семья и семейное право в киевской руси
Семейные отношения в Киевской Руси в дохристианский период
С. В. Омельянчук (Владимир)
СЕМЕЙНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В КИЕВСКОЙ РУСИ В ДОХРИСТИАНСКИЙ ПЕРИОД
В дохристианский период в древнерусском обществе одновременно существовало две формы брака: моногамная и полигамная. При этом последняя сохранялась у древних славян вплоть до конца Х в. В отрывке о нравах славянских племен, содержащемся в «Повести временных лет» говорится, что «радимичи, и вятичи, и северъ… имяху же по две и по три жены»1. Так, у князя Игоря, помимо часто упоминаемой в источниках Ольги, были и другие жены2. Его внук князь Ярополк, несмотря на то, что уже имел «жену грекиню», привезенную его отцом Святославом из Болгарии, сватался к полоцкой княжне Рогнеде3. Другой внук князя Игоря, Владимир Святославич, до принятия им христианства и женитьбы на византийской царевне Анне имел пять «водимых» по языческому обряду жен4.
Помимо многоженства среди древнерусской знати процветало и наложничество. Наиболее показателен пример князя Владимира Святославича: «Наложьниць бе у него 300 Вышегороде, а 300 Белегороде, а 200 Берестове в сельце, еже зоуть ныне Берестовое»5. По мнению А. В. Карташева, под наложницами здесь подразумевались пленницы, служившие одновременно и развлечением для князя и его дружины, и предметом торговли6. Наложницами, а не женами, по мнению М. Ковалевского и В. Макушева, были и те двадцать-сорок жен одного из русских князей, о которых сообщали арабские путешественники Ибн-Фадлан и Казвини7.
Полигамия не была явлением исключительно восточнославянским, она была известна у западных, южных славян, и у всех их соседей. Так, например, у польского короля Мешко до принятия им христианства было семь жен, у поморского князя имелось несколько жен и двадцать четыре наложницы, не был однолюбом и чешский князь Славник 8.
Рядовые члены славянской общины, по всей видимости, вели более упорядоченный образ жизни, что подтверждают свидетельства таких арабских, византийских и западноевропейских авторов, как Аль-Масуди, Маврикий Стратег и немецкий архиепископ Бонифаций9. Но это, скорее всего, объяснялось отнюдь не стремлением соблюдать какие-либо строгие морально-этические нормы, а всего лишь незавидным экономическим положением обычных общинников, не позволявшим им содержать нескольких жен, а, тем более, наложниц10.
Помимо полигамии в древнерусском обществе, по мнению С. Бахрушина, существовали и признаки левирата, т. е. обычая брать в жены вдову умершего брата11. Так, князь Владимир Святославич после убийства своего брата Ярополка в 986 г. женился на его вдове: «Володимиеръ же залеже жену братьню грекиню»12.
Сама идея превосходства мужчины над женщиной, по мнению В. О. Шульгина, отражена в космогонии славян. Женщина-вода олицетворяла пассивное начало мироздания, а мужчина-свет – активное творческое. Без света (мужчины) вода (женщина) – представлялась в виде льда, снега, смерти. И только под воздействием света женское начало получало жизнь и движение15. Символическим проявлением отношения к женщине как к прислуге был обряд разувания женой мужа во время брачной церемонии.
Правовое положение жены в древнерусской семье зависело от формы заключения брака и социального положения женщины. В случае похищения невесты, даже с ее согласия, она становилась собственностью мужа, вещью, которой он мог распоряжаться по своему усмотрению16. В такой же ситуации оказывались и девушки, вступившие в брак путем купли их у родителей. Очень часто они становились даже не женами, а рабынями-наложницами17. В лучшем положении находились девушки, вышедшие замуж в результате заключения договора между их родителями и женихом, т. к. в этом случае любящие родители выговаривали достойные условия жизни для своей дочери в семье мужа18.
Женщины, принадлежавшие к высшим слоям древнерусского общества, имели гораздо более высокий статус в семье. Они не только были хозяйками в собственном доме, но и принимали участие в общественно-политической жизни Киевской Руси. Об этом свидетельствует наличие среди послов на переговорах князя Игоря с Византией в 945 г. лиц, представлявших интересы знатных славянских женщин: «Искусевн Ольги княгини. Каницаръ Предъславин; Шихъберн Сфанъдръ, жены Улеба…»19 После убийства древлянами князя Игоря его жена княгиня Ольга «съ сыном своимъ Святославомъ собра вои много и храбры», победила мятежников и «възложиша на ня дань тяжьку»20. В дальнейшем она княжила самостоятельно вплоть до совершеннолетия своего сына Святослава, демонстрируя способности выдающегося государственного деятеля.
Независимо от формы заключения брака и места, занимаемого женщиной в общественной иерархии, полновластным главой семьи все-таки оставался муж. Он судил свою жену, мог подвергать ее телесным наказаниям21. Не подлежит сомнению тот факт, что в языческий период муж имел право распоряжаться даже жизнью своей жены. Безнаказанность данного преступления, по мнению К. А. Неволина, связана с тем, что в древние времена безопасность и жизнь людей обеспечивались угрозой мести со стороны их родственников. Женщина же, вступая в брак, переходила под власть и защиту мужа, и никто из родных уже не имел права мстить супругу-убийце. Кроме того, гибель жены могла произойти в результате «справедливого» и «заслуженного» наказания22.
О невысоком личном статусе женщины в древнерусской семье в дохристианский период свидетельствует и языческий обряд захоронения жены вместе с погибшим мужем. Известия об этой славянской традиции в разных вариантах и с разными объяснениями можно найти в многочисленных арабских, византийских и западноевропейских источниках того времени. По сведениям арабского историка и путешественника X в. Аль-Масуди, женщин живьем сжигали вместе с усопшим мужем. В случае, если мужчина умирал холостым, его женили уже после смерти24. Его современник Ибн Фадлан сообщал, что женщин сначала убивали, а потом уже сжигали25. По мнению же Ибн Русты, жену не сжигали, а вешали, и не сразу, а только через год после смерти супруга26. По свидетельству же византийца Маврикия Стратега, женщины сами себя удушали27.
Учитывая большое количество известий, сообщающих о существовании этого обряда, факт захоронения женщин в месте с мужчинами можно считать бесспорным. Но вызывает сомнение, что речь шла только о законных женах умершего мужчины, а не его рабынях-наложницах. Например, выше упомянутый, Ибн Фадлан писал, что когда «умирает у них глава, то семья его говорит девушкам и мальчикам: кто из вас умрет с ним? И кто-нибудь из них говорит: Я! Когда он так сказал, то это уже обязательно для него, ему никак не позволительно обратиться вспять, и если б он даже желал, это не допускается; большей частью делают это девушки»28. Ибн Фадлан оставил наиболее детальное описание похоронного обряда древних славян. При этом он не настаивал, что жертвой должна быть именно жена и даже вообще особа женского пола. Возможно из-за того, что чаще всего на подобный шаг соглашались девушки, и сложился стереотип, что именно женщина должна была стать жертвой. Доказательством того, что умершего не всегда сопровождала именно свободная жена, может быть приблизительно одинаковое количество мужских и женских захоронений в отдельных могилах. По мнению В. Мавродина, это свидетельствует о том, что свободную женщину чаще всего хоронили отдельно с соблюдением всех обрядов29. Нельзя, конечно, отрицать и того, что свободные жены также могли сопровождать своих мужей в потусторонний мир.
Можно выделить несколько факторов, обуславливавших существование подобного ритуала. Во-первых, славяне переносили в загробный мир систему отношений, существовавшую в их обществе. Поэтому вместе с умершим погребали все, что могло понадобиться ему после смерти: еду, одежду, коня, девушку, а может и юношу, чтобы прислуживали своему господину и развлекали его. Во-вторых, пренебрежительное отношение к женщине у восточных славян привело к появлению веры в то, что она может войти в рай только в сопровождении мужа. Из-за этого многие женщины сами стремились быть похороненными вместе со своим супругом в надежде на лучшую жизнь в загробном мире. В-третьих, женщина после замужества попадала в чужую семью, иногда далеко от родственников, поэтому единственным ее защитником и покровителем был муж. После его смерти она теряла защиту от притеснений и оскорблений со стороны чужих людей и потому предпочитала лучше умереть, чем вести тягостную жизнь в одиночестве30.
Имущество жены, как и ее личность, находились во власти мужа. Даже приданое, которое давалось невесте родителями, не могло смягчить ее зависимость в семье и дать право на равенство в семейных делах34.
В Киевской Руси юридически отношения между родителями и детьми устанавливались с момента рождения ребенка или путем усыновления. Уже в языческие времена существовала разница между «водимыми» (законными) женами и наложницами. Имелось различие, хотя и не принципиальное, и в положении детей, рожденных ими. Например, Рогнеда, дочь полоцкого князя Рогволода, на предложение выйти замуж за Владимира, рожденного от рабыни-ключницы княгини Ольги Малуши, ответила: «Не хочю розути робобича. »35 В то же время происхождение от Малуши, которая не могла быть «водимой» женой, не помешало ее сыну считаться законным сыном князя Святослава и занять сначала новгородский, а потом и киевский престол36. Таким образом, в дохристианский период, несмотря на определенную разницу в отношении к детям, рожденным в браке и вне него, все они считались законными.
Об усыновлении как способе установления родственных отношений в Киевской Руси источники сообщают очень мало. Так, Нестор сообщает о передаче князем Рюриком своего княжества и малолетнего сына в руки родственника Олега: «Оумре Рюрик и предасть власть Олгоу и сына своего Игоря дасть емоу въ роуце; бе бо детескъ»37. В древности принятие на руки чужого ребенка означало согласие вырастить и воспитать его как собственного сына38. По свидетельству автора «Повести временных лет», Игорь действительно находился в сыновнем положении по отношению к Олегу: «Игореви възрастьшю и хождаше по Ользе и всю волю его творя»39. Еще одним примером совершения акта усыновления можно считать женитьбу князя Владимира Святославича на беременной вдове убитого им брата Ярополка: «Володимиеръ же залеже жену братьню грекиню, и бе непраздна, от нея же родился Святополкъ»40.
В течение длительного времени в Киевской Руси родители распоряжались свободой своих детей. Так, в Новгороде, даже после принятия христианства, в голодные годы родители продавали своих детей: в летописи упоминаются случаи, когда «отець и мати чадо свое въсажаше в лодью даромь гостьмъ»50 или когда «даяху свои дети отець и мати дерень гостимъ изъ хлеба»51. Практические единолично родители принимали решения о вступлении своих детей в брак. Как сообщает «Повесть временных лет», князь Олег без каких-либо предварительных разговоров с Игорем «приведоша ему жену от Пьскова, именемъ Олгу», а Святослав Владимирович привез из Болгарии в жены своему старшему сыну Ярополку понравившуюся ему монахиню («привелъ ю отець его Святославъ и вда ю за Ярополка, красоты ради лица ее»)52. Исключением можно было бы считать сватовство князя Владимира к полоцкой княжне Рогнеде, когда князь Рогволод позволил своей дочери самой выбирать, за кого она хочет пойти замуж. Рогнеда, высокомерно отказав Владимиру, предпочла его брата Ярополка53. Однако, как вполне резонно заметил О. М. Рапов, вряд ли это было ее собственное решение. Должно быть, полоцкий князь считал, что в предстоящее борьбе за власть у Ярополка больше шансов на успех54.
Кроме широких прав в отношении детей, родители имели и обязанности перед ними. Отец должен был в случае убийства сына исполнить обычай кровной мести: «Убьеть мужь мужа, то мьстить. отцю сын»55. Так, воевода киевского князя Ярополка Святославича Свенельд постоянно подговаривал своего патрона пойти войной против брата Олега Святославича из-за желания отомстить за убийство своего сына Люта, охотившегося во владениях князя Олега Святославича: «„Поиди на братъ свойъ и поими волость его”, хотя отмьстити сыну своему»56. Также отец брал на себя обязательство заботиться о своих детях, пока они не станут взрослыми и не смогут обеспечивать себя сами. Как сообщает Казвини, «если у тамошнего жителя рождался сын, то отец заботился о нем до тех пор, пока он достигнет юношеского возраста. Тогда отец дает ему лук и стрелы, говоря: „ступай, промышляй сам о себе”»57.
Обязательства, налагаемые древнерусским обществом на детей по отношению к родителям, были большими, чем их права. Еще в дохристианские времена дети были обязаны окружать родителей заботой, защищать их и содержать в старости58. С укором обращается посол от киевлян к князю Святославу, который, находясь в Болгарии, не смог обеспечить безопасность матери и детей от нападения печенегов: «Ты князе, чюжея земли ищеши и блюдеши, а своея ея охабивъ, малы бо насъ не взяша печенези, и матерь твою и дети твоя. Аще не поидаши, не обраниши насъ, да паки ны возмуть. Аще ти не жаль очины своея, ни матерее стары суща, и детий своих». Услышав об опасности, угрожавшей его родным Святослав сразу вернулся в Киев «целова матерь свою и дети своя, и съжалися о бывшемъ от печенегъ. И собра вои, и погна печенеги в поле, и бысть миръ»59.
На детей распространялась и обязанность кровной мести за убийство родителей60. И. Эверс даже убийство сыновей Владимира Святославича Святополком Окаянным объясняет стремлением последнего отомстить за убийство своего отца Ярополка князем Владимиром61.
Власть отца и матери над детьми прекращалась полностью только со смертью обоих родителей, т. к. уход из жизни одного из них лишь переносил всю полноту власти на другого62. Власть родителей над дочерьми прекращалась с момента выдачи их замуж, поскольку как последние переходили под власть мужа, исключавшую власть отца и матери. Иногда полное прекращение родительской власти происходило в результате самовольного выхода сыновей из семьи. Обязательным следствием такого поступка являлась потеря прав на родительское наследство63.
Таким образом, в языческий период на Руси среди знати господствовали многоженство и наложничество. В то же время в семьях простых общинников, которые, вели гораздо более упорядоченный образ жизни, укрепилась моногамия. В условиях господства в обществе физической силы, зависимыми членами семьи стали жены и дети.
Родительская власть над детьми была неограниченна и прекращалась только с их смертью. Однако помимо широких прав в отношении своих чад (распоряжаться их жизнью, свободой, браком), на родителей налагались и значительные обязанности (обеспечивать, заботиться, мстить). Аналогичные обязательства распространялись и на взрослых детей в отношении их родителей.
История отечественного государства и права
Брачно-семейное и наследственное право в Древнерусском государстве
Брачно-семейное право. Большое количество брачных норм было выработано в постановлениях различных церковных соборов.
Возраст вступавших в брак устанавливался для мужчин в 15 лет, для женщин в 13 лет, по другим нормам — 14 и 12 лет. Однако и этот возраст на практике часто не соблюдался, князья женили своих сыновей в 11 лет, а дочерей отдавали замуж в восемь лет.
Для действительности брака требовалось согласие брачуюшихся и их родителей.
Оформление брачного договора сопровождалось обязательным совершением церковных обрядов. Первым обязательным обрядом было обручение (могло быть с семи лет). При этом брак обрученной с другим уже не допускался. Узы обручения были признаны равносильными браку. Обручение совершалось в церкви, сопровождалось чтением особых молитв и обменом колец.
Согласно византийскому праву, брак мог быть расторгнут, причем предусматривалось довольно большое число случаев, служащих основанием к разводу:
Положение женщины в семье было приниженным. Это хорошо видно из поучения Владимира Мономаха: «Жену свою любите, но не давайте ей над собой власти».
В Древней Руси существовал брачный обряд, свидетельствовавший о подчиненном положении женщины: молодая жена в знак своего подчинения должна снимать мужу обувь.
Мужья имели право наказывать своих жен.
Наследственное право. Древнерусскому государству было известно наследование как по закону, так и по завещанию. Эти нормы имеются уже в русско-византийских договорах. Если завещания не было, то имущество отца, главы семьи переходило к сыновьям, за исключением части, причитавшейся церкви. Имущество делилось между сыновьями («сестра при братьях не наследница»). При этом своеобразием было то, что преимущество имел младший сын — он наследовал дом, двор с хозяйством.
Возможно было и завещание, отец мог отдать свое имущество одним сыновьям, лишая других. В Русской Правде устанавливалось два порядка наследования в том случае, если умерший не имел сыновей. Имущество смерда, не имевшего сыновей, переходило князю. Незамужние дочери получали часть имущества в качестве будущего приданого, замужние дочери не наследовали ничего. Имущество бояр, не имевших сыновей, наследовались дочерьми.
6)Гражданское и брачно – семейное право Древней Руси
Что касается обязательственного права, то Русская Правда знает обязательства из договоров и обязательства из причинения вреда. Причем последние сливаются с понятием преступления и называются обидой.
Наиболее полно в Русской Правде регламентирован договор займа. В 1113 г. произошло восстание киевских низов против ростовщиков, и Владимир Мономах, призванный боярами, чтобы спасти положение, принял меры к упорядочению взимания процентов по долгам. Закон в виде объекта займа называет не только деньги, но и хлеб, мед. Существуют три вида займа:
обычный (бытовой) заем;
заем, совершаемый между купцами (с упрощенными формальностями);
Просматриваются различные виды процентов в зависимости от срока займа. Срок взимания процентов ограничен двумя годами. Если должник выплачивал проценты в течение трех лет, то он имел право не возвращать кредитору одолженной суммы. Краткосрочный заем влек за собой наиболее высокую процентную ставку.
По Церковному уставу Ярослава моногамная семья становится объектом защиты со стороны церкви. Члены такой семьи, в первую очередь жена, пользуются ее всемерным покровительством. Браку обязательно предшествовало обручение, считавшееся нерасторжимым. Брачный возраст был низким (14-15 лет для мужчины и 12-13 лет для женщины). Церковь требовала венчания как непременного условия законности брака. Законодательство Древней Руси последовательно отстаивало свободное волеизъявление брачующихся, устанавливая ответственность тех родителей, которые либо выдают замуж дочь без ее согласия, либо препятствуют вступлению в брак своей дочери. Расторжение брака было возможно только при наличии поводов, перечисленных в Церковном уставе.
Вопрос об имущественных отношениях между супругами не совсем ясен. Очевидно, однако, что жена имела определенную имущественную самостоятельность. Закон допускал имущественные споры между супругами. Жена сохраняла право собственности на свое приданое и могла передавать его по наследству.
Дети находились в полной зависимости от родителей, особенно от отца, имевшего над ними почти безграничную власть.
Семейное право Древней Руси.
«Русская Правда» не регулировала вопросы семейного права. Оно регулировалось церковным законодательством (номоканон, эклога, прохирон)
Браку предшествовало обручение (публичная клятва сторон о намерении вступить в брак). Проводилось в возрасте 5-6 лет. Между обручением и браком проходило около 10 лет.
Условия вступления в брак:
1) Достижение брачного возраста (по эклоге 15 жених, 13 невеста; по прохирону на год меньше)
2) Отсутствие близких степеней родства (зарещались до 7 степени)
3) Отсутствие близких степеней свойства (свояки – родственники супругов)
4) Отсутствие духовного родства (крестные родители не могли вступать в брак с крестными детьми)
5) Согласие брачующихся
6) Отсутствие другого брака
Существовала только церковная форма брака.
Глава семьи был мужчина. Существовала раздельность имущества супругов. Основным имуществом женщины было приданное.
Вступить в другой брак вдовец или вдова могли через год.
2) Развод (осуществляла церковь)
Церковь всячески препятствовала разводам.
· Прелюбодеяние одного из супругов
· Отсутствие детей в течении 3-х лет (неспособность к брачному сожительству)
· Объявление жены ведьмой
Принимавший монашество должен отдать церкви имущество. Церковь принимала лиц, не имевших детей или имевших взрослых детей.
4) Признание брака недействительным (доказано, что не соблюдено одно из условий вступления в брак)
Мужчина становился полностью дееспособным когда женился и отделялся от отца собственным хозяйством. Существовал институт опекунства. Назначались вдовам и малолетним детям из родственников. Он ничего не получал; если за период опекунства имущество пропадало, опекун обязан все вернуть опекаемому.
Щапов Я.Н.
Брак и семья в Древней Руси
Заглянуть в жизнь древнерусского населения, причем в такую скрытую от посторонних глаз ее сторону, как семейная жизнь, и интересно и небесполезно в научном отношении. Но сделать это трудно. Насколько позволяют немногочисленные источники, постараемся все же выяснить, что представляли собой семья и брак во времена Киевской Руси. В русском средневековье известны два основных типа семьи с переходными стадиями между ними. Малая семья, состоявшая из супругов и их детей, еще не вступивших в брак, жила в отдельном небольшом жилище, имела свое хозяйство и была первичным производственным коллективом. Наряду с ней существовала и большая семья, или «род», как ее называют источники. Эта семья состояла из стариков — родителей, их сыновей с женами и внуков. Малая семья выделялась из состава большой. Возникновение ее было вызвано повышением производительности труда и достаточной рентабельностью небольшого хозяйства. Но малая семья оказывалась менее стойкой в борьбе с силами природы, в социальных столкновениях с более зажиточными и сильными семьями, а также с властью формировавшегося феодального государства, облагавшего население данями, судебными штрафами и пошлинами. Роль большой семьи в древнерусском обществе не совсем ясна. Члены большой семьи были связаны между собой общностью политических и имущественных прав, например, наследования выморочного (не имевшего прямых наследников) имущества; права наказания убийцы (это право было затем отнято государственной властью). Большая семья была экзогамна: между ее членами, даже троюродными братьями и сестрами, были запрещены браки. Члены большой семьи не обязательно жили под одной кровлей. Трудно проследить роль этой семьи как производственного коллектива. В таком качестве она выступала, очевидно, прежде всего там, где население, переселившееся со старых земледельческих территорий на новые, лесные, было вынуждено первоначально осваивать эти земли большими коллективами. Затем вновь возобладали малые семьи.
Кроме малой и большой семьи, существовала более крупная общественная группа, нередко выступавшая защитником старого строя и как бы соперником формирующегося феодального государства. Это была свободная соседская община — организация, в которую входили большие и малые семьи, жившие в одном либо нескольких селениях. На ранней стадии своего развития такая община в лице старших или выборных ее представителей обладала властью по отношению к тем семьям, которые входили в нее, имела ряд важных административных и судебных функций. Но это продолжалось до тех пор, пока княжеская власть, а затем и церковь не экспроприировали одну за другой эти функции. Нормы семейного права Древнерусского государства регулировали взаимоотношения внутри малой и большой семей, а также отношения членов семей с общиной и государством. С развитием классового строя, усилением раннефеодального государства рядом со старыми общественными группами возникали новые, ставшие хорошо известными уже в феодальный период истории. Человек средневековья являлся составной частью определенной социальной группы, вне которой он не имел ни прав, ни обязанностей. Основу семейного и брачного права XI—XII вв. составляли нормы, возникшие во взаимоотношениях семьи с общиной и формировавшимся государством еще в языческое время. Уже тогда в Киевской и Переяславской землях победила моногамия, а брак путем умыкания невесты стал пережитком, сохранившись лишь в виде обряда. Архаичные нормы брака в то время еще имели место в менее развитых районах — лесных частях Руси, в бассейнах Верхнего Днепра, Припяти, Оки, где были более сильны пережитки первобытнообщинного строя. Заимствованная из Византии, богатая традициями христианская церковь после ее официального учреждения на Руси в конце X в., пытаясь приспособиться к местным условиям, сама частично изменялась и опиралась на те нормы, которые нашла на Руси. К середине XI в. в результате этого взаимодействия древних языческих норм и привнесенных сюда христианских оформились основы древнерусского семейного и брачного права, которые были отчасти зафиксированы в 1051 — 1053 гг. в специальном кодексе, известном под названием «Устав князя Ярослава о церковных судах». В XI—XIII вв. ряд норм семейного и брачного права нашел отражение в княжеских кодексах — Краткой и Пространной редакциях «Русской Правды», в летописях, в пергаменных и берестяных грамотах. [217]
Церковь на Руси присвоила себе право утверждения брака и пропагандировала, что заключение его является одним из божественных таинств, непостижимых для человека. Однако церковное оформление брака — «венчание» очень долго не могло вытеснить прежних обычаев «свадьбы». В 1080-х годах современник отмечал, что венчаются только бояре и князья, а простые люди устраивают по-прежнему свадьбы с плясками и музыкой. 1) Церковь вынуждена была мириться с этим, а церковные суды, сталкиваясь с необходимостью решать дела о разводах и наследстве, практически признавали законными такие невенчанные браки. Свадьбе предшествовала помолвка, сговор; ей сопутствовала трапеза у родителей невесты, причем обязательными блюдами были пирог-каравай и сыр. Отказ жениха от брака после сговора считался позором для невесты и компенсировался денежной суммой, к которой церковная власть добавляла еще и штраф в свою пользу. «Если из-за девушки будет разрезан сыр, а потом сделают не так, за сыр гривну, а за оскорбление ей 3 гривны, а что потеряно, то ей заплатить, а митрополиту 6 гривен», 2) — читаем в «Уставе князя Ярослава».
Условия заключения брака были довольно сложными. Запрещались браки между родственниками. Церковь отказывалась венчать людей, бывших родственниками даже в шестом поколении, то есть не разрешались браки между троюродными братьями и сестрами. Лишь их дети могли жениться между собой. Брачным возрастом для мужчин считались 15 лет, для женщин меньше: 13-14. Однако эти нормы нередко не соблюдались. Служители христианской церкви на Руси, как и адепты других религиозных культов, проповедовали исключительность своей веры и запрещали браки христиан с иноверцами, а также с некрещеными «от нашего языка», то есть местными, древнерусскими язычниками. Языковых и государственных различий раннефеодальное брачное право на Руси не знало. Что касается заключения браков между лицами, принадлежавшими к разным социальным группам, то корпоративный характер общества делал их редким исключением, хотя формально такие браки не возбранялись. Фактически браки между представителями знати (князьями и боярами) и представительницами социальных низов (крестьянками и рабынями) не признавались законными и не скреплялись церковью. В этом случае крестьянки и рабыни выступали как наложницы, «меньшицы» — младшие, «вторые» жены. Женитьба свободного на рабыне без предварительного договора с ее хозяином, предусмотренного Пространной правдой (XII в.), вела к потере им свободы и закабалению. 3) Что касается брака свободной с рабом («холопом»), то, согласно более поздним источникам, он вел к тому же. Эта классовая норма отчасти предотвращала заключение браков между свободными и холопами.
Определенную роль при заключении первого брака играли родители жениха и невесты, которые, имели даже право заставить своих детей вступить в брак. «Устав князя Ярослава» предписывал карать родителей только в тех случаях, когда они, насильно принудив к браку или запретив его, вызывали тем самым покушение на самоубийство или же самоубийство: «Если девушка не захочет замуж, а отец и мать выдадут силой, а она что-либо сделает над собой, отец и мать отвечают перед митрополитом». Родители по отношению к детям имели не только большие права, но и многие обязанности. «Устав князя [218] Ярослава» предусматривал ответственность за обеспечение детей и устройство их в жизни. Невыдача дочери замуж каралась штрафом в пользу митрополита: «Если девушка из великих бояр не выйдет замуж, родители платят митрополиту 5 гривен золота, а меньших бояр — гривна золота, а нарочитых людей — 12 гривен серебра, а простой чади — гривна серебра». Согласно древнерусскому праву, при наличии в семье наследников-сыновей дочери не получали наследства, но поступали на иждивение своих братьев: «Если будет сестра в доме, то наследство ей не полагается, но братья выдадут ее замуж, дав в приданое, что смогут». 5) Поскольку в византийском церковном праве подобная норма об ответственности родителей перед детьми неизвестна, можно предположить, что здесь зафиксировано древнерусское право языческого времени, по которому община или другая власть вменяла в обязанность родителям обеспечить замужество дочери.
Где бы ни жила древнерусская семья, в южных лесостепных и степных полосах или в северных лесных районах, основным источником ее существования был труд мужчины. Женщина активно помогала вести хозяйство, а также рожала и вскармливала многочисленных детей, немалая часть которых, однако, умирала в детстве. Регулирования деторождения почти не существовало, хотя уже были известны народные «зелья», вызывавшие выкидыш. На вопрос священника, принимавшего исповедь, «будет ли грехом, если женщина во время работы выбросит младенца», новгородский епископ XII в. отвечал: «Если это не результат зелья — нет за это епитимьи». 6) При условии большой смертности детей и сравнительно короткой жизни крестьян (как правило, до 40-45 лет) практически не ограниченное деторождение было важнейшим источником увеличения народонаселения. Общественная система никак не обеспечивала средствами существования людей в старости, и содержание их ложилось только на их детей.
Традиции языческого времени допускали регулируемые добрачные связи. Но рождение ребенка у незамужней женщины расценивалось церковью, как «гражданская смерть» будущей невесты: «Если у девушки, живущей у отца и матери, родится ребенок, или у вдовы, то, обвинив ее, передать ее в дом церковный», учреждение монастырского типа. Так же поступали в отношении незамужней женщины, у которой родится ребенок.
Большая часть движимого имущества семьи являлась собственностью мужа. Жена не разделяла прав мужа на имущества, нажитое в их совместном хозяйствовании. Однако она обладала частью собственности, полученной ею в приданое. Приданое — это довольно раннее общественное явление. Оно возникнет при переходе к классовому обществу, когда большая семья уже изживает себя, но брак еще не рассматривается как стойкий и труднорасторжимый институт, каким он стал в классовом обществе. Приданое — имущество, включавшее одежду, предметы домашнего хозяйства и прочее, что получала невеста от своих родителей и приносила в дом к жениху, — являлось как бы залогом возможности ее существования вне хозяйства будущего мужа: невеста входила с этим имуществом в новую семью и в том случае, если старый брак расторгался или ее прежний муж умирал. После смерти жены право на наследование ее приданого сохраняли только ее собственные дети. Формирование частной крестьянской собственности на землю в Древней Руси значительно задерживалось там, где оказывалась сильной традиционная коллективная собственница — сельская община, тормозившая процесс имущественной дифференциации и классообразования в деревне. Женщины привилегированных сословий — княгини, боярыни — могли быть собственницами сел, даже городов, как, например, вдова князя Владимира Васильковича (XIII в.). 7)
Между супругами существовали обязанности по взаимному содержанию. Ни муж, ни жена не имели права оставить друг друга, если один из них был тяжело болен: «Если будет у жены тяжелый недуг, или слепота, или долгая болезнь, то ее нельзя оставить: также и жена не может оставить мужа» («Устав князя Ярослава»). Здесь, очевидно, речь идет не о формальном разводе, после которого супруг имел право вступать в новый брак, а лишь об оставлении супруга без помощи. Право решать внутрисемейные вопросы, касавшиеся отношений между мужем и женой, а также жены с окружавшим ее миром, как и право наказания за проступки, [219] принадлежало мужу. «Устав князя Ярослава» преследует наказанием со стороны церковной власти только в тех случаях, когда мужчина оскорблял или бил чужую жену. Подобные же действия по отношению к собственной жене расценивались не как преступление, а как выполнение долга. Сельской общине, княжеским тиунам, церкви, органам городской администрации был подвластен только муж, но не жена. Правда, церковь обладала большой моральной властью через духовника-священника. Но митрополичьи и епископские служащие вмешивались в конфликты, где одной из сторон являлась женщина, только при заключении и расторжении брака.
Что касается развода по вине мужа, то, судя по более поздним записям, жена могла уйти от мужа в том случае, если он клеветнически обвинял ее в измене, то есть не мог доказать того свидетельскими показаниями. Покушение мужа на жизнь жены также служило основанием для развода. Как же поступали при самовольном расторжении брака и заключении нового, не утвержденного властью? В этом случае второй брак считался недействительным. А судьба первого брака зависела от того, кто именно являлся активной стороной в его расторжении: муж, взявший вторую жену, был обязан вернуться к первой и уплатить штраф митрополиту; самый факт оставления мужем жены не был законным основанием для развода. Размер штрафа зависел от социального положения семьи. Кроме штрафа, по архаичным нормам XI в. боярин был обязан возместить жене большую сумму «за срам» (за оскорбление). Если уходила к другому жена, то ответственным за это нарушение считалась не она (ибо не была достаточно правомочна), а ее новый муж. Именно он платил митрополиту «продажу» (штраф). Назад, к первому мужу, такая женщина не возвращалась: это был как раз случай законного развода по ее вине. Ее передавали в дом церковный. Статьи «Устава князя Ярослава» не говорят о правах бывших мужей в результате наведения «порядка», но оба (второй — после епитимьи), по-видимому, могли вступать в новые церковные браки. Что касается детей, то в памятниках того времени нет сведений о том, что при решении вопросов о разводе принимались во внимание их интересы.
Семейное и брачное право Древнерусского государства — это право раннеклассового общества, в котором шел активный процесс феодализации, охватывавший все большее число общинников, прежде зависевших только от верховной государственной власти. Как видим, это правило включало многие местные дохристианские нормы, не противоречившие классовому строю. Дальнейшее же развитие феодальных отношений на Руси привело к заметным изменениям в семейном и брачном праве.
1) «Русская историческая библиотека, издаваемая Археографическою комиссиею» (РИБ). Т. VI СПБ. 1908, стб. 18.
2) «Памятники русского права». Вып. 1. М. 1952, стр. 269.
4) «Памятники русского права». Вып. 2. М. 1953, стр. 165; РИБ. Т. VI, стр. 273.
5) «Памятники русского права». Вып. 1, стр. 118.
7) «Памятники русского права». Вып. 2, стр. 27.