Как пороли девочек в школах
Глава 6 Школа и семейный совет
От автора: 18+.
Несовершеннолетним просьба покинуть эту страницу.
В ноябре 2016 года в Госдуму внесён проект о декриминализации побоев в семье. В начале ноября «Единая Россия» решила доработать документ, сославшись на широкий общественный резонанс. Данный шаг законодателей закрепляет российскую традицию безнаказанно бить детей. Исследования социологов показывают, что порке подвергаются более 60% детей, особенно усердствуют с ремнём родители: среди 18–24-летних непоротых оказалось 33%.
Ежегодно более 50 000 детей убегают из дома в попытке избежать избиений и издевательств вовне. 25 000 детей находятся в розыске.
***
В первых главах я рассказал о школьном учителе и садисте Иване Яковлевиче, его жене Лене и падчерице Вике.
Расстегни свои застежки
И завязки развяжи
Тело, жаждущее порки
Не стыдливо обнажи
Чтобы это тело долго
Без помехи прутом драть
Надо руки, надо ноги
Очень крепко привязать.
Чтобы глупые соседи
Не пришли бы посмотреть,
Надо окна, занавесить
Надо двери запереть
Стихи Федора Сологуба с небольшими изменениями взяты из тетради Ивана Яковлевича, переписаны его рукой
Глава 6. Школа и семейный совет
Из тетради Ивана Яковлевича
На новый учебный год я устроил Вику в школу, где сам работал учителем. Увы, Вика не дотягивала по знаниям до необходимого уровня. Чувствуя, что ей не отличиться в учебе, она решилась взять верх в другом. Спустя несколько недель мне стали жаловаться все учителя на несносный Викин характер.
«Будем исправлять!» – подводил Лену к мысли, что девочку надо воспитывать строго не изредка, а регулярно. До поры до времени Лена не соглашалась.
– Тебе только повод дай! Но и ты будешь заниматься с ней регулярно – иначе сам под розги ляжешь! – Говорила она.
«Я честно хотел применять в воспитании Вики только ласку!» – Иван Яковлевич честно доверил дневнику свою педагогическую неудачу. – Но Вика меня игнорирует!
Лена, моя лучшая в мире женщина! Я сам педагог знаю, что не каждая двойка, и не каждая тройка заслуживают наказания. Тут важно и отношение ребенка к учебе и его взаимоотношения с преподавателем и родителями. А Лена у меня, беременная! Скоро буду папой.
Из Тетради Ивана Яковлевича
С первых дней пребывания Вики в моей школе я столкнулся с большими проблемами. Вика очень способный ребенок. Я это понял, общаясь с ней летом. Но она схватывает на лету только то, что ей нравится. Предметы, которые ее не интересуют, пролетают мимо. Мало того, на нелюбимых уроках она начинает хулиганить.
Я не раз и не два предлагал Лене ввести регулярное телесное наказание для Вики. Я даже дал ей прочесть статью американского педагога доктора Дж. Добсона, где отстаивается идея о необходимости применения физических мер воздействия в ходе воспитательного процесса.
– Да он просто садист! Как, в общем, и ты! – Лена категорически не хотела воспитывать дочь таким образом считая, что достаточно убеждения или стояния в углу.
Но вскоре ей пришлось признать, что регулярное телесное наказание для непослушной девочки – необходимый момент воспитания.
– Просто не знаю, что делать, – говорила Лена, мучаясь от токсикоза. – Тошнит! Это уже третий звонок ее англичанки за последний месяц. На сей раз сказала, что она не делает уроки. Твержу-твержу Вике о том, как важно учиться, а она и не слушается.
– Прекрати вести себя с дочерью, как подружка! – посоветовал я. – Пора, наконец, показать, что ты мать. Спустись с небес на землю! Ты можешь разговаривать с ней хоть до посинения, а надо всего лишь взять ремень!
– Да знаю я, садист доморощенный, что ты давно мечтаешь совместить Вику и ремень!
– Именно это я и считаю, – ответил я, – давно пора поставить кушетку на середину комнаты. Ты же знаешь, я люблю Вику, как родную дочь, но ты представляешь, что мне приходится выслушивать про нее в учительской? Разве ты сама не видишь, что ее школьные оценки ползут вниз?
Затем наступил первый семейный совет.
Для большого семейного совета мы выбрали вечер субботы. Мы с Леной и Викой определили рамки Викиного поведения.
В первый пункт Лена сама внесла вранье.
Второй пункт школьная успеваемость.
Третий пункт плохое отношение к своим домашним обязанностям.
Четвертый пункт, шалости с вредными последствиями.
И, наконец, – недостойное поведение непосредственно перед наказанием.
– В общем, так, доченька, – строго сказала она, – с сегодняшнего дня у тебя начинается совсем другая жизнь. С этого дня за вот такие петиции в дневнике, а так же за двойки и тройки тебя ждет порка. Ясно!?
– Как видно, это не клетка, а рамки! – Добавил я. – По субботам будешь давать отчет о поведении и предъявить на подпись дневник.
Впрочем, был и пресловутый «шанс на спасение», который потребовала Вика, и ее мнение было учтено. На исправление двойки давалась неделя.
Вообще, мы с Леной договорились, что надо – знать и соблюдать меру соизмерять силу удара. Никогда не давать Вике ударов больше, чем определено на семейном совете.
Я знаю норов супруги, и если Вика рассердит ее по-настоящему – может войти в штопор и мне не раз и не два по-первости приходилось отбирать у нее ремень.
Ну, а когда наказание закончено, нужно пожалеть, успокоить, приласкать. Чтобы Вика быстрее отошла от перенесенных страданий, чтобы она поняла, что ее любят и желают только добра.
Из тетради Ивана Яковлевича
Первый семейный совет так возбудил меня, что я с трудом дождался ночи и даже отказался от просмотра футбола по телевизору.
Вика ушла спать, оставив нас вдвоем.
– Я люблю вас обеих! – честно сказал я.
Вы даже не представляете, как пахнет беременная женщина, при этом она твоя женщина. Я обнял ее за талию и прижался губами к бархатистой груди. Лена делала вид, что сопротивляется, слабо упираясь мне в грудь руками. Не владея собой, я стал покрывать ее лицо поцелуями, и она сразу поникла, ослабела.
Мои пальцы нащупали сквозь тонкое белье круглый живот.
– Что же ты остановился? – спросила она, и легла спиной на стол. Ее ноги тотчас же вздрогнули, согнулись в коленях, разошлись и оказались у меня на плечах. Лена изо всех сил вцепилась рукам в столешницу, а я закинул себе на плечи.
– У тебя замечательная попка! Она вызывает у меня плотские желания! При этом не только лицезреть, ласкать и пошлепывать, но и… укусить.
– ну кусни, раз тебе так хочется! – Согласилась Лена.
Мои пальцы перебегали по яблокам Лениных грудей, ласкали ее голову, волосы, плечи. Было мучительно, что не было еще рук, чтобы ими ближе, теснее прижать к себе ее тело.
– Ну почему я не Барбара Картенд! – Лена накинула ножки мне на плечи… Это была просто сказка! Слушай, почему мужики так обожают нас наказывать?
– Это просто! Однако английский зоолог Десмонд Моррис объясняет подобное накопление ягодичного жира следующим образом. В те времена, говорит он, люди, подобно всем остальным приматам, совокуплялись в положении «мужчины сзади» и женщины подавали сексуальные сигналы задом – как обезьяны. Чем «богаче» была эта часть женского тела, тем сильнее она привлекала мужчин. Но громоздкий зад доставлял много неудобств, и люди в конце концов перешли к позе «лицом к лицу». Вследствие этого груди увеличились в размерах, подражая обширным полушариям ягодиц. Так появилась более гармоничная женская фигура и попка, какой и остается в наши дни.
– Я не думала, что все так сложно! А я люблю и сзади и лицом к лицу. Главное, чтобы чаще!
Давненько я не испытывал такого припадка всепоглощающего наслаждения…
Шанс Вики на спасение
«Из дневника Ивана Яковлевича»
– Привет, ма! – небрежно поздоровалась Вика, закрывая за собой дверь и кладя портфель. – А что у нас на ужин?
Лена сидела на кухне, следя за картошкой, шипящей на сковородке. Увидев Вику, она встала.
– Вика, сегодня суббота и нам всем после ужина надо очень серьезно поговорить. – Будет семейный совет.
Вика была потрясена маминым официальным тоном, ее аппетит куда-то подевался. После ужина мы собрались в большой комнате.
– Почему ты не делаешь уроки? – Лена открыла дневник, изрисованный красными чернилами, и строго посмотрела на дочку.
– Ой, ма. – от волнения Вика переминалась с ноги на ногу. – Вчера я просто забыла о них, вот и все. Я исправлю! Мы жи договорились о шансе на спасение!
Вика с благодарностью посмотрела на меня. Она пракрасно знала мои воспитательные принципы. Наказание откладывалось с перспективой значительного уменьшения.
– За дачные приключения на веранде теперь мы квиты! – сказал я, улучив момент, когда Лены не было в комнате. – Но, пожалуйста, возьмись за ум!
Вика сидела на стуле и молчала. Так я встал на сторону Вики в семейном совете. Мне не хотелось, чтобы девочка видела во мне только палача, ищущего малейший повод для наказания.
На следующий день после школы я повел Вику в кафе-мороженое.
– Вика, я поставил перед девочкой коктейль. – Ты знаешь, что твоя мама беременна, у нее токсикоз и нервы на пределе, а я строгий.
– Вот так, дружба кончилась, на начавшись! – Вздохнушла Вика.
– Дружить мы будем, а наказание пойдет тебе на пользу, но если ты сама будешь понимать за что, и что мы с твоей мамой желаем тебе только добра!
По дороге мы зашли на рынок. В киоске, торгующим всякой всячиной для животных, я купил узкий собачий поводок.
– А у нас что, будет собачка? – спросила Вика.
– Собачка у нас будет по результатам твоей годовой успеваемости, – ответил Я. – А это пока для тебя.
Глаза девочки стали круглыми. Она попыталась вырвать свою руку из моей ладони, но ей это не удалось. Поводок самый обычный, коричневый, из узкой натуралтной кожи, без всякого дополнительного плетения.
– Не бойся, пока ты его не заслужила. Но он всегда будет висеть в шкафу!
Двойку Вика исправила.
Две недели после покупки поводка повода достать его из шкафа не находилось. Вика реализовала «шанс на спасение» и старалась вести себя прилично, сумела помириться с англичанкой и даже заработать четверку.
Но не тем она была человеком, чтобы взяться за ум.
К субботе появилась свежая двойка, Иван Яковлевич узнал, что эта оценка не заслужена падчерицей, а просто месть учительницы за прошлые шалости, и снова отказался наказывать девочку.
Как пороли девочек в школах
Школьное утро
Фантазия первая (надеюсь, не последняя), классическая.
Действие происходит в некоем воображаемом царстве-государстве (идея, конечно, совершенно не оригинальная), где краеугольным камнем общественного устройства является порка. Ну, у нас демократия, а у них – порка. Я предлагаю вашему вниманию один рядовой эпизод из жизни этого мира.
Лена знала, что опаздывает. Засиделась вчера у телевизора, забыла завести будильник – и вот результат! Урок начнётся в её отсутствии. И, значит, Лену высекут. От этой мысли девочка вздрогнула и прибавила шагу. Наказания уже не избежать, а бегать как первоклашке ей, без пяти недель 14-летней, не к лицу. Однако поторопиться всё же стоит, иначе – ну, сами понимаете.
Ложиться под розги не хотелось дико. Промелькнула даже крамольная мысль, не идти на первый урок. Но Лена с ужасом отвергла эту идею. Как раз сегодня в школе должны публично выпороть одну старшеклассницу, решившуюся на подобное преступление.
Взлетев по лестнице, Лена с замиранием сердца подошла к двери в класс. Ну вот, сейчас. Девочка осторожно приоткрыла дверь.
– Можно, – ледяная улыбка учительницы не обещала ничего хорошего.
Опоздавшая неуверенно переступила порог класса и закрыла за собой дверь.
– Лена Белова, ты опоздала, – Светлана Александровна посмотрела на часы, – ровно на двенадцать минут. В чём дело?
– Простите, – потупилась Лена, – я проспала.
Лгать нельзя, Лена это хорошо знала. Вскроется обман – и наказание удвоится. А потом ещё и дома влетит.
– Долго спать вредно. Располагайся, – кивнула Светлана Александровна в сторону широкой скамьи, стоящей посередине между стеной и первыми партами.
Лена немного успокоилась: ей предстояло самой выбрать позу для порки. Да, собственно, тут и выбирать нечего! Подойдя к месту экзекуции, она с явной неохотой спустила трусики, легла лицом вниз на скамью и завернула юбку. Странное дело, но Лену нисколько не смущало то, что к её обнажённому заду прикованы взоры всего класса, в том числе и мальчишек. Это было как-то. Как-то естественно, что ли. Так же естественно, как дышать. Или как кричать во время наказания.
Тем временем Светлана Александровна со знанием дела перебирала прутья, мокнущие в специальной лохани в углу класса. Наконец, сделав выбор, она стряхнула с розги солёные брызги и приблизилась к распростёртой школьнице.
Класс замер. Учительница коснулась кончиком прута ягодиц девочки, выдержала паузу и объявила о своём решении:
– Лена, за каждую минуту опоздания ты получишь по три удара.
Лена плакала, просила прощенья, обещала исправиться. Но Светлана Александровна, не обращая внимания на вопли наказываемой, продолжала её пороть. Умело. Не торопясь.
Попа девочки уже покрылась ровными рядами красных полосок, и теперь учительница перечёркивала их новыми рубцами, нанося удары наискось.
В классе шёпотом считали удары. Двадцать пять. Тридцать. Последние шесть розог Лена вновь получила поперёк ягодиц.
– Иди на место, – произнесла Светлана Александровна. Порка была закончена.
Морщась от боли, девочка поднялась со скамьи, натянула трусики и осторожно заняла своё место за партой. Пряча заплаканное лицо в ладонях, Лена дала себе обещание никогда больше не опаздывать. И затем, постепенно успокаиваясь, постаралась сосредоточиться на уроке.
А тем временем всё уже шло своим чередом: занятие приближалось к концу, ученики штурмовали задачу, Слава Михайлов плавал у доски. «Сколько стоит килограмм селёдки, если поймавший её траулер шёл со скоростью 80 км/ч?» Но Славе было не до смеха. Ежели так пойдёт и дальше, то проплавает он недолго. Как вышеозначенная селёдка.
Боковым зрением мальчик заметил, что Светлана Александровна встала со своего места. Он похолодел.
– Борисова, – голос был мягок и вкрадчив, – что это ты там читаешь? Такое весё-ё-ёлое. Давай сюда.
Наташа, опустив голову, подошла к учительнице и протянула скомканный листок. Светлана Александровна разгладила бумажку. Прочитала. Криво усмехнулась.
Нас было много на челне.
Иные бражку распивали,
Другие песни распевали.
И с поллитрОй наедине
Сидел наш кормщик в тишине.
А я при виде ихних рыл,
С высокой мачты матом крыл.
Но тут цунами нас накрыло
И эту лодку потопило,
Матросов в рай переселило,
Меня ж на берег поместило,
Где я, опять же, матом крою
И просыхаю под скалою.
Александр Сергеевич в гробу перевернулся. Светлана Александровна обвела класс тяжёлым взглядом.
Молчанье было ей ответом. Впрочем, заподозрить кого-то из здесь присутствующих в наличии хотя бы зачатков литературных способностей было трудно.
– Поперёк скамьи! – бросила учительница. И вновь поколдовав у лохани, выбрала на этот раз связку из шести прутьев, в то время как Наташа повернувшись спиной к своим одноклассникам, оголила попу, встала на колени перед скамьёй и легла на неё животом.
И снова класс замер. И снова засвистели розги. И снова заплакала девочка.
А Слава Михайлов у доски тихо радовался: с минуты на минуту будет звонок – и он спасён! И победным маршем в его ушах раздавались жалобные крики наказываемой.
Наташина попа уже покрылась многочисленными ярко-красными рубцами, порка приближалась к апогею. Школьница истошно визжала, но ей даже и в голову приходило, попытаться закрыться или уклониться от ударов. Глотая слёзы и прося прощенья, девочка покорно принимала наказание.
Тридцать девять. Сорок.
Вместе с последним ударом прозвенел звонок.
– А сейчас мы все идём во двор, – раздался голос Светланы Александровны. – Там будет кое-что интересное. И поучительное.
Всхлипывая, Наташа поднялась на ноги, привела в порядок одежду и бросилась догонять своих одноклассников.
Школьный двор был переполнен. Только посередине, где между двумя вертикальными подпорками в виде буквы «А» на уровне пояса была укреплена горизонтальная перекладина, оставался свободный пятачок. Возле описанного сооружения стояла обнажённая (ну, конечно, тепло было – лето всё-таки!) девушка и с ужасом глядела на приготовленные для неё ремни и розги.
Наконец, все собрались.
Анна Фёдоровна, директриса, подошла к испуганной девушке и потрепала её по плечу.
– Наказание необходимо, – негромко произнесла наставница. – И необходимо оно в первую очередь тебе самой. Ты меня понимаешь?
Девушка кивнула, в её глазах блеснули слёзы. В наступившей тишине Анна Фёдоровна повернулась к толпе учеников.
– Многие из вас уже знают, – спокойствие и уверенность, звучащие в её голосе, завораживали, – что вчера в нашей школе произошло вопиющее нарушение дисциплины. Одна из учениц одиннадцатого класса, Света Градова, пропустила урок без уважительной причины. Физику прогуляла, – губы Анны Фёдоровны тронула улыбка. – Света осознаёт свою ошибку, и искренне раскаивается, но это не снимает с неё вины за произошедшее. В наказание она получит сорок ударов ремнём, а затем ещё шестьдесят ударов розгами. Приступайте.
Анна Фёдоровна отошла в сторону и заняла место среди учеников. Дрожа всем телом, Света перегнулась через перекладину. Двое мужчин (учителя физкультуры) привязали её лодыжки и запястья к основаниям подпорок и, вооружившись ремнями, встали по бокам одиннадцатиклассницы.
Когда счёт пошёл на второй десяток, из глаз школьницы брызнули слёзы, а из уст вырвались первые мольбы о прощении. И, конечно же, они были проигнорированы. Экзекуторы невозмутимо делали своё дело, заставляя попу наказываемой краснеть всё больше и больше.
Тридцать восемь. Тридцать девять. Наконец ремень обжёг девушку в последний раз, и поровшие её учителя взяли розги.
– Прости-ите! А-ай! А-а-ай!! Никогда-а. А-а-й. – бессвязные крики прорывались сквозь рыданья, на ярко-красной попе один за другим вспухали рубцы. – Не-е-ет. Прости-и-ите!! О-ой!! Не бу-уду. А-ай. Не на-адо. А-а-ай.
Секли Свету не спеша, нанося удары под разными углами, иногда даже вдоль ягодиц, периодически меняя розги, варьируя количество прутьев в связке. Зрители, зачарованно глядя на порку, вели счёт ударам. Сорок. Пятьдесят. Шестьдесят.
Отбросив розги, мужчины отвязали Свету. Затем деликатно помогли ей разогнуться, и, бережно поддерживая плачущую девушку под руки, направились в раздевалку.
Школьники, всё ещё находясь под впечатлением от увиденного, стали разбредаться по классам. Скоро, совсем скоро второй урок, и опаздывать на него никому не хотелось.
«Розги — ветви с древа знаний»: Как наказывали в детстве великих мира сего и детей простолюдинов
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Один из известных общественных деятелей России говорил: « Вся жизнь народа проходила под вечным страхом истязания: пороли родители дома, порол учитель в школе, порол помещик на конюшне, пороли хозяева ремесел, пороли офицеры, становые, волостные судьи, казаки».
Розги, будучи средствами воспитания в учебных заведениях, находились замоченными в кадке, установленной в конце класса и всегда были готовы к применению. За различные детские шалости и провинность было четко предусмотрено определенное количество ударов розгами.
Английская «методика» воспитания розгами
Народная английская пословица гласит: «Пожалеешь палку – испортишь дитя». Палок на детей в Англии действительно никогда не жалели. Чтобы оправдать применение телесных наказаний в отношении детей, англичане часто ссылались на Библию, в особенности на притчи Соломона.
За простые провинности, ученику регламентировалось 6 ударов, за серьезные проступки их число увеличивалось. Секли иногда до крови, а следы от ударов не сходили неделями.
Провинившихся же девочек в английских школах ХIХ века секли гораздо реже, чем мальчиков. В основном их били по рукам или плечам, лишь в очень редких случаях с воспитанниц снимали панталоны. В исправительных же школах для «трудных» девочек с большим усердием применяли розги, трость и ремень-тоуз.
И что примечательно: телесные наказания в государственных школах Британии были категорически запрещены Европейским судом в Страсбурге, вы не поверите, лишь в 1987 году. Частные же школы еще 6 лет после этого прибегали к телесным наказаниям учеников.
Традиция суровых наказаний детей на Руси
Много веков в России массово практиковались телесные наказания. Причем если в рабоче-крестьянских семьях родители могли запросто накинуться на ребенка с кулаками, то детишек из среднего класса чинно секли розгами. В качестве средств воспитания также применялись трости, щетки, тапки и все на что была способна родительская изобретательность. Частенько в обязанности нянек и гувернанток входило сечь своих воспитанников. В некоторых же семьях папаши «воспитывали» своих детишек сами.
Наказание детей розгами в учебных учреждениях практиковалось повсеместно. Били не только за провинности, но и просто в «профилактических целях». А учащихся элитных учебных заведений били еще посильнее и почаще, нежели тех, кто посещал школу в родной деревне.
И что совсем шокирует, так это то, что родители за свое изуверство подвергались наказанию лишь в тех случаях, если случайно убивали своих детей в процессе «воспитания». За это преступление они приговаривались к году тюрьмы и церковному покаянию. И это при том, что за любое другое убийство без смягчающих обстоятельств полагалась в то время смертная казнь. Из всего этого следовало, что мягкое наказание родителям за их преступление способствовало развитию детоубийства.
Высшая аристократическая знать совсем не гнушалась чинить рукоприкладство и пороть своих детей розгами. Это было нормой поведения в отношении отпрысков даже в царских семьях.
Так к примеру, будущего императора Николая I, также как и его малолетних братьев, их наставник генерал Ламсдорф порол нещадно. Розгами, линейками, ружейными шомполами. Иногда в ярости он мог схватить великого князя за грудь и стукнуть об стену так, что тот лишался чувств. И что было ужасным, что это не только не скрывалось, но и записывалось им в ежедневный журнал.
Иван Тургенев вспоминал о жестокости матери, поровшей его до самого совершеннолетия, сетуя на то, что часто он и сам не знал, за что бывал наказан: «Драли меня за всякие пустяки, чуть не каждый день. Раз одна приживалка донесла на меня моей матери. Мать без всякого суда и расправы тотчас же начала меня сечь, — и секла собственными руками, и на все мои мольбы сказать, за что меня так наказывают, приговаривала: сам знаешь, сам должен знать, сам догадайся, сам догадайся, за что я секу тебя!»
Телесным наказаниям подвергались в детстве Афанасий Фет и Николай Некрасов.
О том как был бит до потери сознания маленький Алеша Пешков, будущий пролетарский писатель Горький, известно из его повести «Детство». А судьба Феди Тетерникова, ставшего поэтом и прозаиком Федором Сологубом, полна трагизма, так как в детстве был нещадно бит и «прикипел» к битью так, что физическая боль стала для него лекарством от боли душевной.
Опережая время, еще при своем правлении Екатерина II в своем труде «Наставление к воспитанию внуков», призывала отказаться от насилия. Но лишь во второй четверти XIX столетия взгляды на воспитание детей стали серьезно меняться. И в 1864 году при правлении Александра II появился «Указ об изъятии от телесных наказаний учащихся средних учебных заведений». Но в те времена пороть учеников считалось настолько естественным, что подобный указ императора многими воспринялся как слишком либеральный.
За отмену телесных наказаний выступал граф Лев Толстой. Осенью 1859-го он открыл в принадлежавшей ему Ясной Поляне школу для крестьянских детей и заявил, что «школа бесплатная и розг в ней не будет». А в 1895-м написал статью «Стыдно», в которой протестовал против телесных наказаний крестьян.
О том как школьники Великобритании подняли восстание под лозунгом:
«Отменить порку и домашние уроки!» можно узнать
здесь
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми: