похабные истории про маленьких девочек
Пошлые рассказы
Раннее летнее утро. В большой усадьбе все еще спят. Спит и Маша, молодая девушка, лишь недавно забранная в барский дом. Она примостилась на широкой лавке в углу девичьей комнаты. Ночь была душной и Маша спит, откинув лоскутное одеяло. Ее короткая рубашонка задралась, открыв круглую девичью попу, но Маша спит крепко и этого не замечает.
Маша дернулась, пытаясь одновременно и одернуть подол и вылезти из-под этажерки. Хрупкое сооружение покачнулось и с грохотом рухнуло. Маша с трепетом увидела, что драгоценная китайская ваза, к которой барин даже запрещал прикасаться, разбилась вдребезги.
Страх парализовал Машу, она даже не пыталась защититься, а лишь бессвязно бормотала какие-то слова, пытаясь вымолить прощение. Барин, между тем, подошел к столу и, взяв лежащий там колокольчик, яростно позвонил. Через несколько секунд в комнату вбежал управляющий. Увидев осколки вазы, он сразу склонился в поклоне, искоса посматривая на дрожащую девушку.
— Простите, барин, недосмотрел!
Управляющий выбежал из комнаты, а барин, не в силах успокоиться, стал расхаживать по комнате, бросая грозные взгляды на трепещущую Машу. Чтобы не оказаться на пути барина, она забилась в угол комнаты и стояла там, прикрыв лицо руками, со страхом ожидая предстоящего наказания.
Отец почти не наказывал Машу в детстве, подзатыльники от вечно усталой, замотанной матери доставались ей гораздо чаще. Ее старательность и покорность позволяли ей избегать наказаний и в барском доме. Но она хорошо запомнила, как пороли на конюшне ее подругу, надерзившую барину. Перед глазами Маши предстала отчетливая картина наказания.
Девушку заставили лечь на скамью, конюх, которому барин всегда поручал пороть провинившихся, привязал ее руки и ноги и не спеша задрал юбку вместе с рубашкой, обнажив не только зад, но и часть спины. Стоявшая вокруг скамьи дворня молча наблюдала, как конюх выбирал розги, свистя ими в воздухе. Каждый такой свист заставлял ягодицы несчастной сжиматься в ожидании удара. Наконец конюх выбрал подходящую связку и, помедлив, сильно ударил ею по беззащитной голой попе. Девушка дернулась, но промолчала. На белой коже появились три отчетливых рубца. После второго удара у жертвы вырвался стон, а когда рубцы начали накладываться друг на друга, покрывая покрасневшую кожу рельефной сеткой, девушка громко зарыдала, бессвязно моля о пощаде. Когда наказание закончилось и дрожащую девушку подняли со скамьи, Маша с ужасом увидела, что ее бедра в местах, куда попадали кончики прутьев, покрыты каплями крови.
Маша даже не успела задуматься, что означают эти слова, потому что следующая фраза заставила ее густо покраснеть.
— Что стоишь? Раздевайся!
— К-как? Как раздеваться?
— Иди к столу и обопрись на него!
Маша подошла к низенькому столику и, неловко нагнувшись, оперлась о него руками.
За этими словами последовал сильный шлепок по попе, от которого Маша вздрогнула. Было не столько больно, сколько стыдно.
— Почему ты не успела убрать? Отвечай!
Каждый вопрос барина сопровождался очередным увесистым шлепком, от которого кожа горела все сильнее и сильнее.
— Простите, барин. Ой! Я. я. Ой! Я проспала!
Рука барина после каждого шлепка задерживалась на ягодицах Маши, заставляя ее ежиться от стыда.
— Проспала? Ну, теперь просыпать не будешь!
— Не буду, ой, не буду. Простите!
Дергаясь от ударов, сыпавшихся все чаще и чаще, девушка с ужасом думала, что барин еще не брал розги.
Наконец, когда терпеть уже, казалось было невозможно, барин остановился. Маша с облегчением перевела дух. «Может, барин решил только попугать ее розгами?»
С этими словами он подошел к чану с прутьями и стал перебирать их. Маша поняла, что ее надежды на прощение рухнули. Барин не спеша выбирал прутья, Маша ждала.
— Молчишь? Ничего, скоро подашь голосок!
Розги просвистели в воздухе и обрушились на обнаженное девичье тело. Маша с трудом сдержала стон.
— Простите, пожалуйста, простите!
— Я тебе покажу! Ты у меня неделю не сядешь!
Третий и последующие удары, как казалось Маше, слились в один. Разъяренный потерей вазы, барин сек Машу без всякой жалости. Ее сдержанные стоны постепенно перешли в истошные крики.
— Ай, барин! Ай, родненький! Простите! Ой, простите! Не буду, не буду, простите!
Крики становились все бессвязнее. К концу порки Маша даже перестала просить пощады и только плакала и дергалась от ударов. Когда очередного из них не последовало, Маша даже не заметила этого и некоторое время продолжала истошно рыдать.
Маша с трудом распрямилась. Боль в исстеганных ягодицах и бедрах была невыносимой, все тело ломило.
— Простите меня, барин! Я больше не буду!
— Посмотрим. Ну ладно, сходи скажи управляющему, чтобы зашел.
Маша нагнулась за сарафаном.
Так?! Так, в одной рубашке? И все увидят ее исстеганную голую попу? Не успев даже подумать, что она делает, Маша выкрикнула:
Опомнившись, Маша упала на колени:
— Простите, простите, барин, я сама не знаю, что сказала!
— Дерзит! А отправь-ка ты ее на крапиву на часок. Во двор. А потом ко мне зайди!
Управляющий, задержав взгляд на красном, покрытом рубцами Машином задике (она стояла на коленях спиной к двери, припав к ногам барина, все еще надеясь вымолить прощение), подошел к девушке.
— Вставай, девка, раньше надо было прощения просить.
Обезумевшая девушка не повиновалась, крепко обхватив ноги барина. После короткой борьбы управляющий разжал ее руки и, ухватив за косу, заставил встать. Только оказавшись на ногах, Маша слегка опомнилась и покорно пошла за управляющим, даже не пытаясь как-то прикрыть свое полуобнаженное тело.
Оказавшись за дверью, Маша начала молить управляющего позволить ей одеться. Не обращая внимания на девичьи мольбы, он быстро тащил ее по коридорам. Встречные с удивлением смотрели на полуобнаженную рыдающую девушку. Вот и двор. Управляющий вывел Машу на середину двора и зычно крикнул:
— Эй, Семен! Ступай-ка сюда!
— Звали, Пров Савельич?
— Давай-ка, тащи козлы. Да скажи, чтобы крапивы принесли!
Семен вытащил на середину двора большие козлы, на которых обычно пилили дрова. Две молодые девки, с ужасом и сочувствием глядя на дрожащую Машу, притащили охапки крапивы и, повинуясь окрику управляющего, поминутно вскрикивая от жгучих прикосновений, обмотали ей бревно, лежащее на козлах. Маша начала понимать, что с ней собираются сделать. О таком наказании она еще не слышала.
Девушка отчаянно замотала головой.
— Ну, долго я ждать буду?
Ничего не отвечая, Маша обхватила себя руками, твердо намереваясь сопротивляться до последней возможности.
— Ты не присаживайся, ты верхом на бревно садись! И побыстрее, а то вон Семен сейчас тебе поможет. Эй, Семен!
Управляющий, любуясь бесстыдно обнаженным телом девушки, даже забыл, что его ждет барин. Вспомнив, наконец об этом, он с сожалением отвернулся и быстро, почти бегом, пошел в барский кабинет.
— Ну что, девка? Лежишь?
Покраснев, Маша ответила:
— Простить? А ты мне еще вазу раскокаешь, безрукая?!
Разговаривая с Машей, барин не снимал руку с ее ягодиц. Вот рука двинулась ниже, вот оказалась между раздвинутых ног. Маша сжалась от невыносимого стыда, изо всех сил стараясь не шевелиться, чтобы опять не рассердить барина.
— Нет, я буду аккуратно, я буду стараться!
Барин медлил. Наконец, он убрал руку.
Рука барина оказалась перед Машиными губами. В первый момент она даже не поняла, что от нее хотят.
Маша прижалась губами к руке. Так долго сдерживаемые слезы хлынули у нее потоком.
Наконец, веревки были развязаны и Маша, поспешно накинув рубашку, кинулась, не разбирая дороги в дом.
Похабные истории про маленьких девочек
7. Испытание
Пересдача несданного экзамена допускается до 3‑х раз
Бабы Кати не было. На столе лежала записка, что она пошла в деревню и будет только вечером, дальше следовали указания, что есть на обед. Неторопливо пообедав (причём Таня оказалась весьма хозяйственной), Денис и Таня разошлись по комнатам, Денис вынул из чемодана особо ценную книжку с описанием морских узлов, кусок верёвки, и, забравшись на чердак, расположился на кровати. Было темновато, пришлось включить свет (хорошо, что он вчера починил всё!). Узлы, однако, ему не давались. Перед глазами у него крутилась обнажённая фигурка Тани, гладкая грудь Иры, торчащая из–под задранного платья пишка Лены, в ладонях жило ощущение вчерашней и сегодняшней удач. Решившись, он выпростал из штанов Бена, и, уставившись в дощатый потолок, занялся Этим.
Вдруг послышался скрип лестницы. Идёт, что ли, кто–то? Вот блин! Он испуганно спрятал Бена в штанах и схватил книгу. В двери показался силуэт Тани в дождевике.
— Привет, — сказала она. Денис примирился с помехой. За ней показался ещё один силуэт, Ира! Ну, это ещё ничего. В пиратов здесь не поиграешь, но смотреть и вспоминать… По лестнице поднимался ещё кто–то. Денис замер, кто бы это? Кто–то ещё? В проёме вырисовалась тонкая фигурка под полиэтиленовым плащом. Лена! Неужели помирились? Денис стал соображать, как можно было бы поиграть в разбойников здесь, на чердаке…
— А тут неплохо, — сказала Ира. Лена молчала. Они вошли, сняли плащи и резиновые сапоги, отряхнулись, Ира обошла чердак, осматривая, присела на диван, попрыгала. Денис вежливо встал. Он обратил внимание, что в носочках девчонки выглядели… как бы это… более девчачьими, что ли.
— Ну что ж, — торжественно произнесла Ирка, усаживаясь. — Объявляю собрание разбойников открытым.
Хм, — подумал Денис, — Что это ещё за собрание? А впрочем, сейчас посмотрим.
— Судом разбойников, — продолжала Ирка, — за нарушение разбойничьей клятвы (Это что, действительно у них такое было? Или просто так?) разбойница Лена приговаривается к испытанию. Если она не пройдёт этого испытания, то она приговаривается к изгнанию из разбойников навечно, с надаванием по шее.
Это что, интересно, за испытание? Судя по блестящим глазам Тани и Ирки, сейчас он всё–таки на Лену поглазеет… или полапает… а лучше и то и другое. Лена была уже в другом платье, голубом, которое делало её ещё более маминой дочкой. Настолько, что Денис побоялся бы подойти к ней в толпе полапать, ну разве такое невинное существо может позволить, чтобы с ней делали ТАКОЕ? Впрочем, она пока и не позволяла. Интересно, а вообще, если бы Денис поймал её, далась бы она? Или тоже убежала бы? Лена смотрела в сторону своим обычным безучастным взором, скромница этакая. Ей не хватало только большого банта на хвостике.
— Знает ли подсудимая, из чего состоит испытание? — так же торжественно спросила Ира. Лена кивнула. Денис хотел было спросить, в чём же оно состоит, но сдержался, не желая портить церемонию. — Подсудимая должна ответить, да или нет.
— Согласна ли подсудимая на испытание?
Ирка с Таней взяли Лену за локти, и подвели к Денису, сидящему на табуретке.
— Примерный обыск! — провозгласила Ира. А–ха–ха! Это классно! Это здорово! Сейчас эта гладенькая пишка будет у него в руках! Денис обеими руками медленно подтянул Лену за узкую талию поближе к себе. Лена внимательно смотрела ему в лицо. Сердце у него заколотилось. Также медленно Денис завёл одну руку ей за спину, другую спереди, и прижал сквозь ткань платья — одной рукой маленькую оттопыренную попку, а другой — мягкую аккуратную пишку, она была по округлости похожа на сестру, но была потвёрже в лобке, и как–то компактней, что ли… Лена не шелохнулась, но отвела глаза. Денис отметил, что она НЕ покраснела. Надо же, а на вид такая недотрога… Денис погладил её обеими руками, спереди и сзади, медленно, не торопясь, чувствуя, как под нажимом её тело слегка покачивается. Провёл по бёдрам. Узким, но талия ещё уже, но у Дениса бёдра ещё уже, но до чего же девчачье чувство в ладонях!
Денис отпустил её, медленным же движением задрал ей платье до подбородка. Беленькие тоненькие трусики. Стройные ножки. Такие же фигуристые, как у Ирки, только менее выражено. Изящные, короче. Денис, одной рукой продолжая придерживать платье, другую положил спереди на трусы Лене. Она не шевелилась. Тогда он отпустил платье, и просунув под подол обе руки, потянул трусики вниз. Тело Лены покачнулось несколько раз, пока Денис стягивал их вниз, и когда стянул до колен, они упали сами. Ирка отпустила руку сестры и приказала:
Школьный учитель — 1
Глава 1. Ужин за чужим столом
26-летний Алексей Морозов работал в одной из элитных школ Москвы уже три года преподавателем русского языка и литературы. Он любил свою работу, отдавая ей все свои знания, силы и время. Любил он также и своих учеников, стараясь привить им все богатства родного языка и мировой литературы. Во многих из них он видел своих любимых персонажей романов, и потому прилагал немало сил для того, чтобы его ученики стали на них похожими.
Но сегодня вечером он, наконец, мог передохнуть, потому как именно сегодня закончились последние экзамены, а с ними и учебный год. Этим вечером Алексею уже не нужно было готовиться к следующему дню — завтра у учеников наступят школьные каникулы, а у него — отпуск. И всё же сегодня он никуда не пойдет, он просто посмотрит несколько серий своего любимого сериала, на который у него раньше хронически не хватало времени.
И тут зазвонил телефон. Молодой учитель поднёс его к уху и произнес:
— Я слушаю.
— Алексей Анатольевич?
— Да, это я.
— Вас беспокоит отец Инны Стрекаловой. Меня зовут Павел Сергеевич, и я хотел бы с Вами поговорить. У вас есть свободное время?
— Да, говорите, я Вас слушаю.
— Увы, это не телефонный разговор. Вы не могли бы к нам подъехать?
— Хорошо. Ваш адрес. — спросил Алексей, а про себя подумал: — Вот же блин, и сегодня не смогу посмотреть сериал. Ни минуты покоя!
Примерно через полчаса Алексей звонил в квартиру, в котором проживала его ученица со своими родителями. Дверь ему открыл мужчина лет сорока.
— Входите, — сказал он, протягивая Алексею руку. — Это я вам звонил.
Алексей пожал руку и вошел в квартиру. Вскоре из комнаты к мужчинам подошла стройная женщина в темном платье, которая выглядела лет на десять моложе мужчины.
— Это моя жена — Елена Николаевна, — представил её Павел.
— Можно без отчества, тем более, что мы уже знакомы, — ответила та, глядя на учителя. — В отличие от мужа я иногда посещаю школу и общаюсь с учителями. Добрый вечер, Алексей. Проходите. Мы как раз собрались ужинать и, надеюсь, Вы не откажетесь.
— Добрый вечер. От домашнего ужина я конечно не откажусь, тем более что сам готовить не люблю, да и признаться у меня не очень получается в плане вкуса. А где же Инна?
— Она с друзьями отмечает окончание школы. В какой-то кафешке… — ответила Елена и тут же пошла на кухню.
— Вино, водка, коньяк? — спросил хозяин квартиры, обращаясь к гостю, когда жена поставила на стол несколько закусок и все уселись в кресла.
— От коньяка не откажусь. Давно уже не приходилось … — ответил Алексей.
— Российский, армянский, грузинский? Французский, увы, недавно закончился.
— На Ваш выбор, пожалуйста.
Мужчина достал из бара стенки бутылку коньяка и разлил его по рюмкам всем присутствующим.
— Думаю, самое время произнести тост. За успешное окончание учебного года! За всех выпускников! За всех учителей, которые учили наших детей, набивая их головы самыми разнообразными знаниями. И за Вас лично, уважаемый Алексей Анатольевич. Вы — хороший учитель! Моя дочь всегда отзывалась о Вас с большим уважением.
— Спасибо, Павел Сергеевич. Я немного добавлю. Надо выпить и за родителей учеников, для которых годы учебы также стали нелегким испытанием. Им приходилось не только обеспечивать своих детей всем необходимым для обучения, но и нередко учиться вместе с ними, сопереживать их успехам и неудачам. А после трудовых будней — это, конечно, непросто. В общем, за вас — родители!
После этих слов вся компания выпила и немного закусила.
— Так о чем вы со мной хотели поговорить? — спросил Алексей, глядя на обоих супругов.
— Об этой самой учебе и хотели, — ответила ему хозяйка квартиры, — а точнее — о последнем экзамене, о Вашем экзамене по литературе. Вы поставили нашей дочери четверку. Вы действительно считаете, что она не знает предмет на отлично?
— К моему великому сожалению, это именно так, — ответил Алексей после небольшого размышления, обращаясь к обоим родителям. — Понимаете, дело не в том, что она чего-то не знает, знания у неё как раз весьма обширные. Но литература… её нужно понимать… её нужно чувствовать. Литература — это душа не только авторов романов, но и душа общества, душа той страны, в которой живут и пишут писатели, поскольку они отражают не только события, но и душу своего времени. На экзамене я спрашивал вашу дочь именно о чувствах и помыслах героев романа, о мотивах их поведения, но она их часто не понимала. Она им не сопереживала, она оставалась совершенно безучастна тому, что было описано в великих произведениях нашей цивилизации. Простите, я не мог поставить вашей дочери высшую оценку, поскольку я стараюсь быть честным к своим ученикам, к их знаниями, к их восприятию литературного материала.
— Алексей, послушайте! — продолжила хозяйка после небольшой паузы. — Инна — наша единственная дочь, и мы знаем, что других у нас уже не будет. Во всяком случае, так говорят врачи. И потому всю нашу любовь к детям мы сконцентрировали в нашей дочери, и мы так сильно её любим, что готовы ради неё на всё. Мы устроили её в элитную школу, а теперь собираемся поступать в самый лучший университет нашей страны.
— А вы знаете, сколько стоит обучение в нём? Мы уже подсчитали — миллионы! Я имею ввиду все расходы, а не только плату за учебу. — Эти слова уже произнес отец Инны, после чего продолжил. — У меня хорошая зарплата, и все же нам это не по карману. Единственный вариант — поступление на бесплатное обучение, но конкурс там просто сумасшедший. И значит, шансы туда пробиться есть не просто у лучших, а у самых лучших. Обычно у тех, кто заканчивает школу с золотой медалью. Наша дочь очень трудолюбива. Она делала всё, что в её силах, чтобы закончить школу с этой самой медалью, и она почти сделала это, но… Ваша четверка… единственная четверка в её аттестате похоронила все её усилия, а значит и резко снизила её шансы на поступление в лучший ВУЗ. Впрочем, как и в другие приличные ВУЗы.
— И потому, Алексей, мы очень просим Вас пересмотреть Вашу оценку знаний нашей дочери, — слово снова взяла женщина. — Вы понимаете, насколько она для нас важна? Ради этого мы готовы пойти на всё, что находится в пределах наших возможностей.
Она встала из-за стола, подошла к стенке, достала оттуда бумажный пакет и положила его на стол прямо перед учителем.
— Здесь ровно сто тысяч. И мы надеемся, что их будет достаточно для изменения Вашего решения. А что касается дочери? Так молода она еще, и видно пока не доросла для великих творений мировых классиков. Они же тоже были не мальчиками, когда создавали свои шедевры. Я уверена, что наша дочь еще не раз их перечитает и со временем, конечно, оценит их в полной мере. Для этого просто нужно время, жизненный опыт и всё такое. Чего не скажешь о медали, которая нужна именно сейчас, и которая может сильно повлиять на её жизнь.
После этих слов в комнате воцарилась звенящая тишина, которая длилась целую минуту, а может и дольше. Наконец, учитель, внимательно посмотревший на пакет, взял и отодвинул его от себя.
— Мне очень жаль, но это называется взяткой, а в масштабе страны — коррупцией. Но именно это явление и приводит к тому, что наша страна, мягко говоря, не находится в числе передовых. Потому что коррупция у нас настолько сильна и настолько разрушительна, что не позволяет нам развиваться, то есть жить лучше. Я её ненавижу и борюсь с ней уже тем, что никогда не беру взяток, хотя несколько раз мне их уже предлагали. Потому извините.
И он отодвинул пакет ещё дальше после чего продолжил.
— Кроме того, в данном случае от меня ничего не зависит. Дело в том, что все документы по экзаменам уже подписаны директором школы, и потому изменить оценки в них уже невозможно. Документы лежат в сейфе, и значит выкрасть их и подделать тоже невозможно. Да и я на это никогда не пойду. Впрочем, есть один вариант, но он тоже в данном случае не подходит. По правилам школьного образования допускается пересдача экзамена в случаях, когда что-то помешало ученику сдать экзамен. Например, болезнь или какой-то стресс, или не были обеспечены достаточные условия для подготовки к экзамену. Но, насколько я знаю, ваша дочь вполне здорова, да и других причин для пересдачи я не вижу.
— Да, но ведь можно поговорить с директором… договориться с ним, — сказал отец Инны.
— Это женщина, — поправила его жена.
— Тем более! С женщинами договориться проще. Алексей, Вы можете с ней поговорить и передать ей этот пакет, если уж Вы от него отказываетесь?
— Поговорить могу, но это будет бесполезно, потому что она тоже взяток не берет и на нарушения школьных правил тоже не пойдет. Об этом я уже неоднократно слышал от других учителей, которые тоже пытались её подкупить.
— О, боже! Не могу поверить! Ладно еще молодой, честный и принципиальный учитель! Но чтобы директор не брал взяток! В нашей стране! Это невозможно! Такого не бывает! Не бывает!
Павел Сергеевич произнес это на повышенном тоне, после чего быстро разлил всем коньяк и залпом выпил из своей рюмки. Его глаза тут же стали искать сигареты, но жена его остановила одним словом — «потом!».
— Что ж, тогда я вам расскажу, кто такая Любовь Михайловна, директор нашей школы. Ей около сорока лет. Он стройная, симпатичная, всегда стильно одевается и выглядит весьма элегантно. Была замужем, но шесть лет назад муж погиб в автокатастрофе. С тех пор живет одна. Муж был бизнесменом и хорошо зарабатывал, в итоге он оставил ей отличный дом и приличные деньги, потому она в них не нуждается. Говорят, у неё есть взрослый сын, но где он живет и чем занимается — никто не знает. Вот такой у нас директор!
— Неужели у неё нет слабых мест? Такого не бывает! У каждого человека есть свои слабые места, — снова воскликнул хозяин дома.
— Алексей, подумайте! Может она что-то любит? Может в чем-то нуждается? — спросила его жена.
— Есть у неё одна слабость, — после небольшой паузы задумчиво произнес Алексей, — но я вам не могу о ней рассказать, потому как связан честным словом. Мне же об этом рассказал мой хороший друг и коллега — учитель физкультуры, с которым мы частенько расслабляемся по выходным и праздникам. Так вот, на одной такой пьянке он мне вдруг заявил, что смог выбить у директора повышение зарплаты, причем сразу на 10 тысяч. Это оклад, со всеми накрутками получается в два раза больше. Я конечно удивился, поскольку знал, что до этого за 6 лет его работы ему ежегодно повышали зарплату только в плановом порядке и каждый раз всего на тысячу. А тут внепланово и сразу на десять. Я конечно стал у него допытываться — как ему это удалось? Вот тогда он мне и рассказал, но потребовал от меня за это молчания до гроба. Я был вынужден ему дать своё слово. Одно лишь вам могу сказать, что директриса потребовала от физрука… как бы это сказать… услугу, которую он ей оказал. Кстати, она тоже взяла с него слово о молчании, но под действием алкоголя подобные слова он обычно забывает.
— Алексей, я уже сказал насколько для нас важна оценка по экзамену. Вы понимаете, что директор — это единственный шанс изменить ситуацию? Если так — то помогите, прошу Вас.
Павел замолчал и внимательно смотрел на Алексея.
— Простите, я не могу. Если даю слово — то его держу.
— А давайте так, — сказала Елена, — мы попробуем угадать, а Вы будете говорить «нет», если мы будем ошибаться, и просто промолчите, если мы угадаем. В таком случае Вы сдержите своё слово, ведь Вы ничего нам не расскажете.
Алексей молчал, видно размышляя о допустимости такого варианта, а Елена продолжала:
— Я думаю, она пригласила Вашего друга на ночь.
Алексей внимательно посмотрел на Елену, но продолжал молчать.
— Ситуация понятна, — произнес Павел после небольшого размышления. — Кажется, у нас появилась надежда, а вместе с ней и план. Алексей, я попрошу Вас немного на нас поработать.
И тут он пододвинул пакет с деньгами учителю.
— Это не взятка, это плата за Вашу помощь и работу Вашего друга. Ему придется еще раз сходить в гости к директору.
— Да что ж там было такое? Какие такие извращения? — раздраженно воскликнула Елена. — Вы, кстати в курсе, что в современной сексологии уже не используется понятие «извращение»? Сегодня говорят о сексуальных девиациях, то есть отклонениях, которые вполне приемлемы, если не приносят вреда здоровью. Более того, сексологические исследования показывают, что к девиациям склонно большинство людей, а значит они вовсе не аномалия, а наоборот, норма к которой нужно относиться с полным спокойствием и пониманием. Я Вам даже больше скажу, мы с мужем тоже часто занимаемся не совсем традиционным сексом и совсем от этого не комплексуем.
— Прекрасно! Тем легче будет Павлу Сергеевичу пройти это испытание. Вы же его отпустите ради дочери?
— Я отпущу, тут без вопросов. Дочь у нас на первом плане! Но решать ему.
И она повернулась у мужу.
— Милый, похоже у нас нет выбора.
Павел не стал ей отвечать, а повернулся к учителю.
— Алексей, Вы нам должны рассказать всё, что знаете о наклонностях Вашего директора. В малейших деталях! Не бойтесь, наши уши выдержат, а мораль не лопнет.
И он налил всем еще по одной рюмке коньяка, а его жена принесла на стол мясные отбивные с картофельным пюре и разложила их по всем тарелкам.
— Да, Алексей, прежде чем решиться на такой шаг, мы должны знать подробности, — сказала она. — Так что начинайте. Мы Вас слушаем.
— Что ж, как хотите, — сказал учитель, когда осушил свою рюмку и немного закусил. То же самое сделали и супруги. — Рассказ моего друга настолько меня поразил, что я его помню практически наизусть. Но сначала вы должны мне дать слово, что никогда и никому об этом не расскажете. Даёте?
— Даём! — дружно ответили супруги.
И Алексей начал рассказывать. О слове, данном своему другу, он внезапно забыл. Алкоголь уже начал своё расслабляющее действие.