давно не метеный пол
Двойное н и одно н в суффиксах страдательных причастий прошедшего времени и соотносительных с ними прилагательных
Двойное «н» и одно «н».
О написании тех же форм от глаголов жевать, клевать, ковать см. ниже, п. 3.
2. Пишутся также с нн причастия не на -ованный (-ёванный, – еванный ) глаголов совершенного вида и соотносительные с ними прилагательные; подавляющее большинство таких глаголов содержит приставку.
Исключения. Пишутся с одним н соотносительные с причастными формами прилагательные в составе следующих устойчивых сочетаний: конченый человек, названый брат, названая сестра, посажёный отец, посажёная мать, Прощёное воскресенье.
1. Слова с приставкой не:
2. Сложные слова:
3. Сочетания повторы с приставкой пере во второй части, имеющие усилительное значение. В них вторая часть пишется так же, как первая (с нн или н), напр.:
Исключения (к § 98–99). Пишутся с нн вместо н:
а) прилагательные желанный, жданный и (в составе устойчивых сочетаний) виданное ли дело?; слыханное ли дело? Они образованы от глаголов несовершенного вида желать, ждать и видать, слыхать.
б) прилагательные с приставкой не: неведанный, невиданный, негаданный, нежеланный, нежданный, ненадёванный, неожиданный, неслыханный, нечаянный и (в составе устойчивого сочетания) недрема́нное око;
в) сложные прилагательные долгожданный, доморощенный и (в составе собственного имени) Андрей Первозванный.
Вторые части этих приставочных и сложных прилагательных также соотносятся с глаголами несовершенного вида.
Давно не метеный пол
О написании тех же форм от глаголов жевать, клевать, ковать см. ниже, п. 3.
а) Примеры форм, образованных от приставочных глаголов: выбеленный, выстиранный, довязанный, изжаренный, исписанный, окрашенный, очищенный, обруганный, покрашенный, подсчитанный, распутанный, сделанный. Ср.: зачитанная на собрании резолюция и зачитанная книга; усиленная новыми участниками группа и усиленное внимание.
б) Перечень форм исконно бесприставочных глаголов, а также некоторых глаголов, приставка в которых может быть выделена только этимологически: брошенный, данный, конченный, купленный, лишённый, пленённый, прощённый, пущенный, решённый, хваченный, явленный; встреченный, затеянный, обиженный, обретённый, обязанный, посещённый, снабжённый. Ср.: брошенный мальчиком камень и брошенные дети; купленный в кредит товар и купленные журналисты.
По этому правилу пишутся и формы двувидовых (имеющих значение и совершенного, и несовершенного вида) глаголов венчать, завещать, обещать, казнить, родить: венчанный, завещанный, обещанный, казнённый, рождённый. О написании форм двувидовых глаголов контузить, крестить и ранить см. п. 3.
Исключения. Пишутся с одним н соотносительные с причастными формами прилагательные в составе следующих устойчивых сочетаний: конченый человек, названый брат, названая сестра, посажёный отец, посажёная мать, Прощёное воскресенье.
По этому правилу пишутся формы двувидовых глаголов контузить, крестить и ранить. Ср.: контуженный в голову боец, тяжело раненный солдат, раненный в ногу солдат, только что крещённый младенец, но: контуженый командир, раненый солдат, крещёный ребёнок.
Примечание. Как видно из примеров, причастие опознается по наличию зависимых слов. Бывают, однако, редкие случаи, когда зависимое слово не является признаком причастия. Напр., следует писать: у него усики явно крашеные (ср. явно искусственные, где слово явно употреблено при прилагательном); стены, раньше белёные, теперь покрыты зелёной краской (ср. стены, раньше белые ).
Исключения (к § 98 — 99). Пишутся с нн вместо н :
а) прилагательные желанный, жданный и (в составе устойчивых сочетаний) виданное ли дело?; слыханное ли дело? Они образованы от глаголов несовершенного вида желать, ждать и видать, слыхать.
б) прилагательные с приставкой не-: неведанный, невиданный, негаданный, нежеланный, нежданный, ненадёванный, неожиданный, неслыханный, нечаянный и (в составе устойчивого сочетания) недреманное око;
в) сложные прилагательные долгожданный, доморощенный и (в составе собственного имени) Андрей Первозванный.
Вторые части этих приставочных и сложных прилагательных также соотносятся с глаголами несовершенного вида.
Давно не метеный пол
Это Пушкин в оригинале! Для общего образования!
У большинства людей сложилось неверное мнение, что в старину у нас говорили на точно таком же Русском языке, что и сейчас. Отчасти это происходит и из-за того, что школьная литература преподается в адаптированном варианте под современную грамматику и орфографию.
Вот как писал А.С. Пушкин на самом деле! (Ять читать как долгий звук [е] или дифтонга [ие]) Для граммарНаци я отметил Желтым цветом «ошибки» 
Однако Русский Язык был в разы более часто изменяем даже по сравнению с Конституцией!
Причем, чем мы ближе подходим к современности, тем более частыми и необоснованными становятся «улучшения».
Так в истории общеизвестна реформа Русского языка проведенная Петром Первым. Петр Первый просто убрал лишние на его взгляд буквы! Русский язык без буквы Ом (это что-то типа дабл В) стал только лучше! 
Потом пришли злые евреи-большевики с маузерами и вычеркнули еще пару букв!
По реформе 1918 г. в алфавите осталось 33 буквы.
После реформы правописания 1918 года из русского алфавита исчезли:
и десятиричное — i (читалась как И — Iосифъ);
фита — ѳ (читалась как Ф — Ѳома);
ять — ѣ (читалась как Е — бѣлый).
Казалось бы! Можно на этом остановиться! Но нет! Далее следует изменения:
1932—1933 — отменены точки в конце заголовков.
1934 (возможно, ранее) — отменено употребление дефиса в союзе «то есть».
1935 — отменены точки в написании аббревиатур из заглавных букв. (С.С.С.Р. стало нашим СССР)
1942 — введено обязательное употребление буквы «ё».
1956 — употребление буквы «ё» (уже по новым правилам) стало факультативным, для уточнения правильного произношения («вёдро»).
1. Оставить один разделительный знак ь: вьюга, адьютант, обьем.
2. После ц писать всегда и: цирк, циган, огурци.
3. После ж, ч, ш, щ, ц писать под ударением о, без ударения — е: жолтый, желтеть.
4. После ж, ш, ч, щ не писать ь: настеж, слышиш, ноч, вещ.
5. Отменить двойные согласные в иноязычных словах: тенис, корозия.
6. Упростить написание н — нн в причастиях (писать н — нн в отглагольных образованиях в зависимости от наличия или отсутствия приставки, не дифференцируя слова по грамматическому значению [55] ).
7. Сочетания с пол- писать всегда через дефис.
Преданность
Утро. Эльзас. Кухня. Давно не метеный пол.
— Господи, опять с палкой за стол уселся, — буркнула вошедшая на кухню престарелая женщина с собранными пучком волосами на макушке.
Это супруга Пауля Феодосия, в совмесном жительстве с которой Пауль провел всю свою сознательную жизнь, то есть, последние 35 лет — с тех пор, как увидела свет его первая, — забегая наперед, скажу, что и последняя, — фундаментальная (так говорил своим товарищам сам Пауль) работа, посвященная бытию на бренной Эльзасской земле. Феодосия только что вернулась с рынка и то, что, войдя, она обратила внимание на стек, которому не посчастливилось иметь в ее глазах презрительное название палки, свидетельствует о наихудшем Феодосином расположении духа. В такие минуты у нее просыпалось неумолимое желание язвить. Замечу, что за долгие годы общежития Феодосия совершенно свыклась с положением женщины, не понимающей привычек своего супруга, и давно уже перестала обращать на них внимание. Феодосия была хотя человеком простым, но нежным. Все прощала Паулю. Уж любила его, так любила
— Noblesse oblige, моя дорогая. Тебе ведь известно, что по субботам у нас клуб, не так ли? Через три четверти часа мне надлежит говорить речь перед собранием. К тому же будут гости.
— Как, гости? — почти что с испугом вскрикнула Феодосия. — Боже мой, ну какие гости? Я только с рынка. Комнаты не убраны, обеда нет. И ты вот уходишь. Когда придешь, не знаю. Как всегда. У меня еще голова болит, — Феодосия простонала все это на одном дыхании.
— Нет-нет, Федюшка, ты не так меня поняла. В клубе гости, в клубе, — улыбаючись, поспешно выговорил Пауль. — Мне третьего дня Ханс сообщил о возможном присутствии философов из Варшавы. В наших интересах — в интересах собрания, я хочу сказать, — предоставить полякам возможность видеть, что и у нас дела делаются. Вот так-с, — завершил, причмокивая с самодовольным видом Пауль.
— Философы? Ах, господи, как всегда. Ну, иди тогда, — успокоившись, отвечала Федюшка, — а я лягу. Голова болит.
— Я вернусь аккурат к ужину, а ты, пожалуй, прими порошку, что я тебе дал, — засобирался Пауль, что для него означало трижды похлопать по брюкам на предмет запыления, одернуть полы сюртука и, сказав: «Ну-с, прощай, ma cherie», с важным видом направиться к парадному, непременно остукивая путь стеком. Из-за этой манеры Пауля простукивать каждый свой шаг прохожему, впервые с ним столкнувшемуся, может показаться, что Пауля ведет необычайно нервозный мальчишка, фигурой напоминающий скорее кузнечика, нежели человека.
Пауль, будучи эльзасским провинциалом, имел характер и принципы настоящего мюнхенца и, как и всякий обычный немец, был человеком до неприличия пунктуальным. Закрыв за собой входную дверь, Пауль имел в распоряжении еще ровно тридцать две минуты. Семнадцать минут потребовалось для того, чтобы дойти до последнего перекрестка перед зданием клуба, еще девять Пауль употребил на обхождение упомянутого здания с восточной стороны (любил человек прогуляться перед серьезными разговорами), затем, войдя с левого крыла, Пауль три с половиною минуты шел к аудитории № 13, находящейся в отдаленной части правого крыла, после чего мелким шагом пробежал два лестничных пролета, поздоровавшись с двоими своими знакомыми коллегами, одним малознакомым и поздравив заместителя управляющего с именинами, на что в общей сложности ушло ровнехонько девяносто секунд, — и таким образом Пауль взошел на трибуну, имея еще немногим меньше одной минуты свободного времени.
Не будем задерживаться на вступительной речи, скажем только, что имела она продолжительность пять минут и что точкой в последнем предложением служили овации зала, заполненного философами, только начинающими свой мысленный путь, и философами, чей путь этот близился к концу. Короче, людей было много и все остались довольны Паулем. Как, впрочем, и всегда до этого дня.
Ханс не соврал Паулю, сказав ему, что ожидался приезд мыслителей из-за границы. Таковые действительно присутствовали в собрании. Их было четверо и все они точно были польской крови. Правда, первые двое затерялись в толпе еще до начала, но другие же твердо простояли целых два часа у колонны, что у входа в зал. Лица их, обремененные густыми черными бородами и массивными золотыми pince-nez, во все время оставались серьезными и даже чуточку мрачными. Трудно было судить, были ли те двое довольны умственной работой населения отдаленной от настоящего философского мира провинции, но явствовало одно: новые идеи Пауля (на самом деле для города они совершенно не представляли никакой новизны) зажгли философским огнем две пары голубых приезжих польских глаз. У первой пары даже несколько раз дернулся левый локоть.
По окончанию лекции, оба лица, переглянувшись и не говоря друг другу ни слова, в ногу отправились ловить Пауля, который явно норовил как можно скорее удалиться в боковую дверь. На самом же деле Пауль ничего такого не норовил, а все дело в том, что у трибуны стоял Ханс, чья улыбка недвусмысленно намекала на то, что второй бокал шампанского в его руке предназначался не кому-нибудь, а именно Паулю. Впрочем, ни одному из друзей не удалось выполнить свой замысел. Поляки оказались довольно быстроходными персонажами. Они вмиг достигли сцены и в еще более краткий миг окружили приглянувшегося им философа. До этой минуты Пауль и помыслить не мог, что двое могут обладать способностью окружать, а мыслил он много — чаще даже, чем его верная супруга Феодосия вспоминала имя господа всуе. И вот, обдумывая свое наблюдение, Пауль не расслышал быстрых слов, произнесенных с ярким словянским акцентом, и все-таки почему-то в ответ он кивнул, что, бесспорно, поляками могло быть истолковано лишь как согласие. Иначе не объяснить почему те двое взяли его под руки и потащили к себе в серенький «Рено» с покосившейся решеткой радиатора. Пауль, впрочем, не возражал против действий иностранных умов: они хотя и действовали с определенным нажимом, как бы не терпящим неповиновения, но тоже не без мягкости, да и ехать им было недолго — спустя каких-то четырнадцать минут они уже стояли у ворот милого двухэтажного домика, выполненного в готическом стиле — что для Эльзаса было несколько странно — и находящимся в полумиле от городской черты. Встречал их гладковыбритый дворецкий, одетый в черный плащ поверх ливреи бардового вельвета и, по-видимому, довольствующийся своим житием: гусиные лапки у его глаз и несоскальзывающая улыбка — несомненно, следы благосклонности владельца дома. Сразу было видно: мир в доме.
За время пути на небе сгустились тучи, пошел дождь. Поэтому как только добряк-дворецкий увидал приближающийся автомобиль, он тут же развернул зонт и с ним стоял по ту сторону ворот.
Трое гостей вошли в дом. Им было предложено мягкие тапочки. Затем гости проследовали за дворецким в гостиную, где кипел самовар (владелец дома был явно не эльзасской крови).
— Прошу уважаемых гостей извинить задержку хозяина дома. Его светлость не приминет явиться в салон, как только я доложу о прибытии господ, — учтиво откланялся дворецкий, который составлял всю домашнюю прислугу, и удалился в дальние комнаты. По выговору его можно было судить о том, что родным языком дворецкого был французский.
Спустя несколько секунд спешным шагом явился хозяин. Это был массивный мужчина лет шестидесяти, высокого роста, брит, острижен коротко — по английской моде, с височками. Одет был во фрак отличного покроя, слегка зауженый в талии. Его появление сопровождалось его же восклицаниями:
— Ба! Как скоро, господа! Ба, неужели вы? Дорогой сударь Пауль Пшевушецки собственной персоной. Ах, мне о вас говорили! — с криками бежал большой человек, — Мое имя Герцов, Фридрих Герцов. Пожалуйста, пожалуйста, к столу, господа!
Сударь Пауль Пшевушецки слегка смутился от такого пышного приема. Ему показалось даже, что в глазах вошедшего блеснула слеза. Это, впрочем, было извинительно: лицо его так и пылало румянцем, а белоснежные ровные зубы играли при свете богатой люстры на сорок свечей. Обе руки хозяин дома держал протянутыми к Паулю. Пауль, сперва опешивши, пожал их обе. На этом прием не окончился. За стол всё не садились. Последовали троекратные поцелуи в щеки. Хозяин дома, как видно, тоже оказался французом.
Однако, все успокоилось так же внезапно, как и началось. Теперь сели за стол.
После короткого знакомства — выяснилось, что двое поляков, привезших Пауля к Фридриху, являются старыми университетскими друзьями последнего — и взаимной похвалы философских работ обоих мыслителей (имя Фридриха, как и его единственный трактат «Мироздание», все же было небезызвестно для Пауля), Фридрих обратился к Паулю с вопросом о его работе:
— Благодушнейший Пауль — вы разрешите обращаться к вам по имени, не правда ли? — благодушнейший Пауль, я нахожу вашу работу, безусловно, огромным продвижением вперед европейской мысли. Нет, это восхитительно! Это показательный труд! Но все же, скажите мне, дорогой Пауль, ведь вы имели к чему прийти в заключении книги и тем не менее не пришли. Так ли? Или, быть может, смысл ваших мыслей остался истолкован мною неверно? О, пожалуйста, откройте мне все! Вы простите, я надеюсь, мою горячность, но, видите ли, в своей работе я тоже, так сказать, несколько умолчал. Так сказать, не выразил всей полноты своих идей, хотя, о, уверяю вас, причина вовсем не в твердости моих убеждений!
— Помилуйте, Herr Gerzoff, я бы в последнюю очередь усомнился в вашей неискренности!
— Ах, к чему церемонии! Зовите меня Фридрих.
— Да будет так-с. Вы, Фридрих, несомненно, очень верно угадали скрытый — в данном случае это, пожалуй, уместно — смысл моих соображений. Очень верно-с.
— Покорнейше прошу меня извинить, — перебил Фридрих, — вы не русский ли?
— Отнюдь, Фридрих, я чистокровный немец, да-с. А почему изволите интересоваться?
— Понимаете ли, вы ведь обращаетесь ко мне на русском языке, дорогой Пауль.
— Ах, какой вздор! Вы ведь тоже! — Пшевушецки даже поморщился от этих не идущих ни к месту, ни к делу слов, — Понимаете, Фридрих, — нашел нить разговора Пауль, — пожалуй, здесь имеет место некоторое замешательство. Особого рода замешательство. Перед сознанием публики. И перед своим. Последнее даже в куда более значительной степени. Понимаете ли вы меня, Фридрих?
— О, как же, превосходно понимаю! Я вам даже больше скажу: буквально то же самое чувство испытал и я, — здесь Фридрих понизил голос и слегка наклонился к Паулю. То же самое сделал Пауль:
— Значит, вы не считаете меня крайним материалистом? Как все? Последователем Демокрита и еще бог знает кого? Нет?
— Это вы о пункте об атомах?
— Точно так-с.
— Дорогой Пауль, вы умнейший человек! — Фридрих почти шипел в самое ухо Паулю, — ведь именно пункт об атомах и являет собою самую большую неопровержимую важность. Ведь я правильно понимаю?
— И-и..мен-но. — пропел Пауль в самый фридрихов ушной тоннель.
— Поразительно! — откинулся на спинку стула Фридрих, — но ведь здесь проблема самоопределения, самомысли, наконец! Ведь следуя вашей теории надобно непременно самому стать сборником атомов!
— Фридрих, — скромно улыбнулся Пауль, — но что же мы с вами, если не сборник атомов? Сама цель бытия ведь не в том, чтобы стать сборником — нет. Не сборником, — продолжал улыбаться философ, — даже и понимать это мало, — далее последовала продолжительная пауза.
— Нет, не понимать, — повторил Пауль, но уже с грустью в интонациях, — нужно признаться, согласиться и сделать землю счастивой: освободить ее, вернуться к началам начал, стать тождественным вечности. Именно — вечности.
Фридрих молча вперив свой взгляд в Пауля. После, запинаясь и сбиваясь, проговорил:
— Досточтимый Пауль, вы.. вы умнейший человек. Но именно это я и почувствовал. Да, вы — ум. Это конец. Я это предчувствовал.
— Нет-с, любезный Фридрих, это начало. Мы возвращаемся в начало, заходя с конца, — вновь улыбнулся Пауль, только теперь в его улыбке было что-то страшное.
— Ах, какая сила ума, — чуть не стонал Фридрих. Он начал понемногу съезжать со своего стула.
— Сие есть сила вечного, — изменившимся голосом изрек Пауль, — но скажите мне, Фридрих, вы, быть может, не хотите этому верить целиком?
— О нет, нет! Дорогой Пауль, теперь это уж невозможно. Ба, разве повернуть время! Да и к чему.
— Но вы как будто расстроены, Фридрих. Мы с вами властны повернуть вечность вспять, встав в ее конец и сделав свою экзистенцию ее началом! Да-с, началом. Вполне ли я ясно выражаюсь?
— О да, любезнейший Пауль, — глядя прямо в глаза спокойно ответил Фридрих, — не стоит продолжать обманываться и отвергать истину, как вшивого котенка.
— Herr Friedrich, сколько лет я ждал этих слов! Пора!
— Пора!
Дворецкий с обоими поляками давно покинули мыслителей и отправились на прогулку в соседний лес, поэтому они не видели, как из дома вышли две фигуры с какой-то поклажей и взяли курс на юг. Дождь моросил совсем чуть-чуть.
В это время Феодосию разбудил соседский ребенок. Но, странно, у нее это не вызвало совершенно никаких недобрых мыслей. Феодосия встала, оправила свой пучок на голове и направилась в кухню. Головная боль прошла, и сейчас Федюшка пребывала в превосходном настроении духа. Посмотрев на часы и слегка вскрикнув: «Господи боже мой, ведь Пауль сейчас придет!», она принялась стряпать.
Дождь прошел совершенно. Вышло солнце. В полумиле от городской черты в такт секундной стрелке, что в Феодосиной кухне, обнявшись колыхались две тени: тень Пауля и тень Фридриха, подвешенных за горло к толстой дубовой ветке.
Убить Каина-1. Глава-25. Мессия в зале суда
А в южном городе, в зале суда, 19-ого июля, этого бестолкового и вместе с тем, бесконечно напряженного года, всё ещё шло заседание. Виновник которого развязным тоном недочеловека выкрикивал чудовищные вещи в своё оправдание.
Судья отчаялся делать замечания, призывая к порядку, то и дело выстукивая своим молоточком.
А гражданская жена убиенного, приглашенная в качестве потерпевшей, и сидящая испуганным воробышком вдали от всех, всё ещё не желая никого видеть, прятала глаза. Она бы с радостью и уши заткнула, лишь бы не слышать самый мерзкий и вместе с тем, самый страшный голос на свете.
Между тем, понадобилось некоторое время, чтобы служащим мало-помалу удалось хоть немного усмирить народ, пусть даже прибегнув к шантажу, обещавшем немедленно вывести всех из зала.
За суетой и небывалым шумом, мало кто обратил внимание на едва скрипнувшую дверь и проскользнувшую внутрь тень. И на то, как она осторожно, боясь привлечь внимание, уселась на сиденье поодаль Ярого. Но так, чтобы как можно дольше оставаться им незамеченным.
Слегка приподняв полы серого хитона, свисающего на давно не метёный пол, Мессия смиренно ожидал продолжения лицедейства. Руки привычно сжимали неизменные четки с красными кругляшками бусин. Его лицо выражало смирение и тайную мудрость, каким оно и бывает лишь у пророков и философов.
-Несправедливо, согласен!-оценивал он происходящее вокруг.-Помилуйте! Какой же это суд? Это самое обычное судилище! Убийца мечется загнанным зверем и нагло огрызается, ощерив дьявольский оскал, а охрана остается всё безучастной! Ясно, что его дни сочтены и он отлично сам это понимает, оттого и сыплет с перепугу заученными фразами.
-Гос обвинитель зачитывал-более 15 ножевых досталось его брату, лучшему другу, единомышленнику. Да. мир определенно сошел с ума! Неужели двух тысяч лет им всё ещё было мало, чтобы понять цену Вечности?
Слушая ход дела и одновременно размышляя над казусами жизни, лицо Мессии становилось всё печальнее. Смешанные чувства досады и безысходности обуяли его. А тут еще и своё давнее навеялось.
Долго еще Мессия сидел, прикрыв глаза, заново переживая ту горькую чашу, которую по воле Отца, Ему пришлось испить до дна.
Со временем, народ в зале притих. Но Мессия этого уже не замечал, он был бесконечно далёк.
-Подумать только-как верно, спустя почти две пары тысячелетий, напишет обо всём этом умный писатель:
«. Теперь мы связаны воедино на веки вечные. Скажут обо Мне-вспомнят тебя. Заговорят о тебе-Меня помянут. «*
-А здесь. тут другое. здесь всё ясно наперёд. Нет, не будет вколоченных в плоть гвоздей. Уколов пикой под рёбра тоже не предвидится. убийца. но он нисколько не заслуживает жалости. наглый, самодовольный. Да уж, он точно не Варрава. Места светлого в Царствии Отца Моего он вряд ли заслужит. Да и как он предстанет пред лицем Его? Ведь и сейчас он всё ещё продолжает нести дьявольский бред. Вижу, что он и душу ему давно заложил.
-Даже если рассматривать убийство обычными людскими глазами, становится очевидным их связь. Он продал ему душу. и не за 30 серебряников. нет! Он отдал много больше! Лишил благополучия свой род. его дети и внуки останутся проклятыми на веки вечные.
-Отец Мой Небесный! Прости ему, ибо не ведает, что творит! И даже не видит нужды каяться.
Еще некоторое время Мессия будет обращаться к Отцу с молитвой за род людской, как и когда-то давным-давно, весенним деньком на горе Голгофе при «славном» царствовании Ирода.
-Да он же пошалил с куревом, а эта. дурь ударила в голову. Тут ещё и накопленные обиды. А зависть так и вообще наихудший советник. Ээ-эх! Грехи тяжкие. Вот теперь и мечется, будто раненый зверь, пытаясь защититься. Как же всё глупо. Такой нелепый парень. как и вся сама ситуация.
-Жаль, но Ярый явно ошибся в выборе друга! На месте погибшего мог оказаться и он сам. и ведь не простил он Меня до сих пор! Да и уж вряд ли когда-либо. Ну, а этому. мораторий на смертную казнь можно отозвать, но никто ж этого делать не станет. Поэтому ему и дадут от силы лет 9 иль 10, год из которых он уже провёл в СИЗо. Убрать его не удастся никому. Теперь не то время. Скорее всего, придётся отправить его на путь очищения. Что ж! Пусть помается, ибо заслужил.
-А мать убитого не против его проучить как следует. Что она там говорила?
-Мне всё равно, что теперь с ним будет. Сына мне уже никто не вернёт. А он. ну пусть землю жрёт, пусть мучается до конца своих дней, пусть заживо горит в адовом пламени. пусть небо с овчинку ему будет. он проклят по самое последнее колено.
Да и вел-то его вполне себе толковый опер, не новичок. Тем более на его практике это уже не первое расследование. Обычно всё проходит гладко, а тут все какие-то препоны.
Да уж! Что называется-куда деваться? С одной стороны, он прояснил саму ситуацию. Это одноклассники, даже друзья с самого детства, все живут в одном селе, в Подмосковье. С ними ещё имеется один парень-Ярый, брат погибшего, на пять лет моложе их. С ними не поехал, хотя собирался. Но он музыкант, у него в тот день, 8 сентября, была студийная запись.