Сергей Эрлих о значении восстания на Сенатской площади
Прежде чем исследовать какой-то эпизод прошлого, историки обосновывают его «значение», под которым подразумеваются ближайшие последствия. Давайте попробуем обосновать, в чем же значение декабристского восстания, к каким последствиям привела деятельность тайных обществ?
Как вы прекрасно знаете, «мятеж воинский» был подавлен в одночасье. По словам Тютчева, «зима железная дохнула — и не осталось и следов». Но, возможно, своим неудачным выступлением декабристы приблизили осуществление заявленных ими целей, например отмену крепостного права? С этим трудно согласиться. Восстание привело к тому, что в советское время называлось «николаевской реакцией». Ужесточение цензурного режима не способствовало обсуждению проблемы рабства русских крестьян.
Рассмотрим еще одну версию — декабристы повлияли на власть, «заставили ее задуматься». В каком-то смысле так оно и было. Николай I был человек неглупый и благодаря акции 14 декабря провел своеобразное «социсследование». Он велел записывать все «конструктивные предложения» по изменению государственного устройства, высказанные декабристами на следствии. Этот «свод пожеланий» революционеров хранился у царя в кабинете, и он к нему часто обращался. Но было бы преувеличением считать, что без этих «благоразумных советов из крепости» Николай Павлович не понимал, что крепостное право — это огромная проблема для страны. Еще Павел I пытался его ограничить: уменьшил число дней барщины, запретил продавать крестьян без земли и прочее. Александр I разрабатывал проекты отмены крепостничества, заставив этим заниматься даже самого Аракчеева. В русле все той же логики Николай I создал несколько «секретных крестьянских комитетов», которые должны были, не поднимая шума, найти решение крестьянского вопроса. Все упиралось в простую вещь: дворянское большинство вполне устраивало право собственности на людей. Царь это понимал и опасался заговора обделенных элит еще больше декабристского восстания. Не будь Крымской войны, обнаружившей, что Россия не в состоянии соревноваться с европейскими державами, крепостное право могло продержаться еще лет 30.
Итак, на власть декабристы большого влияния не оказали. Но может, они оказали существенное воздействие на общество? Чего нельзя отрицать, так это их влияния на жителей Сибири: там они действительно и лечили, и учили, и модернизировали производство, оставив о себе добрую память. Но если мы будем говорить в целом об империи, то на кого они повлияли? Были небольшие кружки студентов Московского университета, было общество Петрашевского в Петербурге — и, пожалуй, все. Эти маргинальные собрания никак не могли определять общественное мнение николаевского царствования.
Не случайно западные историки скептически оценивают «сверхзначимость» декабристов для русской культуры. Славистика — это огромное направление в зарубежной историографии, но там по состоянию на сегодняшний день можно найти чуть более 20 работ, посвященных феномену тайных обществ. Причем часть из них написана русскими эмигрантами. А вот в России общее число работ о декабристах — монографий, статей, романов, стихотворений, газетных публикаций — приближается к 20 тысячам. Удивительная диспропорция, согласитесь.
Так почему же декабристы нам так дороги? Очевидно, что решающую роль играют не рациональные соображения, а чувства. Разумеется, нам жаль блестящих молодых людей, отдавших свои жизни за освобождение русских крестьян от рабства. Но одного этого для благоговейной памяти недостаточно. В нашей истории были и другие люди, страдавшие за свои идеалы. Были, например, толстовцы, многие из которых заплатили за свои убеждения расстрелами и тюрьмами в годы сталинских репрессий, а о них Россия почему-то почти не помнит.
Итак: мятежники могли выступить против власти только в том случае, если найдут подходящего «самозванца».
И тут появляется Герцен. Что он делает? Он переворачивает формулу. Говорит, что декабристы — это «богатыри, кованные из чистой стали», «святые рыцари», а царь на самом деле «дракон», «Медуза горгона», исчадие ада. И как только такой перевертыш был проглочен общественным сознанием, отпала нужда в самозванстве. Формула, предложенная Герценом, оказалась очень эластичной. Он связал ее не только с образами античных героев, рыцарей, но и с евангельскими мотивами. Герцен писал о декабристах: «Виселица превращается в крест». Их выход на Сенатскую площадь, последующие суд и казнь он сравнил со входом Господним в Иерусалим и страстями Христовыми. Гениально! Говоря иначе, они и герои, и мученики. В ситуациях, когда власть сильна, можно быть «декабристом-мучеником», а в периоды революционного подъема — «декабристом-героем». Очень удобно.
Из этого мифа в 1860-е годы родилась интеллигенция. Важнейшей для нее стала идея «жертвы во имя народа». Жертву стоит понимать в широком смысле: это не только жизнь, но и деньги, и время, и труд. Интеллигенция включала в себя далеко не только политических революционеров. Огромное количество людей вдохновилось герценовскими образами, занималось созидательным трудом ради «униженных и оскорбленных». Десятки тысяч отправились в деревенские школы, земские больницы. Это было искренне. Заметим, что интеллигенция, которая отказывается от своего «основного мифа», от «жертвы во имя народа», превращается просто в образованный слой. Или в «образованщину», как любил говорить Солженицын.
Два раза в нашей истории миф о декабристах сыграл очень серьезную роль и доказал свою «боеспособность». Известен афоризм, что история — это политика, обращенная в прошлое. Если говорить о мифе, то это политика, обращенная в будущее. Герценовский миф оказался тараном, способным свергнуть самодержавие, а потом и советский строй.
В начале ХХ века весь политический спектр тогдашней России, за исключением самых ярых монархистов, восхищался декабристами — от кадетов до эсеров и большевиков. Не один только Ленин отдавал им должное. После Февральской революции, например, Временное правительство заказало Мережковскому специальную брошюру о декабристах, которая была напечатана большим тиражом, распространялась среди солдат на фронте и имела посвящение: «Продолжателю дела декабристов — Александру Федоровичу Керенскому». В 1917 году «миф о декабристах-богатырях» победил «миф о светлом рыцаре на троне».
Спустя почти полвека, в 1960-е годы, его революционный потенциал активизировался вновь. Эйдельман, Окуджава, Галич, Евтушенко, Лебедев. Огромный поток литературы, существовавший внутри советского официоза и прикрывавшийся ленинскими цитатами о декабристах, стал производить подрывные для советского строя смыслы. Все прекрасно понимали, что под Николаем I подразумевается генсек, а декабристы — это интеллигенция, которая сопротивляется «дракону на троне».
Этот дух шестидесятничества дожил до 1991 года. Я изучал структуру самоидентификаций тех, кто выходил в 1991 году защищать Белый дом: пушкинский лейтмотив из послания декабристам в Сибирь «Оковы тяжкие падут. » был для них в те дни основным.
После краха СССР из исторической памяти были выброшены второе и третье ленинские «поколения» революционных «бесов» — и народники, и большевики. С карты Питера, например, исчезли улицы Желябова, Перовской, Халтурина. Зато улицы Пестеля, Якубовича, Рылеева, Декабристов — остались. Декабристов никто не тронул, даже при изменившемся духе времени они продолжали считаться предками интеллигенции.
При этом интеллигентные пропагандисты новой власти с начала 90-х всячески подчеркивали, что декабристы — это не столько революционеры, сколько недопонятые реформаторы (вспомним название книги Якова Гордина «Мятеж реформаторов»), которых как раз сейчас пришло время «допонять». Так была намечена траектория постепенного «приручения», одомашнивания мифа о декабристах-революционерах.
Но не вышло. Уже в 2005 году период мирного сосуществования вертикальной власти и памяти о декабристах закончился. Главная причина здесь, на мой взгляд, прозаична: интеллигенция оказалась власти не нужна. В 1990-е годы она защищала режим Ельцина от опасности коммунистического реванша: в 1993 году призывала твердой рукой наводить порядок, в 1996 году взяла на себя всю пропагандистскую работу по очернению КПРФ. Но в 2000-е годы коммунисты уже не представляли угрозы, они стали даже полезными: карманная оппозиция, которая помогает выпускать пар. И зачем теперь все интеллигентные пропагандисты? Началось их выдавливание из структур власти и массмедиа.
Кроме как на пример декабристов интеллигентам в своем протесте опереться не на кого. В ходе захвата НТВ в 2001 году впервые прозвучали еще робкие декабристские ассоциации, потом случились «декабристы-лимоновцы», 14 декабря 2003 года захватившие приемную президента. В общем, пошла декабристская буза. А апогеем стало дело ЮКОСа. Когда Михаил Ходорковский понял, что тюрьмы не миновать, он, будучи сообразительным человеком, придумал себе декабристский имидж. Все ассоциации были выстроены вокруг декабристской темы. Международные адвокаты, которые знать не знают, кто такие декабристы, вдруг заговорили: «Ходорковский — это декабрист. » В своем последнем слове на суде Михаил Борисович трогательно назвал жену «декабристкой», поблагодарив ее за верность, а уж когда оказался в Чите, не преминул в первом послании на волю сообщить, что «находится в краю декабристов. «.
Сегодня деятельную поддержку в развенчании «декабристской идеи» власти оказывают православные монархисты. Это уже не та горстка маргиналов, которые всех забавляли еще в конце 1990-х — начале 2000-х. На дорогостоящих сайтах, организованных по последнему слову виртуальной техники, десятки кандидатов и докторов различных наук уничтожают декабристов с такой яростью, с какой их в эпоху Николая Павловича не уничтожали. Для православных монархистов декабристы — это «сатанисты», замыслившие извести Святую Русь. К ним присоединяются «конспирологи», вроде Николая Старикова, которые доказывают, что члены тайных обществ работали на английскую разведку. Последняя версия никак не подтверждается документально (следствие, которое проходило при царе, тоже искало иностранный след в деятельности восставших и составило отдельное заключение, что таковой отсутствует), однако никого это не смущает. В войне мифов главное — погромче заявить о себе.
Но интересно здесь даже не это, а реакция «своих». Раз речь идет о войне, должны же интеллигенты восстать, защитить идеи декабристов. Я, честно говоря, был крайне удивлен, когда, проанализировав весь массив публикаций современных интеллектуалов в «Журнальном зале», где собраны либеральные толстые журналы, почти не обнаружил следов самозащиты. Есть буквально пара статей за последние 15 лет, и то написанных шестидесятниками, по инерции поддерживающих декабристский миф служения народу. Гораздо больше материалов, выдержанных в шутливо-ерническом «коржавинском» ключе» и вопрошающих «какая с. разбудила Ленина». Наконец, есть публикации, в которых декабристы обвиняются. В чем же? Общая идея такова: Герцен со своими декабристами призывал нас жертвовать собою. При царе мы шли на каторгу, приближали революцию, а дело закончилось ГУЛАГом и уничтожением интеллигенции. Потом память о том же Герцене с теми же декабристами внушала нам ненависть к КПСС, поднимала на борьбу за свободу, а дело обернулось развалом страны, обнищанием и вымиранием все той же интеллигенции. То есть нас обманули два раза, заманив абстрактным «служением», и больше поддаваться на такие уговоры нельзя. А что же нужно? Вывод таков: нужно жить для себя!
Такие настроения свидетельствуют, что интеллигенция в России заканчивает свое существование. Не случайно слово «интеллигенция» уже почти не употребляется. Повторюсь: интеллигенция, не жертвующая собой во имя народа,— это просто образованный слой. Наша постинтеллигенция сегодня уже не страшно далека от народа, а, напротив, страшно близка к нему, живет теми же «мещанскими» ценностями престижного потребления, которые прежде всегда презирала.
Тут стоит задуматься: а может, это и неплохо? Ну правда: идеалы интеллигенции недостижимы, они сбивали людей с толку, приводили к гибели миллионов. Может, так и лучше: чтобы каждый начал обустраивать свой дом, сад, семью, тогда и страна начнет жить? Вроде бы логичная мысль.
Но она не учитывает одного: всякое общество нуждается в элите, в жертвенном меньшинстве, которое приумножает общественное богатство, не дает эгоистическому большинству тянуть одеяло на себя, перераспределяя в частных интересах общее достояние. «Критически мыслящие личности», в свою очередь, нуждаются в моделях поведения, в своем благородном мифе, кодексе чести. На якобы меркантильном Западе эти модели четко прописаны, поэтому университеты и больницы существует на пожертвования, миллиардеры превращают капиталы в эндаунтменты и так далее. А вот мы, победив «декабристов», пришли к тому, что остались без образов «светлых рыцарей», без элиты. Заметьте, сегодня бастуют дальнобойщики. В это время профессура, либеральнейшие люди с десятком степеней и званий, бунтовщики Facebook, молча терпят и слияние институтов, и невероятное увеличение «нагрузки», и реальное снижение зарплаты, и увольнения коллег. Образованный класс деморализован, ведет себя как «шаламовские» зэки: «Умри ты сегодня, а я завтра».
Конечно, декабристский миф имеет большой недостаток — он черно-белый, он исключает возможность компромисса с «драконом», поэтому его, может, и неплохо заменить. Но тогда нужно предложить что-то новое, новую модель поведения элит, которая была бы основана на идее продуктивного самопожертвования.
Но для этого, по-видимому, потребуются даже не новые декабристы, а новый Герцен.
Сергей Ефроимович Эрлих (род. 1961, Кишинёв Молдавской ССР) — молдавский и российский историк, издатель, публицист.
Родился в 1961 году в Кишинёве. В 1988 году окончил исторический факультет Кишинёвского государственного университета. В 2001 году в Санкт-Петербургском институте истории РАН защитил кандидатскую диссертацию по теме «Декабристская легенда Герцена».
Директор издательства Санкт-Петербургского Института истории РАН «Нестор-История» и совместной молдавско-российской программы книгоиздания «Кантемир» (Благодарная Молдавия — братскому народу России), издатель исторического альманаха «Нестор», автор мультимедийного продукта «Декабристы» и нескольких книг по истории декабристского движения и другим аспектам российской истории XIX века, историографии колонизационной политики России в Бессарабии — «Россия колдунов» (2003), «История мифа. Декабристская легенда Герцена» (2006), «Анти-Эрлих. Pro-Moldova» (2006), «Метафора мятежа: декабристы в политической риторике современной России» (2008).
Книги
Ссылки
См. также в других словарях:
ИСТОРИЯ И МИФЫ — Для народов архаической культуры, не имеющих собственно исторических текстов, мифологические источники при всей их неполноте и неточности восполняют (хотя и в специфической форме) исторические источники, помогают в решении задач истории как… … Энциклопедия мифологии
История фестиваля анимационных фильмов в Анси — Фестиваль анимационных фильмов в Анси (Annecy International Animation Film Festival) старейший и один из самых значительных анимационных фестивалей в мире, изначально возник как особая мультипликационная секция Международные дни анимации… … Энциклопедия ньюсмейкеров
История вечной любви — Ever After: A Cinderella Story … Википедия
история — ИСТОРИЯ (от греч. historia рассказ о прошлых событиях, о том, что узнано, исследовано) прошлое человечества; наука о прошлом; повествование о некотором событии; процесс развития. Иногда для обозначения исторической науки используется… … Энциклопедия эпистемологии и философии науки
История Грузии — Монета, на которой изображён Грузинский царь Георгий III. У царя Георгия III не было сыновей, и после его смерти на престол должна была вступить его дочь Тамара. Чтобы избежать трудностей в дальнейшем, царь Георгий решил возвести свою дочь на… … Википедия
История эллинов — Возвращение Агамемнона … Википедия
Диалектика мифа (Лосев) — «Диалектика мифа» философская работа А. Ф. Лосева, опубликованная в 1930. Книга прошла предварительную цензуру, однако была издана автором с некоторыми добавлениями. Во время подготовки издания, 18 апреля 1930, автор был арестован, в том… … Википедия
Диалектика мифа — «Диалектика мифа» философская работа А. Ф. Лосева, опубликованная в 1930. Книга прошла предварительную цензуру, однако была издана автором с некоторыми добавлениями. Во время подготовки издания, 18 апреля 1930, автор был арестован, в том… … Википедия
“НОВАЯ ИСТОРИЯ” — новая историческая наука, новая социальная история под этим наименованием в мировой науке сер. вт. пол. 20 в. заявило о себе мощное интеллектуальное движение, поставившее под вопрос традиц. приемы истор. познания и историописания,… … Энциклопедия культурологии
Эрлих С.Е. Мифом миф поправ, или «Фоме» про Ерему декабризма»
Уважаемая редакция, на страницах вашего журнала опубликована статья Ольги Елисеевой «Миф о декабристах, или Кое-что о русском бунте» (http://www.foma.ru/mif-o-dekabristax-ili-koe-chto-o-russkom-bunte.html). Публикация подписана «кандидат исторических наук». Тем самым читателям популярного издания сообщается, что приводимые факты и концепции соответствуют современным научным требованиям. Поскольку небольшая по объему статья изобилует искажениями свидетельств источников, мне бы хотелось попросить сомневающихся читателей «Фомы»: не торопитесь веровать в нелепости, сообщенные госпожой Елисеевой.
Точность — вежливость королей и историков. Неточности, которыми пестрит «Миф о декабристах», соответственным образом характеризуют не только профессиональный уровень автора, но и его отношение к своей аудитории.
Ошибка при написании инициала отчества («С.Г.Трубецкой») «хрестоматийного» декабриста Сергея Петровича Трубецкого — это мелочь, которая свидетельствует об ответственности перед читателями кандидата исторических наук Елисеевой.
Еще мелочь: «Поднял мятеж Черниговский полк под предводительством братьев Муравьевых». В популярной статье стоило бы уточнить, что под братьями в данном случае понимаются не Александр и Михаил Николаевичи Муравьевы, не Никита и Александр Михайловичи Муравьевы, а Матвей, Сергей, Ипполит Ивановичи Муравьевы-Апостолы. Кроме высокомерного отношения к читателям эта фраза содержит и фактическую неточность: ни царские следователи, ни советские исследователи никогда не относили к «предводителям» мятежа Черниговского полка отставного подполковника Матвея и, тем более, прапорщика Ипполита. Если у исследователя Елисеевой появились сведения о руководящей роли старшего и младшего братьев Муравьевых-Апостолов в деле, не способном кончиться удачей, то об этом следовало бы сообщить. Скорее всего, в данном случае мы имеем дело с примером небрежного обращения с фактами истории и нашим великим, могучим и точным языком.
Следующая мелочь — это биографическое открытие автора: «Полина Гебль поехала в Сибирь, оставив на руках у той самой бабушки — ни дать, ни взять Салтычихи — двух детей, рожденных вне брака». В своих мемуарах Полина-Прасковья пишет об одной девочке, рожденной ею до отъезда в Сибирь (Анненкова П. Воспоминания. М., 2003. С. 50). Если развратная французская модистка скрыла от публики, что «нагуляла» (а как еще сказать, если «вне брака»?) не одного, а двух детей, то эксперту по декабристам следовало бы привести источник своего открытия.
Утверждение об истинной причине отъезда декабриста Н.И. Тургенев за границу (1824 год) к мелким неточностям не отнесешь: «Мастер высокого посвящения. Человек, которого Александр I побоялся арестовать дома, просто написав ему: “Брат мой, покиньте Россию”». Согласно такой трактовке выходит, что влияние хромого Тургенева в масонском интернационале было столь велико, что масон несопоставимо более низкого ранга Александр Павлович посмел только смиренно просить «брата»-заговорщика уехать в Карлсбад «на воды» под предлогом длительного лечения. Но, видимо, властитель слабый одной шестой суши вскоре после этого получил депешу из лондонского обкома с приказом вновь допустить масона-карбонария Тургенева к рычагам управления страной в составе ZOG(Zionist Occupation Government) русских марионеток, которых за ниточки дергал жидомасон Ротшильд. В противном случае невозможно объяснить письмо от 29 марта 1825 года, адресованное министром финансов Е.Ф. Канкриным давно разоблаченному царскими чекистами заговорщику Тургеневу. В этом письме с «высочайшего соизволения» делалось предложение, от которого другой, не столь влиятельный как Николай Иванович, мастер масонского стула никогда не смог бы отказаться: «Предлагаю вам, с высочайшего соизволения, управление Департаментом Мануфактуры и внутренней торговли Министерства финансов, с тем, чтобы вы оставались и при Государственном Совете» (Тургенев Н.И. Россия и русские. М., 2001. С. 676). Думаю, что не только я, но и все историческое сообщество будет весьма признательно, если кандидат исторических наук укажет источник обнаруженной им сакраментальной фразы: «Брат мой, покиньте Россию», — переворачивающей нынешние представления об этикете, принятом в отношениях императора Александра Павловича со своими подданными.
Все эти отнюдь не приятные мелочи используются автором для создания очерняющего фона коллективного портрета святых героев интеллигенции. Для решения этой выходящей за пределы науки задачи не было необходимости прибегать к упомянутым искажениям фактов. Найти в поведении декабристов примеры поступков, вступающих в противоречие с тогдашней дворянской и, тем более, с нашей сегодняшней моралью — не проблема. Но для этого надо работать с источниками, а не с конспирологической литературой. Обилие немотивированных «ляпов» свидетельствует о профессиональном уровне историка Елисеевой.
Далее начинается большая ложь во имя великой правды. Для доказательства подспудной концепции: верховная власть – единственная созидательная сила русской истории, которой постоянно мешала прозападная интеллигенция, – автор переходит к опровержению устоявшихся представлений о социальных планах декабристов и социальной политике императора Николая I.
Кандидат исторических наук Елисеева заявляет: «Что же до крепостного права, то, во-первых, не все декабристы хотели его отменять (П. И. Пестель, например, очень сомневался)». Этим утверждением делается заявка на открытие, перечеркивающее всю имеющуюся историографию. До сих пор исследователи характеризовали взгляды одного из ведущих теоретиков революционного дворянства, исходя из текста «Русской правды», в которой недвусмысленно написано: «освобождение Крестьян от Рабства». Причем это освобождение должно было соблюсти баланс интересов дворянских волков и крестьянских овечек: «Не должно лишить Дворян дохода ими от Поместий своих получаемых»; «Освобождение сие должно Крестьянам доставить лутчее положение противу теперешнего; а не мнимую свободу им даровать» (Восстание декабристов. М., 1958. Т. VII. С. 174). Может исследователь обнаружил источники, согласно которым Пестель отказался от одного из главных положений «Русской правды»? Тогда о таком важном для понимания идейной эволюции вождя южан открытии умалчивать просто преступно. Также не стоило утаивать имена других крепостнически настроенных декабристов. До сих пор считалось, что вопрос отмены крепостного права был одним из немногих, в котором заговорщики, сильно разнящиеся своими планами, сходились между собой.
Пестелю-крепостнику противопоставляется аболиционист Николай Павлович:
«Ни один кабинет не сделал для прощания России с “вековечным злом” столько, сколько правительство Николая I. 20 миллионов человек — бывших государственных крестьян, ставших свободными задолго до реформы 1861 года. Немало. Но о них нам почему-то не рассказывали». Не рассказывали, потому что государственные крестьяне изначально, т.е. со времен учредившего это сословие Петра I, рассматривались законом, как «свободные сельские обыватели» (Сельские обыватели // Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Эфрона. См.: http://dic.academic.ru/dic.nsf/brokgauz_efron/92495/Сельские). Кроме того, «бывшими» государственными крестьянами они «задолго» до освобождения помещичьих крестьян в 1861 году именоваться не могли. Ведь закон «О поземельном устройстве государственных крестьян» был принят только в 1866 году. Можно предполагать, что под «освобождением» подразумеваются реформы управления государственными крестьянами 1837-1841 годов, осуществленные под руководством П.Д. Киселева. В популярной статье об этом следовало сказать. Круглое число «20 миллионов человек» также требует уточнения: по ревизии 1858 года насчитывалось примерно 9 миллионов 345 тысяч государственных крестьян «мужеского полу». Видимо, автор экстраполировал, исходя из того, что «на десять девчонок по статистике девять ребят». По поводу «освободительных» преобразований либерального сатрапа следовало бы упомянуть и о том, что мелочная опека, предусмотренная этими реформами, рассматривалась самими крестьянами в противоположном освобождению смысле.
Доказав путем столь вольной интерпретации источников свой тезис о декабристах-крепостниках и Николае-освободителе, историк Елисеева переходит к разоблачению творцов лживого декабристского мифа.
Злонамеренными были не только мятежники 14 декабря, но и мифотворцы Герцен и Огарев с напрочь «отбитым духовным обонянием». Вместо того, чтобы проникнуться всей душой «сакральным действом» самодержавия, они с другого берега фальшиво зазвонили в антицарь-«Колокол», представляя богоподобный лик государя «чудовищем» Медузы-Горгоны. Их советские последователи ради пропаганды ложного подвига декабристов также не останавливались перед передергиванием данных исторических источников. Один из таких фальсификаторов – Н.Я. Эйдельман: «Эйдельман привел якобы слова А. Х. Бенкендорфа, который, наблюдая за казнью, склонил голову к гриве лошади и прошептал: “Ни в одной другой стране…” На самом деле фраза принадлежала М. С. Воронцову: “Ни в одной другой стране дело пятью виселицами бы не ограничилось”. Видите, как легко предать цитате иной смысл, если оборвать ее в нужном месте?»
В защиту покойного историка надо отметить, что он приводит «якобы слова» Бенкендорфа со ссылкой на декабриста Нарышкина: «Сообщает столь необыкновенную подробность (неизвестно от кого узнанную), что кажется, это и есть правда» (Эйдельман Н. Я. Апостол Сергей. Повесть о Сергее Муравьеве-Апостоле. М., 1975. С. 378). Мы видим, что Эйдельману хочется, чтобы эта «подробность» была правдой. Тем не менее, как истинный профессионал, он делает оговорки по поводу достоверности источника: «неизвестно от кого узнанную», «кажется». И правильно, что «кажется». Так как слова М.М. Нарышкина племянник М.С. Лунина С.Ф. Уваров записал в 1859-1860 гг. Т.е. свидетельство позднее и через третьи руки (сам Нарышкин при повешении не присутствовал): «Тот, кто присутствовал при казни, пришел в слезах рассказать о ней заключенным. Бенкендорф, видя, что принимаются снова вешать этих несчастных, которых случай, казалось, должен был освободить, воскликнул: “Во всякой другой стране. ” и оборвал на полуслове» (Из дневника С.Ф. Уварова // Лунин М. С. Письма из Сибири. М., 1987. С. 295). Мы видим, что, вопреки обвинениям Ольги Елисеевой, Н.Я. Эйдельман дал прекрасный урок, согласно которому идеологические пристрастия не отменяют профессионального отношения к источникам.
Тема совместимости политических взглядов и научного профессионализма сейчас активно обсуждается в историческом сообществе. Полагаю, что можно быть коммунистом, либералом, сторонником уваровской «триады» и т.д., но при этом корректно работать с источниками. Непрофессионализм не может находить оправдания в исповедании «правильной» идеологии. Особенно неуместно выглядит, на мой взгляд, ложь во самодержавное спасение на страницах журнала, призывающего следовать заповедям Нагорной проповеди. Замена мифа о святых рыцарях-декабристах, мифом о святом самодержце, изгнавшем революционных бесов во ад сибирских руд, если и ведет к храму, то только к оскверненному фарисеями. Невозможно приблизиться ко Христу, удаляясь от истины.
