солдат и царица читать в сокращении
Сюжет сказки Платонова «Солдат и царица» для читательского дневника
Популярная сказка Андрея Платонова была впервые опубликована в 1951 году. Она учит читателя, что иногда необходимо посмотреть на себя с другой стороны ради изменения собственных взглядов. Чтобы правильно оформить читательский дневник по «Солдату и царице», стоит внимательно ознакомиться с кратким содержанием произведения. Автор утверждал: лишь побывав на месте других, можно узнать, как им живется.
Основные персонажи
Основная мысль рассказа «Солдат и царица» Платонова заключается в том, что люди начинают осознавать, что делают окружающим плохо, лишь познав лишения на себе. Произведение учит читателя, что не нужно терпеть несправедливость, с ней необходимо обязательно бороться. Главными героями сказки «Солдат и царица» Андрея Платонова являются:
Это произведение учит доброте, милосердию, порядочности и справедливости. Писатель показывает читателю, что необходимо следить за собой, собственными поступками и быть ответственным за свои действия. Царица поняла, как была неправа, лишь после трудной жизни в жилище сапожника. Тяжелая работа и частые избиения сделали свое дело. После этого жестокая правительница перестала обижать подданных без причины.
Похищение царицы
На свете жила одна капризная и очень сердитая царица, которая постоянно была всем недовольна. Однажды она проходила около караула. Увидев ее, солдат невольно улыбнулся. Женщина очень разозлилась, потому что не могла стерпеть, что обычный человек посмел смеяться над ней. Она приказала ежедневно давать военному 20 ударов розгами.
Солдата наказывали так целый год. Это стало ему невмоготу. Он решил обратиться за помощью к местному находчивому дураку, который сразу же придумал собственный план спасения. Оказалось, что супруга сапожника была вылитой копией злой царицы.
Он предложил мужчине ночью сделать обмен и отнести сонную правительницу в жилище сапожника, а на ее место принести обычную добрую женщину, которая сможет отменить ежедневное наказание.
Действия жены сапожника
Когда супруга сапожника проснулась в роскошных покоях, то подумала, что находится в раю. Она сразу же приказала, чтобы в царстве отменили все наказания. Однако через несколько дней правления ей стало скучно, поэтому она пошла к собственному мужу. Увидев супруга вместе с царицей, женщина ударила его. Сапожник сразу понял, что это и есть его жена, поэтому бросил правительницу.
Когда царица вернулась в собственный замок, то очень рассердилась, потому что больше нельзя было строго наказывать поданных. Проходя мимо кухарки, она хотела по привычке побить ее, но заметила мозоли на своих руках и резко передумала.
Приказ жены сапожника остался без изменений, но неизвестно, надолго ли.
План для пересказа
Если внимательно прочитать краткое содержание «Солдата и царицы», то можно составить план для пересказа. Он может выглядеть следующим образом:
Главный смысл произведения: люди понимают, что делают неправильно, лишь в трудные моменты.
Оно учит читателя тому, что не следует молча терпеть несправедливость. Необходимо пробовать искоренить ее.
После ознакомления с кратким содержанием сказки стоит прочитать книгу полностью.
Отзывы читателей
Моему сыну, мальчику 7 лет, очень понравилась книга Платонова. Когда я прочитала ему эту сказку, он самостоятельно уловил ее смысл. Ему не пришлись по душе плохие черты царицы. Он решил, что будет помогать нуждающимся и попытается не совершать низменных поступков.
Я читал это произведение еще в детстве. Мне понравился не только литературный стиль писателя, но и его обработка информации. Это очень поучительная сказка, которая поможет понять детям разницу между добром и злом.
Я очень часто читаю своему ребенку на ночь. Недавно мне в руки попалась книжка с этой сказкой. Моей дочке понравилась поучительная история. Произведение показывает читателю, что в любой ситуации необходимо проявить милосердие.
«Солдат и царица» читательский дневник
«Солдат и царица» – поучительная сказка о том, как важно иногда посмотреть на себя со стороны, чтобы измениться в лучшую сторону.
Краткое содержание «Солдат и царица» для читательского дневника
Название: Солдат и царица
Число страниц: 12. Платонов Андрей Платонович. «Солдат и царица». Издательство «Алтайское книжное издательство». 1985 год
Жанр: Сказка
Год написания: 1950 год
Главные герои
Царица – злая, жестокая, сердитая, которая любила наказывать своих подданных.
Солдат – весёлый, добродушный, безобидный.
Дурак – мудрый, хитрый, но себе на уме.
Сапожник – пьяница и драчун.
Жена сапожника – властная женщина, добрая и справедливая.
Сюжет
Жила на свете капризная, сердитая царица, которая вечно была чем-то недовольна. Как-то раз она проходила мимо караула, и солдат при виде ее ухмыльнулся. Царица вышла из себя: как это простой солдат смеет смеяться над ней? И приказала каждый день давать наглецу по двадцать ударов палками.
Так солдата били целый год, и совсем невмоготу ему стало. Обратился он за помощью к дураку, который предложил ему свой план спасения. Выяснилось, что жена сапожника была как две капли воды похожа на царицу. Дурак пообещал солдату ночью совершить подмену: сонную царицу отнести в дом сапожника, а на её место поставить простую, добрую женщину, которая уж точно не будет наказывать солдата.
Подмена получилась, и началась у царицы тяжёлая жизнь: ей приходилось много работать и сносить побои от сапожника. Она подумала, что ночью умерла и попала в ад.
Тем временем жена сапожника проснулась во дворце и решила, что попала в рай. Она издала указ, чтобы никого в царстве больше не били. Но на третий день привольной жизни женщине стало скучно, и она отправилась к своему мужу. Увидев его под ручку с царицей, она что есть силы ударила муженька. Сапожник сразу понял, что это его настоящая жена, и бросил царицу.
А тем временем царица вернулась во дворец и рассердилась, что больше нельзя бить подданных. Она хотела было по привычке ударить кухарку, но увидела свою руку в мозолях и передумала. Так и остался указ жены сапожника в силе, но надолго ли.
План пересказа
Главная мысль
Только побывав на месте другого человека, можно понять, как ему живётся.
Чему учит
Сказка учит быть добрым, милосердным и справедливым. Также учит смотреть на себя, свои поступки со стороны и держать ответ за все свои действия.
Отзыв
Царица смогла понять, как была неправа только после того, как хлебнула тяжёлой жизни в доме сапожника. Изнурительная работа и побои сделали своё дело, и жестокая правительница больше не обижала своих слуг понапрасну.
Рисунок-иллюстрация к сказке Солдат и царица.
Пословицы
Что понравилось
Понравилось, как жена сапожника, привыкшая к простой трудовой жизни, быстро заскучала во дворце, где за неё всё делали слуги.
Солдат и царица читать в сокращении
Андрей Платонович Платонов
Жила-была в старину сердитая царица. Все ей было не по нраву: и то не так и это не по ней.
Глянула царица на солдата:
— Ты чего ухмыляешься?
А простой солдат чего скажет царице? Ничего он сказать не мог и невзначай или так, спроста, что ль, опять ухмыльнулся. Тут царица сперва и слова сказать не могла от злости. Потом кликнула кого надо.
С тех пор с утра, как встанет, получает солдат двадцать палок.
При войске у них дурак жил, его солдаты с кухни кормили и выношенную одежду давали ему донашивать.
Солдат сказал дураку, как ему живется, а дурак и сам уж знал.
Дал ему солдат копейку. Повел дурак солдата на край города. Шли они, шли, шли, далеко ушли; кругом их бедные домишки стоят, дворцов давно нету.
Пришли они в бедный домишко. Жил там сапожник с женой.
У сапожника была жена, сходственная с царицей, как родная сестра: поставь ее рядом с царицей, их и отличить нельзя, которая царица, которая сапожница.
— Вот была бы она царицей, она бы тебя палкой не била.
Солдат согласен с дураком:
— Не била бы. Жалко, что она сапожница: из нее бы царица хорошая вышла.
Дурак захохотал в ответ, а солдат увел его прочь, а то сапожница проснется.
Дурак спрашивает у солдата:
— Ты где ночью на карауле стоишь?
— Нынче во дворце, в покоях, буду стоять.
— Это к чему же? А сапожник услышит?
— А к чему мне сапожница?
«А не страховито ли будет? При царице и моргнуть нельзя, а ты ее к сапожнику унесешь! А вдруг проснется? Да она нам голову прочь!»
А дурак думает иное:
— Ишь ты, обдумал как! А сам дурак! Так ладно будет, пожалуй. Тащи уж по темноте сапожницу во дворец.
А как наступило утро, проснулся первым сапожник и толкнул жену в бок. Ему и воды испить захотелось, и курить надо, и голова у него болит: пусть жена ему воды подаст, трубку найдет и в утешенье что-нибудь скажет.
Царица проснулась, открыла глаза, не поняла ничего и опять заснула.
Сапожник ее опять в бок: ты что, дескать, иль не слышишь?
Царица опять открыла глаза.
Царица как закричит:
— Ах ты негодный! Ах ты окаянный! Да ведь я царица!
Сапожник как соскочит с кровати:
Схватил сапожничий ремень, шпандырь, и давай царицу пороть-охаживать:
Царица как крикнет:
— Эй, кто там! Забить этого негодяя насмерть!
Подумала так и опять заснула: может, опять-де проснусь во дворце, в своем царстве, и ничего этого не будет; это мне снится. Ан нет, черт-сапожник ремень положил да опять кулаком ее в бок:
— Баба, чего не встаешь?
— Отвяжись от меня, я царица!
Однако за что ни возьмется, ничего у нее не выходит, из рук все валится. Оно так и быть должно: царица-то серчать да царствовать привыкла, только всего.
Вот сготовила она кое-как обед, а его и есть нельзя: недоварено, пересолено, нечисто.
Съел сапожник одну ложку щей и говорит:
— Ты и правда, должно, царица: ничего делать не умеешь. Таких щей и псы не едят.
Царица совсем оробела. Сидит она перед сапожником и трясется от страха.
После обеда сапожник лег в кровать:
— Возьми гребень, жена, расчеши мне голову, а я дремать буду.
Стала царица голову сапожнику чесать; что ж делать-то, ослушаться нельзя.
А на другой день велел ей сапожник белье стирать.
Стирает белье царица; сроду она не стирала, все белые руки свои стерла, исстирала, а белье не выбелила.
Так и жила царица у сапожника, жила да мучилась; три дня жила.
Тут вошли в спальную горницу четыре горничные девушки. Вошли они, а подойти к царице боятся.
Девушки ей отвечают:
— Здравствуй, матушка царица! А мы тебя одевать, обувать пришли.
— А я сама оденусь. Иль я калека?
А девушки стоят, не уходят.
Сапожница глядит на них:
— Чего ж вы стоите? Неужели дела у вас нету, бездельницы!
А девушки глядят на табуретку у кровати, а на табуретке палка лежит и плетка.
Солдат и царица
Жила-была в старину сердитая царица. Все ей было не по нраву. И это не так, и это не по ней, на всех она в обиде. С утра до вечера пороли, драли, лупили и повинных и неповинных — всех, кто царице не угодил, а угодить ей никто не мог. Так уж и в обычай вошло. Особливо доставалось тем, кто царице был близок. Сенные, дворцовые ее девушки, слуги коридорные, белые и черные мужики, кучера и портнихи каждое утро от вчерашних розог и палок чесались, а к нынешним готовились.
Вот гуляет однажды царица по саду, а солдат возле будки на часах стоит. Увидел солдат царицу — никогда ее не видел. «Ишь ты!» — подумал и ухмыльнулся. Не знал солдат — внове стоял при дворце, — что пред царицей ни ухмыльнуться нельзя, ни нахмуриться, ни умильным быть: все одно царица нравом кипела. Глянула царица на солдата:
— Ты чего ухмыляешься?
А простой солдат чего скажет царице? Ничего он сказать не мог и невзначай или так, спроста, что ль, опять ухмыльнулся. Тут царица сперва и слова сказать не могла от злости. Потом кликнула кого надо.
— Давать, — приказывает, — этому солдату по двадцать палок каждый день с утра.
С тех пор с утра, как встанет, получает солдат двадцать палок.
Били-били солдата, целый год били. Как проснется — так двадцать палок, хоть в будни, хоть в праздники. Измучился, исхудал солдат, бить его не во что стало. А царица и забыла про него: пусть бьют до смерти; она теперь на других серчает.
Что тут делать солдату? Не миновать ему смерти от палок, забьют его. Солдат у того, у другого спрашивает — выбирает, кто поумней считается. А умные ему в один ответ:
— Терпи, — говорят. — Чего с царицей сделаешь, она сердитая.
Солдат выслушал умных, а сам подумал: «Эх, не вам терпеть, а мне!» — и пошел к дураку.
При войске у них дурак жил, его солдаты с кухни кормили и выношенную одежду давали ему донашивать.
Солдат сказал дураку, как ему живется, а дурак и сам уж знал.
— Эх, да не поможешь ты мне! — сказал солдат. — Ты ведь дурак.
— Как так не помогу! А не помогу, так и зла не сделаю, ты при своем останешься. Дай мне копейку!
Дал ему солдат копейку. Повел дурак солдата на край города. Шли они, шли, далеко ушли; кругом их бедные домишки стоят, дворцов давно нету.
«Эх, — думает солдат, — далече мы зашли, пропала моя копейка!»
Пришли они в бедный домишко. Жил там сапожник с женой. У сапожника была жена, сходственная с царицей, как родная сестра: поставь ее рядом с царицей, их и отличить нельзя, которая царица, которая сапожница.
За показ жены сапожник брал по копейке с человека — с купца там, с мастерового, с приказчика, а солдатам и калекам показывал даром. А деньги пропивал.
Заплатил дурак копейку сапожнику, а солдат, конечно, даром прошел. Вошли они в комнату и видят — на кровати женщина лежит и спит. Солдат дрогнул и во фрунт стал: вылитая была перед ним царица.
— Вот была бы она царицей, она бы тебя палкой не била.
Солдат согласен с дураком:
— Не била бы. Жалко, что она сапожница: из нее бы царица хорошая вышла.
— А выйдет, — говорит, — из нее царица!
Дурак захохотал в ответ, а солдат увел его прочь, а то сапожница проснется.
Дурак спрашивает у солдата:
— Ты где ночью на карауле стоишь?
— Нынче во дворце, в покоях, буду стоять.
— Вот чего, — дурак ему: — я тебе ночью сапожницу приволоку.
— Это к чему же? А сапожник услышит!
— Нету, — дурак отвечает. — Сапожник ничего не услышит. Он днем наработается, потом вина напьется и спит крепко: на нем кривые гвозди выпрямляй — он не чует.
— А к чему мне сапожница?
— Эк ты какой! А говорят — я дурак! Царица-то заснет, ты мне и давай ее сонную, а я тебе на руки — сонную сапожницу. Царицу я унесу к сапожнику, а ты сапожницу в царские покои отнеси, покуда она не проснулась.
— А не страховито ли будет? При царице и моргнуть нельзя, а ты ее к сапожнику унесешь? А вдруг проснется, дознается, да она нам голову прочь!
А дурак думает иное:
— Царица целый день злится, с утра до вечера умается, а ночью спит-храпит, пузыри изо рта пускает. До своего времени она не проснется. А если дознается, так я в дураках хожу — какой с меня спрос!
— Ишь ты, обдумал как! А сам дурак! Так ладно будет, пожалуй. Тащи уж по темноте сапожницу во дворец.
За ночь дурак так и сделал: сапожницу в царские покои принес, а царицу отнес к сапожнику — они и не проснулись.
А как наступило утро, проснулся первым сапожник и толкнул жену в бок. Ему и воды испить захотелось, голова у него болит: пусть жена ему воды подаст, и в утешенье что-нибудь скажет.
Царица проснулась, открыла глаза, не поняла ничего и опять заснула.
Сапожник ее опять в бок: ты что, дескать, иль не слышишь?
— Подымайся, баба! — сапожник говорит. — Пора.
Царица опять открыла глаза.
— Чего пора? — спрашивает. — Ты кто такой?
Царица как закричит:
— Ах ты негодный! Ах ты окаянный! Да ведь я царица!
Сапожник как соскочит с кровати:
Схватил сапожничий ремень, шпандырь, и давай царицу пороть-охаживать:
— Ах, так ты царица? Так тебе и надо, царице! Ишь ты лодырь, ишь ты, негодница! Только спать здорова. Я тебе дам — царица! Я тебе дам — как мужу своему не угождать!
Царица как крикнет:
— Эй, кто там! Забить этого негодяя насмерть!
А никто не идет — нету никого. Царица и думает: «Что такое? Видно, я померла и в ад попала — так это, верно, черт».
Подумала так и опять заснула: может, опять-де проснусь во дворце, в своем царстве, и ничего этого не будет; это мне снится.
Ан нет, черт-сапожник ремень положил да опять кулаком ее в бок:
— Баба, чего не встаешь?
— Отвяжись от меня, я царица!
— Как так — ты опять царица? — говорит сапожник — и сызнова царицу хлоп да хлоп, — злой был человек. — Подымайся, тебе говорят! Картошку вари, самовар ставь, комнату убирай, портки мне заштопай. Ишь ты, притворщица!
Оробела царица — опять ее этот черт бить да хлопать будет. А больно ей ведь — ей больнее всех: до того она боли-то и не знала. Поднялась она, приоделась в платье сапожницы и стала работать по дому. Однако за что ни возьмется, ничего у нее не выходит, из рук все валится. Оно так и быть должно: царица-то серчать да царствовать привыкла, только всего.
Сапожник видит — дело у нее не идет, и опять хлоп да хлоп ее.
Царица уж молчит и не говорит, что она царица, а сама работать старается.
Вот сготовила она кое-как обед, а его и есть нельзя: недоварено, пересолено, нечисто.
Съел сапожник одну ложку щей и говорит:
— Ты и правда, должно, царица: ничего делать не умеешь. Таких щей и псы не едят.
И снова за свое: хлоп ее — за плохие, значит, щи.
Царица совсем оробела. Сидит она перед сапожником и трясется от страха.
После обеда сапожник лег в кровать:
— Возьми гребень, жена, расчеши мне голову, а я дремать буду.
Стала царица голову сапожнику чесать; что ж делать-то, ослушаться нельзя.
А на другой день велел ей сапожник белье стирать.
Стирает белье царица; сроду она не стирала, все белые руки свои стерла, исстирала, а белье не выбелила.
Так и жила царица у сапожника — жила да мучилась; три дня жила.
А сапожница как проснулась в царицыной постели, огляделась кругом, видит — приятно везде. На кровати перины, одеванья шелковые и ковровые, зеркала светятся, горница вся прибрана, и цветами пахнет.
«Аль я в раю? — подумала сапожница. — Век того не видала, что вижу».
Тут вошли в спальную горницу четыре горничные девушки. Вошли они, а подойти к царице боятся.
— Вам чего надо? — спрашивает их сапожница.
Девушки ей отвечают:
— Здравствуй, матушка царица! А мы тебя одевать, обувать пришли.
— А я сама оденусь. Иль я калека!
А девушки стоят, не уходят.
Сапожница глядит на них:
— Чего ж вы стоите? Неужели дела у вас нету, бездельницы!
А девушки глядят на табуретку у кровати, а на табуретке палка лежит и плетка.
— А бить-то нас будешь когда, матушка? — спросили девушки. — Теперь иль после?
— Да за что ж вас бить? Вам больно будет!
— А за то, матушка царица, что вам серчать надо!
Тут и сапожница рассерчала:
— Дуры вы, что ли? Идите прочь, да делом займитесь!
Девушки ушли. А сапожница поднялась, оделась, пошла на кухню и там чаю с бубликами напилась. На кухне повара и кухарки обращаются к сапожнице со страхом и почтением, сахару подают сколько хочешь, каждый думает, что она царица.
«Чего это, — думает, — царица я, что ль? Знать, и правда царица. Ну что ж, и царицей теперь побуду, сапожницей-то успею. Пусть мужик мой по мне поскучает! Царицей-то оно и легче быть».
Вот живет она царицей и день и два. С утра до вечера позади царицы вельможа ходит, все ее приказы и желанья пишет и исполняет. Царица уж привыкла к тому вельможе: кто ни обратится к ней с просьбой или с чем, она только укажет:
— Скажи заднему, он исполнит, — и далее идет.
Идет она и семечки грызет, а семечки для нее вельможа в горсти держит и руку наотлет вытянул.
В тот час наш солдат у деревянной будки стоял. Видит он — идет, гуляет сапожница-царица. А солдата по-прежнему палками бьют, и нынче били с утра.
Глянул солдат на сапожницу-царицу, хотел суровое выраженье на лице сделать — и ухмыльнулся.
Сапожница-царица и обращается к нему:
— Ты чего ухмыляешься? Мне, что ль, обрадовался?
— А чего радуешься? Я тебе добра не сделала. Чего ты хочешь?
— А того хочу, матушка, пусть меня палками не бьют. Второй год с утра спозаранку колотят, мясо с костей стерли.
— За ухмылку, матушка.
— Ну, скажи заднему, пусть тебя не бьют.
— Нет уж, матушка, — солдат сапожнице-царице говорит, — заднему я говорить не буду: ты передняя, ты сама упомни и прикажи.
Царица остановилась около солдата:
— Ишь ты, какой въедливый! Ладно уж, я сама прикажу и бумагу напишу, — не будут тебя бить.
— И других прочих, матушка, пусть не бьют!
— Аль многих тут бьют?
— Да почитай что почти всех, матушка, колотят. Истерлись люди при дворце, а все терпят.
— Дураки они, что ль? — спрашивает сапожница-царица.
— Не могу знать, матушка!
В тот же день сапожница-царица дала повеление, чтоб никого в ее царстве не били и не смели даже касаться палкой человека. А солдатам велела дать по двадцать пять рублей каждому, а сверх того по три дня гулянья и по полведра пива.
На третий день своего царствования сапожница соскучилась по сапожнику. «Пойду, — думает, — погляжу издали, как он там. Небось горюет по мне».
Собралась царица и пошла из дворца к домишку сапожника, а за ней и вельможа идет.
Вот идет она, царица, видит свой бедный домишко.
А из ворот того домишка как раз ее сапожник выходит, и не один, как следовало бы, а с другою дородною женщиной, что не хуже самой сапожницы, и на лице у сапожника горя нету.
Тут как вскрикнет сапожница-царица:
— Ах ты бессовестный, ах ты такой-сякой! — да хвать сапожника по затылку, с того и картуз соскочил.
А сапожник никак не опомнится: глядит он и на ту женщину, и на эту, обе они на вид одинаковые, а которая жена — не разберет. Только когда сапожница по спине его еще разок хлопнула, сапожник понял, которая его жена.
Взяла сапожница мужа за руку и повела домой, а про царство свое забыла.
А царица скрипнула зубами на вельможу и тоже домой пошла, во дворец.
Как явилась она во дворец и узнала, что бить теперь, драть, пороть и лупить никого нельзя, отмена вышла, и будто сама она так повелела, — закипело злобой сердце царицы.
Позвала она кого ни на есть, — чтоб ударить кого было, — явилась кухарка, подняла на нее царица руку, да видит вдруг: рука-то ее, царицина, исстирана, работой истерта, и опустила она свою руку, никого не ударила.
Вспомнила она, как жила у сапожника: как бы опять ей в жены к нему не попасть, и оставила царица волю сапожницы как есть.
И солдат с дураком довольны остались. А только этой царице веры нет и не будет.
Платонов Солдат и царица
Жила-была в старину сердитая царица. Все ей было не по нраву: и то не так и это не по ней.
Вот гуляет однажды царица по саду, а солдат возле будки на часах стоит. Увидел солдат царицу — никогда ее не видел. «Ишь ты!» — подумал и ухмыльнулся. Не знал солдат — внове стоял при дворце, — что пред царицей ни ухмыльнуться нельзя, ни нахмуриться, ни умильным быть: все одно царица нравом кипела.
Глянула царица на солдата:
— Ты чего ухмыляешься?
А простой солдат чего скажет царице? Ничего он сказать не мог и невзначай или так, спроста, что ль, опять ухмыльнулся. Тут царица сперва и слова сказать не могла от злости. Потом кликнула кого надо.
— Давать, — приказывает, — этому солдату по двадцать палок каждый день с утра.
С тех пор с утра, как встанет, получает солдат двадцать палок.
Били-били солдата, целый год били. Как проснется — так двадцать палок, хоть в будни, хоть в праздник. Измучился, исхудал солдат, бить его не во что стало. А царица и забыла про него: пусть бьют до смерти; она теперь на других серчает.
Что тут делать солдату? Не миновать ему смерти от палок, забьют его. Солдат у того, у другого спрашивает — выбирает, кто поумней считается. А умные ему в один ответ.
— Терпи, — говорят. — Чего с царицей сделаешь, она сердитая.
Солдат выслушал умных, а сам подумал: «Эх, не вам терпеть, а мне!» — и пошел к дураку.
При войске у них дурак жил, его солдаты с кухни кормили и выношенную одежду давали ему донашивать.
Солдат сказал дураку, как ему живется, а дурак и сам уж знал.
— Э, да не поможешь ты мне! — сказал солдат. — Ведь ты дурак.
— Как так — не помогу! А не помогу, так и зла не сделаю, ты при своем останешься. Дай мне копейку.
Дал ему солдат копейку. Повел дурак солдата на край города. Шли они, шли, шли, далеко ушли; кругом их бедные домишки стоят, дворцов давно нету.
«Эх, — думает солдат, — далече мы зашли, пропала моя копейка!»
Пришли они в бедный домишко. Жил там сапожник с женой.
У сапожника была жена, сходственная с царицей, как родная сестра: поставь ее рядом с царицей, их и отличить нельзя, которая царица, которая сапожница.
За показ жены сапожник брал по копейке с человека — с купца там, с мастерового, с приказчика, а солдатам и калекам показывал даром. А деньги пропивал.
Заплатил дурак копейку сапожнику, а солдат, конечно, даром прошел. Вошли они в комнату и видят — на кровати женщина лежит и спит. Солдат дрогнул и во фрунт стал: вылитая была перед ним царица.
— Вот была бы она царицей, она бы тебя палкой не била.
Солдат согласен с дураком:
— Не била бы. Жалко, что она сапожница: из нее бы царица хорошая вышла.
— А выйдет, — говорит, — из нее царица!
Дурак захохотал в ответ, а солдат увел его прочь, а то сапожница проснется.
Дурак спрашивает у солдата:
— Ты где ночью на карауле стоишь?
— Нынче во дворце, в покоях, буду стоять.
— Вот чего, — дурак ему, — я тебе ночью сапожницу приволоку.
— Это к чему же? А сапожник услышит?
— Нету, — дурак отвечает. — Сапожник ничего не услышит. Он днем наработается, потом вина напьется и спит крепко: на нем кривые гвозди выпрямляй — он не чует.
— А к чему мне сапожница?
— Эк ты какой! А говорят — я дурак! Царица-то заснет, ты мне и давай ее сонную, а я тебе на руки — сонную сапожницу. Царицу я унесу к сапожнику, а ты сапожницу в царские покои отнеси, покуда она не проснулась.
«А не страховито ли будет? При царице и моргнуть нельзя, а ты ее к сапожнику унесешь! А вдруг проснется? Да она нам голову прочь!»
А дурак думает иное:
«Царица целый день злится, с утра до вечера умается, а ночью спит-храпит, пузыри изо рта пускает. До своего времени она не проснется. А если и дознается, так я в дураках хожу — какой с меня спрос!»
— Ишь ты, обдумал как! А сам дурак! Так ладно будет, пожалуй. Тащи уж по темноте сапожницу во дворец.
За ночь дурак так и сделал: сапожницу в царские покои принес, а царицу отнес к сапожнику — они и не проснулись.
А как наступило утро, проснулся первым сапожник и толкнул жену в бок. Ему и воды испить захотелось, и курить надо, и голова у него болит: пусть жена ему воды подаст, трубку найдет и в утешенье что-нибудь скажет.
Царица проснулась, открыла глаза, не поняла ничего и опять заснула.
Сапожник ее опять в бок: ты что, дескать, иль не слышишь?
— Подымайся, баба! — сапожник говорит. — Пора.
Царица опять открыла глаза.
— Чего пора? — спрашивает. — Ты кто такой?
Царица как закричит:
— Ах ты негодный! Ах ты окаянный! Да ведь я царица!
Сапожник как соскочит с кровати:
Схватил сапожничий ремень, шпандырь, и давай царицу пороть-охаживать:
— Ах, так ты царица? Так тебе и надо, царице! Ишь ты, лодырь, ишь ты, негодница! Только спать здорова. Я тебе дам — царица! Я тебе дам — как мужу своему не угождать!
Царица как крикнет:
— Эй, кто там! Забить этого негодяя насмерть!
А никто не идет — нету никого. Царица и думает: «Что такое? Видно, я померла и в ад попала — так это, верно, черт».
Подумала так и опять заснула: может, опять-де проснусь во дворце, в своем царстве, и ничего этого не будет; это мне снится. Ан нет, черт-сапожник ремень положил да опять кулаком ее в бок:
— Баба, чего не встаешь?
— Отвяжись от меня, я царица!
— Как так — ты опять царица? — говорит сапожник — и сызнова царицу хлоп да хлоп! Недобрый был человек. — Подымайся, тебе говорят! Картошку вари, самовар ставь, комнату убирай, портки мне заштопай. Ишь ты, притворщица!
Оробела царица — опять ее этот черт бить да хлопать будет. А больно ей ведь — ей больнее всех: до того она боли-то и не знала. Поднялась она, приоделась в платье сапожницы и стала работать по дому.
Однако за что ни возьмется, ничего у нее не выходит, из рук все валится. Оно так и быть должно: царица-то серчать да царствовать привыкла, только всего.
Сапожник видит — дело у нее не идет, и опять хлоп да хлоп ее. Царица уж молчит и не говорит, что она царица, а сама работать старается.
Вот сготовила она кое-как обед, а его и есть нельзя: недоварено, пересолено, нечисто.
Съел сапожник одну ложку щей и говорит:
— Ты и правда, должно, царица: ничего делать не умеешь. Таких щей и псы не едят.
И снова за свое: хлоп ее — за плохие, значит, щи.
Царица совсем оробела. Сидит она перед сапожником и трясется от страха.
После обеда сапожник лег в кровать:
— Возьми гребень, жена, расчеши мне голову, а я дремать буду.
Стала царица голову сапожнику чесать; что ж делать-то, ослушаться нельзя.
А на другой день велел ей сапожник белье стирать.
Стирает белье царица; сроду она не стирала, все белые руки свои стерла, исстирала, а белье не выбелила.
Так и жила царица у сапожника, жила да мучилась; три дня жила.
А сапожница, как проснулась в царицыной постели, огляделась кругом, видит — приятно везде. На кровати перины, одеванья шелковые и ковровые, зеркала светятся, горница вся прибрана, и цветами пахнет.
«Аль я в раю? — подумала сапожница. — Век того не видела, что вижу».
Тут вошли в спальную горницу четыре горничные девушки. Вошли они, а подойти к царице боятся.
— Вам чего надо? — спрашивает их сапожница.
Девушки ей отвечают:
— Здравствуй, матушка царица! А мы тебя одевать, обувать пришли.
— А я сама оденусь. Иль я калека?
А девушки стоят, не уходят.
Сапожница глядит на них:
— Чего ж вы стоите? Неужели дела у вас нету, бездельницы!
А девушки глядят на табуретку у кровати, а на табуретке палка лежит и плетка.
— А бить-то нас будешь когда, матушка? — спросили девушки. — Теперь иль после?
— Да за что ж вас бить? Вам больно будет!
— А за то, матушка царица, что вам серчать надо!
Тут и сапожница рассерчала:
— Дуры вы, что ли? Идите прочь да делом займитесь!
Девушки ушли. А сапожница поднялась, оделась, пошла на кухню и там чаю с бубликами напилась.
На кухне повара и кухарки обращаются к сапожнице со страхом и почтением, сахару подают сколько хочешь — каждый думает, что она царица. И сапожница стала думать, что она царица.
«Чего это, — думает, — царица я, что ль? Знать, и правда царица. Ну что ж, и царицей теперь побуду, сапожницей-то успею. Пусть мужик мой по мне поскучает! Царицей-то оно и легче быть».
Вот живет она царицей и день и два. С утра до вечера позади царицы вельможа ходит, все ее приказы и желанья пишет и исполняет. Царица уж привыкла к тому вельможе: кто ни обратится к ней с просьбой или с чем, она только укажет:
— Скажи заднему, он исполнит, — и далее идет.
Идет она и семечки грызет, а семечки для нее вельможа в горсти держит и руку наотлет вытянул.
В тот час наш солдат у деревянной будки стоял. Видит он — идет, гуляет сапожница-царица. А солдата по-прежнему палками бьют, и нынче били с утра.
Глянул солдат на сапожницу-царицу, хотел суровое выраженье на лице сделать — и ухмыльнулся.
Сапожница-царица и обращается к нему:
— Ты чего ухмыляешься? Мне, что ль, обрадовался?
— А чего радуешься? Я тебе добра не сделала. Чего ты хочешь?
— А того хочу, матушка, пусть меня палками не бьют. Второй год с утра спозаранку колотят, мясо с костей стерли.
— За ухмылку, матушка.
— Ну, скажи заднему, пусть тебя не бьют.
— Нет уж, матушка, — солдат сапожнице-царице говорит, — заднему я говорить не буду: ты передняя, ты сама упомни и прикажи.
Царица остановилась около солдата:
— Ишь ты, какой въедливый! Ладно уж, я сама прикажу и бумагу напишу — не будут тебя бить.
— И других прочих, матушка, пусть не бьют!
— Аль многих тут бьют?
— Да почитай что почти всех, матушка, колотят. Истерлись люди при дворце, а из терпенья не выходят.
— Дураки они, что ль? — спрашивает сапожница-царица.
— Не могу знать, матушка!
В тот же день сапожница-царица дала повеление, чтоб никого в ее царстве не били и не смели даже касаться палкой человека.
А солдатам велела дать по двадцать пять рублей каждому, а сверх того по три дня гулянья и по полведра пива.
На третий день своего царствования сапожница соскучилась по сапожнику.
«Пойду, — думает, — погляжу издали, как он там. Небось горюет по мне».
Собралась царица и пошла из дворца к домишку сапожника, а за ней вельможа идет.
Вот идет она, царица, видит свой бедный домишко.
А из ворот того домишки как раз ее сапожник выходит, и не один, как следовало бы, а с другою дородною женщиной, что не хуже самой сапожницы, и на лице у сапожника горя нету.
Тут как вскрикнет сапожница-царица:
— Ах ты, бессовестный, ах ты, такой-сякой! — да хвать сапожника по затылку, с того и картуз соскочил.
А сапожник никак не опомнится: глядит он и на ту женщину и на эту, обе они на вид одинаковые, а которая жена — не разберет.
Только когда сапожница-царица по спине его еще разок хлопнула, сапожник понял, которая его жена.
Взяла сапожница мужа за руку и повела домой, а про царство свое забыла.
А царица скрипнула зубами на вельможу и тоже домой пошла, во дворец.
Как явилась она во дворец и узнала, что бить теперь, драть, пороть и лупить никого нельзя — отмена вышла — и будто она сама так повелела, закипело злобой сердце царицы.
Позвала она кого ни на есть, чтоб ударить кого было. Явилась кухарка, подняла царица на нее руку, да видит вдруг — рука-то ее, царицына, исстирана, работой истерта, и опустила она свою руку, никого не ударила.
Вспомнила она, как жила у сапожника: как бы опять ей в жены к нему не попасть, — и оставила царица волю сапожницы как есть.
И солдат с дураком довольны остались. А только царице веры нету и не будет.