Как появилась монархия на руси
Россия и монархия
Когда мы говорим о монархизме, стоит отметить, что важным фактором, усвоенным большинством из школьных учебников, является существование монархии в России практически 1000 лет, а вместе с тем и крестьян, которые практически такой же период «изживали» свои монархические иллюзии.
В свете современных исследований такой подход к историческому процессу и системам управления обществом выглядит слегка комично, но обо всём по порядку.
Институт вождей возник у славян на базе рода в IV–VI вв. Византийские авторы видели в славянских племенах общества, которые «не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве (демократии)», как писал Прокопий Кесарийский, и как добавлял автор «Стратегикона»:
Племена или союзы племён возглавляли, чаще всего или прежде всего, «цари»-жрецы (вождь, господин, пан, шпан), подчинение которым основывалось на духовном, сакральном начале, а не под воздействием вооружённого принуждения. Вождь племени Валинана, описанный арабом Масуди, Маджак, по мнению некоторых исследователей, как раз и был прежде всего таким сакральным, а не военным предводителем.
Впрочем, нам известен первый «король» антов с говорящим именем Бож (Boz). Исходя из этимологии данного имени, можно предположить, что антский правитель в первую очередь был верховным жрецом этого союза племён. А вот что писал по этому поводу автор ХII в. Гельмольд из Босау про западных славян:
Недаром в польском, словацком и чешском – князь – это священник (knez, ksiąz).
Но, говоря о вождях или племенной верхушке, мы совершенно не можем вести речь ни о каком монархе. Наделение вождей или глав рода сверхъестественными способностями связано с ментальными представлениями людей родоплеменного строя, и не только славян. Как и его десакрализация, когда вождя, потерявшего такие способности, убивали или приносили в жертву.
Но всё это не монархизм и даже не его зачатки. Монархизм – явление совершенно другого порядка. Эта система управления связана исключительно с формированием классового общества, когда один класс эксплуатирует другой, и никак иначе.
Путаница происходит из-за того, что большинство людей думают, что грозный диктатор или крутой властитель – это уже монарх.
Использование атрибутов власти, будь то короны, скипетры, державы, вождями «варварских королевств», например, франкских меровингов, не делала их монархами, как римских императоров. Это же можно отнести и ко всем русским князьям домонгольской эпохи.
Вещий Олег был сакральным вождём Рода Русского, захватывающего восточнославянские и финские племена Восточной Европы, но монархом он не был.
Князь Владимир Святославович, «каган Русский», мог носить одеяния императора Ромеев, чеканить монету – всё это было, конечно же, немаловажным, но всего лишь подражанием. Монархией это не было.
Да и вся Древняя Русь, о чём я уже писал на ВО, находилась на доклассовой стадии общинного строя, вначале родоплеменного, а затем и территориального.
Скажем больше: оставалась Русь или уже Руссия в рамках общинно-территориального устройства фактически до XVI в., когда с формированием классовой структуры общества формируются два основных класса – феодалов и затем крестьян, но не ранее.
Военная угроза, нависшая над Русью с момента татаро-монгольского нашествия, требовала иной системы управления, нежели суверенные города-государства, земли или волости Древней Руси.
В течение короткого периода княжеская «исполнительная» власть превращается в верховную. И это было исторически обусловлено. В такой исторической обстановке, без концентрации власти, существование Руси как самостоятельного субъекта истории было бы невозможно. А концентрация могла идти только через захват или объединение земель и централизацию. Знаменательно, что переведённый с греческого термин – самодержавие – ничего кроме суверенитета не обозначал, суверенитета, прежде всего, от цепких лап Орды.
Происходит закономерный процесс, когда старая «государственная» форма или система управления отмирает, не справившись с внешним воздействием. И осуществляется переход от городов-государств к единому военно-служилому государству, и всё это в рамках общинно-территориального устройства и в северо-восточной Руси, и в Великом княжестве Литовском.
Основой системы, вместо собрания-вече, становился княжеский двор. С одной стороны, это просто двор с домом, в самом обыденном смысле этого слова.
С другой стороны, это дружина, которая теперь называется «двор» – дворцовое войско или войско собственно князя, любого князя или боярина. Аналогичная система сформировалась и у франков пятью веками ранее.
Во главе дома или двора на Руси стоял хозяин – государь или господарь. А княжеский двор отличался от двора любого зажиточного крестьянина лишь масштабами и богатым украшением, но система его была совершенно аналогичная. Основой формировавшейся политической системы стал двор или «государство», а сама эта политическая система получила имя хозяина этого двора – государя. Носит она это наименование и по сей день. Система двора – государство Великого князя, постепенно распространяется в течение почти трех веков на все подвластные земли. Параллельно существовали земли общин земледельцев, лишённые политической составляющей, но имеющие самоуправление.
На дворе были только слуги, даже если это были и бояре, поэтому к слугам князь имел право обращаться соответственно – как к Ивашкам.
Свободные общины с таким уничижением были не знакомы, поэтому в челобитных Великого князя Ивана III к отдельным общинам видим совершенно иное отношение.
По моему мнению, Иван III, как основатель Русского государства, заслуживает достойного памятника в центре своей столицы.
Но историческая действительность требовала сменить систему управления. Служебное государство, складывающееся с самого конца XIV в. и в XV в. со своей задачей отстоять суверенитет нового русского государства справилось, но для новых вызовов это было недостаточно, проще говоря, требовалась система обороны, построенная на иных принципах, и войско. А это могло произойти только в рамках раннего феодализма, то есть классового общества.
И ранняя монархия, которая начала формироваться только при Иване III, была необходимой и неотделимой частью этого процесса. Это был безусловно прогрессивный процесс, альтернативой которому был разгром и развал государства.
Недаром князь Курбский, «первый русский диссидент», сетовал своему «приятелю» Ивану Грозному, что «тирания» началась при его деде и отце.
Ключевыми взаимосвязанными параметрами этого периода было формирование классового общества и института управления, в симбиозе и под управлением с монархией. Важнейшим атрибутом любой ранней монархии была предельная централизация, не путать с централизованным государством периода абсолютизма. А также внешнеполитические акции, которые обеспечивали её легитимность как института.
Эта борьба новой системы управления вылилась в настоящую войну, на внешнем и на внутреннем фронте, за признание титула «царя» за русским государем, которым по стечению обстоятельств был сам Иван Грозный.
Военная структура и система её обеспечения, наиболее адекватная раннему периоду средневековья, только формировалась. В таких условиях громадные планы молодой монархии, в том числе и из-за сопротивления им части протоаристократии – боярства, подорвали экономические силы примитивной аграрной экономики страны.
Одновременно монархия вынуждена была защищать тяглое население, представляющее основную производительную силу страны, от излишних посягательств со стороны служилого люда – феодалов.
Родовая аристократия до конца разгромлена не была, земледельцы также ещё не превратились в класс крестьян, лично зависимых от вотчинника или помещика, служилое сословие не получило необходимого обеспечения, как им представлялось, ратной службы. Более того, привлекательный образ Речи Посполитой, где права монарха уже были урезаны в пользу шляхты, стоял перед глазами родовой московской аристократии. Спокойный период правления Бориса Годунова не должен нас вводить в заблуждение, «всем сёстрам по серьгам» – никак не получалось.
И именно эти, внутренние причины формировавшегося классового русского общества лежат в основе Смутного времени – «первой русской гражданской» войны.
В ходе которой прежде всего именно поместным воинством были отвергнуты посредством меча альтернативные модели для существования Русского государства: внешнее управление от Лжедмитрия до королевича Владислава, боярский царь Василий Шуйский, прямое боярское правление.
Если «рука Всевышнего Отечество спасла», то «коллективное бессознательное» выбрало русскую монархию как единственную из возможных форм существования государства. Другой стороной этой медали был тот факт, что монархия и была властью прежде всего и исключительно рыцарского класса.
Следует отметить, что попытка найти опору во всех сословиях, снова предпринятая при первом русском царе Михаиле Федоровиче, не увенчалась успехом. Ни «теократическая», ни «соборная», ни какая иная «всесословная» монархия не может существовать как институт в принципе. Сложная, если не сказать, «мутная» ситуация в поисках управления в рамках монархии в XVII в. связано именно с этим. С другой стороны, уже к середине XVII в. мы видим бесспорный внешний успех. Новая феодальная или раннефеодальная система дала свои плоды: Москва присоединяет или «возвращает» украинские земли.
Впрочем, не всё было так гладко. Так называемые «монархические иллюзии» закрепощённого народа вылились в поиски «доброго царя», «воеводой» которого выступил Степан Разин. Гигантское восстание чётко высветило классовый характер наступивших в России перемен.
Но внешние «вызовы», связанные с существенным технологическим прорывом у западных соседей, стали новыми, фундаментальными угрозами для России. Я напомню, что это т. н. «отставание» нашей страны связано с тем, что она вступила на путь исторического развития значительно позже в условиях резко худших, чем «варварские» королевства западной Европы.
Вследствие чего на одну единицу усилий получался совершенно разный результат: климат, уровень урожайности, сельскохозяйственные периоды были разными. Отсюда и разные возможности по накапливанию потенциала.
Так вот, в таких условиях феодальная система, сродни европейской XIII в., получила полное оформление, общество было разделено на пашущих, сражающихся и… молящихся (?). Петр I, с одной стороны, «великий модернизатор» России, с другой стороны, первый безусловный дворянский монарх.
Конечно, ни о какой абсолютной монархии в ХVIII в. здесь говорить не приходится: русские императоры, похожие на французских королей ХVII–ХVIII вв. внешне, по сути, имели мало общего с классическим абсолютизмом. За внешним блеском и похожими модными париками мы видим совершенно разные периоды феодального уклада: во Франции – период полного заката феодализма и формирование буржуазии как нового класса, в России – рассвета дворян-рыцарей.
Правда, столь блистательный успех обеспечивался нещадной эксплуатацией, иначе откуда бы появился «новый Петр III», «добрый царь», проповедовавший, что русские феодалы-дворяне – «крапивное семя», которое необходимо уничтожить. Неудивительно, что во главе восстания встали наследники «примитивной демократии», казаки Емельяна Пугачева.
Ускорение, о котором писал Н. Я. Эйдельман, вызванное модернизацией Петра, и «дворянская диктатура» обеспечила бурное развитие, освоение обширных пространств, победы в многочисленных войнах, включая победу над буржуазным диктатором Наполеоном. Впрочем, чем ещё было заниматься рыцарям.
Наследники Петра Великого с удовольствием воспользовались этой возможностью, но вместе с тем законсервировали социальные отношения, прекратив органический путь развития народа:
Говоря об органическом развитии русского народа, мы имеем в виду ситуацию с освобождением дворян от службы. Как писал В. О. Ключевский, тотчас же должно было последовать и освобождение крестьян от службы дворянам: не служат первые, не служат вторые. Эти противоречия вызвали трения в обществе даже дворян, не говоря уже о подчинённых классах.
В таких условиях монархия начинает деградировать как адекватная система управления, оставаясь заложником правящего класса, который на протяжении всего XVIII в. устраивал бесконечные «перевыборы» монархов.
Думается, что дело здесь не только в Николае I или деградации династии. Хотя, если его считали последним рыцарем Европы, и, как выяснилось во время Крымской войны, «рыцарем печального образа», то кем были его потомки?
Работал ли царь сутками, как Николай I и Александр III, или только в «рабочие часы», как Александр II или Николай II. Но все они лишь исполняли службу, рутинную, ежедневную, для некоторых обременительную, кто-то лучше, кто-то хуже, но не более того, а стране нужен был руководитель, способный двигать её вперёд, создать новую систему управления и развития, а не только главный столоначальник или последний рыцарь, пусть внешне и похожий на императора. В этом проблема управления периода последних Романовых и трагедия для страны, впрочем, в конце концов, и для династии. С какой иронией звучит «самодержец земли Русской» в начале ХХ века!
В начале XVI в. монархия, как передовая система управления, вывела страну на новую ступень развития, обеспечив ей безопасность, да и само существование.
Одновременно монархия стала с XVII в. инструментом правящего класса, развивалась вместе с ним в XVIII в. И деградировала вместе с ним в XIX в., в период, когда органическое развитие общества уже было возможно регулировать социальной инженерией.
А историческая действительность, как в XIV в., требовала сменить систему управления.
Если «закрепощение» крестьян было предрешено в ходе первой гражданской войны в России (Смута, 1604–1613 гг.), то и окончательный выход из «закрепощения» тоже произошёл в ходе новой гражданской войны ХХ века.
Именно в ХIХ – начале ХХ века монархия как институт не справилась с вызовами, вовремя не провела модернизации и загнала в угол решение проблем, которые были разрешены в ходе новой модернизации ХХ в., стоившей стране огромных жертв.
А последний монарх, в том числе в силу стечения обстоятельств, сделал всё, чтобы монархия, даже как декорация, была никому не нужна.
Крестьянскому большинству, победившему в революции 1917 г., такой институт был без надобности. То же произошло и с большинством монархий в Европе, за редким исключением, там, где они давно уже были лишены рычагов управления.
Впрочем, любая система проходит путь от рассвета до заката.
Говоря о судьбах монархии в России сегодня, скажем, что она безусловно заслуживает пристального научного внимания как исторический институт прошлого, который необходимо изучать, но не более того. В современном обществе места такому явлению нет… если только регресс общества не откатится до периода класса дворян и крепостных крестьян.
Царское дело
Монархи и монархия в судьбе России
Приблизительное время чтения: 12 мин.
Со времен революции 1917 года и до конца XX века о монархии судили в основном с точки зрения левых и крайне левых идей. Коммунистических, социалистических, либеральных, анархических… И всякий раз обсуждение того, что представляет собой монархия (а особенно русская монархия), не обходилось без выкликания ритуальных проклятий: «Тюрьма народов!» — это раз; «темное царство косности и невежества!» — это два; «сверху донизу — все рабы!» — это три. Сколько в этом правды?
На этот вопрос попытались найти ответ участники круглого стола «Романовы: 400 лет истории», который прошел
24 июня в московском Музее-квартире Ф. М. Достоевского. Его организовал фонд «Фома Центр» при участии Российского института стратегических исследований и сообщества историков «Карамзинский клуб».
Монархия под огнем
В СССР изо всех монархических династий более всего критики доставалось, разумеется, Романовым.
Ее свергали, ее убивали, ее лишали чести, славы, имущества. Какое же к ней отношение стремились воспитывать в народной массе те революционные вожди, которые отняли у нее власть, убили последнего ее царственного представителя и воспользовались ее страной в целях мировой революции? Пока память о Романовых жила и в ней оставалась хоть одна светлая нота, их (вождей) собственное благополучие стояло под вопросом. Что оставалось? Клеймить каленым железом всё то доброе, что Романовы оставили России. На них, да и вообще на любое проявление монархизма, как будто падал непрекращающийся огненный дождь…
Поэтому в массовом сознании русских образованных людей столь трудно рождалось позитивное отношение и к монархии вообще, и к Романовым в частности. Вспоминали, что монархия установлена Богом, а первый библейский царь — Саул — никогда не сделался бы государем без прямого волеизъявления Господа. В Священном Писании сказано, что Бог дал людям царя, снисходя к их слабости, — когда народ многократно уклонился от служения самому Богу, а судьи предались корысти. Царь только тогда и может соответствовать своему предназначению, когда он следует воле Господа.
Наряду с религиозным значением монархического устройства говорили и о связи между важнейшими военными победами, экономическими достижениями, политическими реформами и державным трудом наших царей, без которого всего этого не произошло бы.
Дерево на краю Европы
Со времен Рюрика до 1917 года монархия являлась стержнем всего государственного организма нашей страны.
Ее судьба напоминает жизнь могучего дерева, на протяжении многих столетий возвышающегося над лесом. Такое дерево больше прочих принимает на себя удары непогоды, наравне с другими тянется ввысь в теплое время и тяжело переживает холода. Жизнь его зависит от множества обстоятельств: хороша ли почва, не губят ли его корни грызуны, не приглянулось ли оно, в конце концов, дровосекам.
Так и на Руси: монархия развивалась органично, принимая ту или иную форму под воздействием борьбы с соседями, интересов народа и условий ландшафта, в котором он был расселен. Почва нашей монархии досталась самая плодородная — христианская культура плюс византийские представления о государстве и государях.
Однажды вся эта природная вольность закончилась. Россия была нерасторжимо связана с Европой тысячами нитей — религиозных, экономических и политических. И со времен Петра I ее государственное устройство в очень большой степени развивалось под воздействием европейских идей. Можно сказать, в лес пришел садовник и принялся обрезать «лишние ветви», подчиняя дерево своему замыслу… Российская держава и, следовательно, российская монархия, европеизировались.
Но внутреннее устройство дерева осталось прежним — те же линии, по которым движутся от корней к листьям те же соки.
Это значит: какая-то часть русской государственной самобытности ушла, другая же часть осталась. Страна превратилась в необычное существо: наполовину Европа, наполовину — древняя Московия. Фрак надели, не снимая старинной русской ферязи…
Частичная утрата самобытности повысила конкурентность России в большом европейском политическом «концерте». А вот о том, что сохранилось, чаще всего говорят в тонах отрицания: архаика, тормоза для прогресса, «кондовая, избяная Русь»…
Между тем стоило бы приглядеться повнимательнее.
Монархическое устройство России обладало значительными преимуществами по сравнению с нарастающими в Европе и Америке республиканством и парламентаризмом. Притом очень серьезными преимуществами.
Русская монархия: плюсы и минусы
Прежде всего, русский монарх не испытывал зависимости со стороны политических партий и финансовых домов. Так, независимая политика Александра III вывела империю из тяжелого финансового кризиса именно благодаря тому, что монарх имел возможность вести ее как самостоятельный «игрок». Император не имел никаких личных или, как сейчас сказали бы, «корпоративных» обязательств перед банковскими «тузами» и мутными политическими дельцами. Это развязывало ему руки для самых решительных действий.
Самодержавная авторитарность власти играла роль благотворной силы.
Монарх мог не опасаться «потерять место» на следующих выборах, если он предпринимал непопулярные, но жизненно необходимые меры. Такие, например, как строительство флота при Петре I, освобождение государственных крестьян при Николае I и частновладельческих — при Александре II.
Во всех трех случаях действия государей очень дорого обошлись казне. Но, как показали последующие события, колоссальные траты оказались оправданными.
Со времен XIX века в большой политике хорошим тоном стала искусственная «очарованность» выборным процессом. В мнении людской массы видят (иной раз не вполне искренне) средство для выдвижения идеальных правителей. Как будто парламентское устройство власти представляет собой очистительное горнило и гарантирует от возвышения недостойных личностей!
Монарх в большинстве случаев готовился к деятельности у кормила власти с детства. Он получал особым образом заостренное образование. Ему также доставались наставления от членов семьи, давно погруженных в дела большой политики. Он с детства обретал опыт военной и административной работы. Наконец, его воспитание включало навык вести себя достойно и понимать интересы подданных. Со времен Екатерины II на российском престоле не бывало людей необразованных или не подготовленных к трудам правителя. За исключением середины XVIII века, так называемой «эпохи дворцовых переворотов», Российской империей никогда не управляли персоны, лишенные способностей к государственной работе.
Между тем, в отличие от наследственной монархии, республиканская парламентарная система могла привести на высоту верховной власти человека случайного, злонамеренного демагога, слабовольную марионетку.
Монархия: прошло ли время?
Даже столь значительное государство, как Соединенные Штаты, порой возглавляли сомнительные особы, а то и прямо антигерои. В качестве примера можно привести президента Ратерфорда Хейса (1877–1881), получившего свой пост по итогам «пересчета голосов», произведенного под дулами ружей. Или, скажем, президента Уоррена Гардинга (1921–1923), не вылезавшего из громких коррупционных скандалов…
Гитлер и его сторонники пришли к власти абсолютно конституционно, по всем всем правилам переиграв конкурентов на выборах. Столь же «правильные», т. е. вполне «демократические», выборы в наши дни возносят к политическим вершинам радикальных исламистов.
В 1917 году русская монархия оставалась жизнеспособной. Ее уничтожили в тот момент, когда она уже нащупывала новую опору в обществе. Преобразования П. А. Столыпина создавали слой крупных и самостоятельных земельных собственников крестьянского происхождения, обязанных своим положением монархии. Таким образом, слабеющее русское дворянство передало бы классу предпринимателей роль главной опоры трона. Отношения государей с Церковью перестали быть казенными, как это было прежде, и обрели вид христианского соработничества.
Более того, сама эта операция нанесла стране глубокую, до сих пор не до конца затянувшуюся рану. Романовы правили, опираясь на волеизлияние народа, высказанное во время Земского собора 1613 года, и на санкцию Господа Бога, которую они получали во время церковного обряда венчания на царство. Природа их власти всегда и неизменно оставалась прозрачной, понятной каждому. Царь в идеале выглядел отцом народа и слугой Божьим. А что такое лидер партии? Человек, получивший власть путем революционного насилия? Или с помощью странных советских выборов, когда своих кандидатов выставлял безо всякой альтернативы «блок коммунистов и беспартийных»? После сведения Николая II с трона законность всякого нового правительства в нашей стране вызывала вопросы.
Стоит взглянуть на этот вопрос шире. Монархические механизмы организации власти еще могут быть применены в будущем. Парламентская республика — очень юное политическое изобретение, ей нет и двух с половиной веков от роду; как бы не оказалась она диковинной аномалией на фоне монархической нормы, существующей вот уже несколько тысяч лет. Для бизнеса монархия по сию пору — «общее место». А Православная и Католическая церкви никогда не отказывались и вряд ли откажутся от «духовной монархии» первенствующих лиц.
Монархия не исчезла, она всего лишь отступила.
Естественный монархизм занимает в умах очень значительное место. Общество устало наблюдать в собственном прошлом сплошную черную дыру, где что ни возьми, всё достойно порицания. Тем легче стало увидеть в действиях русских монархов смысл и пользу, а не каскад беспрерывных провалов. Падение монархии в 1917 году вовсе не значит, что весь ее политический опыт надо перечеркнуть жирной черной линией и считать сплошной ошибкой, растянувшейся на несколько столетий. В нем хватает крупных достижений.
Успешные действия наших государей могут и сейчас служить примером для подражания. О таких действиях на круглом столе «Фома Центра» был отдельный обстоятельный разговор.
Реформаторы и миротворцы
Доктор исторических наук Дмитрий Володихин рассказал о том, как ранние Романовы преодолевали последствия Смуты. Первому из них, царю Михаилу Федоровичу, досталась обезлюдевшая, разоренная страна, от которой соседи отгрызли громадные куски. Шайки разбойничающих казаков бродили по дорогам, вырезали деревни, жгли села. Армия находилась на грани полного бессилия, казна опустела. Многие населенные пункты исчезли: люди разбежались оттуда или погибли в лихое время. Пашня зарастала лесом.
Великая смута уничтожила Русское государство. Об этом никогда не пишут в учебниках и редко, с большой неохотой — в популярной литературе. В конце 1610 года Россия как самостоятельная политическая реальность перестала существовать. С 1613 года, после возведения Романовых на российский престол, она начала восстанавливаться. Но этот процесс занял долгие годы и потребовал от государей колоссальной воли.
Лишь к середине XVII века, ко временам царя Алексея Михайловича, стране удалось зарастить глубокие раны, нанесенные ее экономике в эпоху Лжедмитриев. Не ранее того же времени вооруженные силы страны обрели вполне боеспособный вид. И только в 1681 году царь Федор Алексеевич поставил точку в титанической войне за утраченные территории. Почти всё, что потеряла Россия, удалось вернуть и даже сделать новые приобретения.
Романовы начинали править в крайне тяжелых обстоятельствах. Им не хватало денег, воинов и даже уверенности в том, что новая волна мятежей не сметет их самих с престола. Однако в конечном итоге им удалось избавить Московское государство от последствий Смуты. Они выровняли корабль, получивший пробоину в днище, залатали дыру, продолжили плавание. Баланс их побед и поражений имеет явно положительный итог.
Денис Мальцев, кандидат исторических наук, напомнил о политике Павла I в крестьянском вопросе. С конца XVIII века российские монархи понимали, что крепостное право — зло, и надо постепенно подготавливать почву для его отмены. Император Павел в этом смысле сделал довольно много, вот только потомкам его работа не видна: ее заслоняет история крестьянской реформы, проведенной Александром II.
Совершенно так же современный любитель истории чаще всего не видит, сколь велика роль Николая I в длительном и тяжелом движении к отмене крепостного права. Ольга Елисеева, кандидат исторических наук, заместитель заведующего кафедрой истории Московского гуманитарного университета, поведала трагическую историю о громадной реформе, задуманной и проведенной в его время.
Каждый школьник слышал о том, как Россия проиграла Крымскую войну «из-за отсталости» и как император Николай I «не желал развивать страну». Действительность очень далека от этих расхожих басен.
Николай Павлович прекрасно понимал и необходимость перевооружения армии, и острую нужду в создании парового флота, и крайнюю потребность в обновлении русской промышленности. Однако… всё стоит денег. А государственная казна год за годом пребывала в состоянии сундука с отбитым дном.
И деньги уходили вовсе не на дворцы, пышные балы или придворную роскошь. По распоряжению государя казна выкупала государственных крестьян и освобождала их от крепостной зависимости, наделяя к тому же большими участками земли. Иными словами, совершала великое благодеяние. Как ни парадоксально, Александр II освободил от крепостного права меньше крестьян, чем его отец Николай I, но о реформе сына сказано во всяком учебнике по истории, а вот о реформе отца — только в литературе для специалистов.
Николай Павлович надеялся, что успеет и реформу завершить, и перевооружить армию, — когда на то достанет финансов. К несчастью, он не успел. Большая война с европейскими великими державами разразилась раньше… Но разве свобода и благополучие миллионов крестьян не стоили неудачи на полях сражений?
Глеб Елисеев, кандидат исторических наук, член редколлегии научного ежегодника «Историческое обозрение», показал императора Александра III как правителя-миротворца. Государь сознательно берег свой народ от потерь в большом вооруженном столкновении. За время его правления Россия несколько раз могла быть втянута в общеевропейскую войну. Но государь где-то мудро отказывался от пролития крови в чужих авантюрах. Где-то проявлял безразличие к «геополитическим проектам соседей», где-то настаивал на соблюдении мира, но никогда не верил в какие-то особенные блага военного союза. Любой военный союз представлялся ему недостаточно надежным. Именно ему принадлежит крылатая фраза, согласно которой у России может быть лишь два истинных союзника: армия и флот.
В годы царствования Александра III Россия ни разу не начинала вооруженного конфликта. Она вообще почти не воевала, если не считать незначительных стычек в Средней Азии.
Однако тогда же, при том же монархе, вооруженные силы страны росли и укреплялись необыкновенно быстро. Именно Александру III Россия обязана тем, что у нее появился первоклассный броненосный флот. Именно при нем русская армия приняла на вооружение знаменитую «трехлинейку» Мосина. Иными словами, миролюбие государя строилось не на романтических представлениях о грядущем исчезновении войн и не на легкомысленном отношении к внешней политике, а на трезвом расчете.
При Александре III русская экономика росла небывалыми, фантастическими темпами. Между тем двор подвергся сокращению: царь не видел смысла в избыточных тратах на его содержание. Сам он жил весьма скромно, его семья также не знала в быту пышности и мотовства…
В итоге участники «круглого стола» получили несколько блистательных примеров того, как Романовы использовали достоинства русского монархического строя ко благу подданных.
Не хотелось бы заканчивать шаблонными словами о необходимости «знать свои корни». Об этом сейчас не говорит только ленивый. Это стало общим местом. Память о светлой стороне деятельности Романовых важна не только в общем контексте истории России. Нет, она несет в себе нечто большее.
Слишком часто образованный человек в России считает хорошим тоном выражать критическую позицию ко всему, что делает власть, и ко всему, что власть делала в старину, давным-давно… всегда. Слишком часто он принимает роль крикуна с галёрки. И слишком мало замечает того, что сделано властью верно, по уму и к пользе. Но если настоящее частенько не позволяет понять, каковы последствия тех или иных правительственных шагов, то прошлое — как на ладони. Вот действие, а вот его плоды… И, разглядев успехи, относящиеся к эпохе Романовых, он, может быть, начнет задумываться: «Так ли уж скверна моя собственная эпоха?»
При реализации проекта использованы средства государственной поддержки (грант) в соответствии с Распоряжением Президента Российской Федерации от 29.03.2013 № 115-рп.