Байрон я видел сон не все в нем было сном
Джордж Байрон — Тьма: Стих
Анализ стихотворения «Тьма» Байрона
Стихотворение «Тьма» Джорджа Байрона — одна из самых сильных страниц английского романтизма. Поэт обратился к теме Апокалипсиса в переломный момент своей жизни.
Стихотворение написано в 1816 году. Его автору исполнилось 28 лет, это сложный год, в который поэт расстался со своей женой и решил покинуть Англию. Он направился в Швейцарию. Читатель знает это произведение во множестве переводов. В данном случае анализ сделан по переводу И. Тургенева, созданном в 1845 году, опубликованном годом позже. По жанру — философская лирика, по размеру пятистопный ямб, белый стих. Лирический герой — рассказчик, наблюдающий кончину этого мира.
Помимо Откровения святого Иоанна Богослова, в этих стихах принято отыскивать влияние Данте Алигьери, и малоизвестного ныне романа «Последний человек», вышедшего в 1806 году. Однако обращение поэта по преимуществу именно к Апокалипсису легко подтвердить. Итак, перед лирическим героем встает видение во сне. «Погасло солнце, земля носилась в воздухе безлунном» — отсылка к библейским строкам: солнце и луна остановились, … и звезды пали на землю. Наступила «осязаемая тьма», как написано в другой библейской книге. «Перед огнями жил народ», «деревья с треском обрушались» — коррелирует с: третья часть дерев сгорела. «Небо, земли погибшей саван» — переиначенная цитата из Откровения: и небо скрылось, свившись как свиток. «Снова вспыхнула война»: … дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга. «Ничего не шевелилось в бездне молчаливой»: … не дул ветер ни на землю, ни на море, ни на какое дерево. Описание голода также имеет совпадения с Библией.
Две строки из перевода были выпущены. В одной сообщалось, что «святые вещи» были собраны обезумевшими людьми для того, чтобы пользоваться ими без разбора, без всякого благоговения перед Богом. В другой — «упавшие замертво от ужаса взаимного» увидели, до какой степени расчеловечивания они дошли, а на челах (лбах) у них «голод начертал: ты враг мой». Сама повторяющаяся соединительная конструкция с «и» также позаимствована из Апокалипсиса. Стихотворение следует понимать как буквально, так и метафорически. Эпизод с верным псом у руки хозяина — островок добрых чувств в хаосе гибнущего мира. Интересно, что у Д. Байрона описаны только погибающие, отвергнувшие Бога люди, а в Апокалипсисе — народ Бога, те, кто спасется, кто пройдет все испытания и победит.
Ритмическая структура перевода стихотворения Д. Байрона «Тьма» в некоторых русских переводах обходилась без рифм. Этим же путем пошел и И. Тургенев, чей вариант перевода появился в печати, когда писатель находился в том же возрасте, в котором автор написал оригинал.
Тьма (из Байрона)
Тьма
Я видел сон… не всё в нем было сном.
Погасло солнце светлое — и звезды
Скиталися без цели, без лучей
В пространстве вечном; льдистая земля
Носилась слепо в воздухе безлунном.
Час утра наставал и проходил —
Но дня не приводил он за собою…
И люди — в ужасе беды великой
Забыли страсти прежние… Сердца
В одну себялюбивую молитву
О свете робко сжались — и застыли.
Перед огнями жил народ; престолы,
Дворцы царей венчанных, шалаши,
Жилища всех имеющих жилища —
В костры слагались… города горели…
И люди собиралися толпами
Вокруг домов пылающих — затем,
Чтобы хоть раз взглянуть в лицо друг другу.
Счастливы были жители тех стран,
…
Весь мир одной надеждой робкой жил…
Зажгли леса; но с каждым часом гас
И падал обгорелый лес; деревья
Внезапно с грозным треском обрушались…
И лица — при неровном трепетанье
Последних, замирающих огней
Казались неземными… Кто лежал,
Закрыв глаза, да плакал; кто сидел,
Руками подпираясь — улыбался —
Другие хлопотливо суетились
Вокруг костров — и в ужасе безумном
Глядели смутно на глухое небо,
Земли погибшей саван… а потом
С проклятьями бросались в прах и выли,
Зубами скрежетали. Птицы с криком
Носились низко над землей, махали
Ненужными крылами… Даже звери
Сбегались робкими стадами… Змеи
Ползли, вились среди толпы, — шипели
Безвредные… их убивали люди
… Снова вспыхнула война,
Погасшая на время… Кровью куплен
Кусок был каждый; всякий в стороне
Сидел угрюмо, насыщаясь в мраке.
Любви не стало; вся земля полна
Была одной лишь мыслью: смерти — смерти,
Бесславной, неизбежной… страшный голод
Терзал людей… и быстро гибли люди…
Ни телу… пожирал скелет скелета…
И даже псы хозяев раздирали.
Один лишь пес остался трупу верен,
Зверей, людей голодных отгонял —
Их зубы жадные… но пищи сам
Не принимал; с унылым долгим стоном
И быстрым, грустным криком всё лизал
Он руку, безответную на ласку —
… Так постепенно
Всех голод истребил; лишь двое граждан
Столицы пышной — некогда врагов —
… встретились они
У гаснущих остатков алтаря,
Святых*.
Холодными, костлявыми руками,
Дрожа, вскопали золу… огонек
Под слабым их дыханьем вспыхнул слабо,
Светлее, оба подняли глаза,
Взглянули, вскрикнули и тут же вместе
От ужаса взаимного внезапно
Упали мертвыми.
.
Тот многолюдный мир, могучий мир
Был мертвой массой, без травы, деревьев,
Без жизни, времени, людей, движенья.
То хаос смерти был. Озера, реки
— всё затихло. Ничего
Не шевелилось в бездне молчаливой.
Безлюдные лежали корабли
И гнили на недвижной, сонной влаге…
…
Моря давно не ведали приливов…
Погибла их владычица — луна;
Завяли ветры в воздухе немом…
Исчезли тучи… Тьме не нужно было
… она была повсюду…
Примечания
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: Петербургский сборник, –503, с подписью «Ив. Тургенев».
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1898 («Нива»), т. IX, с. 279–281.
«Петербургском сборнике», который был разрешен цензурой 12 января 1846 г.
Перевод стихотворения Байрона «Darkness» (1816).
Изучив английский язык еще в детстве, Тургенев в 30-е годы много читал по-английски. Байрон принадлежал к числу излюбленных им в это время поэтов. Как видно из письма Тургенева к А. В. Никитенко от 26 марта (7 апреля) 1837 г., им был переведен «Манфред» (см.: Наст. изд., Письма, т. I), но до нас этот перевод не дошел. О том, что Тургенев и в последующее десятилетие неоднократно читал и хорошо знал Байрона в подлиннике, свидетельствуют частые ссылки на него в ранних поэмах, а также прямые и скрытые цитаты из его произведений (см.: «Андрей», «Поп» и др.). В первой повести Тургенева, «Андрей Колосов» (1844), один из участников кружка беседующей молодежи цитирует Байрона по-английски, на что рассказчик замечает: «Фу ты чёрт, какая у вас память! И всё из Байрона!»
Были ли выполнены Тургеневым еще какие-либо переводы из Байрона, мы не знаем, но известно, что в середине 40-х годов в редакции «Современника» он считался достаточно сведущим в этой области человеком. Сохранилось письмо Тургенева от конца 1846— начала 1847 г. к А. В. Никитенко, который в то время был редактором «Современника»: «Панаев доставил мне от Вашего имени перевод Байронова „Сна“ — и сказал, что Вы желаете знать мое мнение насчет этого перевода. Я вчера прочел и сличил его с оригиналом и убедился, что г-н переводчик плохо знает и английский и русский язык» (Наст. изд., Письма, т. I). Перевод неизвестного автора, о котором писал в этом письме Тургенев, в «Современнике» не появился. Позднее, в письме к А. В. Топорову от 25 августа (6 сентября) 1879 г., Тургенев сообщал: «О Шиллере и Байроне я где-то писал (по поводу переводов) — но где? — теперь решительно не помню».
В библиотеке Тургенева в Орле сохранились два издания Байрона, которыми он пользовался в конце 30-х — начале 40-х годов: The works of lord Byron. Complete in one volume. London; Leipzig, 1837 (на с. 613 строфа XXVII «Дон-Жуана» отмечена цифрой «V»); The complete works of lord Byron. Paris, 1835 (на титульном листе надпись: «И. Тургенев, 1841 г.») Но данные издания не единственные, которые были в руках Тургенева, так как поэму Байрона «Манфред» он переводил еще до выхода этих книг.
Байрон я видел сон не все в нем было сном
Говорят, что эти образы лорд Байрон положил на бумагу летом 1816 года на вилле английской писательницы Мэри Шелли в Швейцарии у Женевского озера. Вместе с ними были их друзья. Из-за чрезвычайно плохой погоды часто нельзя было выйти из дома. Поэтому они решили, что каждый напишет по жуткой истории, которую потом будут друг другу читать. Мэри Шелли написала свою знаменитую историю «Франкенштейн, или Современный Прометей», врач лорда Байрона Джон Полидори написал повесть «Vampyr» – первую историю о вампирах, задолго до появления романа Брэма Стокера «Дракула».
Такова общепринятая нарядная версия. Описывая события в Западной Европе, нам всегда попутно поливают мозг карамелью и посыпают глазурью. Писатели, понимаешь, отдыхали летом на озере. Было обыденно и скучно, ненастье не позволяло играть в бадминтон, и они стали рассказывать друг другу байки из склепа. Всё – тему закрыли.
Но тема не закрывается! Байрон проблем со зрением не имел и должен был видеть, что происходило вокруг него в 1816 году. А происходило, в общем-то, именно то, что он и описал, с поправкой на поэтическое воображение. И вообще, Мери Шелли с друзьями в своём загородном доме могли в это время только скрываться от катастрофы, постигшей Европу, прихватив с собой побольше съестных припасов соли, спичек и керосина.
Выходит, у Байрона был богатый практический материал для его стихотворения.
Возможно, кому-то покажется, что поэт слишком сгустил краски. Но это, если только человек незнаком с настоящим животным голодом, когда чувствуешь, что жизнь по капле покидает твоё тело. Но очень хочется выжить, и тогда взгляд начинает придирчиво оценивать любые окружающие предметы на предмет как-нибудь это съесть. Когда начинаешь чувствовать каждую косточку своего скелета, и удивляешься, какие же они лёгкие и тонкие. Но всё это уже после бесконечных тяжёлых головных болей и ломоты в каждом суставе. Чаще всего в такие моменты высокое, моральное, человеческое засыпает и остаётся животное. Измождённые существа, в глазах которых нет света разума, неестественно перемещаются по тёмным грязным улицам. Каждый охотник или жертва. Мир вокруг как будто выцветает и становится серым. Впрочем, читайте Байрона.
Почитать другие статьи из раздела «История»
by: George Gordon (Lord) Byron (1788-1824)
I had a dream, which was not all a dream.
The bright sun was extinguish’d, and the stars
Did wander darkling in the eternal space,
Rayless, and pathless, and the icy earth
Swung blind and blackening in the moonless air;
Morn came and went—and came, and brought no day,
And men forgot their passions in the dread
Of this their desolation; and all hearts
Were chill’d into a selfish prayer for light:
And they did live by watchfires—and the thrones,
The palaces of crowned kings—the huts,
The habitations of all things which dwell,
Were burnt for beacons; cities were consum’d,
And men were gather’d round their blazing homes
To look once more into each other’s face;
Happy were those who dwelt within the eye
Of the volcanos, and their mountain-torch:
A fearful hope was all the world contain’d;
Forests were set on fire—but hour by hour
They fell and faded—and the crackling trunks
Extinguish’d with a crash—and all was black.
The brows of men by the despairing light
Wore an unearthly aspect, as by fits
The flashes fell upon them; some lay down
And hid their eyes and wept; and some did rest
Their chins upon their clenched hands, and smil’d;
And others hurried to and fro, and fed
Their funeral piles with fuel, and look’d up
With mad disquietude on the dull sky,
The pall of a past world; and then again
With curses cast them down upon the dust,
And gnash’d their teeth and howl’d: the wild birds shriek’d
And, terrified, did flutter on the ground,
And flap their useless wings; the wildest brutes
Came tame and tremulous; and vipers crawl’d
And twin’d themselves among the multitude,
Hissing, but stingless—they were slain for food.
And War, which for a moment was no more,
Did glut himself again: a meal was bought
With blood, and each sate sullenly apart
Gorging himself in gloom: no love was left;
All earth was but one thought—and that was death
Immediate and inglorious; and the pang
Of famine fed upon all entrails—men
Died, and their bones were tombless as their flesh;
The meagre by the meagre were devour’d,
Even dogs assail’d their masters, all save one,
And he was faithful to a corse, and kept
The birds and beasts and famish’d men at bay,
Till hunger clung them, or the dropping dead
Lur’d their lank jaws; himself sought out no food,
But with a piteous and perpetual moan,
And a quick desolate cry, licking the hand
Which answer’d not with a caress—he died.
The crowd was famish’d by degrees; but two
Of an enormous city did survive,
And they were enemies: they met beside
The dying embers of an altar-place
Where had been heap’d a mass of holy things
For an unholy usage; they rak’d up,
And shivering scrap’d with their cold skeleton hands
The feeble ashes, and their feeble breath
Blew for a little life, and made a flame
Which was a mockery; then they lifted up
Their eyes as it grew lighter, and beheld
Each other’s aspects—saw, and shriek’d, and died—
Even of their mutual hideousness they died,
Unknowing who he was upon whose brow
Famine had written Fiend. The world was void,
The populous and the powerful was a lump,
Seasonless, herbless, treeless, manless, lifeless—
A lump of death—a chaos of hard clay.
The rivers, lakes and ocean all stood still,
And nothing stirr’d within their silent depths;
Ships sailorless lay rotting on the sea,
And their masts fell down piecemeal: as they dropp’d
They slept on the abyss without a surge—
The waves were dead; the tides were in their grave,
The moon, their mistress, had expir’d before;
The winds were wither’d in the stagnant air,
And the clouds perish’d; Darkness had no need
Of aid from them—She was the Universe.
(«Darkness» is reprinted from Works. George Gordon Byron. London: John Murray, 1832.)
Перевод стихотворения Лорда Байрона «Darkness»
Я видел сон… Не всё в нём было сном
Тьма (выдержки)
Я видел сон. Не всё в нём было сном.
Погасло солнце светлое, и звёзды
Скиталися без цели, без лучей
В пространстве вечном; льдистая земля
Носилась слепо в воздухе безлунном.
Час утра наставал и проходил,
Но дня не приводил он за собою.
…Перед огнями жил народ; престолы,
Дворцы царей венчанных, шалаши,
Жилища всех имеющих жилища –
В костры слагались. города горели.
…Счастливы были жители тех стран,
Где факелы вулканов пламенели.
Весь мир одной надеждой робкой жил.
Зажгли леса; но с каждым часом гас
И падал обгорелый лес; деревья
Внезапно с грозным треском обрушались.
…Снова вспыхнула война,
Погасшая на время.
. Страшный голод
Терзал людей.
И быстро гибли люди.
И мир был пуст;
Тот многолюдный мир, могучий мир
Был мёртвой массой, без травы, деревьев
Без жизни, времени, людей, движенья.
То хаос смерти был.
Джордж Ноэль Гордон Байрон, 1816 г.
Перевод – Иван Сергеевич Тургенев
Говорят, что эти образы лорд Байрон положил на бумагу летом 1816 года на вилле английской писательницы Мэри Шелли в Швейцарии у Женевского озера. Вместе с ними были их друзья. Из-за чрезвычайно плохой погоды часто нельзя было выйти из дома. Поэтому они решили, что каждый напишет по жуткой истории, которую потом будут друг другу читать. Мэри Шелли написала свою знаменитую историю «Франкенштейн, или Современный Прометей», врач лорда Байрона Джон Полидори написал повесть «Vampyr» – первую историю о вампирах, задолго до появления романа Брэма Стокера «Дракула».
Такова общепринятая нарядная версия. Описывая события в Западной Европе, нам всегда попутно поливают мозг карамелью и посыпают глазурью. Писатели, понимаешь, отдыхали летом на озере. Было обыденно и скучно, ненастье не позволяло играть в бадминтон, и они стали рассказывать друг другу байки из склепа. Всё – тему закрыли.
Но тема не закрывается! Байрон проблем со зрением не имел и должен был видеть, что происходило вокруг него в 1816 году. А происходило, в общем-то, именно то, что он и описал, с поправкой на поэтическое воображение. И вообще, Мери Шелли с друзьями в своём загородном доме могли в это время только скрываться от катастрофы, постигшей Европу, прихватив с собой побольше съестных припасов соли, спичек и керосина.
1816 год назван «Годом без лета». В США его также прозвали Eighteen hundred and frozen to death, что переводится как «тысяча восемьсот и насмерть замёрзший». Это же время учёные называют «малым ледниковым периодом».
Начиная с весны 1816-го во всём мире, особенно в северном полушарии, где и была сосредоточена в основном цивилизация, творились необъяснимые явления. Казалось, что на головы людей обрушились знакомые из Библии «казни египетские». В марте 1816 года температура продолжала оставаться зимней. В апреле и мае было неестественно много дождей и града, внезапный мороз уничтожил большинство посевов в США, в июне две гигантских снежных бури привели к гибели людей, в июле и в августе замёрзшие льдом реки были отмечены даже в Пенсильвании (южнее широты Сочи). В течение июня и июля в Америке каждую ночь был мороз. В Нью-Йорке и на северо-востоке США выпадало до метра снега. В разгар лета температура в течение суток скакала от 35 градусов жары до почти нулевой отметки.
Германию неоднократно терзали сильные бури, многие реки (в том числе и Рейн) вышли из берегов. В голодающей Швейцарии каждый месяц выпадал снег (на радость нашим «отдыхающим» писателям), там даже было объявлено чрезвычайное положение. По Европе пронеслись голодные бунты, жаждущие хлеба толпы громили склады с зерном. Необычный холод привёл к катастрофическому неурожаю. В результате этого весной 1817 цены на зерно выросли в десять раз, а среди населения разразился голод. Десятки тысяч европейцев, к тому же всё ещё страдавших от разрушений Наполеоновских войн, эмигрировали в Америку. Но и там положение было не намного лучше. Никто ничего не мог понять и объяснить. Во всём «цивилизованном» мире царили голод, холод, паника и уныние. Одним словом – «Тьма».
Выходит, у Байрона был богатый практический материал для его стихотворения.
Возможно, кому-то покажется, что поэт слишком сгустил краски. Но это, если только человек незнаком с настоящим животным голодом, когда чувствуешь, что жизнь по капле покидает твоё тело. Но очень хочется выжить, и тогда взгляд начинает придирчиво оценивать любые окружающие предметы на предмет как-нибудь это съесть. Когда начинаешь чувствовать каждую косточку своего скелета, и удивляешься, какие же они лёгкие и тонкие. Но всё это уже после бесконечных тяжёлых головных болей и ломоты в каждом суставе. Чаще всего в такие моменты высокое, моральное, человеческое засыпает и остаётся животное. Измождённые существа, в глазах которых нет света разума, неестественно перемещаются по тёмным грязным улицам. Каждый охотник или жертва. Мир вокруг как будто выцветает и становится серым. Впрочем, читайте Байрона.
Так вот, в Европе был голод. То есть не просто недоедание, а настоящий ГОЛОД. Был и холод, который можно победить только едой и огнём, огнём и едой. Добавьте к этому грязь, болезни и расслоение общества. Большинство бедных-ограбленных, которые практически не ели, и богатых, которые пытались продержаться как можно дольше на своих запасах (например, сбежав в загородный домик). Так что, судя по общеизвестным фактам о Западной Европе 1816 года, картина вырисовывается очень мрачная.
Возникает вопрос: а что собственно случилось? Первая правдоподобная научная версия на этот счёт появилась только спустя 100 лет. Американский исследователь климата Уильям Хамфрейс нашёл объяснение «году без лета». Он связал изменение климата с извержением вулкана Тамбора на индонезийском острове Сумбава. Эта гипотеза и сейчас общепринята в научном мире. Всё просто. Взрывается вулкан, выбрасывает в стратосферу 150 кубических километров грунта, и, якобы, получаются необходимые атмосферные явления. Запыление, солнце не проникает и т.д. Только вот есть любопытная таблица:
Таблица I. Сравнение отдельных вулканических извержений
Шкала
вулканических извержений
Среднее
снижение температуры (°C)
Тихоокеанское огненное кольцо
Тихоокеанское огненное кольцо
Тихоокеанское огненное кольцо
Тихоокеанское огненное кольцо
изменений не замечено
Тихоокеанское огненное кольцо
Тихоокеанское огненное кольцо
изменений не замечено
Тихоокеанское огненное кольцо
Тихоокеанское огненное кольцо
изменений не замечено
Тихоокеанское огненное кольцо
Согласно этой таблице, после извержения вулкана Пинатубо в 1991, температура понизилась на те же 0,5 градуса, что и после извержении Тамборы в 1815. Мы должны были наблюдать в 1992 году по всему северному полушарию примерно те же явления, что описаны, как «год без лета». Однако ничего подобного не было. Да и если сравнить с другими извержениями, то можно заметить, что не всегда они совпадали с климатическими аномалиями. Гипотеза трещит по швам. Это расползаются «белые нитки», которыми она шита.
А вот ещё странность. В 1816 году проблема с климатом случилась именно «во всём Северном полушарии». Но Тамбора находится в южном полушарии в 1000 км от экватора. Дело в том, что в атмосфере Земли на высотах свыше 20 км (в стратосфере) существуют устойчивые воздушные течения вдоль параллелей. Пыль, выброшенная в стратосферу на высоту 43 км, должна была распределиться вдоль экватора со смещением пыльного пояса в южное полушарие. Причём здесь США и Европа?
Замерзать должен был Египет, Центральная Африка, Центральная Америка, Бразилия и, наконец, сама Индонезия. Но там с климатом всё было очень неплохо. Интересно, что как раз в это время, в 1816 году, в Коста-Рике, что находится примерно на 1000 км севернее экватора, начали выращивать кофе. Причиной этому послужило: «…идеальное чередование дождливого и сухого сезонов. И, постоянная температура в течение всего года, что благоприятно сказывается на развитии кофейных кустов…»
И бизнес у них, знаете ли, пошёл. То есть, и севернее экватора на несколько тысяч километров было благоденствие. А вот дальше – полная «труба». Как это, интересно знать, 150 кубических километров извергнутого грунта перепрыгнули на 5…8 тысяч километров из южного полушария в северное, на высоте 43 километра, наперекор всем продольным стратосферным течениям, ни капельки не испортив погоды жителям Центральной Америки? Зато всю свою страшную, рассеивающую фотоны, непроницаемость эта пыль обрушила на Европу и Северную Америку.
Уильям Хамфрейс, основоположник этой наукообразной утки, нам, наверное, уже ничего не ответит, но современные климатологи обязаны что-нибудь промямлить на этот счёт. Ведь до сих пор никто из них открыто не опроверг грубую научную ошибку, значит, согласны. Тем более, что они прекрасно осведомлены о стратосферных течениях, и даже строят вполне сносные модели развития подобных ситуаций. Например, есть прогнозы ядерной зимы, где хорошо видна направленность распространения стратосферных потоков. Правда, почему-то там говорится о выброшенном в стратосферу дыме, что неправильно. При ядерном взрыве выбрасывается именно пыль (точно, как при вулкане).
Давайте-ка проверим себя на трезвость рассудка. Самое время, ибо мы стоим перед огромной оптической иллюзией. Итак, голод и холод в Европе 1816…1819 годов были! Это факт, подтверждённый множеством письменных источников. Могло ли это обойти стороной Россию? Могло, если дело касалось только западных областей Европы. Но в этом случае, точно пришлось бы забыть о вулканической гипотезе. Ведь стратосферную пыль растаскивает вдоль параллелей вокруг всей планеты.
А, кроме того, не менее полно, чем в Европе, трагические события освещены в Северной Америке. Но их всё-таки разделяет Атлантический океан. О какой локальности здесь можно говорить? Событие явно касалось всего северного полушария, включая Россию. Вариант, когда Северная Америка и Европа замерзали и голодали подряд 3 года, а Россия даже не заметила разницы, возможен только под покровительством Левашова Н.В. (см. статью «Укрощение строптивых»), что, вероятно, скоро мы и будем наблюдать. Но на тот момент о Левашове говорить не приходится.
Таким образом, с 1816 по 1819 года холод действительно царил во всём северном полушарии, включая Россию, что бы кто ни говорил. Учёные подтверждают это и называют первую половину 19 века «малым ледниковым периодом». И вот важный вопрос: кто больше пострадает от 3-летнего холода, Европа или Россия? Громче плакать будет, конечно же, Европа, а вот пострадает сильнее Россия. И вот почему. В Европе (Германия, Швейцария) время летнего роста растений доходит до 9-ти месяцев, а в России – около 4-х. Это значит, что у нас было не только в 2 раза меньше шансов вырастить достаточные запасы на зиму, но и в 2,5 раза больше шансов умереть от голода за более длинную зиму. И если в Европе население страдало, то в России положение было в 4 раза хуже, и по смертности в том числе. Это, если не брать в расчёт никакого волшебства. Ну, а вдруг.
Предлагаю читателям волшебный вариант развития событий. Предположим существование волшебника, который покрутил своим посохом и изменил движение высотных ветров, чтобы солнышко нам не загораживали. Но меня самого этот вариант не убеждает. Нет, в добрых волшебников я верю, а вот в иностранцев, которые десятками тысяч драпанули аж за океан, вместо того, чтобы спокойно приехать и погостить в Россию, где так хорошо, где им всегда рады, не верю.
Видимо, всё-таки в России было намного хуже Европы. Более того, именно наша территория, вероятно, и была источником климатических неприятностей всего полушария. И чтобы такое скрыть (кому-то это было нужно), все упоминания об этом изъяли, либо переработали.
Но если здраво поразмыслить, то как это могло быть? Всё северное полушарие страдает от климатических аномалий и не знает в чём дело. Первая научная версия появляется только спустя 100 лет, и та не выдерживает никакой критики. Но причина событий должна находиться именно на наших широтах. И если в Америке и Европе этой причины не наблюдают, то где же ей быть как не в России? Больше негде. А тут как раз Российская империя делает вид, что вообще не знает о чём речь. И не видели мы, и не слышали, и вообще у нас всё в порядке. Знакомое поведение, и очень подозрительное.
Но учёным известно, что процессы выброса грунта, сопутствующие наземному ядерному взрыву, очень близки к вулканическим, и они не постеснялись подсчитать, что извержение Тамборы соответствовало по мощности взрыву 800-мегатонного ядерного заряда.