Как появлялись деревни на руси
Деревня в Древней Руси
Термином «деревня» в средневековой Руси обозначали то, что сейчас называется хутор.
Из книги Василия Сергеевича «Древности русского права. Т.3. Землевладение. Тягло. Порядок обложения»:
Первоначальная деревня есть не что иное, как отдельный пашенный двор с хозяйственными постройками и принадлежащей к нему землей. Каждый самостоятельный землевладелец (своеземец) устраивался своим хозяйством на своем дворе с прилегающими к нему полем и угодьями. Это и была его деревня. По его смерти деревня переходила к его наследникам. Если их было двое, каждый получал по полдеревни или по полдвора, что то же. Но каждый мог жить в особой избе, при которой в таком случае были и свои хозяйственные постройки, и своя земля. Если наследников было не два, а более, деревня делилась не на половины, а на некоторое число больше двух. Части, получавшиеся в результате такого деления, назывались — долями, жребиями.
Из деревни, разделенной на две половины, которые назывались полудворами, — легко могла образоваться деревня с двумя дворами. Полдвора — это идеальная часть, которой в действительности нередко соответствовала особая изба с хозяйственными постройками и с правом на половинную часть земли. Доли и жребии, меньше половины, могли тоже выразиться особыми хозяйствами с частью земли, особой избой, сенником, мыльней и пр. и могли дать начало деревням с тремя и более дворами.
Переходим к разбору свидетельства памятников, которые дают возможность утверждать то, что мы сказали.
Что один двор составляет деревню, это можно видеть почти на каждой странице новгородских писцовых книг. Например:
«Деревня Занкино, двор Онанка Харин сеет ржи под 3 коробь?! и т.д. Деревня Жихново, двор Гридка Куземкин да Назарко, сеют ржи и т.д. Деревня Фалюшкино, двор Гридка Васков, сеет ржи и т.д. Деревня Долотово, двор Бурец Осташев, сын его Филип, сеют ржи и т.д. Деревня Бутурлино, двор Тимошка Данилков да Ивашко Климков, сеют ржи» и т.д. Все это взято с одной только страницы описи Деревской пятины (I. 30).
Перечисленные деревни принадлежат одному владельцу; они стоят рядом, но не соединяются в одну деревню с пятью дворами.
Отдельный двор и есть целая деревня. В купчих и иных актах приобретения недвижимости подробно описываются составные части деревни. В 1571 г. Николаевский Корельский монастырь предъявил иск к Онисиму Васильеву в том, что он «отнял у монастыря деревенку, в Курзине курьи, двор и дворище, и пашет сильно». В доказательство своих прав истец представил отступную грамоту, в которой читаем:
«Се аз, Антоний, Нечай да Иван, Стефановы дети Карзина, оступилися еси земли великаго князя, а своего владенья, в Лисестрове, в Курзине курьи, Тимофею да Гавриле Барсану, Селиверстровым детем, и двора, и дворища, и орамых земель, и пожен, и с притеребы, и с рыбными ловищи, и со всеми угодьи, где что ни есть изстари потягло к той деревни. Взяли есмя собе на посилье на том дворе, и на дворищи, и на земли, и на пожнях, и на всех угодьях десять рублев московских» (АЮ. № 23).
Из этой отступной чрезвычайно ясно, что такое деревня. Это двор, дворище и земля. Деньги взяты за двор, дворище и землю, которые и составляют деревню. Земля тянет ко двору и образует с ним целое пашенное хозяйство. Отдельный двор с постройками и землей — деревня, то есть деревня есть отдельное пашенное хозяйство.
Городские жители тоже владели иногда пашенною землею, и она тянула к их городским дворам. В судном деле конца XV века читаем: «По то, господине, место наше земля городская, моего двора выть» (АЮ. № 7. 1491). Выть моего двора — значит здесь участок моего двора. Здесь также земля ко двору, это отдельное хозяйство.
Богатые землевладельцы могли иметь много таких хозяйственных участков, дворов с землей и угодьями или деревень. Они сдавали их крестьянам. Поэтому крестьянские порядные пишутся на деревни:
«А се порядились у игумена Феодосия, яже о Христе, и с братьею крестьянин Федор Кононов сын с братьею, на старую свою деревню, на обжу земли с четвертью».
Если крестьянин селился на новом месте, на пустоши, где не было построек, он обязывался, обыкновенно, устроить деревню; это значило поставить хоромы: избу, клеть, сени, мыльню, распахать поля, расчистить покосы. Устроить деревню значит — устроить пашенное хозяйство.
Каждая деревня, составляя отдельное хозяйственное целое, отгораживалась от соседей особой изгородью.
Поселения
Для русского народа XIII- XV вв. были периодом огромной созидательной работы. После монголо-татарского нашествия, прошедшего по Руси как разрушительный смерч, вновь оживали опустошенные районы, вновь вставали из пожарищ русские города и села. Поселения распространялись на новые земли, раньше незаселенные.
В северных и северо-западных русских землях для обозначения поселка в сельской местности употреблялось также название «погост». Исследователи думают, что погосты представляли некогда центры сельских общин: само слово это нередко обозначало и определенную территориальную единицу. Описывая одну из Двинских войн в 1342 г., Новгородская I летопись сообщает: «. взя землю Заволочкую по Двине, все погосты на щит» ( НПЛ, стр. 355; ПСРЛ, т. III, стр. 81.). Вероятно, от наличия на таких погостах церкви и кладбища при ней впоследствии слово «погост» приобрело и значение «кладбище». В XIII-XV вв. население погостов было преимущественно неземледельческим ( См. Г. Е. Кочин. Сельское хозяйство. стр. 107.), что можно связать именно с наличием церкви и дворов церковного причта.
Сельские поселения кучевого (1) и рядового (2) плана. (В. В. Седов. Сельские поселения центральных районов Смоленской земли (VIII-XV вв.). МИА, № 92. М., 1960, стр. 18, рис. 6, 1, 3).
Все описанные виды поселений земледельцев составляли подавляющее большинство населенных пунктов Руси, но изучены они как поселения довольно слабо, так как письменные источники отражают лишь экономику этих пунктов (число дворов и жителей, подлежащих обложению, размеры запашки, угодий и налогов), а археологическое исследование наталкивается на ряд серьезных затруднений.
Судя по числу курганов в одной группе (от нескольких до полутора-двух десятков и лишь изредка до 50-60), эти маленькие кладбища принадлежали небольшим поселениям. Каждая группа курганов служила обычно кладбищем в течение одного двух столетий.
Курганные группы довольно редко находятся в непосредственном соседстве с селищем. Можно думать, что покойников хоронили обычно на некотором расстоянии от деревни и в те времена, когда похороны в «освященной» церковной земле были не обязательны.
Рост и развитие городов на Руси не могло пресечь даже монголо-татарское разорение. Как известно, войска Батыя с особым ожесточением громили русские города не только потому, что они были центрами сопротивления русских, но главным образом для того, чтобы на долгие годы лишить Русь возможности восстановить свое могущество. На Руси, как и в других завоеванных ими землях, монголы неизменно дотла разрушали города и варварски уничтожали все население, за исключением ремесленников, которых уводили в районы своих кочевий ( См. Джиованни дель Плано Карпини. История монгалов. Гильом де Рубрук. Путешествие в восточные страны. М., Географгиз, 1957, стр. 54.). Но как ни ужасен был этот разгром, подавляющее большинство разрушенных русских городов быстро восстанавливалось и заселялось вновь.
Археологические исследования последних лет доказали, что большинство русских городов стало восстанавливаться вскоре после разрушения монголо-татарами. Однако повторяющиеся набеги монголо-татар привели к тому, что некоторые крупные города не смогли существовать и в дальнейшем потеряли свое значение. Так, раскопки на городище Старая Рязань и в древнем Переяславле-Рязанском (современная Рязань) показали, что город Рязань восстанавливался на прежнем месте (правда, сильно изменив свой облик) и существовал еще в условиях монголо-татарского ига около полутораста лет. К концу XIV в. он был заброшен и столица княжества перенесена в Переяславль-Рязанский, на который перешло и название Рязань. Какое-то поселение существовало на месте старого города, по-видимому, до XVI-XVII вв. ( См. А. Л. Монгайт. Старая Рязань. МИА, № 49. М., 1955, стр. 29-32.). Во Владимире, Суздале, Москве, Переяславле-Залесском и других городах Северо-Восточной Руси археологическими раскопками установлено, что перерыва в заселении, запустения города после монгольского разгрома на длительный срок не было ( См. Н. Н. Воронин. Раскопки в Переславле Залесском. МИА, № 11. М., 1949: его же. Оборонительные сооружения Владимира. МИА, № 11; А. Ф. Дубынин. Археологические раскопки г. Суздаля (1936-1940 гг.). КСИИМК, вып. XI. М., 1945; М. Г. Рабинович. Материалы по истории Великого посада Москвы. В кн.: «Археологические памятники Москвы и Подмосковья». М., Госкультпросветиздат, 1954, стр. 79.). Экономический потенциал Руси начал восстанавливаться, следовательно, в первые же десятилетия после монгольского нашествия.
Наряду с восстановлением разоренных городов поднимаются новые, становящиеся вскоре стольными городами самостоятельных княжеств, крупными ремесленными и торговыми центрами. К числу таких городов относится Тверь, основанная в XIII в. и ставшая к началу XIV в. одним из самых могущественных русских городов. Москва, представлявшая собой к середине XIII в. довольно значительный городок с торговым и ремесленным посадом, сожженная дотла в 1237 г., тоже быстро восстановилась на прежнем месте и за последующие 100 лет выдвинулась на первое место среди русских городов. Некоторые русские города (среди них такие значительные, как Новгород и Псков) вообще не подвергались монголо-татарскому разорению.
Тверской кремль в XV в. по изображению на иконе Михаила и Ксении. (Н. Н. Воронин. Зодчество Северо-Восточной Руси XII-XV вв., т. П. М., Изд-во АН СССР, 1962, стр. 392, рис. 193).
Все эти обстоятельства наложили отпечаток и на планировку городов. Большинство русских городов органически включало в себя феодальный центр (кремль-детинец), тогда как в Западной Европе центром города стала главная торговая площадь («рынок») с зданием ратуши посредине. От произвола сеньоров (их замки стояли обычно вне города) горожан защищала и собственная линия укреплений ( См. М. Г. Рабинович. Некоторые проблемы этнографического изучения русского феодального города. М., «Наука», 1964, стр. 6.).
Судить о количественном росте русских городов в описываемый нами период затруднительно. Число городов изменялось не только в связи с возникновением одних и упадком других городов. В те времена границы русских земель не были устойчивыми и многие города, возникшие еще в древнерусском государстве (Киев, Чернигов, Смоленск), оказались за их пределами, во владениях Литвы, Польши, Венгрии.
Составленный в конце XIV в. (вернее, между 1387 и 1392 гг.) ( См. М. Н. Тихомиров. Список русских городов дальних и ближних, ИЗ, т. 40. М., 1952, стр. 218.) «Список русских городов» включает 358 городов, но собственно в русских землях к тому времени их было всего 139, а еще через несколько лет, когда Литва захватила Смоленск и прилегающие к нему земли, это число уменьшилось еще на 10 городов. Исследователи справедливо отмечают ( См. А. М. Сахаров. Города Северо-Восточной Руси XIV-XV веков. Изд-во МГУ, 1959, стр. 17-18.), что и это число будет преувеличенным, поскольку под словом «град» тогда понимали всякое укрепление. Нужно учесть и известную неполноту списка (в нем нет, например, Углича, Рославля, Перемышля на Моче). Все же общая тенденция роста городов и роли городского населения в развитии страны несомненна. Те сдвиги, которые так ярко проявились в XV-XVI вв., были подготовлены развитием городов в XIII-XV вв.
Наряду с городами, игравшими большую роль до монголо-татарского нашествия, вырастают другие города, бывшие ранее не столь значительными центрами, или даже недавно возникшие. В течение XIII-XV вв. новые города в ряде случаев отодвигают старые на задний план, и лишь немногие из старых городов, как Великий Новгород, сохраняют ведущую роль в экономической жизни страны до конца XV в. В северо-восточных и восточных областях Руси переживают бурный рост Москва, Тверь, Нижний Новгород, Переяславль-Рязанский.
Макет квартала в Новгороде в XIV в. Реконструкция Г. Борисевича, В. Тюрина, Т. Чистякова, П. Засурцева. (Коллекция НАЭ. П. И. Засурцев. Усадьбы и постройки древнего Новгорода. МИА, № 123. М., 1963, стр. 164, рис. 56).
Археологические раскопки больших и малых русских городов ведутся уже давно и дали весьма значительные результаты, но ни один крупный русский город не раскопан целиком. Однако о планировке городов в целом можно судить по описаниям современников, по планам-рисункам XVI-XVII вв., а также по геодезическим планам XVIII в. Раскопки показали, что направление улиц было очень устойчиво и там, где обозначена улица XVIII в., нередко открываются древние мостовые этой улицы вплоть до X в. ( См. Б. А. Колчин. Топография, стратиграфия и хронология Неревского раскопа. МИА, № 55. М., 1956, стр. 47-48.).
В Москве часы были впервые поставлены в Кремле на великокняжеском дворе в 1404 г. Летописец, явно увлеченный этим новшеством, описал его весьма подробно, не забыв упомянуть, что «часомерье», или «часник», отмеряло часы дневные и ночные (в то время так вели счет часов) и что молот ударял в колокол «самодвижно и самозвонно» не рукой человека, но «человековидно» ( ПСРЛ, т. XVIII, стр. 281.). Иллюстрирующая это известие летописная миниатюра изображает часы с тремя гирями и циферблатом, на котором деления обозначены буквами, как это и делалось на Руси до XVIII в.
Въезд и выезд из города был возможен только через ворота в городском валу, которых было немного. Обычно проездные воротные башни ставились только на выходе из города важнейших магистралей, а к этим воротам по мере застройки города сходились и другие улицы. Так образовывались узлы кривых переулков, доныне сохранившиеся во многих старых городах, где крепостные стены давно уже снесены (например, Арбатская площадь, Никитские ворота и площадь Восстания в Москве).
Внешние валы во Владимире, Новгороде, Твери были незаурядными крепостями, о стены которых неоднократно разбивались атаки противника. В Москве сплошная линия внешних укреплений, в том виде как она известна в позднейшее время, сложилась уже в XVI-XVII вв. Однако отдельные участки города были укреплены земляными валами и рвами уже в XIV-XV вв. Так, известно, что вокруг Великого посада были ров и вал еще задолго до сооружения каменной стены Китай-города; и в Занеглименье, по западной части современного бульварного кольца, шел некогда земляной вал, защищенный дополнительно водами речки Черторыя ( См. П. В: Сытин. История планировки и застройки Москвы, т. I. M., I960, стр. 30-41. (ТМИиРМ, вып. 1).).
Москва и ее окрестности в XIV-XV вв. (по М. Н. Тихомирову. Музей истории и реконструкции Москвы, экспозиция).
Рост укреплений обычно немного отставал от роста города, и посады далеко выходили за линию городских укреплений даже в больших городах. Эти незащищенные кварталы представляли для города большую опасность в случае осады, поэтому при приближении неприятеля все население города укрывалось за городскими стенами, а остальную часть посада зачастую сжигали.
Быстро распространяясь в ширину, средневековый город не отличался равномерностью застройки. «Бойкие» места, удобные для жизни, были застроены чрезвычайно тесно, тогда как пространства между главными магистралями иногда долгое время совсем не застраивались, образуя большие пустыри. На рост города особенно влияли топографические особенности местности. Сырые низменные заболоченные участки заселяли только при большой земельной тесноте и они долго стояли незастроенными. Так, в Новгороде Великом оставался незаселенным обширный район у самого кремля, с юга ( См. И. Красов. О местоположении древнего Новгорода. Новгород, 1851, стр. 46.). Кроме того, широкие незастроенные полосы нередко создавались нарочно вокруг крепостных стен (снаружи и внутри), чтобы обеспечить удобство их обороны и предохранить от частых в то время пожаров. Неравномерность застройки создавалась и тем, что целые районы города находились в руках частных владельцев.
Крупные бояре и князья владели иногда десятками больших участков в различных районах города. Князь Иван Юрьевич Патрикеев в конце XV в. в завещании перечисляет несколько десятков своих бывших и настоящих больших и малых владений в Москве, среди которых встречаются целые слободы: «А што оснодарь мои, князь велики, взял у меня мои места загородцкие за Неглимною, где стояла церковь Иван Святы Кушник и вокруг Ивана святого отца моего благословленье, и мои купли, конец Боровитцкого мосту, по обе стороны Болшые улицы, да моя же купля Кобеловское место за Семеном святым, да у Бориса-Глеба Губинское место, да на Большой ж улице за Ваганковым место, идучи к сполью направо, да место у Воскресенья по конец Нового мосту, да место на Востром конце за Николою за Мокрым, а дал ми осподарь мои князь велики, в тех моих мест места, где Семен святы стоял на Большой улице над площадью, за соколнею противу Иванова двора Чеботова, да на той ж улице на Большой место на вымле у Рождества пречистые, да мои же места, купля на тои же Большой улице по обе стороны, да мои ж места Заяузьская слободка с монастырем с Кузмодемьяном, да мои ж места за рекою за лугом у Воскресенья. и теми моими месты жена моя Овдотья да дети мои, Василеи да Иван, поделятся» ( Духовная грамота И. Ю. Патрикеева. ДДГ, № 86, стр. 347-348.). Здесь приведены не все владения, которые перечисляет в завещании опальный князь, но уже из этой краткой выдержки видно, как много занимало в городе владение одного Патрикеева.
Более поздние переписные книги Новгорода упоминают в черте города большие пустыри, поля и огороды. Сам феодальный характер города обусловливал такую неравномерную застройку, так как каждое владение было относительно замкнутым хозяйством.
По внешнему виду большинство крупных северорусских и среднерусских городов представляли море деревянных строений с зелеными островками садов и огородов. Среди общей массы деревянных зданий красиво выделялись каменные церкви и отдельные каменные дома знати. В Новгороде в XIV в. одних церквей насчитывалось более 85.
Площадь, занятая средневековыми русскими городами с их одноэтажными деревянными постройками, садами, огородами, пустырями, была довольно значительной.
Посетивший Москву в начале XVI в. посол австрийского императора С. Герберштейн писал о городе: «Самый город деревянный. сады и дворы при каждом доме, еще более увеличивается он от растянувшихся длинным рядом домов кузнецов и других ремесленников, работающих с огнем. Между этими домами находятся луга и поля. Недалеко от города находится несколько монастырей, каждый из которых представляется чем-то вроде отдельного города, если смотреть издали» ( С. Герберштейн. Записки о московитских делах. СПб., 1908, стр. 99.).
Частоколы заборов и колодец между ними на Великой улице в Москве XV в. Зарядье, раскопки М. Г. Рабиновича 1950 г.
Маленький городок в XIV в. Перемышль на Моче. Реконструкция. (Рис. Ю. Р. Берковского. Музей истории и реконструкции Москвы).
Наряду с колодезной ближайшие к реке районы города продолжали, по-видимому, пользоваться речной водой. На это указывают находки в культурном слое городов пешней, массивными железными наконечниками, которых откалывали лед для проруби.