странные чары болотный царь
Болотный Царь
Strange_Magic_2015.D.WEB-DL.1080p.mkv_012515.234.png»> | |
| Вид | комар |
|---|---|
| Пол | мужской |
| Облик | голубые глаза, четыре крыла, доспехи, вооружён металлическим посохом с крупицей янтаря |
| Характер | властный |
Болотный Царь — комар, правитель Тёмного Леса из мультфильма «Странные чары» (2015). Выступает антагонистом, но в душе он очень нежен и отзывчив. В конце фильма он противостоит настоящему негодяю и показывает себя с хорошей стороны, а также находит любовь. Его озвучивает Алан Камминг, и дублирует на русский Станислав Концевич.
Не любит ждать и не любит слушать. Именно на этом основан его грубый характер — много лет назад он заказал у Сливовой феи волшебное зелье, но не послушал как оно работает, и почему может не работать. Когда зелье не сработало, он решил что настолько страшен, что даже зелье не может помочь. Но причина разумеется не в этом. Истинная любовь сильнее зелья.
В фильме похищает фею Дону. К его несчастью, гном Санни во время потасовки с импом Импом пролил на Дону зелье. А из-за того, что по совпадению гоблины уложили её в мешок, она не смогла увидеть первого встречного, и зелье не заработало. Заработало только когда Болотный Царь решил поговорить с пленницей. Её любовь его немного смутила, а особенно песни, и он посадил её в тюрьму. Когда прилетела её сестра Марианна, он нашёл с ней общие интересы. В ходе фильма они подружатся, и царь влюбляется в Марианну.
В фильме исполнял песни «Trouble» от Элвиса Пресли, «Mistreated» от Deep Purple, «Straight On» от Heart, «Strange Magic» от Electric Light Orchestra, «Can’t Help Falling in Love» от Элвиса Пресли, «Wild Thing» от The Troggs. В дубляже песни не переводили и не озвучивали, оставив оригинал.
Странные чары
Персонажи
Поиск персонажей
Другое имя — Болотник.
Монарх Темного леса. Пытался влюбить в себя избранницу с помощью любовного зелья, но ничего не получилось. Ненавидит любовь и приказывает уничтожать все первоцветы.
Огр, которому Болотный царь приказывает не жрать пленницу — Донну.
Эльф (в русском переводе — гном), который отправился с Санни на поиски любовного зелья.
Прислужник Болотного Царя, дружит со Злыдем.
Тролль, служит Болотному Царю.
Мама Болотного Царя, мечтающая найти ему жену.
Дочь короля фей, сестра Марианны. Веселая и легкомысленная принцесса, любит танцы.
Прислужник Болотного Царя, дружит с Вредь. Любит петь, не может разобрать донесения грибных часовых.
Зверек из Темного Леса, обожающий поливать всех любовным зельем.
Король фей, отец Марианны и Донны.
Главная героиня, старшая дочь короля эльфов, сестра Донны. В начале истории — невеста Роланда.
Первый красавец и весьма самовлюбленный тип. Умеет летать, как и все феи, но предпочитает ездить на белке. Мечтает о королевской короне и собственной армии. В начале истории — жених Марианны.
Эльф (в русском переводе — гном). Друг Донны, тайно в нее влюблен.
Фея, умеющая варить любовное зелье. За это томится в плену у Болотного Царя.
Прекрасная сказка, мне очень понравилось, всем рекомендую, если хотите ознакомиться с хорошей сказкой народов саха.
Брачная ночь (гет)
Кожа у царя прохладная. Кожа ли? Это не одежда, разная, из цветочных лепестков, прошитых травинками, сухими и свежими. Украшенная песчинками-стеклышками. Пропитанная черничным соком, красками целого леса, что творят мастерицы из гусеничной пряжи. Не мягкая; живой доспех из плоти и крови. Всегда одинаковая. Другая. Гладкая порой, пусть и местами. Например, в локтевых сгибах. На шее, на груди; пальчики Марианны касаются там осторожно, медленно. Блуждают, спускаются ниже, поначалу стыдливо, потом — смелее. Она не изучает, нет. Ей любопытно, как и, возможно, царю — касаться ее. Впервые вот так близко, теснее.
Где-то, действительно, под подушечками ощущаются шершавые чешуйки, особенно на спине, когда она обнимает, прижимаясь крепко-крепко. Дыша через раз, не смотрит в глаза, лазурные, чище неба, которое не увидеть в чаще сквозь густую листву. Она тянется жадно, только застенчиво; там — твердый хитиновый панцирь, жесткий с загрубевшими наростами, с щербинками-шрамами, потом крылья, прозрачные, проеденные не то временем, не то потрепанные в боях — совсем не противно, поэтому Марианна не торопится.
Здесь, в новом замке, который почти не отличить от старого, уютней, чем в хрустальном блестящем дворце, окруженном цветочной поляной с множеством сладких запахов. С множеством звонких звуков, с неуместной сейчас мишурой; хочется просто тишины, если тишиной можно назвать звуки ночного леса. Приглушенные, далекие, успокаивающие.
Здесь веет сырой землей, мокрыми листьями и болотными травами. Теплым мхом, мягко лизнувшим лопатки; пышные лиловые крылья феи приходится сложить в тонкие ленты, разметать в стороны, чтобы не смять под тяжестью двух тел. Как тогда у тернового кустарника, когда Марианна нерешительно протягивала руку существу, казалось, из совсем чужого мира. Пугающему, темному, однако… необычному. Ему хотелось верить. Довериться целиком без оглядки в прошлое. Заштопать старые раны, связать в тугой узел свободно болтающиеся петли, прижаться к надежному плечу…
И почему-то уже позже, стоя у алтаря под сотнями знакомых взглядов, много думать, заметить сквозь пелерину одуряющего счастья насколько эти взгляды… сочувствующие. Да, за их союз, странный, для кого-то — неприемлемый вовсе, искренне радуются, однако радость не мешает горькой гадливости, брезгливости и отвращению сочиться шепотом в яркой толпе. Ведь ей, прекрасной, словно закат, словно быстрый ручей — непокорной, сегодня предстоит разделить ложе, отдать всю себя… и кому? В глазах смотрящих — уродливому, мерзкому, потому что тут, в царстве цветов не привыкли смотреть в душу, заглядывать в сердце.
Марианне обидно до слез, но говоря без колебаний заветное «да», вкладывая маленькую ладошку в мозолистую, давно родную, широкую ладонь царя, она знает, что выстоит, вытерпит. Никогда не пожалеет о сделанном выборе. Ни завершая торжественный ритуал, ни входя в заполненную полумраком комнату. Ни ложась на постель из свежего мха под весом опустившегося следом царя.
Она готова упасть в пропасть, совершенно нет — молчать; царь касается тоже, легко, совсем невесомо, готовый стряхивать невидимые пылинки с усыпанных свадебными блестками волос, замирает губами на виске, боясь прикоснуться ощутимей.
Им удивительно, зато неловко. Царь пахнет болотной тиной, чуть-чуть — распустившимся папоротником, утренней моросью, а Марианне весело. Смелость сама раздвигает колени, ведет горячими ладонями по серой, похожей на сталь меча груди, приоткрывает влажные губы и тянется вперед за поцелуем. Сперва застенчиво, потом открыто, настойчивей, что царь сдается. Он отвечает, говорит тихо и ласково, шепча что-то едва различимое, придвигается, склоняется над уже супругой, выдыхая в тонкие ключицы. Слов не разобрать, они падают тяжелыми каплями росы, разбиваются о тело невесты медовыми осколками, согревают и убаюкивают; Марианна не будет спать, алый румянец опаляет щеки, под ребрами глухо отзывается сердце, поет и радуется. Предвкушает. Оно живет самостоятельно, рвется наружу из тесноты белого платья, из паутины шнуровок и крохотных бусин, вшитых в нежную ткань.
Оно живет и требует больше.
Когда крылья подрагивают, а лопаткам щекотно. Что-то шуршит вокруг, тени ложатся по потолку рвано, танцуют на стенах дикой пляской. Хаос ликует в углах, стелясь туманной дымкой по полу в лунном свете, идеально-бледном, а чувств много. Движений много. Коротких, быстрых; Марианна согласна принять еще, научиться, смущенная, липкая от пота. Счастливая. Она отдается целиком, ни разу не скривившись — отвращения нет, отвращение — сказка, предубеждение тех, кто слеп. Сегодня брачная ночь — и им позволено все, любые желания, любые фантазии, да, для них — немного скупые. Но ведь будет еще много ночей, неограниченных скудными знаниями, поэтому Марианна берет столько, сколько сумеет выдержать сразу.
Она сама просит, сама ласкает, разводит колени шире, впускает в себя, насколько позволяет ее собственное тело, внезапно отзывчивое, чувствительное. Она ломает ногти о хитиновый панцирь, сдавленно стонет царю у мочки уха, прикусывает губу, боясь стонать громче. Сгорает изнутри порхнувшей в костер бабочкой; а жара вокруг невыносима, воздух обжигает легкие, из ночной прохлады превращаясь в летний зной, что больно. Что сахарно-сладко.
К утру, Марианна не помнит, как часто сгорала за прошедшую ночь, когда, наконец, окончательно сорвался старательно сдерживаемый голос, откуда на запястьях лиловые полосы, а на бедрах — столь же лиловые разводы синяков. Она рада проснуться не в одиночестве, а в кольце рук, обнимавших ее эту всю ночь напролет, и не хочет шевелиться снова, вслушиваясь в тихое дыхание за плечом и ритмичный стук успокоившегося сердца.
А еще ей мало и она терпеливо дождется ночи следующей.