сказка царь девица краткое содержание
Царь-девица
В некотором царстве, в некотором государстве был купец; жена у него померла, остался один сын Иван. К этому сыну приставил он дядьку, а сам через некоторое время женился на другой жене, и как Иван, купеческий сын, был уже на возрасте и больно хорош собою, то мачеха и влюбилась в него.
Однажды Иван, купеческий сын, отправился на плотике по морю охотничать с дядькою; вдруг увидели они, что плывут к ним тридцать кораблей. На тех кораблях была царь-девица с тридцатью другими девицами, своими назваными сестрицами. Когда плотик сплылся с кораблями, тотчас все тридцать кораблей стали на якорях. Ивана, купеческого сына, вместе с дядькою позвали на самый лучший корабль; там их встретила царь-девица с тридцатью девицами, назваными сестрицами, и сказала Ивану, купеческому сыну, что она его крепко полюбила и приехала с ним повидаться.
Тут они и обручились.
Царь-девица наказала Ивану, купеческому сыну, чтобы завтра в то же самое время приезжал он на это место, распростилась с ним и отплыла в сторону. А Иван, купеческий сын, воротился домой, поужинал и лег спать. Мачеха завела его дядьку в свою комнату, напоила пьяным и стала спрашивать: не было ли у них чего на охоте? Дядька ей все рассказал. Она, выслушав, дала ему булавку и сказала:
— Завтра, как станут подплывать к вам корабли, воткни эту булавку в одежу Ивана, купеческого сына.
Дядька обещался исполнить приказ.
Поутру встал Иван, купеческий сын, и отправился на охоту. Как скоро увидал дядька плывущие вдали корабли, тотчас взял и воткнул в его одежу булавочку.
— Ах, как я спать хочу! — сказал купеческий сын. — Послушай, дядька, я покуда лягу да сосну, а как подплывут корабли, в то время, пожалуйста, разбуди меня.
— Хорошо! Отчего не разбудить?
Вот приплыли корабли и остановились на якорях; царь-девица послала за Иваном, купеческим сыном, чтоб скорее к ней пожаловал; но он крепко-крепко спал. Начали его будить, тревожить, толкать, но что ни делали — не могли разбудить; так и оставили.
Царь-девица наказала дядьке, чтобы Иван, купеческий сын, завтра опять сюда же приезжал, и велела подымать якоря и паруса ставить. Только отплыли корабли, дядька выдернул булавочку, и Иван, купеческий сын, проснулся, вскочил и стал кричать, чтоб царь-девица назад воротилась. Нет, уж она далеко, не слышит.
Приехал он домой печальный, кручинный.
Мачеха привела дядьку в свою комнату, напоила допьяна, повыспросила все, что было, и приказала завтра опять воткнуть булавочку.
На другой день Иван, купеческий сын, поехал на охоту, опять проспал все время и не видал царь-девицы; наказала она побывать ему еще один раз.
На третий день собрался он с дядькою на охоту; стали подъезжать к старому месту; увидали — корабли вдали плывут, дядька тотчас воткнул булавочку, и Иван, купеческий сын, заснул крепким сном. Корабли приплыли, остановились на якорях; царь-девица послала за своим нареченным женихом, чтобы к ней на корабль пожаловал. Начали его будить всячески, но что ни делали — не могли разбудить.
Царь-девица уведала хитрости мачехины, измену дядькину и написала к Ивану, купеческому сыну, чтобы он дядьке голову отрубил, и если любит свою невесту, то искал бы ее за тридевять земель, в тридесятом царстве.
Только распустили корабли паруса и поплыли в широкое море, дядька выдернул из одежи Ивана, купеческого сына, булавочку, и он проснулся, начал громко кричать да звать царь-девицу; но она была далеко и ничего не слыхала.
Дядька подал ему письмо от царь-девицы; Иван, купеческий сын, прочитал его, выхватил свою саблю острую и срубил злому дядьке голову, а сам пристал поскорее к берегу, пошел домой, распрощался с отцом и отправился в путь-дорогу искать тридесятое царство.
Шел он куда глаза глядят, долго ли, коротко ли, — скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — приходит к избушке; стоит в чистом поле избушка, на куричьих голяшках повертывается. Взошел в избушку, а там баба-яга костяная нога.
— Фу-фу! — говорит. — Русского духу слыхом было не слыхать, видом не видать, а ныне сам пришел. Волей али неволей, добрый молодец?
— Сколько волею, а вдвое неволею! Не знаешь ли, баба-яга, тридесятого царства?
— Нет, не ведаю! — сказала ягая и велела ему идти к своей середней сестре: та не знает ли?
Иван, купеческий сын, поблагодарил ее и отправился дальше; шел, шел, близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли, приходит к такой же избушке, взошел — и тут баба-яга.
— Фу-фу! — говорит. — Русского духу слыхом было не слыхать, видом не видать, а ныне сам пришел. Волей али неволей, добрый молодец?
— Сколько волею, а вдвое неволею! Не знаешь ли, где тридесятое царство?
— Нет, не знаю! — отвечала ягая и велела ему зайти к своей младшей сестре: та, может, и знает. — Коли она на тебя рассердится да захочет съесть тебя, ты возьми у ней три трубы и попроси поиграть на них: в первую трубу негромко играй, в другую погромче, а в третью еще громче.
Иван, купеческий сын, поблагодарил ягую и отправился дальше.
Шел, шел, долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, наконец увидал избушку — стоит в чистом поле, на куричьих голяшках повертывается; взошел — и тут баба-яга.
— Фу-фу! Русского духу слыхом было не слыхать, видом не видать, а ныне сам пришел! — сказала ягая и побежала зубы точить, чтобы съесть незваного гостя.
Иван, купеческий сын, выпросил у ней три трубы, в первую негромко играл, в другую погромче, а в третью еще громче. Вдруг налетели со всех сторон всякие птицы; прилетела и жар-птица.
— Садись скорей на меня, — сказала жар-птица, — и полетим, куда тебе надобно; а то баба-яга съест тебя!
Только успел сесть на нее, прибежала баба-яга, схватила жар-птицу за хвост и выдернула немало перьев.
Жар-птица полетела с Иваном, купеческим сыном; долгое время неслась она по поднебесью и прилетела, наконец, к широкому морю.
— Ну, Иван, купеческий сын, тридесятое царство за этим морем лежит; перенесть тебя на ту сторону я не в силах; добирайся туда, как сам знаешь!
Иван, купеческий сын, слез с жар-птицы, поблагодарил и пошел по берегу.
Шел, шел, — стоит избушка, взошел в нее; повстречала его старая старуха, напоила-накормила и стала спрашивать: куда идет, зачем странствует? Он рассказал ей, что идет в тридесятое царство, ищет царь-девицу, свою суженую.
— Ах! — сказала старушка. — Уж она тебя не любит больше; если ты попадешься ей на глаза — царь-девица разорвет тебя: любовь ее далеко запрятана!
— Подожди немножко! У царь-девицы живет дочь моя и сегодня обещалась побывать ко мне; разве через нее как-нибудь узнаем.
Тут старуха обернула Ивана, купеческого сына, булавкою и воткнула в стену.
Ввечеру прилетела ее дочь. Мать стала ее спрашивать: не знает ли она, где любовь царь-девицы запрятана?
— Не знаю, — отозвалась дочь и обещала допытаться про то у самой царь-девицы.
На другой день она опять прилетела и сказала матери:
— На той стороне океана-моря стоит дуб, на дубу сундук, в сундуке заяц, в зайце утка, в утке яйцо, а в яйце любовь царь-девицы!
Иван, купеческий сын, взял хлеба и отправился на сказанное место; нашел дуб, снял с него сундук, из него вынул зайца, из зайца утку, из утки яйцо и воротился с яичком к старухе.
Настали скоро именины старухины; позвала она к себе в гости царь-девицу с тридцатью иными девицами, ее назваными сестрицами; энто яичко испекла, а Ивана, купеческого сына, срядила по-праздничному и спрятала.
Вдруг в полдень прилетают царь-девица и тридцать иных девиц, сели за стол, стали обедать; после обеда положила старушка всем по простому яичку, а царь-девице то самое, что Иван, купеческий сын, добыл. Она съела его и в ту ж минуту крепко-крепко полюбила Ивана, купеческого сына.
Старуха сейчас его вывела; сколько тут было радостей, сколько веселья! Уехала царь-девица вместе с женихом — купеческим сыном в свое царство; обвенчались и стали жить, да быть, да добро копить.
поэма-сказка М. Цветаевой Царь-девица
Чем культурологу интересна поэма-сказка М.Цветаевой «Царь-девица».
Данное произведение интересно уже тем, что оно является авторской переработкой одноименной русской народной сказки, записанной известным ученым фольклористом Афанасьевым. Она в переработке М.Цветаевой стала сказкой-поэмой. Произведение М.Цветаевой по стилистике стала напоминать «Слово о полку Игореве», постоянно стали прослеживаться обращения к природе, сравнения с природой. Я понимаю, что обращение к природе и сравнение с ней были и у русской народной сказки, но в произведении М.Цветаевой эти обращения к природе и сравнения героев себя с животными, звездами и т.д. придают данному произведению еще больший языческий колорит. В поэме изменилось отношение к героям сказки, если, например, в русской народной сказке мачеха, влюбившайся в своего пасынка и решившаяся его к себе приворожить вызывает явное отторжение у читателя, то в произведении М.Цветаевой этот персонаж вызывает скорее сочувствие, чем какую либо негативную реакцию. Ведь пасынок явно красивее, чем царь с огромным брюхом, да еще и алкоголик, причем М.Цветаева описывает царя очень яркими, народными возражениями:
«Как у молодой змеи — да старый ;ж,
Как у молодой жены — да старый муж,
Морда тыквой, живот шаром, дышит — терем дрожит,
От усов-то перегаром на сто верст округ разит».
«..Три свечи зажег — да вниз головой,
Да псалмы поет на лад плясовой ….
………………….
Я недаром старичок- кулдунок…»
Именно к нему обращается мачеха, что бы он помог ей приворожить царевича и не дать ему встретиться со своей невестой. Тут явно угадывается языческий оттенок, хотя по смыслу православие уже принято, но видимо идет период двоеверия. Дальше идет еще интереснее. Сам факт того, что мачеха любит своего пасынка, он не типичен для русской сказке, обычно это более характерно для западного романа. Далее идет следующий момент, шептун советует царицы зачаровать некий предмет кровью из своей груди, это уже эротический оттенок. Далее она признается шептуну, что хочет провести с царевичем ночь, такой сюжет в русских народных сказках встречается крайне редко, но зато такая эротическая направленность часто встречается в западноевропейских романах.
Таким образом, поэма М.Цветаевой «Царь-девица» представляет собой сочетание хорошего древнерусского литературного языка, подобного «Слову о полку Игореве», и явного сюжетного приложения западного эпоса на русскую народную сказку. Хотя М.Цветаева в конце своей поэмы говорит, что царь-девица порождение русской мифологии. Для современного читателя это произведение интересно тем, что в нем показаны в первую очередь двоеверие, когда православие вроде бы есть и все мы формально православные, но в некоторых ситуациях мы обращаемся к экстрасенсам и колдунам. В поэме главную роль играют женщины, их образы описаны ярко, что согласуется с нашей современной ситуацией, когда женщины начинают играть всю большую и большую ведущую социальную роль, вытесняя мужчин из их традиционных сфер деятельности, что сейчас особенно ярко отражается в литературе жанра фэнтези.
Марина Ивановна Цветаева (1892 – 1941) – великая русская поэтесса, творчеству которой присущи интонационно-ритмическая экспрессивность, пародоксальная метафоричность.
Как у молодой змеи – да старый уж,
Как у молодой жены – да старый муж,
Морда тыквой, живот шаром, дышит – терем дрожит,
От усов-то перегаром на сто верст округ разит.
Как у мачехи у младенькой – сынок в потолок,
Не разбойничек, не всадничек, не силач, не стрелок,
Вместо щек – одни-то впадинки, губы крепко молчат.
Как в дворцовом палисадничке гусли за полночь бренчат.
Поведешь в его сторонку оком —
Спит Царевич, распростерся,
Спит, не слышит ничего,
Ровно палочкой уперся
Месяц в личико его.
Соврала, что палочкой:
Перстом светлым, пальчиком.
И стоит бабенка шалая
“Скрытные твои ресницы, —
Отчего я не девица,
Отчего-то людям спится,
Отчего тебе не мать родная
На кроваточке одной
Сынок с матушкой родной.
С головеночкой льняной
Не реви, царь морской!
Проходи, сон дурной!
В кипяток положь яйцо —
Да как не сварится?
Как на личико твое цветочное
Для одной твоей лежанки
Я царевичу служанка —
Обдери меня на лыко,
Псам на ужин изжарь!
Хошь, диковинный с музыкой
Гляжу в зеркальце, дивлюся:
Хочешь, два тебе – на бусы —
Не введу в расход, – задаром!”
– К взрослым пасынкам – нестарым
Мачехам ходить не след. —
“Дай подушечку поправлю!”
“Как же так тебя оставлю?”
“Ай пониже? Aй повыше?”
– Мне твой вид постыл! —
“Видно, разум твой мальчиший
Звоном по морю уплыл.
“Али грудь не высока?”
– Мне что грудь – что доска! —
“Можно рядушком прилечь?”
“Коль и впрямь она узка – свернусь в трубочку!
Говорливые мои шелка? – скину юбочку!
Все, что знала, позабыла нынче за ночь я:
Я крестьяночка, твоей души служаночка!”
А Царевич ей в ответ
Всё: негоже, да не трожь,
“Али личиком и впрямь не бела?”
– Не страми родство, да брось озорство! —
“Ох, зачем тебя не я родила?”
– Мне не надо твоего – ничего! —
“Ох, височки, волосочки мои!”
– Корабельные досочки мои! —
Поздний свет в ночи, да треньканье струн.
То царевичев усердный шептун
Три свечи зажег – да вниз головой,
Да псалмы поет на лад плясовой.
На угодничков плюет, давит мух,
Черных сродничков своих славит вслух.
– Распотешь себя, душа, распотешь! —
Над лампадочкой святой клонит плешь.
– Слюнка, слюнка моя, верный плевок!
Ты в лампадочке моей – поплавок.
Я недаром старичок-колдунок:
Не царевичев ли вижу челнок?
Шея лебедем, высок, белогруд,
В нем Царевич мой, и я с ним сам-друг.
Всколыхнулася лазурная рябь:
К нам на гусельный на звон – Жар-Корабь!
Подивись со мной, пророк Моисей!
Купины твоей прекрасной – красней!
Посередке же, с простертой рукой —
Не то Ангел, не то Воин какой.
Что за притча? Что за гость-за-сосед?
Не то в латы, не то в ризы одет!
С корабля кладет две легких доски,
Да Царевичу дает две руки.
Всполохнулся мой Царевич – погиб! —
Половицы тут в ночи: скрип да скрип,
Голосочек тут в ночи: “Дядь, а дядь!
Научи меня, старик, колдовать!
Опостылела царёва кровать!
Я с Царевичем хочу ночевать”.
– Что ты, матушка, кто ж с пасынком спит? —
Царь девица краткое содержание
2 ). Положительные герои говорят правильным литературным языком, их речь поучительна; отрицательные герои используют просторечные слова, бранную лексику. Простакова: «А ты, скот, подойди поближе. Не говорила ль я тебе, воровская харя, чтоб ты кафтан пустил шире. Скажи, болван, чем ты оправдаешься?»
Речь героев является средством их характеристики, она часто связана с фольклором: «Всякий женись на своей невесте», «Век живи, век учись», «Не хочу учиться, хочу жениться».
3) Каламбуры: еоргафия; вкусить блаженную кончину; заставляют себе рассказывать истории скотницу Хавронью. 4) Разрушение фразеологизма: Какова история. В иной залетишь за тридевять земель, за
тридесято царство.
5). Саморазоблачения героев:
Г-жа Простакова. Я могу письма получать, а читать их всегда велю другому.
Скотинин. Я от роду ничего не читывал, сестрица! Бог меня избавил этой скуки.
Тропы, стилистические фигуры:
1) Афоризмы : В человеческом невежестве весьма утешительно
считать все то за вздор, чего не знаешь.
2) Эпитеты: друг сердечный; блаженную кончину.
3) Метафоры: лежа на сундуке с деньгами, умер, так сказать, с голоду. 4) Обращения: друг мой сердечный. И ведомо, батюшка. 5) Риторические вопросы: А извозчики-то на что ж? Каково это? 6) Риторические восклицания: Ах, мой батюшка!
Признаки сатиры и юмора:
1). Создание комических ситуаций: драка Простаковой со Скотининым, урок математики, «экзамен» Митрофана.
2). Алогизмы (высказывания героев, в которых нарушена логика), иронию и намёки.
3) Зоологизация: любовь Скотинина к свиньям; Вральман видит в Простаковых «лошаток». Таким образом подчеркивается низменность негативных персонажей.
Царь-девица: Сказка
В некотором царстве, в некотором государстве был купец; жена у него померла, остался один сын Иван. К этому сыну приставил он дядьку, а сам через некоторое время женился на другой жене, и как Иван — купеческий сын был уже на возрасте и больно хорош собою, то мачеха и влюбилась в него. Однажды Иван — купеческий сын отправился на плотике по морю охотничать с дядькою, вдруг увидели они, что плывут к ним тридцать кораблей. На тех кораблях была царь-девица с тридцатью другими девицами, своими назваными сестрицами Когда плотик сплылся с кораблями, тотчас все тридцать кораблей стали на якорях Ивана — купеческого сына вместе с дядькой позвали на самый лучший корабль; там их встретила царь-девица с тридцатью девицами, назваными сестрицами, и сказала — купеческому сыну, что она его крепко полюбила и приехала с ним повидаться. Тут они и обручились Царь-девица наказала Ивану — купеческому сыну, чтобы завтра в то же самое время приезжал он на это место, распростилась с ним и отплыла в сторону А Иван — купеческий сын воротился домой, поужинал и лег спать. Мачеха завела его дядьку в свою комнату, напоила пьяным и стала спрашивать: не было ли у них чего на охоте? Дядька ей все рассказал. Она, выслушав, дала ему булавку и сказала:
— Завтра, как станут подплывать к вам корабли, воткни эту булавку в одежу Ивана — купеческого сына.
Дядька обещался исполнить приказ. Поутру встал Иван — купеческий сын и отправился на охоту. Как скоро увидал дядька плывущие вдали корабли, тотчас взял и воткнул в его одежу булавочку.
— Ах, как я спать хочу! — сказал купеческий сын. — Послушай, дядька, я покуда лягу да сосну, а как подплывут корабли, в то время, пожалуйста, разбуди меня.
— Хорошо! Отчего не разбудить?
Вот приплыли корабли и остановились на якорях; царь-девица послала за Иваном — купеческим сыном, чтоб скорее к ней пожаловал; но он крепко-крепко спал. Начали его будить, тревожить, толкать, но что ни делали — не могли разбудить; так и оставили. Царь-девица наказала дядьке, чтобы Иван — купеческий сын завтра опять сюда же приезжал, и велела подымать якоря и паруса ставить. Только отплыли корабли, дядька выдернул булавочку, и Иван — купеческий сын проснулся, вскочил и стал кричать, чтоб царь-девица назад воротилась. Нет, уж она далеко, не слышит.
Приехал он домой печальный, кручинный. Мачеха привела дядьку в свою комнату, напоила допьяна, повыспросила все, что было, и приказала завтра опять воткнуть булавочку.
На другой день Иван — купеческий сын поехал на охоту, опять проспал все время и не видал царь-девицы; наказала она побывать ему еще один раз. На другой день собрался он с дядькою на охоту; стали подъезжать и старому месту; увидали: корабли вдали плывут, дядька тотчас воткнул булавочку, и Иван — купеческий сын заснул крепким сном. Корабли приплыли, остановились на якорях; царь-девица послала за своим нареченным женихом, чтобы к ней на корабль пожаловал. Начали его будить всячески, но что ни делали — не могли разбудить.
Царь-девица уведала хитрости мачехины, измену дядькину и написала к Ивану — купеческому сыну, чтобы он дядьке голову отрубил, и если любит свою невесту, то искал бы ее за тридевять земель, в тридевятом царстве.
Только распустили корабли паруса и поплыли в широкое море, дядька выдернул из одежи Ивана — купеческого сына булавочку, и он проснулся, начал громко кричать да звать царь-девицу; но она была далеко и ничего не слыхала. Дядька подал ему письмо от царь-девицы; Иван — купеческий сын прочитал его, выхватил свою саблю острую и срубил злому дядьке голову, а сам пристал поскорее к берегу, пошел домой, распрощался с отцом и отправился в путь-дорогу искать тридесятое царство.
Шел он куда глаза глядят, долго ли, коротко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — приходит к избушке; стоит в чистом поле избушка, на курьих голяшках повертывается. Взошел в избушку, а там баба-яга — костяная нога.
— Фу-фу! — говорит. — Русского духу слыхом было не слыхать, видом не видать, а ныне сам пришел. Волей али неволей, добрый молодец?
— Сколько волею, а вдвое неволею! Не знаешь ли, баба-яга, тридесятого царства?
— Нет, не ведаю! — сказала ягая и велела ему идти к своей середней сестре: та не знает ли?
Иван — купеческий сын поблагодарил ее и отправился дальше; шел, шел, близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли, приходит к такой же избушке, взошел — и тут баба-яга.
— Фу-фу! — говорит. — Русского духу слыхом было не слыхать, видом не видать, а ныне сам пришел. Волей али неволей, добрый молодец?
— Сколько волею, а вдвое неволею! Не знаешь ли, где тридесятое царство?
— Нет, не знаю! — отвечала ягая и велела ему зайти к своей младшей сестре: та, может, и знает. — Коли она на тебя рассердится да захочет съесть тебя, ты возьми у ней три трубы и попроси поиграть на них: в первую трубу негромко играй, в другую погромче, а в третью еще громче.
Иван — купеческий сын поблагодарил ягую и отправился дальше.
Шел-шел, долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, наконец увидал избушку — стоит в чистом поле, на курьих голяшках повертывается; взошел — и тут бабаяга.
— Фу-фу! Русского духу слыхом было не слыхать, видом не видать, а ныне сам пришел! — сказала ягая и побежала зубы точить, чтобы съесть незваного гостя. Иван — купеческий сын выпросил у ней три трубы, в первую негромко играл, в другую погромче, а в третью еще громче. Вдруг налетели со всех сторон всякие птицы; прилетела и жар-птица.
— Садись скорей на меня, — сказала жар-птица, — и полетим, куда тебе надобно; а то баба-яга съест тебя!
Только успел сесть на нее, прибежала баба-яга, схватила жар-птицу за хвост и выдернула немало перьев. Жар-птица полетела с Иваном — купеческим сыном; долгое время неслась она по поднебесью и прилетела наконец к широкому морю.
— Ну, Иван — купеческий сын, тридесятое царство за этим морем лежит; перенесть тебя на ту сторону я не в силах; добирайся туда, как сам знаешь!
Иван — купеческий сын слез с жар-птицы, поблагодарил и пошел по берегу.
Шел-шел — стоит избушка, взошел в нее; повстречала его старая старуха, напоила-накормила и стала спрашивать: куда идет, зачем странствует? Он рассказал ей, что идет в тридесятое царство, ищет царь-девицу, свою суженую.
— Ах! — сказала старушка. — Уж она тебя не любит больше; если ты попадешься ей на глаза — царь-девица разорвет тебя: любовь ее далеко запрятана!
— Подожди немножко! У царь-девицы живет дочь моя и сегодня обещалась побывать ко мне; разве через нее как-нибудь узнаем.
Тут старуха обернула Ивана — купеческого сына булавкою и воткнула в стену; ввечеру прилетела ее дочь. Мать стала ее спрашивать: не знает ли она, где любовь царь-девицы запрятана?
— Не знаю, — отозвалась дочь и обещала допытаться про то у самой царь-девицы. На другой день она опять прилетела и сказала матери:
— На той стороне океана-моря стоит дуб, на дубу сундук, в сундуке заяц, в зайце утка, в утке яйцо, а в яйце любовь царь-девицы!
Иван — купеческий сын взял хлеба и отправился на сказанное место: нашел дуб, снял с него сундук, из него вынул зайца, из зайца утку, из утки яйцо и воротился с яичком к старухе. Настали скоро именины старухины; позвала она к себе в гости царь-девицу с тридцатью иными девицами, ее назваными сестрицами; это яичко испекла, а Ивана — купеческого сына срядила по-праздничному и спрятала.
Вдруг в полдень прилетают царь-девица и тридцать иных девиц, сели за стол, стали обедать; после обеда положила старушка всем по простому яичку, а царь-девице то самое, что Иван — купеческий сын добыл. Она съела его и в ту ж минуту крепко-крепко полюбила Ивана — купеческого сына. Старуха сейчас его вывела; сколько тут было радостей, сколько веселья! Уехала царь-девица вместе с женихом — купеческим сыном в свое царство; обвенчались и стали жить да быть да добро копить.