раппопорт п а очерки по истории русского военного зодчества x xiii вв
Раппопорт п а очерки по истории русского военного зодчества x xiii вв
Показана тесная связь архитектурного развития крепостей с историей Руси, совершенствованием военного искусства и осадной техники.
В эпоху средневековья строительство оборонительных сооружений составляло видную отрасль архитектуры. Да иначе и не могло быть! Ведь от этого зависело существование значительной части населения.
Столкновения между войсками отдельных феодалов были в ту пору повседневным, обычным явлением. Опасность грозила населению сел и городов не только во время вторжения иноземных войск, но и когда никакой «официальной» войны не было, при этом не только в пограничных районах, но и в центральных частях страны. Потому-то крепостные сооружения и приобретали в эпоху средневековья такое большое значение. Но укрепления строили не только отдельные феодалы.
Оглавление
Введение
Древнейший период
Киевская Русь
Период феодальной раздробленности
Русское централизованное государство
Заключение
Литература
Схемы организации стрельбы:
М.: Наука, 1965. — 88 с.
Серия: Из истории мировой культуры
Ответственный редактор доктор исторических наук Н. Н. Воронин
Раппопорт П.А. Русская архитектура X-XIII вв.
 | [adfour] |
Раппопорт П.А. Русская архитектура X-XIII вв. Каталог памятников. Ленинград: Наука, 1982. – 136 с. – (Археология СССР. Свод археологических источников. – Вып. Е1-47)
Книга представляет собой каталог памятников русского монументального зодчества домонгольского периода. В него включены все памятники каменно-кирпичной архитектуры, не только сохранившиеся, но и такие, от которых были выявлены хотя бы незначительные остатки. Для каждого памятника приведены данные по истории здания, а также тип, архитектурные формы, декоративные элементы, материал, конструкции. Указаны библиографические сведения. В одном масштабе даны планы всех памятников, а по некоторым — дополнительно их графические реконструкции.
Работа рассчитана на археологов, архитекторов, историков, искусствоведов, а также всех, кто интересуется историей древнерусской культуры.
ОГЛАВЛЕНИЕ
КИЕВСКАЯ ЗЕМЛЯ
ПЕРЕЯСЛАВЛЬСКАЯ ЗЕМЛЯ
ЧЕРНИГОВО-СЕВЕРСКАЯ ЗЕМЛЯ
РЯЗАНСКАЯ ЗЕМЛЯ
ВЛАДИМИРО-СУЗДАЛЬСКАЯ ЗЕМЛЯ
НОВГОРОДСКАЯ ЗЕМЛЯ
СМОЛЕНСКАЯ ЗЕМЛЯ
ПОЛОЦКАЯ ЗЕМЛЯ
ЧЕРНАЯ РУСЬ
ТУРОВ
ВОЛЫНЬ
ГАЛИЦКАЯ ЗЕМЛЯ
ПЕРЕЧЕНЬ ПАМЯТНИКОВ, ИЗВЕСТНЫХ ТОЛЬКО ПО ПИСЬМЕННЫМ ИСТОЧНИКАМ
ДОПОЛНЕНИЕ
Географический указатель памятников — 133
Список сокращений
Источник: Косточкин В.В. (Рецензия на:) П.А. Раппопорт. Очерки по истории русского военного зодчества X—XIII вв. В кн.: Советская археология, № 3, 1957. Все права сохранены.
Сканирование и подготовка текста: Halgar Fenrirsson. Все права сохранены.
(Рецензия на:) П.А. Раппопорт. Очерки по истории
русского военного зодчества X—XIII вв.
Древнерусские крепости — памятники многогранные по своему историческому содержанию: это памятники материальной культуры, градостроительства, архитектуры, военно-инженерного искусства. В них отражен огромный труд, вложенный в дело защиты родных земель нашими далекими предками и их безграничная любовь к Ро-
дине; они рассказывают о героическом прошлом русского народа, его военном искусстве, художественных вкусах и национальных строительных традициях.
«Очерки» написаны на основе большого фактического материала, значительная часть которого добыта в результате полевых исследований самого автора. В них обобщен также материал других исследований (о чем свидетельствует обширный научный аппарат) и пересмотрены некоторые положения дореволюционных авторов.
В «Очерках» лишь кратко упоминаются крепостные сооружения VIII—X вв. и второй половины XIII — начала XIV в. Основное внимание исследователя сосредоточено на памятниках оборонительного строительства X—XIII вв., расположенных в центральном районе Киевской Руси (в Среднем Поднепровье) и лишь частично в Полоцкой, Смоленской и Рязанской землях. На основе изучения городищ этой территории и сравнения их с памятниками как предшествовавшей поры (до X в.), так и времени после монгольского нашествия П. А. Раппопорт характеризует развитие типов и конструкций оборонительных сооружений и выявляет основные принципы их боевого применения.
Рассмотрение фактического материала в «Очерках» начато с характеристики планировки оборонительных сооружений. П. А. Раппопорт делит исследуемые городища на две группы, одну из которых относит к VIII—X вв., а другую — к X—XIII вв. (стр. 20-22), и затем классифицирует городища этих групп по форме и характеру общей планировки. Это позволяет ему выявить основные типы крепостных сооружений, показать их сходство и различие и установить преемственность русского военно-инженерного искусства X—XIII вв. от оборонительного строительства предшествовавшего времени. Исследователь устанавливает, что к XII—XIII в. в Киевской Руси сложилось три характерных вида укрепленных поселений: 1) островные, не имевшие искусственных укреплений, и мысовые с земляными оборонительными сооружениями на напольной, стороне, 2) островные и мысовые с замкнутыми валами по всему их периметру и, наконец, 3) поселения, имевшие в плане правильную и полукруглую конфигурацию (стр. 28-63). Автор отмечает, что древнейшими были укрепленные поселения первого вида, возникшие уже в VIII—X вв., а позднейшими — поселения с правильной геометрической формой укреплений, появившиеся не ранее второй половины XI в. Среди рассмотренных городищ весьма интересны мысовые городища XI—XIII вв. с замкнутыми валами (стр. 31-35), а также круглые и полукруглые городища (стр. 39-47), менее зависимые от рельефа местности, нежели городища других типов. В исследовании справедливо отмечено, что эти оригинальные городища не сменили собой широко распространенных укреплений мысового и островного типов, а существовали одновременно с ними (стр. 47).
выдающееся место среди памятников военно-инженерного искусства. Они по-новому характеризуют систему и мощность оборонительных сооружений древнего Киева и показывают грандиозный размах строительной деятельности Ярослава. Об этом же говорит и подсчет количества рабочей силы, затраченной на постройку киевского вала (стр. 97), сделанный П. А. Раппопортом по типу подсчетов, производившихся И. Годовиковым для Пскова и Н. Н. Ворониным для церкви Покрова на Нерли и некоторых других памятников зодчества. Интересен также вывод авторов, что надвратная церковь Золотых ворот не была самостоятельной постройкой, стоявшей на верхней площадке, как это предполагалось некоторыми исследователями, а являлась прямым продолжением нижней части ворот (стр. 131).
Следует особо отметить, что эволюция древнейших русских крепостей рассматривается в «Очерках» в связи с развитием тактики осады и обороны. В этом бесспорное достоинство книги. Последнее время подобное рассмотрение производилось лишь при изучении отдельных крепостей. В своем исследовании П. А. Раппопорт охарактеризовал тактику осады и обороны укреплений до XIII в., установил связь этой тактики с формами оборонительных сооружений, вскрыл сущность перехода от тактики «облежания» к активной осаде (стр. 145-152), показал широкое распространение в XIII в. камнеметных машин — пороков (стр. 157-159), осветил вопрос о их влиянии на военно-инженерное искусство того времени и указал на изменение характера оборонительных сооружений в связи с развитием военной тактики. Наряду с этим он нарисовал картину организации обороны территорий как Киевского государства (стр. 166-171), так и отдельных феодальных княжеств Среднего Поднепровья конца XI — начала XII в. (стр. 171-176).
После выхода в свет книги П. А. Раппопорта можно считать, что результаты многих археологических исследований по древнерусским оборонительным сооружениям обобщены, а характерные особенности крепостей центрального района Киевской Руси X—XIII вв. уже выявлены. Однако следует все же сделать несколько критических замечаний, затронув и некоторые принципиальные вопросы исследования.
Нельзя согласиться, например, с тем, что в X—XIII вв., когда земляные сооружения приобрели большое значение, роль естественного рельефа местности в обороне поселений уменьшилась, а при круглой и полукруглой формах укреплений вообще свелась «почти к нулю» (стр. 65). В древней Руси стратегические качества местности всегда учитывались при выборе мест для поселений; их оборонительные сооружения также создавались с учетом положительных и отрицательных качеств природного окружения — даже в тех случаях, когда им придавалась геометрически правильная конфигурация. Это прослеживается как на городищах VIII—XIII вв., так и на памятниках военного зодчества XIV—XVII вв. Учитывались обыкновенно и защитные свойства площадок, на которых возводились укрепления. Круглые городища, например, возникали зачастую на холмах, крутые склоны которых усиливали их оборону, а полукруглые — у оврагов и береговых обрывов, служивших надежным прикрытием. Поэтому П. А. Раппопорту следовало бы говорить не об уменьшении роли рельефа местности, а о создании укреплений, планировка которых уже не предопределялась контурами предназначенных для них площадок. По существу, это в какой-то степени признает и сам автор. «Городища с правильным геометрическим планом, — пишет он, — не являются. совершенно оторванными от. городищ, связанных формой своего плана с условиями местности» (стр. 46).
Ввиду крайней ограниченности раскопок (прорезка валов) П. А. Раппопорт не смог судить о социальном характере круглых и полукруглых городищ; он лишь предполагает, что большинство из них — это остатки феодальных замков, а некоторые — городские детинцы (стр. 47). Этот важный вопрос необходимо решить путем широких археологических раскопок самой площади городищ. Следовало бы уточнить и схематический чертеж Снетинского городища, принадлежащий Б. Ляскоронскому (стр. 41). Это подтвердило или отвергло бы предположение автора о существовании второй линии обороны (стр. 43), что весьма существенно для отнесения городища к тому или иному типу оборонительных сооружений, а также для характеристики самого города.
Вообще изучению многовальных городищ в дальнейшем желательно уделить особое внимание. Многорядные оборонительные сооружения известны и в более позднее время. Это свидетельствует об устойчивости этой древней традиции. Приходится пожалеть в связи с этим, что при описании Губинского городища (стр. 49-50 и 62) не объяснена роль существующей около него дополнительной системы земляных укреплений и не вскрыты принципы взаимодействия нескольких параллельных валов и рвов. Наконец, очень досадно, что, характеризуя планировку городищ, П. А. Раппопорт не придал значения местам расположения колодцев, потерн, башен и въездных устройств. Между тем они оказывали определенное влияние на планировку валов. Примеры этому — городища «Замчиско» в с. Большие Деревичи, в урочище Стуга и у с. Мацковцы, где места расположения колодцев и водоемов внесли коррективы в конфигурацию оборонительных систем (см. рис. 6, 9 и 15).
Указывая на нерусское происхождение сырцовых кладок и делая вывод о их распространении в конце X в. (стр. 142-143), автор не указал, что сырец имел распространение лишь в центральных районах Киевской Руси. В связи с этим читатель может подумать, что он применялся также в Новгороде и Пскове, где сырцовая кладка не обнаружена.
Очень спорно утверждение автора о том, что постройка каменных укреплений в Пскове, Ладоге и Новгороде в рассматриваемую им эпоху «могла быть вызвана лишь дешевизной и меньшей трудоемкостью этой работы, чем постройка деревянных срубных стен» (стр. 155). Северо-запад Руси всегда был богат лесом, и лес поэтому никогда не был дороже камня. Кроме того, новгородцы испокон веков были плотниками. Наконец, каменное строительство всегда более трудоемко, нежели деревянное. По-видимому, применение камня в оборонительном строительстве северо-западной Руси XII—XIII вв. объясняется огромными запасами в этих землях различных известняковых пород, выходящих зачастую наружу. Это давало возможность разрабатывать их открытым способом и в непосредственной близости от строительства. Недаром в Новгороде и Пскове известняк широко применялся также в культовом и гражданском зодчестве.
Свое исследование П. А. Раппопорт назвал «Очерки по истории русского военного зодчества X—XIII вв.» (разрядка моя. — В. К.). Однако в предисловии он специально указал, что оборонительные сооружения рассматриваются им «исключительно с точки зрения их военного назначения, а художественная их сторона как памятников зодчества не затрагивается» (стр. 7). Для этого есть все основания, ибо крепостные сооружения X—XIII вв. характеризуются в «Очерках» на основе остатков, которые не дают возможности говорить об их архитектурно-художественных качествах. Поэтому из заглавия работы следовало бы исключить вводящее в заблуждение слово «зодчество». Нужно было бы также ввести в него дополнение, ограничивающее территориальные рамки исследования. Ведь в «Очерках» говорится об оборонительных сооружениях Среднего Поднепровья, а не всей Руси и указывается при этом, что укрепления, расположенные за пределами этого района, имеют свои особенности (стр. 155).
Несколько слов хотелось бы сказать и по поводу метода исследования. Городища датируются в «Очерках» в основном по подъемному материалу (керамика), конструкции валов характеризуются с помощью единичных прорезок, а общая планировка оборонительных сооружений фиксируется путем схематизированных съемок. Недаром в работе много различного рода оговорок — слова «по-видимому», «возможно» и «вероятно» применены в общей сложности около 200 раз, даже там, где они не требуются. Это свидетельствует о неуверенности и излишней осторожности автора, часто заставляя сомневаться в правильности сформулированных им выводов.
Для полной научной классификации оборонительных сооружений, для точной их датировки, для изучения конструкций валов, для всесторонней характеристики планировки городищ и их укреплений, для определения мест расположения ворот, башен, потерн и других элементов — для всего этого нужны данные широких раскопок. Впрочем, этот упрек относится не только к работе П. А. Раппопорта. Одновременно это характерно и для многих других археологических исследований, и Институту истории материальной культуры АН СССР следовало бы переходить к широким раскопкам валов древнерусских городищ и инструментальной съемке их планов.
Однако все эти замечания нисколько не снижают положительных качеств книги П. А. Раппопорта. Теперь в руках историков есть работа, которая дает представление о многих, зачастую уникальных и выдающихся оборонительных сооружениях центрального района Киевской Руси X—XIII вв. Издав «Очерки», ИИМК АН СССР, очевидно, не остановится на этом. Разработка темы о древнерусских крепостях у нас только начата. Между тем западноевропейская наука уже давно углубленно изучает древние оборонительные сооружения, и наше отставание в этом отношении недопустимо. Следовало бы подумать об организации специального сектора по изучению древнерусских крепостей, связав его деятельность с Международным институтом по изучению исторических замков.
1) Пискаревский летописец (подготовка текста, вводная статья, примечания и указатель О.А. Яковлевой). Материалы по истории СССР, т. II. М., 1955, стр. 31.
Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.
Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.
Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.
Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.
Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.
Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,
Раппопорт п а очерки по истории русского военного зодчества x xiii вв
Система стрельбы является одной из наиболее существенных особенностей каждого оборонительного сооружения. Принцип современной фортификации, гласящий, что наиболее действенны те искусственные препятствия, которые поддерживаются стрельбой, по-видимому, ведет свое происхождение с глубочайшей древности.
Действительно, все русские оборонительные сооружения с древнейшей поры были рассчитаны на то, чтобы затруднить противнику доступ внутрь укрепления и задержать его в самом невыгодном положении, под обстрелом защитников.
Основой обороны всех древнерусских крепостей являлась стрельба со стен и башен, а система этой стрельбы неразрывно связана с системой организации самих оборонительных сооружений, их плановой структурой и конструкциями.
Но и система стрельбы, и общая система организации обороны крепостей находились в прямой зависимости от развития военно-тактических принципов осады и обороны. Все стороны этого процесса развития тесно взаимосвязаны: как развитие тактических приемов воздействует на формы оборонительных сооружений, так и, наоборот, развитие форм этих сооружений в свою очередь воздействует на изменение тактики.
При этом можно отметить, что более активной, быстрее и раньше изменяющейся стороной является, очевидно, тактика.
Конечно, не вызывает сомнений, что в основе развития военно-инженерного искусства в целом и тактики осады и обороны в частности лежит не творчество гениальных полководцев и градостроителей, а прежде всего самостоятельный, внутренний процесс развития, зависящий в конечном счете от производительных сил.
Поэтому влияние производительных сил на эволюцию оборонительных сооружений в большинстве случаев можно проследить лишь через изменение тактических приемов, в свою очередь объясняемых изменениями социальных отношений.
Таким образом, развитие производительных сил большей частью сказывается на крепостном строительстве очень опосредствованно, как воздействие общих социальных изменений, вызывающих такие же общие изменения в организации армии и приемах ведения боя.
Разделение истории древнерусского военного зодчества на основные этапы, связанные с коренными изменениями схемы организации обороны, является основой периодизации этой истории. Но поскольку само это развитие обороны связано с явлениями социально-экономического характера, периодизация истории военного зодчества должна в значительной степени соответствовать общеисторической периодизации. Именно поэтому основные периоды в истории древнерусского военного зодчества, хотя и не точно хронологически совпадают, но в целом соответствуют основным периодам русской истории — эпохе сложения классового общества, раннефеодальному государству, феодальной раздробленности, феодальному централизованному государству. История развития русских крепостей в конечном счете отражает историю русского народа.
В. В. Косточкин. Русское оборонное зодчество конца XIII — начала XVI в. М., 1962.
Крепостные сооружения древней Руси. — Материалы и исследования по археологии СССР, № 31, 1952.
Метательная артиллерия и оборонительные сооружения древней Руси. — Материалы и исследования по археологии СССР, № 77, 1958.
П. А. Раппопорт. Очерки по истории русского военного зодчества Х — XIII вв. — Материалы и исследования по археологии СССР, № 52, 1956.
П. А. Раппопорт. Основные этапы развития древнерусского военного зодчества. — Советская археология, 1960, № 2.
П. А. Раппопорт. Очерки по истории военного зодчества Северо-восточной и Северо-западной Руси Х−XV вв. — Материалы и исследования по археологии СССР, № 105, 1961.
Раппопорт п а очерки по истории русского военного зодчества x xiii вв
(рецензия на:) П. А. Раппопорт. Очерки по истории русского военного зодчества X—XIII вв.
OCR и подготовка текста к HTML-публикации на сайте Halgar Fenrirsson
В. В. Косточкин. (рецензия на:) П. А. Раппопорт. Очерки по истории русского военного зодчества X—XIII вв. // Советская археология, № 3, 1957.
Деление на страницы сохранено. Номера страниц проставлены вверху страницы. (Как и в журнале)
В. В. Косточкин. (рецензия на:) П. А. Раппопорт. Очерки по истории русского военного зодчества X—XIII вв. (Материалы и исследования по археологии древнерусских городов, том V. Под редакцией Н. Н. Воронина. Материалы и исследования по археологии СССР, № 52. М.-Л., 1956, 184 стр. Тираж 2000. Цена 14 р. 30 к.)
Древнерусские крепости — памятники многогранные по своему историческому содержанию: это памятники материальной культуры, градостроительства, архитектуры, военно-инженерного искусства. В них отражен огромный труд, вложенный в дело защиты родных земель нашими далекими предками и их безграничная любовь к Ро-
дине; они рассказывают о героическом прошлом русского народа, его военном искусстве, художественных вкусах и национальных строительных традициях.
К сожалению, ни Академия строительства и архитектуры СССР, ни Институт истории искусств АН СССР не изучают крепостных сооружений древней Руси. Не привлекают они внимания и военно-инженерных академий. Лишь ИИМК АН СССР посвятил им два тома «Материалов и исследований по археологии СССР» (№ 31 в 1952 г. и № 52 в 1956 г.). Выпустив их, ИИМК АН СССР поднял актуальную проблему и ответил требованиям практики. Первый из указанных томов — «Крепостные сооружения древней Руси» — был не только положительно оценен в рецензиях специалистов, но и стал справочным пособием для историков, археологов, инженеров и архитекторов, ведущих работы по изучению, восстановлению и реставрации кремлей русских городов. Второй том — исследование П. А. Раппопорта «Очерки по истории русского военного зодчества X—XIII вв.» — представляет собой значительный шаг вперед в деле изучения крепостных сооружений древней Руси.
«Очерки» написаны на основе большого фактического материала, значительная часть которого добыта в результате полевых исследований самого автора. В них обобщен также материал других исследований (о чем свидетельствует обширный научный аппарат) и пересмотрены некоторые положения дореволюционных авторов.
В «Очерках» лишь кратко упоминаются крепостные сооружения VIII—X вв. и второй половины XIII — начала XIV в. Основное внимание исследователя сосредоточено на памятниках оборонительного строительства X—XIII вв., расположенных в центральном районе Киевской Руси (в Среднем Поднепровье) и лишь частично в Полоцкой, Смоленской и Рязанской землях. На основе изучения городищ этой территории и сравнения их с памятниками как предшествовавшей поры (до X в.), так и времени после монгольского нашествия П. А. Раппопорт характеризует развитие типов и конструкций оборонительных сооружений и выявляет основные принципы их боевого применения.
Рассмотрение фактического материала в «Очерках» начато с характеристики планировки оборонительных сооружений. П. А. Раппопорт делит исследуемые городища на две группы, одну из которых относит к VIII—X вв., а другую — к X—XIII вв. (стр. 20-22), и затем классифицирует городища этих групп по форме и характеру общей планировки. Это позволяет ему выявить основные типы крепостных сооружений, показать их сходство и различие и установить преемственность русского военно-инженерного искусства X—XIII вв. от оборонительного строительства предшествовавшего времени. Исследователь устанавливает, что к XII—XIII в. в Киевской Руси сложилось три характерных вида укрепленных поселений: 1) островные, не имевшие искусственных укреплений, и мысовые с земляными оборонительными сооружениями на напольной, стороне, 2) островные и мысовые с замкнутыми валами по всему их периметру и, наконец, 3) поселения, имевшие в плане правильную и полукруглую конфигурацию (стр. 28-63). Автор отмечает, что древнейшими были укрепленные поселения первого вида, возникшие уже в VIII—X вв., а позднейшими — поселения с правильной геометрической формой укреплений, появившиеся не ранее второй половины XI в. Среди рассмотренных городищ весьма интересны мысовые городища XI—XIII вв. с замкнутыми валами (стр. 31-35), а также круглые и полукруглые городища (стр. 39-47), менее зависимые от рельефа местности, нежели городища других типов. В исследовании справедливо отмечено, что эти оригинальные городища не сменили собой широко распространенных укреплений мысового и островного типов, а существовали одновременно с ними (стр. 47).
Наряду с планировкой городищ в «Очерках» большое внимание уделено конструкциям оборонительных сооружений X—XIII вв. Пользуясь материалами своих раскопок, П. А. Раппопорт характеризует различные по сложности внутривальные конструкции и рисует интересную картину их развития. Учитывая, что внутривальные конструкции являются частями исчезнувших наземных сооружений, автор вполне законно пытается реконструировать и самые стены. Обобщение разбросанных в литературе сведений о конструктивном устройстве валов с новыми данными раскопок самого автора — большое достоинство «Очерков». Так, теперь совершенно очевидно, что дерево-сырцовая основа валов древнего Белгорода, вскрытая впервые В. В. Хвойка в 1900—1910 гг., не является типичной для всех оборонительных сооружений Руси X—XIII вв., как это было принято считать раньше. Автор убедительно показывает, что в X—XIII вв. существовали и другие внутривальные конструкции, отличавшиеся как по своему характеру, так и по размерам и строительному материалу. Дополнительное исследование белгородских валов, произведенное автором в 1951 г., позволило детальнее изучить их замечательную конструкцию и уверенно датировать их 991 г. (стр. 74-82). Описание белгородских валов дополняется характеристикой не менее интересных и до сих пор совершенно не известных дерево-сырцовых внутривальных конструкций Переяславля-Хмельницкого и городища у с. Заречье на р. Стугне (стр. 82-90).
Поражают своими гигантскими размерами и оригинальным устройством дубовые многосрубные конструкции Ярославова «города» в Киеве, относящиеся к тридцатым годам XI в. (стр. 91-97). Прежде о них судили только по отпечаткам бревен на наружных стенках Золотых ворот, которые давно привлекают внимание исследователей, но ни разу не были объяснены с достаточной полнотой и убедительностью. После исследования П. А. Раппопорта связь этих отпечатков с внутривальными конструкциями не вызывает сомнения. Эти конструкции, открытые им в 1952 г., занимают
выдающееся место среди памятников военно-инженерного искусства. Они по-новому характеризуют систему и мощность оборонительных сооружений древнего Киева и показывают грандиозный размах строительной деятельности Ярослава. Об этом же говорит и подсчет количества рабочей силы, затраченной на постройку киевского вала (стр. 97), сделанный П. А. Раппопортом по типу подсчетов, производившихся И. Годовиковым для Пскова и Н. Н. Ворониным для церкви Покрова на Нерли и некоторых других памятников зодчества. Интересен также вывод авторов, что надвратная церковь Золотых ворот не была самостоятельной постройкой, стоявшей на верхней площадке, как это предполагалось некоторыми исследователями, а являлась прямым продолжением нижней части ворот (стр. 131).
Следует особо отметить, что эволюция древнейших русских крепостей рассматривается в «Очерках» в связи с развитием тактики осады и обороны. В этом бесспорное достоинство книги. Последнее время подобное рассмотрение производилось лишь при изучении отдельных крепостей. В своем исследовании П. А. Раппопорт охарактеризовал тактику осады и обороны укреплений до XIII в., установил связь этой тактики с формами оборонительных сооружений, вскрыл сущность перехода от тактики «облежания» к активной осаде (стр. 145-152), показал широкое распространение в XIII в. камнеметных машин — пороков (стр. 157-159), осветил вопрос о их влиянии на военно-инженерное искусство того времени и указал на изменение характера оборонительных сооружений в связи с развитием военной тактики. Наряду с этим он нарисовал картину организации обороны территорий как Киевского государства (стр. 166-171), так и отдельных феодальных княжеств Среднего Поднепровья конца XI — начала XII в. (стр. 171-176).
После выхода в свет книги П. А. Раппопорта можно считать, что результаты многих археологических исследований по древнерусским оборонительным сооружениям обобщены, а характерные особенности крепостей центрального района Киевской Руси X—XIII вв. уже выявлены. Однако следует все же сделать несколько критических замечаний, затронув и некоторые принципиальные вопросы исследования.
Нельзя согласиться, например, с тем, что в X—XIII вв., когда земляные сооружения приобрели большое значение, роль естественного рельефа местности в обороне поселений уменьшилась, а при круглой и полукруглой формах укреплений вообще свелась «почти к нулю» (стр. 65). В древней Руси стратегические качества местности всегда учитывались при выборе мест для поселений; их оборонительные сооружения также создавались с учетом положительных и отрицательных качеств природного окружения — даже в тех случаях, когда им придавалась геометрически правильная конфигурация. Это прослеживается как на городищах VIII—XIII вв., так и на памятниках военного зодчества XIV—XVII вв. Учитывались обыкновенно и защитные свойства площадок, на которых возводились укрепления. Круглые городища, например, возникали зачастую на холмах, крутые склоны которых усиливали их оборону, а полукруглые — у оврагов и береговых обрывов, служивших надежным прикрытием. Поэтому П. А. Раппопорту следовало бы говорить не об уменьшении роли рельефа местности, а о создании укреплений, планировка которых уже не предопределялась контурами предназначенных для них площадок. По существу, это в какой-то степени признает и сам автор. «Городища с правильным геометрическим планом, — пишет он, — не являются. совершенно оторванными от. городищ, связанных формой своего плана с условиями местности» (стр. 46).
Ввиду крайней ограниченности раскопок (прорезка валов) П. А. Раппопорт не смог судить о социальном характере круглых и полукруглых городищ; он лишь предполагает, что большинство из них — это остатки феодальных замков, а некоторые — городские детинцы (стр. 47). Этот важный вопрос необходимо решить путем широких археологических раскопок самой площади городищ. Следовало бы уточнить и схематический чертеж Снетинского городища, принадлежащий Б. Ляскоронскому (стр. 41). Это подтвердило или отвергло бы предположение автора о существовании второй линии обороны (стр. 43), что весьма существенно для отнесения городища к тому или иному типу оборонительных сооружений, а также для характеристики самого города.
Вообще изучению многовальных городищ в дальнейшем желательно уделить особое внимание. Многорядные оборонительные сооружения известны и в более позднее время. Это свидетельствует об устойчивости этой древней традиции. Приходится пожалеть в связи с этим, что при описании Губинского городища (стр. 49-50 и 62) не объяснена роль существующей около него дополнительной системы земляных укреплений и не вскрыты принципы взаимодействия нескольких параллельных валов и рвов. Наконец, очень досадно, что, характеризуя планировку городищ, П. А. Раппопорт не придал значения местам расположения колодцев, потерн, башен и въездных устройств. Между тем они оказывали определенное влияние на планировку валов. Примеры этому — городища «Замчиско» в с. Большие Деревичи, в урочище Стуга и у с. Мацковцы, где места расположения колодцев и водоемов внесли коррективы в конфигурацию оборонительных систем (см. рис. 6, 9 и 15).
Указывая на нерусское происхождение сырцовых кладок и делая вывод о их распространении в конце X в. (стр. 142-143), автор не указал, что сырец имел распространение лишь в центральных районах Киевской Руси. В связи с этим читатель может подумать, что он применялся также в Новгороде и Пскове, где сырцовая кладка не обнаружена.
Очень спорно утверждение автора о том, что постройка каменных укреплений в Пскове, Ладоге и Новгороде в рассматриваемую им эпоху «могла быть вызвана лишь дешевизной и меньшей трудоемкостью этой работы, чем постройка деревянных срубных стен» (стр. 155). Северо-запад Руси всегда был богат лесом, и лес поэтому никогда не был дороже камня. Кроме того, новгородцы испокон веков были плотниками. Наконец, каменное строительство всегда более трудоемко, нежели деревянное. По-видимому, применение камня в оборонительном строительстве северо-западной Руси XII—XIII вв. объясняется огромными запасами в этих землях различных известняковых пород, выходящих зачастую наружу. Это давало возможность разрабатывать их открытым способом и в непосредственной близости от строительства. Недаром в Новгороде и Пскове известняк широко применялся также в культовом и гражданском зодчестве.
Свое исследование П. А. Раппопорт назвал «Очерки по истории русского военного зодчества X—XIII вв.» (разрядка моя. — В. К.). Однако в предисловии он специально указал, что оборонительные сооружения рассматриваются им «исключительно с точки зрения их военного назначения, а художественная их сторона как памятников зодчества не затрагивается» (стр. 7). Для этого есть все основания, ибо крепостные сооружения X—XIII вв. характеризуются в «Очерках» на основе остатков, которые не дают возможности говорить об их архитектурно-художественных качествах. Поэтому из заглавия работы следовало бы исключить вводящее в заблуждение слово «зодчество». Нужно было бы также ввести в него дополнение, ограничивающее территориальные рамки исследования. Ведь в «Очерках» говорится об оборонительных сооружениях Среднего Поднепровья, а не всей Руси и указывается при этом, что укрепления, расположенные за пределами этого района, имеют свои особенности (стр. 155).
Несколько слов хотелось бы сказать и по поводу метода исследования. Городища датируются в «Очерках» в основном по подъемному материалу (керамика), конструкции валов характеризуются с помощью единичных прорезок, а общая планировка оборонительных сооружений фиксируется путем схематизированных съемок. Недаром в работе много различного рода оговорок — слова «по-видимому», «возможно» и «вероятно» применены в общей сложности около 200 раз, даже там, где они не требуются. Это свидетельствует о неуверенности и излишней осторожности автора, часто заставляя сомневаться в правильности сформулированных им выводов.
Для полной научной классификации оборонительных сооружений, для точной их датировки, для изучения конструкций валов, для всесторонней характеристики планировки городищ и их укреплений, для определения мест расположения ворот, башен, потерн и других элементов — для всего этого нужны данные широких раскопок. Впрочем, этот упрек относится не только к работе П. А. Раппопорта. Одновременно это характерно и для многих других археологических исследований, и Институту истории материальной культуры АН СССР следовало бы переходить к широким раскопкам валов древнерусских городищ и инструментальной съемке их планов.
Однако все эти замечания нисколько не снижают положительных качеств книги П. А. Раппопорта. Теперь в руках историков есть работа, которая дает представление о многих, зачастую уникальных и выдающихся оборонительных сооружениях центрального района Киевской Руси X—XIII вв. Издав «Очерки», ИИМК АН СССР, очевидно, не остановится на этом. Разработка темы о древнерусских крепостях у нас только начата. Между тем западноевропейская наука уже давно углубленно изучает древние оборонительные сооружения, и наше отставание в этом отношении недопустимо. Следовало бы подумать об организации специального сектора по изучению древнерусских крепостей, связав его деятельность с Международным институтом по изучению исторических замков.
1) Пискаревский летописец (подготовка текста, вводная статья, примечания и указатель О.А. Яковлевой). Материалы по истории СССР, т. II. М., 1955, стр. 31.
С Вашими замечаниями и предложениями можно зайти в Трактиръ или направить их по электронной почте.
Буду рад вашим откликам!