Мост олицетворяет сообщение между Небом и Землей, объединение человека и божества. Это образ связи между разными точками сакрального пространства. Мост всегда означал переход из одного состояния в другое, изменение или желание перемен.
Землю и Небо некогда соединял мост (или дерево, или лиана), благодаря чему люди без труда общались с богами, поскольку смерти не существовало. С тех пор сообщение между Землей и Небом было прервано, по мосту можно пройти только в качестве «духа», то есть для этого необходимо умереть или войти в состояние экстаза. Этот переход труден, он таит в себе множество опасных препятствий, и не все души в состоянии его преодолеть.
По своей сути символизм «узких врат» и «опасного моста» связан с безнадежными, казалось бы, ситуациями: надо попасть туда, «где ночь встречается с днем», или найти дверь в стене, войти на Небо через проход, открывающийся лишь на мгновение, пройти между двумя постоянно сталкивающимися скалами или между челюстями чудовища. Все эти мифологические образы выражают необходимость преодоления противоречий, устранения полярности, характерной для человеческого существа.
В иранской мифологии Чинват — мост через водную преграду, разделяющую царства живых и мертвых. В зороастризме распорядителем судеб становится Заратуштра, провожающий по мосту души праведных. В поздней традиции Чинват — это «мост судебного разбора», вершимого над душами умерших Митрой, Рашну и Сраошей. Под стопой грешника Чинват становится узким, «как лезвие бритвы», праведнику кажется шириной «в девять копий или двадцать семь стрел».
В древнекитайской символике мост, соединяющий с потусторонним миром, был очень узким, и грешники падали с него в грязный поток. Мост в виде ствола дерева должен был перейти паломник Сюань-цзян, который принес из Индии в Китай буддийское учение. Царь Му династии Чу в поисках бессмертия, путешествуя к Царице Запада, Син-ван-му, переходил реку по мосту из рыб и черепах.
В японской традиции божества Идзанаки и Идзанами, стоя на мосту-радуге, сотворяют землю. Они опускают в море яшмовое копье, в результате, из стекающих соленых капель образуются первые восемь островов.
В скандинавской мифологии мост-радуга Биврёст охраняется стражем, который перед концом мира трубит в рог, призывая богов к последней битве.
У финнов герой «Калевалы» Вяйнямёйнен, отправляясь в потусторонний мир, должен перейти мост из мечей и ножей.
У греков мост ассоциировался с образом Ириды — богини радуги, вестницы богов. Радуга и Млечный Путь считались мостами между небом и землей.
В христианстве в видении апостола Павла предстает «узкий, как волос», мост, соединяющий наш мир с Раем. Подобным образом в христианских традициях грешники, не сумев пройти по мосту, падают в Ад, так как «Тесны врата и узок путь, ведущий к жизни, и немногие находят их» (Матф., 5:14).
Средневековые рыцарские легенды говорят о мосте — «гладком, сверкающем на солнце мече», по которому Ланселот должен пройти к месту заточения Гвиневеры, а переход по нему «полон мук и страданий». Переход по мосту-мечу символически связан с посвящением, что подтверждается фактом, что подстерегающие его на другом берегу львы исчезают, когда испытание выдержано.
Предки славян верили, что по калиновому-солнечному мосту приходит к людям весна, когда Бог-Творец открывает небесные врата. По небесному мосту движется солнце. По мосту-радуге сходят с небес ангелы, чтобы набрать воду для дождя. Мост является и свадебным символом. По нему юноша и девушка переходят в новый период своей жизни.
В народных сказках мы находим калиновый, волосяной или «адский» мост. В начале моста героя встречает Баба Яга, а в конце — змей. Часто перед героем ставится сложная задача — построить за ночь чудесный мост, одна половина которого серебряная, другая — золотая.
Я дух самой природы Без имени и чисел, Живу я вместе с жизнью, Не облеченный в мысли. . В безудержном полете Слежу миров круженье, Охватываю взором Всемирное строенье.
Я проникаю в сферы, Где звук еще не создан, Где ждут дыханья жизни Бесформенные звезды.
Я — мост над черной бездной, Я — свет над вечной мглою, Неведомая лестница Меж небом и землею.
Невидимая скрепа, Я подчинить умею Мир формы- миру мысли, Мир хаоса- идее.
Я, наконец, та сущность, Тот беспокойный свет, Кому от века служит Вместилищем поэт.
В мифопоэтической традиции выступает прежде всего как образ связи между разными точками сакрального пространства. В этом смысле мост изофункционален пути, точнее, — наиболее сложной его части. Мост мыслится обычно как некая импровизация еще неизвестного, не гарантированного пути. Мост строится как бы на глазах путника, в самый актуальный момент путешествия и на самом опасном месте, где путь прерван, где угроза со стороны злых сил наиболее очевидна, подобно перекрестку, развилке дорог (ср. мотив чудовища, хищного зверя, злого духа, дурного человека и др. у входа на мост и обычай отмечать начало и конец моста украшением, шестом, символическим знаком, зооморфным образом типа сторожевых львов, грифонов и т. п.). Постройка моста сопровождалась особым ритуалом. По-видимому, не случайно строители мостов — «мостовщики» в ряде традиций образуют особую не только профессиональную, но и конфессиональную группу, входящую в жреческий корпус (древние пруссы; Древний Рим). Связь постройки моста с ритуалом может быть реконструирована по фольклорным текстам, ещё сохранившим связь с обрядом. Наведение моста открывает путь из старого пространства и времени к новому, из одного цикла в другой, как бы из одной жизни в другую, новую. В этой же функции выступает и древо мировое, воздвигаемое также на стыке старого и нового года. В этом контексте, в частности, получают своё объяснение фольклорные мотивы строительства моста в канун нового года, чудесного золотого моста с деревом (или деревьями) и птицами, который строится за одну ночь, превращения дерева в мост, связь моста со змеем и с соловьем-разбойником (ср. мотив чудовища у переправы), «яворовых людей» (в польской и белорусской колядке), строящих мост, гадания у моста (в русских сказках — узнавание судьбы под мостом) и т. д. Характерно, что по мосту проходит (или проходит первым) именно герой, нередко победитель чудовища. Сам мост поражает иногда своими размерами, значением, бывает золотым, яворовым, стеклянным и т. д., иногда он направлен не по горизонтали, а по вертикали и соединяет землю с небом (частный случай — трактовка радуги как небесного моста), человека с богом, низ с верхом. В этом контексте образ жреца, воздвигающего мировое дерево (шест, столб и т. п.) и путешествующего по нему на небо, к богам и духам верхнего мира, совпадает с мифологизированным образом строителя моста, устанавливающего с его помощью такую же связь. Вертикальный мост соединяет землю не только с верхним, но и с нижним миром (ср. «дерево нижнего мира» или перевёрнутое дерево в шаманских и некоторых других традициях). У моста в нижний мир нередко также стоит страж (иногда зооморфный), пропускающий умерших (или живых, отважившихся посетить царство смерти) за определённую мзду или при условии решения некой загадки, успешного прохождения через какое-либо испытание. Впрочем, образ моста вниз принадлежит к числу нечастых. Чаще встречается образ моста, по которому души умерших попадают в рай (само направление такого моста не всегда выявлено).
В обрядах перехода — это переход от одного плана явлений к другому, переход к реальности. В изначальном состоянии (Золотом Веке), человек мог переходить этот рубеж по своей воле, так как не существовало смерти. После её появления переход (моста) возможен лишь после смерти или в мистическом состоянии при инициационных церемониях. Могли это совершать и солярные герои. Пересекая опасный мост, человек доказывал, что он чего-то стоит и возвращался к утерянному раю. Мост между мирами может представляться радугой, небесным змеем (драконом). Также ассоциируется с Вратами Правыми и лествицей со ступеньками-мечами, и т. д. Два берега реки, которые надо соединить символизируют два мира: смертных и смерти, жизни и бессмертия. Узкие мосты, мосты с острыми, как бритва краями, мосты-мечи и т. п. олицетворяют тонкое разделение между противоположностями, беспространственность в сфере сверхъестественного, пути, неприступные для обычного физического опыта и чувств; путь, которым можно достичь, переступая физическое мыслью и духом, как в Упанишадах и в легенде о Святом Граале:
Символизм моста также включает в себя человека-посредника, центральную или аксиальную позицию между Небом и Землей, откуда берет свой смысл Иерофант и Римский Понтифик.
В мифологии очень распространено поверье о стволе дерева, соединяющем вершину космической Горы, центра мира, с Небесами.
Мост накрывает языки пламени Ада.
широко распространенная метафора трудного перехода; символ, вероятно связанный с опасностью перехода через узкие мосты на чужую, вражескую территорию.
Считающийся нейтральной территорией, мост является местом встреч, любовных свиданий, но иногда, как и брод, — местом испытаний. Радуга иногда изображается как небесный мост, Божье подтверждение возможности достичь Неба. Строительство мостов представлялось полумистическим искусством, и некоторые из самых красивых мостов (как, например, Валентре в Кагоре) считали результатом договора между зодчим и дьяволом.
Аналог перевозчика (паромщика) душ. которой можно осмысленно управлять лишь при точно установленных религиозных обрядах перехода. Наводка моста между будничным и иным миром в силу своей значительности требует мостостроителя (лат. Понтифекс — священник, жрец) и принесения жертвы. Радуги и Млечный Путь — мосты между сферами существующего бытия. Бог мостов защищает переходы через реки от приносящих болезни дьяволов.
Содержание
в Древнем Риме начиналось строительство нового моста, девственницы-весталки бросали со старого моста в Тибр камышовые куклы. значение термина Великий понтифик (лат. Pontifex Maxcimus) в Риме некоторые исследователи объясняют как «делатель моста» Согласно Генону, древнеримское слово pontifex («понтифик» — верховный жрец) означает буквально «строитель мостов», то есть соединяющий мостом два отдельных мира. У греков ассоциировался с образом Ириды, посланницы богов. Верховный жрец в Древнем Риме назывался Понтифик («возводящий мост»)*(* С середины V в, титул «великого понтифика» носит Папа Римский. — Прим. ред.).
В скандинавской мифологии он дрожит, когда по нему идет неумерший, и его охраняет сторож, который при приближении толпы чужаков трубит в рог. очевидно, таким (жреческим) был статус «мостовщиков» у древних пруссов
Мост — в народных верованиях соединяет этот и «тот свет». Согласно украинским представлениям, душе после смерти предстоит перейти по кладочке через огонь, и если она оступится, то не дойдет до Царства Божия. Белорусы Гомельщины полагали, что душа умершего переходит через воду по мостику.
В Белоруссии на следующий день после поминок по женщине в память о ней делали кладку через какое-нибудь мокрое, топкое место или же перекидывали мостик через канаву либо ручей; вырезали на дереве, срубленном для моста, дату смерти и серп; затем садились на дерево, выпивали, закусывали и поминали умершую. Каждый, кто переходил по такому мостику, также должен был ее помянуть.
В фольклоре мост осмысляется как наиболее опасная и ответственная часть пути в потусторонний мир, способ переправы через водную или огненную преграду, а также место поединка с мифическим противником. В восточнославянских сказках на калиновом мосту герой вступает в единоборство со змеем. Иногда схватка происходит на ледяном мосту, который создан на море дыханием змея, или на трех мостах: сначала на медном, потом на серебряном и, наконец, на золотом. Одна из трудных задач в русских сказках — построить за ночь большой чудесный мост: одна мостина серебряная, другая золотая.
Для обрядовой поэзии характерна тема мощения мостов. В колядках и волочебных песнях рассказывается о том, что к хозяину пришли гости издалека, преодолев множество препятствий, и в частности построив калиновые мосты через Дунай. В украинской колядке по калиновому мосту уходят от человека его молодые лета и счастливая доля. В другом тексте хозяин дома идет через Дунай по калиновому мосту и встречает ангелов; они подхватывают его под руки и несут в рай.
В свадебной поэзии и девичьих гаданиях восточных славян мост и вода связаны с символикой любви и брака. Девушка ставила на ночь у кровати сосуд с водой или сделанный из дров колодец, а потом связывала из прутьев или палочек мостик и клала его сверху; во сне ей должен был явиться жених и перевести через мост.
Как небесные мосты осмысляются иногда радуга и Млечный Путь. По поверьям русских Тульской губ., радуга — это мост, по которому ангелы поднимаются на небо с душами праведников или, наоборот, опускаются на землю, чтобы передать праведным людям Божью волю. Там же считали, что по Млечному Пути, как по мосту, из ада в рай поднимаются души умерших. Те, кого поминают в молитвах на земле, беспрепятственно проходят в рай, но если кого-нибудь из них на земле проклинают, то Бог изгоняет их из рая в ад и, когда они падают вниз, от них летят искры, которые превращаются на земле в змей и других гадов.
Небесный мост упоминается и в русских загадках:
«Золотой мост на сотню верст» — лучи солнца, свет; «Протянулся мост на семь верст, а в конце моста золотая верста» — неделя, дни недели; «Намощен мост на семь верст, на мосту яблоня, на яблоне цвет во весь вольный свет» — семь недель Великого поста и Пасха.
ххх В частности, для архаичной славянской традиции восстанавливается текст, ядром которого является мотив мощения мостов (или мостов), после чего следует объяснение цели этого мощения (в конечном счёте — максимальное благо: богатство, потомство, скот, безопасность и т. п.). (Например: «Мостите вы мосты! — На что мостить мосты…?», точные параллели известны и в других славянских традициях.) Существенно, что эти тексты о мостах входят в состав колядок и исполнялись на рубеже старого и нового года.
«Путешествия» при посвящении в тайные китайские общества включали переход через мост (къяо) — золотой мост, представленный белой повязкой. Мост в виде ствола дерева должен перейти также паломник Сюань-цзян, который несёт буддийские ученые манускрипты из Индии (см. Обезьяна). В древнекитайской символике мост в потусторонний мир также является очень узким, и грешники сваливаются в грязный поток криви и гноя. в Китае означал союз неба и земли.
Исламу известен символ моста в царство небесное, узкою. как лезвие меча. Кто грешен, тот низвергнется в бездну (подобные мотивы появляются в сказках североамериканских индейцев, где мостом служит узкое деревянное бревно). В этом контексте образ жреца (особенно часто в шаманских традициях), воздвигающего мировое (шаманское) дерево (шест, столб и т. п.) и путешествующего по нему на небо, к богам и духам верхнего мира, совпадает с мифологизированным образом строителя моста, устанавливающего с его помощью такую же связь (ср. миф о мосте богов у индейцев Северной Америки). Вертикальный мост соединяет землю не только с верхним, но и с нижним миром (ср. «дерево нижнего мира» или перевёрнутое дерево в шаманских и некоторых других традициях).
В этом контексте образ жреца (особенно часто в шаманских традициях), воздвигающего мировое (шаманское) дерево (шест, столб и т. п.) и путешествующего по нему на небо, к богам и духам верхнего мира, совпадает с мифологизированным образом строителя моста, устанавливающего с его помощью такую же связь (ср. миф о мосте богов у индейцев Северной Америки). Вертикальный мост соединяет землю не только с верхним, но и с нижним миром (ср. «дерево нижнего мира» или перевёрнутое дерево в шаманских и некоторых других традициях).
В иранской мифологии Мост Синват разделяет два мира, и душе его необходимо пересечь. Он ведётк Горе Судной и охраняется двумя псами. В религии парсов умерший должен перейти через мост Чинват, узкий, как волос. Неправедные сваливаются с него в ад. Чаще встречается образ моста, по которому души умерших попадают в рай (само направление такого моста не всегда выявлено). Наиболее известный образец подобного моста — иранский Чинват. Древняя индоиранская религия, зороастризм (до сих пор остающаяся в основе верований многочисленной религиозной секты парсов), полагала, что души мертвых оказываются перед Мостом Разделения (Чинват Парвата), через который они могли пройти в рай, но который становился узким, как лезвие бритвы, для грешников, и расширялся для праведников — образ, встречающийся также и в некоторых средневековых христианских картинах ада и рая.
«Острое лезвие бритвы, трудно преодолимой, дорога тяжелая» (Упанишады).
Для израильтян мост был знаком Завета, заключенного Творцом с его народом;
Древняя индоиранская религия, зороастризм (до сих пор остающаяся в основе верований многочисленной религиозной секты парсов), полагала, что души мертвых оказываются перед Мостом Разделения (Чинват Парвата), через который они могли пройти в рай, но который становился узким, как лезвие бритвы, для грешников, и расширялся для праведников — образ, встречающийся также и в некоторых средневековых христианских картинах ада и рая. Св. Бернар говорил, что римский понтифик, как следует из этимологии имени, служил мостом между Богом и Человеком («Трактате правах и обязанностях епископов» 111,9). В силу этого, радуга — естественный символ понтификата.
Исламу известен символ моста в царство небесное, узкою. как лезвие меча. Кто грешен, тот низвергнется в бездну (подобные мотивы появляются в сказках североамериканских индейцев, где мостом служит узкое деревянное бревно).
В исламе мост «тоньше человеческого волоса». Легкость и быстрота — символы мудрости и интеллекта — позволяют человеку легко и безопасно пересечь этот мост, тогда как тяжелый, неуклюжий и неумелый может сломать этот мост и упасть вниз к демонам в преисподнюю, лежащую внизу, или к чудищам, ожидающим человека и означающим грех и незнание. Мост Гиблый — это также путь к просвещению, победе над смертью и разделением в этой сфере дифференциации. Реку эту можно преодолеть на лодке, на плоту или вброд.
Символом моста из железа и меди, то есть работы алхимиков над черным и красным камнем, выступает шпага.
В геральдике мосты выступают на передний план в «говорящих» городских гербах (например, Инсбрук с его наплавным плашкоутовым мостом).
Битва на мосту — Константин Великий. Рыцарь в доспехах и обнаженный, мужчина, сражающиеся на мосту, — Анджелика.
«сжигать за собой мосты», «искать переправу», «построить для кого-то золотой мост», «облегчить противнику путь к отступлению (в споре и т. п.)» и, наконец, «ослиный мост» («мост для ослов»), что означает ненужное повторение слов оратором: путь, на который вступают, невзирая на явную глупость этого, и т. п.
