФТЙ, ЛПФПТЩЕ УМЕДПЧБМП ОБЪЧБФШ оБТЛПНФСР, оБТЛПНМСР Й оБТЛПНДХВ.
лПЗДБ ВПТШВБ У БОФЙУЕНЙФЙЪНПН УЧЕМБУШ Л ЪБНЕОЕ УМПЧБ «ЦЙД» ОБ «ЕЧТЕК», тБДЕЛ УЛБЪБМ: «тБОШЫЕ ЗПЧПТЙМЙ РПДцйдБА ФТБНЧБК; ФЕРЕТШ ОБДП УЛБЪБФШ РПДечтеЙЧБА ФТБНЧБК»
1937 ЗПД. оПЮШ. ъЧПОПЛ Ч ДЧЕТШ. нХЦ ЙДЕФ ПФЛТЩЧБФШ. чПЪЧТБЭБЕФУС Й ЗПЧПТЙФ: ‘оЕ ЧПМОХКУС, ДПТПЗБС, ЬФП ВБОДЙФЩ РТЙЫМЙ ОБУ ЗТБВЙФШ’.
уФБМЙО РПУНПФТЕМ ‘пФЕММП’ Й УЛБЪБМ: ‘б ЬФПФ сЗП — ОЕРМПИПК ПТЗБОЙЪБФПТ!’
пДОБЦДЩ ОБ ДОЕ ТПЦДЕОЙС зПТШЛПЗП тБДЕЛ, УЛБЪБМ: «тБЪ РБТЛЙ, УБНПМЕФЩ, ХМЙГЩ, ЛПМИПЪЩ, ФЕБФТЩ Й ЗПТПДБ ХЦЕ ОБЪЧБОЩ чБЫЙН ЙНЕОЕН, ФП ПУФБМПУШ РЕТЕЙНЕОПЧБФШ ЧУА ОБЫХ ЦЙЪОШ.
Кто такой Карл Радек?
«в хвосте у Льва»= зверушек много,
умом и хваткой послабей,
но всех сильнее-вышел Змей
с партийным погоняло- Коба.
старшее поколение, к коему уже принадлежу сам, уже понаслышке знало это имя
а кто сам Ефимов(1900-2008) почти не было газет и журналов без его карикатур,
брат расстрелянного журналиста Кольцова- см. интернет.
КТО ТАКОЙ КАРЛ РАДЕК?
На этот вопрос я предвижу два возможных ответа: — Не знаю. Не помню.
— Что-то слышал. Но стоит ли вспоминать?
Мне кажется, если мы хотим знать свое прошлое, если нам не безразлична наша история, мы должны знать и вспоминать людей, оставивших в этой истории свой след. Знать не только «хороших и разных», но и просто разных. Даже, если они были не совсем хорошие.
Был ли Карл Радек хорошим человеком? Не знаю. Но что это был человек заметный, незаурядный, одаренный, у меня нет сомнения. В моем представлении Карл Радек — это типичная яркая фигура деятеля международного авантюрного толка, приверженца космополитизма, воспринимаемого часто как интернационализм. Я убежден, что Радек не верил ни в Б-га, ни в черта, ни в Маркса, ни в мировую революцию, ни в светлое коммунистическое будущее. Думаю, что он примкнул к международному революционному движению лишь потому, что оно давало ему широкий простор для его врожденных качеств бунтаря, искателя острых впечатлений и авантюрных устремлений. И он появляется, скажем, в Баку на съезде народов Востока, где темпераментно призывает к борьбе против английского капитализма, появляется в Берлине, где агитирует против правительства Веймарской республики и, как ни странно, энергично поддерживает нарождающееся национал-социалистическое движение, возглавляемое Гитлером. В Женеве, на конференции по разоружению, он выступает как один из руководителей советской делегации, довольно бесцеремонно оттесняя главу делегации Максима Литвинова. Еще до того он становится генеральным секретарем Третьего Коммунистического Интернационала — этого сложнейшего конгломерата десятков коммунистических партий мира. Он много пишет, выступает с докладами.
Однако наступают сложные времена. И Радек совершает первый крупный просчет: он примыкает к Троцкому в его конфронтации против Сталина. И, будучи мастером острого, меткого слова, каламбура, язвительной шутки, направляет стрелы своего остроумия против Сталина. Его остроты ходят из уст в уста. Вспоминается, например, такой анекдот. Сталин спрашивает у Радека: «Как мне избавиться от клопов?» Радек отвечает: «А вы организуйте из них колхоз. Они сами разбегутся». Или: «Со Сталиным трудно спорить — я ему цитату из Ленина, а он мне — ссылку». Генерального секретаря партии он именует не иначе, как «усач», «тифлис», «коробочка». Достается и Ворошилову, который на каком-то собрании назвал Радека прихвостнем Троцкого. Радек ответил эпиграммой:
Эх, Клим, пустая голова!
Мысли в кучу свалены.
Лучше быть хвостом у Льва,
Почуяв, что в борьбе побеждает Сталин, Карл Бернгардович мгновенно перестроился. На заседании редколлегии «Известий» он уже уважительно именует Сталина «руководитель партии». Это еще не «Вождь» и «Учитель», но близко к тому. А вышедшая к пятидесятилетию Сталина книга Радека полна пылких славословий, как например, «Великий Архитектор социализма» и других не менее красочных. Тем не менее он уже не обладает прежним размахом деятельности, и ему приходится довольствоваться гораздо более скромным положением члена редколлегии и политического обозревателя «Известий». И я часто встречаюсь с ним в редакции. Ко мне он относился в общем благосклонно, иногда похваливал мои карикатуры, но однажды я вызвал его неудовольствие. Как-то на обсуждении вышедшего номера меня дернуло сделать замечание по поводу его международного обзора.
— Карл Бернгардович, — сказал я. — В вашем обзоре упоминается «Данцигский коридор». А при чем тут Данциг? Не правильнее ли сказать «Польский коридор»? Ведь это польская территория, отделяющая Восточную Пруссию от остальной Германии.
Радек посмотрел на меня иронически.
— «Данцигский коридор» — это общепринятый международный термин. Теперь придется всех оповестить, что этот термин не устраивает нашего карикатуриста Бориса Ефимова.
Все рассмеялись, а я, сконфуженный, прикусил язык.
Веселый циник и острослов, автор каламбуров и анекдотов, в том числе и тех, которые он не сочинял, Радек был широко популярен. Я видел его на одном из празднеств на Красной площади, он поднимался на трибуну для гостей, держа за руку маленькую дочку, и кругом слышалось:
— Смотрите, смотрите! Карл Радек идет. Карл Радек.
Возможно, и Сталина забавляли шутки и остроты Радека, но не в характере Хозяина было забывать и прощать колкости по своему адресу. В этом отношении «запоминающее устройство» в его мозгу работало безукоризненно, и когда начались репрессии 30-х годов, Радеку припомнилась его близость к Троцкому.
Арест. Тюрьма. Следствие. И открытый показательный процесс, на котором Радек является одной из центральных фигур, одновременно обвиняемым и свидетелем обвинения, показания которого «топят» всех остальных обвиняемых.
Радек остается Радеком и на скамье подсудимых. Присутствовавшие на процессе иностранные корреспонденты не упустили в своих сообщениях описание Радеком подробностей допросов, которым он подвергался во время следствия.
Разве нельзя предположить, что такая способность сохранять чувство юмора шутить в столь нешуточной ситуации могли понравиться даже отнюдь не мягкосердечному Хозяину? И, может быть, отвести от него смертный приговор. Как показало будущее, этого не произошло.
Лион Фейхтвангер, присутствовавший н
а процессе, рассказывая о нем в своей книге «Москва 1937», делится своим наблюдением. При оглашении приговора перечислялись фамилии подсудимых с прибавлением роковых слов: «Приговорить к расстрелу. Приговорить к расстрелу. К расстрелу. расстрелу». Прозвучало: «Радека Карла Бернгардовича — к десяти годам тюремного заключения». По свидетельству Фейхтвангера, Радек как бы удивленно пожал плечами и, оглянувшись на соседей по скамье подсудимых, «удивленно» развел руками. Этим он как бы говорил:
— Странно. Сам не понимаю, в чем дело.
Как рассказывала Мария Остех, немецкая журналистка, в качестве переводчицы сопровождавшая Фейхтвангера, когда осужденных выводили из зала, Радек обернулся к публике и, увидев Фейхтвангера, помахал ему рукой, что было одновременно и приветственным, и прощальным жестом. Журналистка назвала его по-немецки «винке-винке», что примерно соответствует русскому «пока-пока».
Когда, где и при каких обстоятельствах оборвалась жизнь Карла Радека, я не знаю.*
. Как-то Радек увидел мой дружеский шарж на него, напечатанный в газете «Красная Звезда». Смеясь, он сказал мне со своим легким польским акцентом:
— О, я у вас совсем не так страшный.
— Я и не думал изображать вас страшным, Карл Бернгардович, — ответил я.
И, действительно, Карл Радек был совсем «не так страшный», страшным было время, в котором ему суждено было погибнуть.
*
P/S
подробности убийства К.Радека(по прямому указанию Сталина),содержавшегося в Верхне- Уральской тюрьме 19 мая 1939г установила в 1961г. комиссия под руководством пред.ком.парт.контроля при ЦК КПСС Н.М.Шверника- в камеру, под видом уголовника был посажен особист, убивший Радека в спровоцированной ссоре
(Л.Млечин. Один день без Сталина- Москва в октябре 41-го года»М.2014 стр.90-92
Первый украинский информационный — 5 канал
Поиск по сайту
Соцсети
«Лучше быть хвостом Льва, чем ср*кой Сталина»: как суперагент из Львова сорвал большевистскую революцию на Западе
В одном из предыдущих влогов мы рассказали о невероятном львовянине Юрии Сосновском. Он был супершпионом, который в конце 1920-х годов раскрыл секретный сговор между Берлином и Москвой. Те тайно от всего мира готовили новую глобальную бойню.
Парадокс этой истории в том, что инициатором сотрудничества двух империй зла невольно стал другой львовянин – Радек – двойной суперагент мирового масштаба, а еще один из лидеров большевистских революций в России и Германии. Также он был единственным на планете, кто позволял себе унижать и высмеивать Сталина – прямо в его присутствии.
Настоящее имя – Кароль Собельсон. Он родился в 1885 году в бедной семье львовского почтальона и учительницы. Родители были евреями, но религиозного образования сыну не дали – воспитывала его улица. Поэтому родным языком для мальчика стал польский, или скорее львовский говор. Некий местный польско-украинский-немецкий суржик.
Свою национальность Кароль очертил как «польская овечка из габсбургского стада». Как гражданин Австро-Венгрии, юноша выучил немецкий, потом – еще французский и английский, и к совершеннолетию говорил уже чуть ли не на всех европейских языках.
Карл Радек відкриті джерела
Рано потерял отца, но закончил гимназию экстерном, а потом сам поступил в Ягеллонский университет в Кракове, на исторический факультет. Был там одним из немногих выходцев из низов, возненавидел богачей – и отправился в леваки. Взял себе псевдоним Радек – кличку любимого литературного персонажа. Радек – это сокращение от слова «радикал».
В начале ХХ века Кароль умудрился вступить во все социалистические партии в регионе – польскую, польско-литовскую, российскую и немецкую. Дважды посидел в российских тюрьмах – за подрывную деятельность в Варшаве, которая тогда принадлежала московскому царю.
Также поссорился с польскими однопартийцами. Те обвинили львовянина в том, что он якобы брал деньги из партийной кассы – и спускал их на гулянки и девушек. Но у молодого повесы вдруг появилась горячая защитница – основательница всей польской социал-демократии Роза Люксембург.
Роза Люксембург відкриті джерела
Злые языки сразу заговорили о романе между Карлом и Розой. Когда через несколько лет она так же страстно потребовала выгнать Радека уже из немецкой соцпартии – слухи только усилились. Мол, бьет – потому что любит.
И вообще – к невысокому и невзрачному львовянину почему-то начали липнуть женщины. Чего бы это? Его внешность была довольно карикатурной, а из привлекательных черт заметным было только острое и едкое чувство юмора.
Карл Радек Вікіпедія
Кароль тогда объездил всю Германию и Скандинавию и завел знакомства во всех заметных ячейках левых радикалов. С началом Первой мировой войны скрылся в Швейцарии, где сошелся с Лениным – на почве общих интересов.
Ильич ценил хорошее пиво. До 1917 года он много времени провел в Швейцарии и Германии, и любил пропустить пару кружек этого слабоалкогольного напитка.
О февральской революции в России Радек узнал в ресторане, как сам говорил, «между шницелем и компотом». И вдруг – именно к нему обратился агент немецкого генштаба Парвус с просьбой организовать выезд Ленина и еще 40 большевиков в знаменитом «пломбированном эшелоне» в Петербург. Спецоперацию задумал руководитель немецкого Генштаба генерал Людендорф – чтобы подорвать Восточный фронт изнутри. И Радек ему в этом с радостью помог.
Впоследствии, в 1921-м, он описал эту операцию в брошюре под названием «Большевистская бацилла». Суть объяснил в ироническом подзаголовке: «О том, как большевистская бацилла была открыта немцами, и как генерал Людендорф переправил ее в Россию».
В тексте полно забавных подробностей. Например, что в пломбированном поезде не было никаких пломб, и из него при желании можно было выйти. Что в Германии их угостили пивом, но плохим – это явно свидетельствовало о предстоящем поражении Рейха. Что курить приходилось в туалетах – так туда было не пробиться с другими потребностями. И как Ленин – дальше дословно – «присвоил себе исполнительную власть и пригрозил разлучить меня с одной подругой, имени которой я здесь не назову, если не прекратится наш смех».
Понятно, что публика этот опус не увидела. А вот операция прошла успешно – и львовянин Радек вдруг оказался в дюжине самых влиятельных большевиков. Вот открытка с вождями революции, изданная к первой годовщине октябрьского переворота. Радек здесь есть, а Сталина еще нет – не дорос, наверное.
Ленин и большевики відкриті джерела
Карл стал фактическим руководителем внешней политики новых властелинов Кремля. А самый важный ее элемент – превращение российской революции в мировую. Об этом открыто говорил большевик №2 Лев Троцкий: «Советская Россия протягивает свои руки возрожденной Германии. И будет во всем мире единая советская республика всех народов».
Но сама собой мировая революция почему-то не происходит – хоть Ленин с Троцким так в это верили! Радек над ними смеется и предлагает знакомым «стабильную работу в Москве на долгие десятилетия – каждый день взбираться на самую высокую башню Кремля и выглядывать приближение мировой революции».
Загонять народы в коммунистический рай приходится самим большевикам – методами гибридной войны. Поэтому красные «ихтамнеты» едут разносить большевистскую бациллу по миру. Карл попал в Германию, только сбросившую Кайзера и провозгласившую демократическую республику. На волне нестабильности красные мятежи происходили здесь и сами по себе, по инициативе местных коммунистов. Советские республики были провозглашены в Бремене и Эльзасе, готовились в Тюрингии и Саксонии – но с укреплением центральной власти прекратили свое существование без боя.
А там же, где появлялись эмиссары Кремля, начиналось кровопролитие и война. Так произошло в соседней Венгрии, где власть захватил агент Ленина Бела Кун.
Коммунистическая агитация в Венгрии, I половина ХХ века відкриті джерела
Так произошло в Баварии, где советскую республику провозгласил и возглавил уроженец Петербурга Евгений Левин. Здесь не жалели ни своих, ни чужих, потому что чем больше жертв – тем ярче разгорается классовая борьба. Даже тогдашний солдат 16-го баварского полка Адольф Гитлер побоялся что-то вякать и послушно согласился служить коммунистам – и почти месяц официально пробыл красноармейцем. Пока республику не разгромили, а Евгения Левина не убили немецкие войска и добровольцы.
А вот Радек, который по разнарядке попал в Берлин, вдруг оказался очень странным «ихтамнетом». В день начала восстания он неожиданно заявил местным красным главарям, что никакого БНР провозглашать не надо, потому что будет море крови и никакого толку. Главари – Карл Либкнехт и старая знакомая Роза Люксембург – ослушались, атаковали и были в сутки разбиты лояльными власти добровольцами. За красными не пошли ни солдаты, ни матросы, а Либкнехта и Розу как-то очень оперативно поймали и расстреляли.
Львовянина тоже поймали – и бросили в страшную политическую тюрьму «Моабит». А там вдруг разрешили принимать гостей в самой комфортной камере! Другие заключенные назвали ее «политическим салоном Радека» – потому что туда зачастили не только недобитые коммунисты, но и их победители – немецкие генералы и министры.
От Кремля Карл быстро получил дипломатический статус – стал полномочным послом УССР и начал вести переговоры о тайном сотрудничестве между тремя наиболее пострадавшими от Первой мировой странами. В его камере побывал руководитель немецкой дипломатии Вальтер Ратенау и турецкий экс-министр Энвер-паша.
Результаты этих переговоров известны – большевики помогли немцам тайно тренировать бойцов на бескрайних просторах СССР. И там же – разработать новые вооружения и тактику предстоящей войны. У нас это стало известно только в 1992-м, после выхода книги с красноречивым названием «Фашистский меч ковался в СССР».
А вот турецкий лидер Кемаль-паша оказался хитрее Гитлера и Сталина. Он радушно принимал советскую помощь против оккупационных войск Антанты. Принял российских «ихтамнетов» во главе с наркомом обороны Михаилом Фрунзе. Что характерно – они, как и Радек в Берлине, официально именовались посольством УССР. Вот эти «дипломаты в буденовках».
Но восстановив независимость Турции, Кемаль выгнал «ихтамнетов», своих коммунистов утопил в Босфоре – буквально, это не аллегория. А самое главное – не дал ни Сталину, ни Гитлеру втянуть себя во Вторую Мировую – несмотря на их многочисленные попытки.
Но вернемся к львовянину. Заварив такую дипломатическую кашу, он получил свободу и уехал в Москву. По дороге был задержан поляками – те его использовали в качестве обменного фонда и выменяли на своего офицера, плененного большевиками. В Москве Карла встретили как героя и назначили секретарем Коминтерна – организации, которая координировала деятельность компартий по всему миру, «штаба мировой революции». Женился, у него родилась дочь Соня. Много писал, в основном едких фельетонов, типа упомянутого мемуара о большевистской бацилле. Придумывал кучу анекдотов о большевистских главарях. Например, о наркоме по делам национальностей Сталине. Тот якобы попросил Радека не шутить о нем, потому что он теперь – вождь. Радек ответил: (максимально пренебрежительно) «Ты – вождь? Нет, это не моя шутка».
А еще ему приписывали создание движения советских нудистов – под названием «Долой стыд». Радек якобы сам ходил по Москве голым и показывал то, за что его так любят женщины.
Но это – слухи, как и о его бесчисленных любовницах. Мы точно знаем только об одной – это красная Валькирия Лариса Рейснер. За свою короткую жизнь эта необычная женщина успела побывать журналисткой, поэтессой, дипломаткой, фронтовой разведчицей и красной комиссаршей.
Лариса Рейснер відкриті джерела
На любовном фронте – была такой же неудержимой. Среди ее любовников называют поэта-монархиста Николая Гумилева, большевистского интеллектуала Анатолия Луначарского, а также создателя Красной Армии Льва Троцкого. Она могла запросто сесть в бронепоезд Троцкого, съездить на фронт, повоевать, а потом написать об этом книгу. Хотя в современной России ее роль почему-то сводят к пафосным разговорам и сексу.
В 1923-м она вдруг бросает и мужа (он тоже был), и всесильного Троцкого – ради маленького смешного львовянина. Вот они вместе – с дочерью Радека, Соней.
Карл Радек с дочерью Соней и Лариса Рейснер відкриті джерела
Тогда же Карл и Лариса вдвоем отправляются в Германию – там назревает новая революция. Разобравшись в ситуации, Радек вдруг – или уже не вдруг, а как обычно – сообщает в центр: революция невозможна, будет бессмысленное кровопролитие, прикажите все отменить. Сталин, который как раз перехватывает власть у уже смертельно больного Ленина, так и делает.
Немецкие коммунисты – уже полностью подконтрольные Кремлю – слушаются, и только в Гамбурге взрываются стихийные беспорядки. Карл и Лариса мчатся туда. Рейснер потом напишет об этом пафосную книгу «Гамбург на баррикадах», однако на самом деле мятеж совершили менее трех сотен красных боевиков, которых в тот же день с боем разогнала полиция.
Больше Гамбурга Радека вдруг поражает другое восстание – нацистов в Мюнхене. По приезде он напишет о них книгу-предостережение «Опасность фашистского переворота в Германии». Но на закрытых собраниях рассказывать будет другое: «На лицах немецких студентов, одетых в коричневые рубашки, мы замечаем такое же вдохновение, которое озаряло когда-то лица молодых командиров Красной армии».
И взамен – о Радеке узнают нацисты. Карл и Лариса придерживались конспирации и ездили по Германии под видом польской графини и ее секретаря. Но о них узнали все. Московская «Правда» почему-то открыто публиковала дружеские шаржи на Карла, который тайно мчится в Германию.
А в нацистской прессе экс-красноармеец товарищ Гитлер и его друзья со знанием дела пугали немцев красной угрозой – и не абстрактной, а вполне персонифицированной. Мюнхенская газета «Фелькишер беобахтер» писала: «Неужели немцы не видят, с какой угрожающей скоростью Москва с помощью своего уполномоченного господина Радека проводит большевизацию Германии? И уже недалек день, когда над дворцом президента Германии будет развеваться не черно-красно-золотой штандарт социал-демократа Эберта, а кроваво-красное знамя господина Радека».
Это была катастрофа – первая из многих. Радек бежал в СССР – и был лишен должностей в Коминтерне и ЦК. Лариса Рейснер его разлюбила – и вскоре умерла от тифа. Вот безутешный Карл на ее похоронах, прямо в головах гроба.
Карл Радек на похоронах Ларисы Рейснер Вікіпедія
В борьбе между Сталиным и Троцким Радек поддержал последнего. Был непримирим и резок. Так, когда маршал Климент Ворошилов на одном из заседаний назвал Карла «прихвостнем Троцкого» – тот тут же, в присутствии партийной верхушки, выдал убийственную эпиграмму:
Клим, пустая голова,
Г***ом вся завалена:
Лучше быть хвостом Льва
Чем задницей у Сталина.
Карл последовательно критиковал все начинания кремлевского горца – от узурпации власти до коллективизации. Относительно последней рассказывал: мол, Сталин спросил у Радека совета, как избавиться от клопов в постели. Тот ответил: организуй им колхоз – и они сами разбегутся.
О тоталитаризме в СССР говорил: «У нас может быть и двухпартийная система – просто одна партия будет у власти, а вторая – в тюрьме».
Когда Троцкого и его основных соратников лишили власти, Радек иронизировал: «Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин – из Политбюро».
Единственный и неожиданный успех львовянина в 1920-х годах – это переориентация большевистской гибридной войны с Запада на Восток, из Германии – на Китай и английские и французские колонии в Азии. Он был одним из организаторов многолюдного Съезда народов Востока. Вот Карл на кинохронике этого события.
Создал и возглавил некий Институт Сунь Ятсена. О работе там шутил: польский еврей на английском языке рассказывает китайцам, как сделать русскую революцию. Чему-то таки научил – половина Азии впоследствии станет красной. В Институте Карл читает лекции Дэн Сяопину, будущему китайском генсеку. А на Съезде народов Востока работает с Хо Ши Мином, будущим победителем японцев, французов и американцев, создателем Вьетнамской народной республики.
В конце 1920-х наступает полный крах. Троцкий эмигрирует, Сталин уничтожает остатки оппозиции, а Карла исключает из партии и отправляет в ссылку. Тот шутит: «У нас с Иосифом разногласия в аграрном вопросе: он хочет, чтобы я лежал в земле, а я хочу – чтобы он».
В 1930—х Радека и других бывших троцкистов возвращают в Москву – только для того, чтобы устроить над ними показательный процесс. Из них выбивают признания – пытками или шантажом. Все идут на сотрудничество и выполняют свои роли на процессе, признаваясь в несусветных преступлениях. Карл шутит даже здесь. В тюремной анкете в графе о деятельности до революции пишет: «Сидел и ждал». Деятельность после революции: «Дождался и сел».
Также придумывает анекдот о трех сокамерниках. Один говорит: меня посадили, я критиковал члена ЦК Радека. Второй: а меня – я хвалил врага народа Радека. Третий: а я сам – Радек.
Большинство троцкистов казнят, а Радека – внезапно нет. Которое это уже «внезапно» в этой истории? Сталин еще полтора года для чего-то держит его в тюрьме. Убивает только накануне войны, в 1939-м, и очень тайно.
Своеобразно чтит память. Мы рассказывали о странном Хобби Сталина – делать непристойные подписи на рисунках голых натурщиков. В одном из них диктатор узнал Карла и написал: «Рыжий паршивец Радек. Не ссал бы против ветра, был бы жив».
Так закончилась одиссея маленького львовянина, сотворца успешных революций в России и на Востоке, и неудачных красных ДНРов в Германии. С последним моментом, правда есть нюанс, на который намекает российский историк Николай Сванидзе: «Через несколько дней после прибытия Радека в Берлин, Роза Люксембург и Карл Либкнехт были убиты. Брат Карла Либкнехта, Теодор Либкнехт, занимался частным расследованием убийства. Он рассказывал, что накануне убийства встретил брата на улице и тот на ходу сказал ему, что владеет информацией о связи Радека с немецкими военными и считает его предателем».