дача достоевского в люблино
Район Люблино
Одну из дач в Люблино летом 1866 г. снимал Ф.М. Достоевский. Приехав в середине июня из Петербурга в Москву, он остановился в гостинице Дюссо, где прожил полторы недели. Известно, что уже в то время писатель совершил поездки к семье своей сестры В.М. Ивановой, снимавшей на лето дачу в Люблино “близ Кузьминок, за 8 верст от Москвы”.
Люблино Ф.М. Достоевскому понравилось настолько, что уже 25 июня он “по знакомству, за половинную цену” нанял до начала сентября пустующую дачу по соседству с Ивановыми и вернулся в Москву “на три часа” сделать хозяйственные покупки. В тот же день Ф.М. Достоевский написал письмо своему пасынку П.А. Исаеву, в котором пригласил его пожить у него на даче в Люблино.
По свидетельству Н. Фон-Фохта, Достоевский занял одну комнату на втором этаже пустого каменного дома. Это позволяло ему сосредотачиваться и работать в “невозмутимой тишине”.
Тогда писатель работал над окончанием второй части “Преступления и наказания”. Обычно он просыпался и вставал около девяти часов утра, завтракал, а затем “тотчас же садился за работу, которую не прерывал до трех часов пополудни. Обедал он у Ивановых, где уже и оставался до самого вечера”, “писал по вечерам крайне редко, хотя говорил, что лучшие и наиболее выразительные места его произведений всегда выходили у него, когда он писал поздно вечером”. Вместе со своими родственниками и их друзьями Ф.М. Достоевский совершал прогулки по окрестностям Люблино. Так он посетил Кузьминки и Царицыно.
Почти каждую неделю писатель ездил в Москву в редакцию журнала “Русские ведомости”, в котором тогда публиковали роман “Преступление и наказание”. После общения со своими редакторами Н.А. Любимовым и М.Н. Катковым, он “всегда возвращался домой недовольный и расстроенный”, потому что “ему приходилось почти всегда исправлять текст или даже прямо выбрасывать некоторые места вследствие разных цензурных стеснений”.
Ф.М. Достоевский был приглашен на праздник в честь именин своих компаньонов К.Н. Голофтеева и П.Н. Рахманина, состоявшийся 29 июня в Петров день. Племянница писателя М.А.Иванова вспоминала, что оба предпринимателя “… устраивали большое торжество, со званным обедом, увеселениями и фейерверком. Съезжалось богатое московское купечество; дачники, жившие в Люблино также получали приглашение. Такое приглашение вместе с Ивановыми получил Достоевский. Сестра очень уговаривала его пойти на обед, он отказывался, наконец согласился с условием, что скажет в качестве спича приготовленные стихи. В.М. Иванова захотела заранее узнать, что он придумал, и Достоевский прочел:
На торжественный обед Достоевский не пошел.
Федор Михайлович Достоевский в Люблине
В 2016 году литературный мир отметил 195-летие со дня рождения великого писателя, мыслителя, философа и публициста Федора Михайловича Достоевского.
Одной из уникальных исторических территорий современной Москвы является Люблино – бывшее подмосковное имение, построенное в 1800 – 1806 годах богатым помещиком — армейским бригадиром в отставке Н.А.Дурасовым. После его кончины в 1818 году владельцами имения было семейство Писаревых, а с 1860-х годов – семья купцов Голофтеевых, которые создали здесь любимый москвичами дачный поселок.
Сегодня усадьба Люблино – это архитектурно-ландшафтный памятник федерального значения, который располагается в Юго-Восточном административном округе столицы, рядом со станцией метро «Волжская». С 2005 года усадьба находится в составе Московского государственного объединенного музея-заповедника. Замечательно, что до нашего времени чудом сохранились почти все её исторические здания, правда, перестроенные в конце XIX– XX вв.
Как и в XIX столетии, композиционным центром усадебного ансамбля является главный господский дом-дворец. В непосредственной близости от дворца на улице Летней по-прежнему располагается частично сохранившийся до наших дней комплекс театральных зданий, а также другие строения усадьбы: флигель бывшего пансиона для дворянских детей-сирот, фрагмент здания дворцовой оранжереи, конный двор и сооружения хозяйственного назначения. Все постройки выполнены в стиле зрелого классицизма.
Если во времена Н.А.Дурасова усадьба была местом пышных приемов и театральных развлечений, то при Писаревых характер ее жизни изменился: сюда съезжались представители интеллектуальной элиты Москвы. Уже тогда находящиеся в дальних частях парка «службы» и садовые павильоны использовались как дачи, но особенно дачная жизнь расцвела во второй половине XIX века, когда был открыт участок Московско-Курской железной дороги от Москвы до Серпухова и москвичи с удовольствием стали приезжать в Люблино. Здесь купец 1-й гильдии Конон Никонович Голофтеев (1822–1896), семья которого владела усадьбой до 1917 года, превратил ее в популярное у москвичей дачное место, которое так и называли «Голофтеева дача». Хозяева обустраивали дачи на самый разный вкус и кошелек москвичей: дачи снимали чиновники средней руки, гимназические учителя, университетские профессора, врачи. Самым известным дачником Люблина в этот период был Федор Михайлович Достоевский.
Летом 1866 года писатель усиленно работал над романом «Преступление и наказание», первые главы которого уже были сданы в издательство «Русский вестник» в начале года, а к осени все произведение необходимо было завершить. Однако в силу объективных причин и нездоровья работа шла туго, и Достоевский подумывал найти подходящее для спокойной работы место. В Петербурге и Москве было душно и знойно, поэтому хотелось уехать куда-нибудь в деревню. По счастью, в это время в Люблине снимала дачу семья его любимой сестры Веры Михайловны Ивановой, куда он в июле, не задумываясь, и направился.
Существуют также бесценные воспоминания, в которых описывается этот период жизни писателя. Прежде всего, приведем воспоминания второй дочери Веры Михайловны, племянницы писателя – Марии Александровны (1848-1929).В то лето ей было 18 лет, их большая семья, в которой росло 10 детей, занимала обширную деревянную дачу невдалеке от парка. Летом у них, как правило, гостили студенты и их друзья.
Федор Михайлович с удовольствием проводил свободное время с молодежью. Хотя писателю было сорок пять лет, он чрезвычайно просто держался с молодой компанией, был первым затейником всяких развлечений и проказ. И по внешности он выглядел моложе своих лет. Всегда изящно одетый, в крахмальной сорочке, в серых брюках и синем свободном пиджаке, Федор Михайлович следил за своей наружностью. Несмотря на большую близость с детьми Ивановых, Достоевский все же всех их звал на «вы», и никакие выпитые «брудершафты» не помогали ему отказаться от этой привычки.
На террасе дачи Ивановых накрывали длинный стол, аршин в девять, за которым собиралось всегда человек двадцать и больше. На одном конце старшие Ивановы и с ними Федор Михайлович, на другом – молодежь. После ужина бывало самое веселое время. Играли и гуляли часов до двух-трех ночи, ходили в Кузьминки или в Царицыно. К компании Ивановых присоединялись знакомые дачники, жившие в Люблине по соседству.
Во всех играх и прогулках первое место принадлежало Федору Михайловичу. Иногда бывало, что во время игр он оставлял присутствующих и уходил к себе на дачу записать что-либо для своей работы, о которой он не любил рассказывать.
Федор Михайлович был неистощим на стихотворные экспромты. Так, много веселья вносило присутствие на даче племянника Ивановых и Достоевского, 26-летнего доктора Александра Петровича Карепина. Он не был женат и отличался многими странностями: все приключения диккенсовского Пиквика случались и с ним. Он был предметом неистощимых шуток для молодой компании Ивановых, а Достоевский воспел его в ряде шуточных стихотворений, одно из которых приводится ниже.
ОДА В ЧЕСТЬ ДОКТОРА КАРЕПИНА
Поэт:
Позволь пиите дерзновенну,
О ты, достойный славу зреть,
Его рукой неизощренной
Тебя, прекрасного, воспеть!
Кому тебя мне уподобить?
Какой звезде, какому богу?
Чтобы тебя не покоробить,
Зову Державина в подмогу.
Тень Державина:
Ростом пигмей, лицом сатир,
Всего он скорей монгольский кумир.
Поэт:
Могу ль ушам своим я верить?
Поэт Фелицы и министр,
Державин может лицемерить,
Как самый ярый нигилист!
О нет! Он ростом Геркулес,
Хоть и приземист он.
Тень Державина:
Танцует, как медведь,
Поет, как филин, он.
Поэт:
Такую отповедь
Не выношу я! Вон!
(Тень Державина удаляется.)
Иногда Карепин обижался на стихи писателя и даже готов был начать с ним драку. Однако мир вскоре восстанавливался, и Федор Михайлович читал, например, такой экспромт:
Как бы общество ни было молчаливо и грустнó,
Миг — печаль его уплыла, только Саню принесло.
Отчего ж сие явленье, отчего улыбки, смех?
Саня! Ваших всех хотений я пророчу вам успех!
Мария Александровна вспоминает, что одно из шуточных стихотворений Достоевский написал в ее адрес, когда она намеревалась поступить в консерваторию и должна была в известный срок подать прошение. Написать его она попросила Федора Михайловича. Вечером он вынул листик и подал прошение, которое гласило: «С весны еще затеяно Мне в консерваторию поступить К Николке Рубинштейну, Чтоб музыку учить. Сие мое прошение Прошу я вас принять, И в том уведомление Немедленно прислать». Девушка обиделась на эту шутку, но Федор Михайлович тут же представил другое прошение, составленное по всем правилам.
Любопытны еще одни воспоминания — Н.Фон-Фохта (1851 – после 1901), бывшего воспитанника Константиновского межевого института. Он записал мемуары «К биографии Достоевского» примерно в начале 1870-х годов, а напечатаны они были в «Историческом вестнике», 1901, № 2. По словам автора, он написал эти записки сразу же под живым впечатлением знакомства с Достоевским летом 1866 года, когда он гостил на даче Ивановых в Люблине.
Позднее Анна Григорьевна Достоевская отмечает Фон-Фохта как одного из немногих «воспоминателей», которые изобразили Достоевского не мрачным и унылым, а «нашли возможным высказать о Федоре Михайловиче совсем иное впечатление, которое и соответствовало действительности».
Приведем отрывки из воспоминаний Фон-Фохта.
«Познакомился я с Ф. М. Достоевским в начале 1866 года в Москве, когда мне было всего пятнадцать с половиной лет. Случилось это таким образом. В Константиновском межевом институте, где я в то время воспитывался, состоял врачом, притом единственным, статский советник Александр Павлович Иванов, прекраснейший и добродетельнейший человек, каких я редко встречал в своей жизни. Он был женат на родной сестре Ф. М. Достоевского, Вере Михайловне… Я был принят в семействе Ивановых, как родной, и очень часто ходил к ним в отпуск, а летом проводил у них все свободное от лагерей каникулярное время. Однажды вечером, в начале 1866 года, я был отпущен в отпуск к Ивановым, которые жили в казенной квартире на институтском дворе. У них я застал довольно много гостей, здороваясь с которыми я был представлен пожилому господину, немного выше среднего роста, с белокурыми, прямыми волосами и бородой, с весьма выразительным и бледно-матовым, почти болезненным лицом. Это был Ф. М. Достоевский. Он сидел в кругу молодежи и беседовал с нею. Я с удивлением и крайним любопытством смотрел на этого человека, о котором так много слышал в семействе Ивановых и с произведениями которого был отчасти уже знаком…
В тот же вечер я узнал, что Ф. М. Достоевский решил провести предстоявшее лето в окрестностях Москвы, именно в сельце Люблино, которое было расположено в пяти-шести верстах от города по Московско-Курской железной дороге. Здесь обыкновенно проводило лето и семейство Ивановых, нанимая очень красивую, построенную в швейцарском вкусе дачу … Вообще в Люблине можно было проводить лето весьма приятно, причем главное его достоинство заключалось в том, что сюда не заглядывали городские жители, не было самоваров, шарманок, акробатов и прочих удовольствий для людей средней руки и простонародья. В Люблине всегда было тихо и спокойно.
Ф. М. Достоевский, который нанял для себя отдельную двухэтажную каменную дачу поблизости Ивановых, трудился над второй частью своего романа «Преступление и наказание». Обыкновенно Федор Михайлович вставал около девяти часов утра и, напившись чая и кофе, тотчас же садился за работу, которой не прерывал до самого обеда, то есть до трех часов пополудни. Обедал он у Ивановых, где уже и оставался до самого вечера. Таким образом, Федор Михайлович писал по вечерам крайне редко, хотя говорил, что лучшие и наиболее выразительные места его произведений всегда выходили у него, когда он писал поздно вечером. Однако вечерние занятия ему были воспрещены, как слишком возбуждавшие и без того расстроенную его нервную систему…
…Достоевский разговаривал медленно и тихо, сосредоточенно, так и видно было, что в это время у него в голове происходит громадная мыслительная работа. Его проницательные небольшие серые глаза пронизывали слушателя. В этих глазах всегда отражалось добродушие, но иногда они начинали сверкать каким-то затаенным, злобным светом, именно в те минуты, когда он касался вопросов, его глубоко волновавших. Но это проходило быстро, и опять эти глаза светились спокойно и добродушно. Но что бы он ни говорил, всегда в его речи проглядывала какая-то таинственность, он как будто и хотел что-нибудь сказать прямо, откровенно, но в то же мгновение затаивал мысль в глубине своей души. Иногда он нарочно рассказывал что-нибудь фантастическое, невероятное и тогда воспроизводил удивительные картины, с которыми потом слушатель долго носился в уме…
…Федор Михайлович очень любил молодежь, почти все свободное свое время от занятий он всецело отдавал этой молодежи, руководя всеми ее развлечениями. По счастливому стечению обстоятельств, в описываемое лето в Люблине поселилось несколько семейств, которые быстро перезнакомились между собою. Было много молодежи, несколько очень хорошеньких и взрослых барышень, так что по вечерам на прогулку нас собиралось со взрослыми до двадцати человек. Все это общество было всегда беззаботно весело, всегда царствовало во всем полное согласие, и никогда даже малейшая тень какого-либо недоразумения или неудовольствия не пробегала между нами. И душою этого общества всегда были А. П. Иванов и Ф. М. Достоевский. Что они скажут, то делали все, и взрослые и молодежь. Конечно, каждый из нас, юношей, имел предмет своего обожания, но все это носило до такой степени невинный, идеалистический характер, что старшие только подсмеивались над нами, шутя относились к нашим вздохам и мечтаниям, не бросив ни разу зерно какого-либо недоброго подозрения. Оттого и царствовали между всеми нами дружба и полное единство. Да, счастливое было это время!
Ф. М. Достоевский очень любил музыку, он почти всегда что-нибудь напевал про себя, и это лучше всего обозначало хорошее настроение его духа. В этом отношении вторая дочь А. П. Иванова, Мария Александровна, ученица Московской консерватории, доставляла ему большое удовольствие своею прекрасною игрою…
Упомяну здесь маленькую подробность. Однажды в присутствии Ф. М. Достоевского я сыграл на рояли (я тоже играл по слуху) немецкий романс на известные стихи из Гейне:
У тебя брильянты и жемчуг,
У тебя все, чего можно пожелать,
У тебя прекрасные глаза, —
Моя дорогая, чего же еще ты хочешь?
Романс этот очень понравился Федору Михайловичу, и он полюбопытствовал узнать, где я его слышал. Я ответил, что несколько раз слышал, как его играли шарманщики в Москве. По-видимому, Достоевский слышал этот романс впервые и стал частенько сам его напевать. Не смею утверждать, но, быть может, у него вследствие сего явилась мысль в 5-й главе 2-й части своего романа «Преступление и наказание» вложить в уста умирающей Катерины Ивановны Мармеладовой те же слова этого романса, которые она произносит в бреду. Необходимо припомнить, что Катерина Ивановна также ходила по улицам с шарманкой и своими детьми, заставляя последних петь и плясать перед глазеющим народом. Вторую же часть своего романа Федор Михайлович именно писал в Люблине летом 1866 года.
…Ф. М. Достоевский почти каждую неделю ездил в Москву, в редакцию «Русского вестника», в котором печатался его роман, и всегда возвращался домой недовольный и расстроенный. Объяснялось это тем, что ему приходилось почти всегда исправлять текст или даже прямо выбрасывать некоторые места своего произведения, вследствие разных цензурных стеснений. Это, конечно, было ему очень неприятно, но открыто он этого не высказывал, так что никто из нас не знал, какие места романа исчезли бесследно для читающей публики…
…Однажды Федор Михайлович отправился в Москву пешком и для компании пригласил меня с собой. Во всю дорогу он рассказывал о последних политических событиях, весь интерес которых в то время сосредоточивался на австро-прусской войне. Я, конечно, мало понимал в политике, но, читая ежедневно газеты, очень интересовался военными успехами Пруссии. Естественно поэтому, с какою жадностью я вслушивался в объяснения, мнения и взгляды Федора Михайловича, который своею громадною эрудицией мог поистине увлечь каждого слушателя. От него я узнал о Бисмарке, Наполеоне III, Франце-Иосифе и других вершителях судеб Европы. Он был очень внимателен и терпелив к задаваемым мною вопросам и с полной обстоятельностью старался мне все разъяснить, чего я, по своему юношеству, не понимал…
В том же году я отправился на Рождественские праздники в отпуск к своему брату в Петербург. Так как Ф.М. Достоевский, при прощании в Москве, приглашал меня его навестить, если я буду в Петербурге, то я счел долгом исполнить его желание… Я застал Достоевского за весьма невинным занятием: он сидел за чайным столом в средней комнате и набивал папиросы. Он очень радушно принял меня, подробно расспрашивал о семействе Ивановых, вспомнил о Люблине и все повторял, что никогда в жизни не проводил так приятно лета, как прошлое, которое на него подействовало самым благодетельным образом … Это было в последний раз, когда я виделся с Ф.М. Достоевским…».
Таким образом, летние месяцы 1866 года в Люблине прошли для Достоевского в творческом отношении весьма плодотворно: здесь он написал значительную часть романа «Преступление и наказание». «Прелестнейшая» (как замечал сам писатель) природа, привольная дачная жизнь, теплая семейная обстановка позволили ему к концу года выполнить все взятые на себя обязательства. В рекордные сроки – за 26 октябрьских дней – был написан роман «Игрок», к 20 декабря завершено «Преступление и наказание». Наконец, семейство Ивановых послужило прототипом многодетного и счастливого семейства Захлебининых в повести «Вечный муж» (1869).
Анна Григорьевна с детьми Федором и Любовью Достоевскими
Время пребывания в Люблине было самым лучшим, переломным и основополагающим периодом не только в творчестве, но и в личной судьбе Достоевского. Счастливые люблинские месяцы, словно, подготовили его к новой встрече с главной в его жизни женщиной. К 20 декабря был завершен роман «Преступление и наказание», в первую очередь, благодаря помощи молодой талантливой стенографистки – Анны Григорьевны Сниткиной. Именно эта 20-летняя девушка, глубоко понявшая и полюбившая Достоевского, уже в начале 1867 года стала его женой. По мнению Ю.И.Селезнева: «Она, по собственному признанию, просто была поражена… громадностью счастья и долго не могла в него поверить. Он, правда, громадности счастья не ощущал, а будто душа обрела пристанище, и стало ему покойно, но так, словно это не он сам схватил судьбу за руку, а она ухватила его за шиворот, повернула его к Анне Григорьевне, указала на неё перстом своим и шепнула: «Она, не сомневайся…»
Усадьба ЛЮБЛИНО (Юркино, Годуново), г. Москва (часть 2)
В 1866 одну из дач в Люблине летом снимал Ф. М. Достоевский. Здесь он работал над окончанием второй части «Преступления и наказания». В 1904 году огромный ураган уничтожил многие жилые постройки на территории усадьбы. Ни одна из дач до нашего времени не сохранилась. Зато сохранилось несколько старых гравюр Люблина и фотографии последствий урагана, разрушившего полностью 7 дач и уничтожившего театр. Ветер был настолько сильный, что сорвал с господского дома крышу и побил стекла.
Часть 2.
Старые фотографии и карты.
Годуновы, Прозоровские,
Урусовы, Дурасовы, Голофтеевы
Усадьба ЛЮБЛИНО. Часть 1. Знакомство с усадьбой.
Усадьба ЛЮБЛИНО. Часть 2. Старые фотографии и карты.
Арт
После смерти Н.А.Дурасова, не имевшего прямых наследников, усадьба перешла к его родной сестре Аграфене Алексеевне(умерла в 1835 г.), в замужестве также Дурасовой, поскольку она вышла замуж за другого представителя рода – генерал-лейтенанта Михаила Зиновьевича Дурасова (1772–1828). Затем усадьбой владела их дочь – Агриппина Михайловна, супруга сенатора генерала Александра Александровича Писарева, героя Отечественной войны 1812 года. С 1825 г., после выхода в отставку с военной службы, Александр Александрович с женой и детьми – Михаилом, Софьей, Ольгой и Сергеем – каждые весну и лето жил в Люблине.
Современники отмечали, что при Писаревых имение содержалосьв исключительном порядке. Если во времена Н.А.Дурасова усадьба была местом пышных приемов и театральных развлечений, то при Писаревых характер ее жизни изменился: сюда съезжались представители интеллектуальной элиты Москвы, чтобы поделиться творческими успехами, наладить контакты, побеседовать. В Люблине гостили историк Н.М.Карамзин,библиофил Ф.А.Толстой, писатели Н.Д.Иванчин–Писарев, М.Н.Загоскин, поэты В.Л.Пушкин и П.А.Вяземский и другие.
В 1825–1826 гг. Писарев сотрудничал с краеведом Иваном Гавриловичем Гурьяновым и покровительствовал ему. Гурьянов создал первое краеведческое описание усадьбы, которое под названием «Прогулка в Люблино. 1825 г. 5 августа» было опубликовано в «Отечественных записках».
Старые фотографии
После смерти мужа в 1847 г. Аграфена Михайловна продала имение московскому богачу Н. П. Воейкову (1789–1868). Еще при Писаревых находящиеся в дальних частях парка «службы» и садовые павильоны использовались как дачи, но особенно дачная жизнь расцвела во второй половине XIX в., когда усадьбу приобрели купец первой гильдии КононНиконович Голофтеев. Именно в тот же период был открыт участок Московско-Курской железной дороги от Москвы до Серпухова и москвичи с удовольствием стали приезжать в Люблино.
Голофтеевские дачи снимали чиновники средней руки, гимназические учителя, университетские профессора, врачи. Летом 1866 г. на одной из дач (в бывшем пансионе для дворянских детей) жил Ф.М. Достоевский. «Прелестнейшая», как замечал сам писатель, природа, теплая семейная обстановка позволили ему уже к октябрю выполнить все взятые на себя литературные обязательства, связанные с завершением романа «Преступление и наказание». Впечатления Достоевского от жизни в Люблине нашли отражение в его произведении «Вечный муж».
Помимо дач ансамбль Люблина дополнила гармонировавшая с ними деревянная одноглавая церковь Петра и Павла, выполненная в русском стиле по проекту архитектора Н.А.Шохина. К.Н.Голофтеев приобрел её на Политехнической выставке, устроенной в 1872 году в Александровском саду Московского кремля. В 1873 г. церковь и несколько деревянных домиков в том же русском стиле были перевезены в Люблино. Церковь поставили восточнее господского дома. В 1927 г. с разрешения властей она была перенесена в село Рыжёво Егорьевского района Московской области и заново освящена во имя Введения Богоматери (храм действует и в наши дни).
Понемногу некоторые дачники начали увлекаться велосипедным спортом. В Люблино стали приезжать и велосипедисты из Москвы. Так, 27 июня 1895 г. руководство Московского клуба велосипедистов устроило для членов клуба совместную поездку по Подмосковью, начавшуюся от Серпуховской заставы. Посетив Коломенское и Царицыно, велосипедисты доехали до Люблина, а затем отправились в Кузьминки. Общая протяженность пройденного ими маршрута, завершившегося в Сокольниках, составила около 40 верст.
В 1896 и 1897 гг. одним из люблинских дачников был академик Ф.И.Буслаев, некоторое время занимавший тот же пост, что и ранее А.А.Писарев — председателя Общества любителей российской словесности. Ф.И.Буслаев скончался в Люблине 31 июля 1897 г.; его могила находится на территории Новодевичьего монастыря в Москве.
После смерти Конона Голофтеева, при его сыне Николае, Люблино постепенно уступало свои позиции другим подмосковным дачным поселкам со всеми удобствами и нетронутой природой. Это объяснялось расширением Москвы, строительством рядом с усадьбой очистных сооружений. Журнал «Искры» констатировал, что «…самый въезд в Люблино с вокзала напоминает собою любой из московских переулков на окраине Москвы»… К тому же сильный московский ураган 1904 г. нанес большой урон усадебным постройкам. Статуя Аполлона упала с купола дворца и разбилась, и вместо неё воздвигли новую скульптуру Геркуланянки в античной одежде (копия экспоната Дрезденской галереи, датируемого I в. до н.э.). По свидетельству современников, ураган «выпил люблинский пруд с карасями», повалил большинство деревьев в парке. Однако Голофтеевы, владевшие усадьбой до 1917 г., довольно быстро отремонтировали постройки, и Люблино дачное продолжало принимать новых любителей загородного отдыха.
Сразу после Октябрьской революции 1917 г. в главном доме-дворце была устроена школа, которую сменил клуб железнодорожников имени III Интернационала. Остальные здания усадьбы занимали различные конторы, детский сад и 8-летняя школа.