Блуждающие сны жолковский читать
А.К. Жолковский Блуждающие сны[46] Введение
Блуждающие сны[46] Введение
Речь в книге пойдет о межтекстовых связях. В современном литературоведении эта проблема известна под названием интертекстуальности. В той или иной форме роль интертекста всегда осознавалась как творцами, так и исследователями литературы. Начиная с бродячих сюжетов сравнительно-исторической школы через выдвинутую ее противниками-формалистами теорию литературной эволюции как борьбы детей против отцов с опорой на дедов… и далее через учение оппонента формалистов Бахтина о чужом (!) голосе, диалогически слышащемся в любом тексте, шла выработка понятия интертекстуальности (3).
Интертекстуальный подход, далеко не сводясь к поискам непосредственных заимствований и аллюзий, открывает новый круг интересных возможностей. Среди них: сопоставление типологически сходных явлений (произведений, жанров, направлений) как вариаций на общие темы и структуры; выявление глубинной (мифологической, психологической, социально-прагматической) подоплеки анализируемых текстов; изучение сдвигов целых художественных систем, в частности, описание творческой эволюции автора как его диалога с самим собой и культурным контекстом (4).
Метод исследования, принятый в книге, хотелось бы назвать просвещенным эклектизмом. Достижения предыдущего этапа (техника структурного анализа произведения и аппарат описания поэтического мира автора) не отбрасываются, а занимают естественное место среди инструментария, охотно заимствуемого, под знаком постструктурного релятивизма, у других школ (6) (мифологической, психоаналитической, феноменологической, биографической, культурологической, социологической). Объединяется этот конгломерат разнородных понятий общностью цели, исходящей из традиционной филологической преданности тексту и современного понимания художественного слова не просто как носителя содержания, а как воплощенного поступка (7).
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
Александр Жолковский. Единый принцип и другие виньетки
Александр Жолковский. Единый принцип и другие виньетки Чему вас учут?! Наряду с хрестоматийными apte dicta запоминаются и словечки, сказанные кем-то невеликим в простоте душевной.— I have my Dickens, «У меня есть мой Диккенс» (о ненужности новых книг; 1960-е годы).— Зачем еще ангина,
ВВЕДЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ Есть какой-то странный спиралевидный ритм в том, как мысль снова и снова подходит к проблеме, что вас тревожит, повторяется, возвращается вспять, напрочь разрушая временную последовательность… Д.Г. Лоуренс8 Как романист Джон Фаулз не нуждается в рекомендациях.
Введение
Введение Современный отечественный книжный рынок запестрел яркими обложками с англоязычными именами авторов (Ле Гуин, Толкин, Херберт, Дональдсон, Эллисон и др.), многие из которых попали в руки нашему читателю впервые. Как разобраться в таком потоке информации? Что из
Введение
Введение Ни одно произведение русской литературы не порождало столь противоречивых толкований, как «Мертвые души». И в вихре догадок, недоумений, насмешек и откровенных издевательств, который поднялся сразу же после выхода книги в свет (1842 г.) и вылился в серию
ВВЕДЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ Воспоминания о замечательных людях, так же как и близость значительных произведений искусства, время от времени пробуждают в нас дух размышления. Они возникают перед нами как заветы для всех поколений, первые — в деяниях и славе, вторые — как некие чудом
Введение
Введение Каждый большой художник — это целый мир. Войти в этот мир, ощутить его многогранность и неповторимую красоту — значит приблизить себя к познанию бесконечного разнообразия жизни, поставить себя на какую-то более высокую степень духовного, эстетического
Введение
Введение Совсем недавно один мой приятель зашел ко мне, чтобы посмотреть новинки моей библиотеки. Слово за слово, разговор повернул на разоблачителей «Ледокола», всяких мастей помогайб-грызунов-городецких и их эпохальные труды. Собственно, это было продолжение давнего
Введение
Введение В жутковатом пейзаже стриндбергского «Ада» попадается множество случайных предметов. Среди них сухие веточки на дорожке Люксембургского сада, которые лежат там как будто просто так, но в действительности они служат шифром, отчетливо указывающим на нечто.
Введение
Введение Русская литература берет свое начало с XVIII века, с конца XVIII… Все остальное теряется во мраке, во всяком случае для меня. Наверное, это уже древнерусская литература, которая, возможно, вовсе и не литература никакая, а выдумка. «Слово о полку Игореве» — новодел,
ВВЕДЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ Эта книга обращена к учителю-словеснику — филологу, преподающему литературу в старших классах. И в первую очередь автор обращает ее к молодому учителю, ищущему свои пути в том трудном деле, конечная цель которого — привить ученикам любовь к русской литературе,
ВВЕДЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ «ЖИЗНЬ» И ЛИТЕРАТУРА Мы постараемся избежать роковой ошибки и не будем искать в романах так называемую «жизнь». Оставим попытки помирить фиктивную реальность с реальностью фикции. «Дон Кихот» — сказка, как «Холодный дом» или «Мертвые души». «Госпожа Бовари» и
Блуждающие сны жолковский читать
:: некоторые книги запись закреплена
Жолковский А.К.
Блуждающие сны и другие работы. — М.: Наука. Издательская фирма «Восточная литература», 1994. — 428 стр.
Цикл статей профессора Университета Южной Калифорнии Александра Жолковского посвящен явлениям русской литературы и искусства XX в. (Бунин, Хлебников, Мандельштам, Маяковский, Пастернак, Зощенко, Олеша, Булгаков, Ильф и Петров, Эйзенштейн, Лимонов, Бродский, Пригов) в их связях друг с другом, с русской классикой (Державин, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Достоевский, Толстой), русским и мировым фольклором и западной традицией. Книга отличается применением постструктурных, интертекстуальных и культурологических методов, остротой изложения и новизной прочтений.
От автора 4
Блуждающие сны 6
Введение 8
I 14
Глава 1. «Чужих певцов блуждающие сны» 15
Глава 2. Искусство приспособления 32
Глава 3. Графомансгво как прием (Лебядкин, Хлебников, Лимонов и другие) 55
II 70
Глава 4. Перечитывая избранные описки Гоголя 71
Глава 3. Морфология и исторические корни «После бала» 88
Глава 6. «Легкое дыхание» Бунина — Выготского семьдесят лет спустя 104
III 122
Глава 7. Зеркало и Зазеркалье: Лев Толстой и Михаил Зощенко 123
Глава 8. Попытки «Зависти» у Мандельштама и Булгакова 140
Глава 9. Замятин, Оруэлл и Хворобьев: о снах нового типа 168
IV 192
Глава 10. Труп, любовь и культура 193
Глава 11. «Я вас любил. » Бродского 206
Глава 12. Влюбленно-бледные нарциссы о времени и о себе 226
Другие работы 246
О гении и злодействе, о бабе и о всероссийском масштабе (Прогулки по Маяковскому) 248
Семиотика «Тамани» 277
Экстатические мотивы Пастернака в свете его личной мифологии (Комплекс Иакова/Актеона/Геракла) 284
Поэтика Эйзенштейна: диалогическая или тоталитарная? 297
Примечания 313
Литература 379
Указатель имен и понятий 393
Блуждающие сны жолковский читать
Жолковский 1987 — Жолковский А. К. Диалог Булгакова и Олеши о колбасе, параде чувств и Голгофе // Синтаксис. 1987. № 20. С. 90–117 (http://imwerden.de/pdf/syntaxis_20.pdf).
Жолковский 1991 — Жолковский А. К. НРЗБ. Рассказы. М.: Весы, 1991.
Жолковский 1994 — Жолковский А. К. Блуждающие сны и другие работы. М.: Наука, 1994.
Жолковский 1994 [1985] — Жолковский А. К. Искусство приспособления // Жолковский А. К. Блуждающие сны и другие работы. М.: Наука, 1994. С. 31–53.
Жолковский 1994а [1987] — Жолковский А. К. Влюбленно-бледные нарциссы о времени и о себе // Жолковский А. К. Блуждающие сны и другие работы. М.: Наука, 1994. С. 225–244.
Жолковский 1994б [1987] — Жолковский А. К. Зеркало и зазеркалье: Лев Толстой и Михаил Зощенко // Жолковский А. К. Блуждающие сны и другие работы. М.: Наука, 1994. С. 122–138.
Жолковский 1994 [1992] — Жолковский А. К. Перечитывая избранные описки Гоголя // Жолковский А. К. Блуждающие сны и другие работы. М.: Наука, 1994. С. 70–86.
Жолковский 1996 — Жолковский А. К. Анна Ахматова пятьдесят лет спустя // Звезда. 1996. № 9. С. 211–227.
Жолковский 1996 [1978] — Жолковский А. К. How То Show Things With Words (об иконической реализации тем средствами плана выражения) // Жолковский А. К., Щеглов Ю. К. Работы по поэтике выразительности. М.: Прогресс-Универс, 1996. С. 77–92.
Жолковский 1996 [1986] — Жолковский А. К. Победа Лужина, или Аксенов в 1965 году // Жолковский А. К., Щеглов Ю. К. Работы по поэтике выразительности. М.: Прогресс-Универс, 1996. С. 189–206.
Жолковский 1997 — Жолковский А. К. Ахматова и Маяковский. К теории пародии // In memoriam. Сборник памяти Я. С. Лурье / Ред. Н. Ботвинник, Е. Ванеева. СПб.: Atheneum/Феникс, 1997. С. 383–394.
Жолковский 1998 — Жолковский А. К. К технологии власти в творчестве и жизнетворчестве Ахматовой // Lebenskunst — Kunstleben. Жизнетворчество в русской культуре XVII–XX веков / Ed. S. Schahadat. Munich: Otto Sagner, 1998. С. 193–210.
Жолковский 2001 — Жолковский А. К. Очные ставки с властителем: из истории одной «пушкинской» парадигмы // Пушкинская конференция в Стэнфорде, 1999: Материалы и исследования / Под ред. Дэвида М. Бетеа, А. Л. Осповата, Н. Г. Охотина, Л. С. Флейшмана. М.: ОГИ, 2001. С. 366–401.
Жолковский 2003 — Жолковский А. К. Эросипед и другие виньетки. Томск; М.: Водолей Publishers, 2003.
Жолковский 2005а — Жолковский А. К. Избранные статьи о русской поэзии. М.: РГГУ, 2005.
Жолковский 2005б — Жолковский А. К. НРЗБ. Allegro Mafioso. М.: ОГИ, 2005.
Жолковский 2005 [1977] — Жолковский А. К. «Я вас любил…» Пушкина: инварианты и структура // Жолковский А. К. Избранные статьи о русской поэзии. М.: РГГУ, 2005. С. 46–59.
Жолковский 2005а [1979] — Жолковский А. К. К описанию поэтического мира Пушкина // Жолковский А. К. Избранные статьи о русской поэзии. М.: РГГУ, 2005. С. 13–45.
Жолковский 2005б [1979] — Жолковский А. К. «Я пью за военные астры…»: поэтический автопортрет Мандельштама // Жолковский А. К. Избранные статьи о русской поэзии. М.: РГГУ, 2005. С. 60–82.
Жолковский 2005 [1988] — Жолковский А. К. Аристокастратка // Жолковский А. К. НРЗБ. Allegro mafioso. М.: ОГИ, 2005. С. 61–75.
Жолковский 2005 [1989] — Жолковский А. К. Интертекстуал поневоле («Я в мыслях подержу другого человека…» Лимонова) // Жолковский А. К. Избранные статьи о русской поэзии: Инварианты, структуры, стратегии, интертексты. М.: РГГУ, 2005. С. 309–326.
Жолковский 2005 [1992] — Жолковский А. К. Структура и цитация (К интертекстуальной технике Ахматовой) // Жолковский А. К. Избранные статьи о русской поэзии. М.: РГГУ, 2005. С. 271–279.
Жолковский 2005 [1998] — Жолковский А. К. Советские классики-нонконформисты в постсоветской перспективе (К осмыслению канона) // Жолковский А. К. Избранные статьи о русской поэзии. М.: РГГУ 2005. С. 351–368.
Жолковский 2005 [1999] — Жолковский А. К. Клавишные прогулки без подорожной: («Не сравнивай: живущий несравним…») // Жолковский А. К. Избранные статьи о русской поэзии. М.: РГГУ 2005. С. 60–82.
Жолковский 2006а — Жолковский А. К. Розыгрыш? Хохма? Задачка? // Империя N: Набоков и наследники: Сборник статей / Сост. Ю. Левинг, Е. Сошкин. М.: Новое литературное обозрение, 2006. С. 429–441.
Жолковский 2006б — Жолковский А. К. Полтора рассказа Бабеля. М.: URSS, 2006.
Жолковский 2006 [1994] — Жолковский А. К. Справка-родословная (Бабель и Горький) // Жолковский А. К. Полтора рассказа Бабеля. М.: URSS, 2006. С. 126–148.
Блуждающие сны жолковский читать
Профессор Зет среди Иксов и Игреков
Иные критики, особенно из тех, что запоздало запылали общественным жаром, скажут, что проза Александра Жолковского «литературна». Высшего комплимента в данном случае может быть и не сделаешь, она именно литературна, ибо вся и произрастает из литературы, больше того, из литературоведения, и не стыдится своих корней. Впрочем, что там «не стыдится», настаивает на своей родословной, цитирует через строчку, перебрасывает бесконечные мостики, выстраивает замысловатую систему зеркал, пройдя через которую, нырнувший туда Гомер выныривает в виде Зощенко.
Жолковский по сути дела создает уникальный жанр творческого письма на грани беллетристики и структурального анализа. Один из рассказов, «Вместо некролога», представляет из себя разбор романа, из которого в шортах и кроссовках выбегает и автор романа, влекущий за собой шлейф мотивировок, то есть рассказной ткани. Другой рассказ, «На полпути к Тартару», пародируя «Пнина» и «Метаморфозы», предлагает читателю головокружительную субстанцию литературно-литературоведческих тем-андрогинов, завершаемых элегантной интерпретацией «Ахилла и черепахи».
Ну, а читатель? Предполагается, что читатель будет, как Блок однажды сказал, «немного в этом роде». Другие, собственно говоря не приглашаются. Это, конечно, проза для посвященных, каковых, впрочем, в наши дни наберется достаточно, чтобы ободрить автора.
А теперь, как Шкловский говорил, «кстати об авторе». Как и герой этой книги, профессор Зет, он любит велосипедить. Я с ним как раз и познакомился тому лет девять назад в северном городишке, где двери не закрывают на замок. Он приехал на велосипеде попровоцировать в связи со структуральным анализом «Победы». Автор рассказов, московско-калифорнийский профессор Александр Жолковский совсем не из цирковых побуждений скрылся за Зетом, просто на том языке, на котором он сейчас читает лекции, при наличии «Зомби» и «Зукини» — Жаркого все-таки не приготовишь. Вот таким образом наше родное Ж превращается в странную парочку ZH, и Зет начинает свое путешествие через страну Иксов и Игреков.
Среди многих достоинств прозы Жолковского одно сильно трогает мои личные струны. Я вижу здесь моих товарищей и подруг по изгнанию, тех людей с коктебельских скал, с которыми я и сам привык прежде всего считаться, вижу как они собираются вместе и мгновенно раскатываются по пространству рассеяния, словно катышки ртути.
Профессор З. читал Борхеса. Он читал его в самолетной полудреме между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом, и многообразная пограничность его состояний, надо полагать, была неслучайной. Не говоря о таких банальных двойственностях, как движение из точки A в точку Б, подвешенность между небом и землей и зыбкость переходов от сна к яви и обратно, усугубляемая чехардой часовых поясов, навсегда, казалось бы, остановившей время где-то посередине между полуднем и полуночью, — сомнительным было все вообще.
Прежде всего, профессор З. не был настоящим профессором и лишь играл роль полного профессора славистики по принципу наименьшего сопротивления обстоятельствам, в которых оказался в эмиграции. Не был он, собственно говоря, и профессором З.: этот инициал, используемый здесь для поддержания иллюзии художественного вымысла, был продуктом обратного перевода с языка новой родины на его родной, — еще одной защитной пленкой, или если угодно, тефлоновым покрытием, позволявшим сочетать эффекты присутствия и отсутствия. Так что кто читал Борхеса в панамериканских сумерках, оставалось под вопросом.
И что значит «читал»? Во-первых, уже сама форма этого глагола позволяет догадываться, что читал, но вряд ли дочитал. (Так оно, по сути, и было, хотя, с другой стороны, сколько требуется прочесть, чтобы оправдать употребление совершенного вида?) Тем более, что Борхес автор, как говорится, трудный. Превосходя по лаконизму рассказы Хемингуэя и Бабеля, по повествовательной и интеллектуальной насыщенности его тексты напоминают книги Пруста или сочинения современных пост-структуралистов. Дочитать короткий рассказ Борхеса не легче, чем отменно длинный модернистский роман. Профессор З. прочитал один рассказ целиком, в середине второго погрузился в дремоту, вынырнув из которой с ангельской кротостью начал третий, но тоже отложил. Впрочем, все три оставили одинаково сильное впечатление, освобождая от необходимости доканчивать и тем самым оспаривая самый принцип замыкания, столь дорогой структуралистам, к которым обычно причисляли и профессора З., и столь же ненавистный сменившим их разрушителям.
Поскольку речь упорно заходит о литературоведческих школах, уместным будет сказать, что профессор З. должен был отдавать себе отчет и в проблематичности самого понятия чтения. Согласно теоретикам читательской реакции, чтение наполовину состоит из сочинения, читатель становится как бы соавтором писателя, по-своему заполняя оставленные для него пустоты и истолковывая недоговоренности, — и только потому так охотно, хотя и на определенных договорных началах, отождествляет себя с текстом. Профессор З., еще недавно практически незнакомый с Борхесом, немедленно начал превращаться в него и в то же время наблюдать за этой метаморфозой. Право не столько читать Борхеса, сколько писать его (т. е. верстать собственный набор загадок, ребусов и кроссвордов, взывающий, — и, как видим, небезуспешно — к дальнейшим подписчикам), подтверждалось самим Борхесом, в одном из неоконченных (профессором З.) рассказов которого ставился вопрос, «не являются ли страстные поклонники Шекспира, посвящающие себя какой-нибудь одной шекспировской строчке, в буквальном смысле слова, Шекспиром?» Профессор З. с удовольствием присоединился к намечавшемуся триумвирату («Гомер, Мильтон и Паниковский — тоже мне теплая компания», предостерегающе прозвучало где-то на заднем плане, напомнив о той бездне относительности, которой окружены у Борхеса подобные абсолютные пики — ориентиры горнего полета ангелов).
Действительно, как мог читать и писать Борхеса, а, значит, и быть им, какой-то лже-профессор псевдо-З., когда и сам без пяти минут нобелевский лауреат на вопрос, он ли является знаменитым Борхесом, отвечал «Иногда», и в каждом из трех полуосиленных профессором З. рассказов нашел повод подчеркнуть, что писавший их Борхес это не совсем тот Борхес, который в них фигурирует? Тут профессор З. вспомнил, что в свое время он видел настоящего живого Борхеса, когда тот выступал на набоковском симпозиуме, проходившем в университете, где, в свою очередь, в свое (собственное, с нашей точки зрения, плюсквамперфектное), время профессорствовал Набоков, а тогда, то есть, одновременно с симпозиумом, преподавал профессор З., в некотором роде играя таким образом роль квази-Набокова. Сенильный, полу-слепой, но сыпавший бодрыми парадоксами в ответ на вопросы из рекордно переполненного зала Борхес, был, разумеется, не только не тем Борхесом, которого теперь с таким запозданием пытался читать профессор З. (а тогда еще не читал вовсе), но, в сущности, и не тем, на которого рассчитывали устроители симпозиума, ибо он то ли не читал, то ли делал вид, что не читал ни строчки Набокова, и уж во всяком случае ни разу о нем не обмолвился в своей двухчасовой беседе с аудиторией. С другой стороны, он в каком-то смысле, конечно, был Набоковым, отчасти потому, что многим походил на него и его книги, а главное, потому, что родился в 1899 году, том же, что и Набоков, что позволяло последнему с помощью относительно несложных (по понятиям, скажем, Пьера Безухова или Велимира Хлебникова) арифметических выкладок отождествлять себя со своим великим предшественником, тоже не дожившим до получения Нобелевской премии. Кстати, этому предшественнику принадлежала известная мысль, что в свободное от творческой работы время писатель представляет собой совершенно другую личность, нежели в момент вдохновенного служения музам. Иными словами, как мог бы, вторя Борхесу, но с особым, ему одному присущим энергическим лаконизмом и какой-то суворовской, что ли, выправкой в голосе, выразиться любимый герой и альтер эго писателя С., иногда!
Книги Александра Жолковского
Александр Константинович Жолковский (р. 1937) — российско-американский филолог, прозаик, мемуарист, профессор Университета Южной Калифорнии (Лос-Анджелес), автор исследований по теоретической семантике и по поэтике выразительности, разрабатывавшейся им совместно с Ю. К. Щегловым. В списке трудов «профессора Z.» — книги о Зощенко, Бабеле и Пастернаке, а также многочисленные статьи, посвященные поэз.
Книга невымышленной прозы известного филолога, профессора Университета Южной Калифорнии Александра Жолковского, родившегося в 1937 году в Москве, живущего в Санта-Монике и регулярно бывающего в России, состоит из полутора сотен мемуарных мини-новелл о встречах с замечательными в том или ином отношении людьми и явлениями культуры. Сочетание отстраненно-иронического взгляда на пережитое с добросовес.
Книга невымышленной прозы известного филолога, профессора Университета Южной Калифорнии Александра Жолковского, живущего в Санта-Монике и регулярно бывающего в России, состоит из множества мемуарных мини-новелл (и нескольких эссе) об эпизодах, относящихся к разным полосам его жизни, — о детстве в эвакуации, школьных годах и учебе в МГУ на заре оттепели, о семиотическом и диссидентском энтузиазме 6.
Книга статей, эссе, виньеток и других опытов в прозе известного филолога и писателя, профессора Университета Южной Калифорнии Александра Жолковского, родившегося в 1937 году в Москве, живущего в Санта-Монике и регулярно бывающего в России, посвящена не строго литературоведческим, а, так сказать, окололитературным темам: о редакторах, критиках, коллегах; о писателях как личностях и культурных феном.
Книга известного филолога А.К.Жолковского посвящена анализу русской литературы с опорой на мировую классику. Рассматриваются тексты русского и мирового фольклора, Библии, Платона, Свифта, Корнеля, Бомарше, Гофмана, Рассела, Кундеры, Пушкина, Лермонтова, Достоевского, Толстого, Лескова, Чехова, Бунина, Аверченко, Ахматовой, Мандельштама, Заболоцкого, Зощенко, Платонова, Набокова, Булгакова, Каверин.
Творчество Александра Жолковского — это редкое сочетание таланта ученого и писателя. Жолковский-писатель создал жанр «виньетки» — «прозрачный в своей завершенности фрагмент жизненного текста», невыдуманной истории, обладающей ясным, отточенным смыслом. На страницах этой книги запечатлены портреты людей, с которыми сталкивала автора жизнь: и близких родственников, и всемирно известных ученых, поэто.
