смотреть парфюмер история одного убийцы трейлер
Рецензия на фильм «Парфюмер: история одного убийцы»
Трейлер
На экраны вышел самый нашумевший фильм года – «Парфюмер». В 70-е годы прошлого века в некоторых американских кинотеатрах в порядке эксперимента установили аппаратуру, распыляющую запахи. И по ходу сюжета зрители могли наслаждаться ароматом луга и дорогих духов. Вонь гниющей рыбы распространять не рискнули – публика могла побежать из зала.
Кадр из фильма «Парфюмер: история одного убийцы»
Автор этих строк был свидетелем случая, когда еще в социалистической Болгарии на международном фестивале в Варне при появлении Тодора Живкова через вентиляционную систему в зал пустили мощную волну розового масла. Запах, таким образом, стал делом политическим.
Все эти ухищрения могли бы теперь пригодиться немецкому режиссеру Тому Тикверу, когда он взялся за неразрешимую задачу – передать мир запахов в экранизации бестселлера Патрика Зюскинда «Парфюмер: история одного убийцы» /Perfume: The Story of a Murderer/ (2006). Герой романа Жан-Батист Гренуй рождается среди мусора и вони парижского рынка XVIII века и обретает обостренное обоняние, он теперь, подобно собаке, воспринимает мир через его запахи. В отрочестве Гренуй становится помощником парижского парфюмера Бальдини, который сразу понимает, что перед ним уникум, а затем, покинув побежденного учителя, победитель ученик отправляется в самостоятельное путешествие по жизни, одержимый мыслью экстрагировать для себя запах совершенства, какого еще не было. Он пытается выварить его из живых существ – сначала кошек, затем красивых женщин, которых он невинно убивает, остригая волосы и сбривая пушок с тела. Когда серийного убийцу ловят и пытаются казнить, он пускает в ход этот вываренный им запах идеальной красоты, и разъяренная толпа обращается в толпу обожающую, жаждущую любви, – хореографически поставленная сцена массового эротического угара на площади французского Грасса стала кульминацией картины.
Фильм несомненно впечатляет. Он дорог и зрелищен, это своего рода киноопера, где роль волны запахов играет волна музыки – патетических хоралов, написанных самим Тиквером. От оперы – экстремальная трагичность ситуаций, контрасты красок, заимствованных, тоже как в опере, из романтических историй в стиле Гюго. Музыка и подчиненный ее законам монтаж живописных полотен ведет зрителя по возникшему на экране миру, как запахи ведут Гренуя по жизни. В этом смысле Тикверу удалось найти, пожалуй, единственно возможный способ выразить то, что в кино невыразимо. Очень хорош в роли этого необычного героя молодой шекспировский актер Бен Уишоу: он пришел на съемочную площадку прямо со сцены, где играл Гамлета, и тень Печального принца все время маячит рядом с его Печальным гением запахов. Упоенно купается в своей небольшой роли Бальдини Дастин Хоффман. В роли безутешного отца убитой красавицы – неузнаваемый Алан Рикман. Преображенная декораторами Барселона «сыграла» чрево Парижа, город Сальвадора Дали Фигерас – столицу французских парфюмеров Грасс.
Кадр из фильма «Парфюмер: история одного убийцы»
Оригинальность истории, придуманной Зюскиндом, обеспечила ей успех. Но она лишь формально продолжает традиции Гюго – главным образом в изображении живописного парижского «дна» и его монстров. Эта история принадлежит новому постмодернистскому времени, когда авторы отринули классические дилеммы «добро-зло», «морально-аморально», «ангел-дьявол». Они отказались от попыток предложить читателю-зрителю свои оценки, свои «люблю и ненавижу», попутно отказавшись и от интеллектуальной основы искусства, сняв с него любую ответственность. Отказ этот малодушен (куда проще фантазировать истории вне моральных координат, не утруждаясь осмыслением вечного и сложного), им и определяется очевидное снижение личностного калибра всей современной культуры в сравнении с «веком титанов» кинематографа, литературы, живописи и музыки. Но факт есть факт: Зюскинд – не Гюго, а Тиквер, при всей его одаренности, – не Шлендорф.
«Парфюмер» – плаванье в море запахов без вешек и маяков, где повороты сюжета определены не логикой чувства, а всего только авторским вкусом к эффектному парадоксу. Поэтому ненависть толпы вполне сказочным образом становится поклонением, святоши легко сбрасывают одежды и совокупляются с первым ближним, а убийца обращается в того многотерпеливого Христа на дыбе, которого нужно любить. Вся эта история может быть каждым прочитана по-своему. Можно в ней увидеть метафору непризнанного гения, который из живых человеческих судеб вываривает свои творения. А можно – воплощенную теорию неизбежности рационального зла, на коем строятся и наука, и искусство. Можно пройти путь героя-максималиста, космически одинокого, миром отринутого. Можно смотреть это кино как стандартный триллер про серийного убийцу, слегка отягощенный неуместным мудрствованием. А можно – как приговор толпе, всегда готовой и вознести и растерзать мессию. С сочувствием труднее: по всем законам, нужно сочувствовать красивым девушкам, которых сварили, обрили и осквернили в самом цвете лет. Но это персонажи эпизодические – они в том же ряду, что сваренная кошка. Единственное соло в фильме ведет Гренуй. Мне кажутся преувеличенными восторги, которые актер Уишоу в своих интервью расточает режиссеру Тикверу: при кастинге тот искал не столько подходящего исполнителя, сколько готовый образ, который можно принайтовить к новому сюжету. Ему был нужен не Уишоу, а сыгранный им Гамлет. И он оставил в ролевом рисунке Гренуя все штрихи шекспировского героя. Просто – ксерокопировал. И теперь, с помощью Барда, его герой обрел все качества космически мятущейся натуры. Это примерно та же интеллектуально импотентная операция, что проделывали авторы наших постмодернистских упражнений, присосавшись то к «Двум капитанам», то к «Трактористам», то к «Волге-Волге», – только таланта у Тиквера побольше.
Кадр из фильма «Парфюмер: история одного убийцы»
Так в «Парфюмере» возникает еще одна тема, уже безусловно реальная, никем из авторов не сфантазированная, витающая над всем этим громким, ярким, колоритным и эпатирующим произведением одного из лучших современных режиссеров.
В ней прорывается на поверхность главная трагедия эпохи, в которой скудеет искусство: душа пуста.