почему люди влюбляются в вымышленных персонажей
Почему мы влюбляемся в литературных персонажей
Многим из нас знакомо чувство привязанности к. персонажам из книг — правда, далеко не каждый способен объяснить такую влюбленность
Не зря говорят, что любовь — это химия, которая возникает совершенно внезапно и порой к абсолютно непредсказуемому «объекту». Скажем, к персонажу фильма или книги. И если влюбленность в киногероев легко объяснить как минимум симпатией к их внешности, то с героями любимых романов, повестей и рассказов все несколько сложнее.
Волшебная сила воображения
Любовь само по себе чувство загадочное, ещё более странной может показаться увлеченность вымышленным образом. Как, спрашивается, можно привязаться к человеку, которого мы никогда не видели и который никогда не существовал в реальности?
Ответ прост: всему виной талант писателя и. наше воображение, которое с готовностью дорисует облик возлюбленного и даже лишит нас сна. Все как в настоящей жизни, с той лишь разницей, что с литературным героем нам никогда не удастся встретиться, не говоря уже о большем. Зачастую, стремясь отыскать свою вторую половинку, мы создаем в голове некий идеал, встретить который — задача подчас невыполнимая. Не проще ли пасть жертвой такого притягательного, пусть и не существующего?
«Морозка недовольно отвернул голову, заиграл плеткой — ехать не хотелось. Надоели скучные казенные разъезды, никому не нужные пакеты, а больше всего — нездешние глаза Левинсона; глубокие и большие, как озера, они вбирали Морозку вместе с сапогами и видели в нем многое такое, что, может быть, и самому Морозке неведомо» — так описывает Александр Фадеев в романе «Разгром» своего главного героя, командира партизанского отряда Левинсона. И разве можно, согласитесь, удержаться от нежной привязанности к нему, с такими-то глазами?
Или, скажем, Шерлок Холмс из знаменитой детективной серии Артура Конан Дойла, обладавший не только приятными женскому взору данными, но и недюжинными умственным способностями: «Ростом он был больше шести футов, но при своей необычайной худобе казался еще выше. Взгляд у него был острый, пронизывающий, если не считать тех периодов оцепенения, о которых говорилось выше; тонкий орлиный нос придавал его лицу выражение живой энергии и решимости. Квадратный, чуть выступающий вперед подбородок тоже говорил о решительном характере».
Впрочем, современные психологи и нейробиологи нашли ответ на вопрос, почему же мы так привязываемся к выдуманным персонажам, когда на каждом шагу нас ждут реальные люди.
Когда мозг решает сам, что вам нужно
Ученые давно выяснили: практически все процессы в нашем организме (включая и романтическую влюбленность) можно легко объяснить. Нравится вам это или нет, но нежную привязанность вон к тому парню из соседнего подъезда и трепетную любовь к Вронскому из «Анны Карениной» наш мозг воспринимает одинаково. Так что, будь его воля, все девушки давно бы повыходили замуж за Реттов Батлеров, а мужчины коротали вечера с булгаковскими Маргаритами.
Дело в том, что последние исследования мозговой активности показали: наше сознание не делает различий между чтением о каком-то чувственном опыте и переживанием этого опыта в реальности — в обоих случаях стимулируются одни и те же области мозга. Значит, сталкиваясь с описанием персонажа в тексте, мы как будто встречаемся с ним по-настоящему и. вполне вероятно, влюбляемся. Особенно если этот кто-то полностью соответствует нашим запросам.
Читая книгу, мы сопереживаем персонажам так, как сопереживаем друзьям или случайным прохожим на улице. В науке умение распознавать и чувствовать эмоции другого человека называется эмпатией, и именно способность к ней (как бы странно это ни прозвучало) объясняет нашу влюбленность в литературных персонажей.
Зачастую начать испытывать симпатию к вымышленному герою оказывается проще, чем к реальному человеку из плоти и крови. Почему? Все очень просто: у нас есть возможность досконально изучить героя книги — его привычки, судьбу; то есть вымышленного персонажа мы узнаем ближе, чем иной раз кого-то из родственников.
От реальности прочь
Влюбляетесь в героев повестей и романов и считаете себя романтичной натурой? Увы, психологи готовы с вами поспорить. Дело не в возвышенности чувств, а в попытке скрыться от неприглядной действительности, считают исследователи. Ну, за исключением того случая, если вам пятнадцать лет и перманентное состояние влюбленности для вас жизненная необходимость. Вспомним пушкинскую Татьяну Ларину, которая влюбилась, потому что «пришла пора», и окажись на месте Онегина любой другой симпатичной молодой человек, его постигла бы та же участь.
На фоне рутины события, описанные авторами в своих романах, кажутся настоящей феерией, а персонажи — воплощением самых смелых мечтаний. Конечно, коллега за соседним столом, шуршащий целый день упаковками с печеньем, не выдерживает конкуренции с Гэтсби Фицджеральда, который ради любимой девушки организовал самую грандиозную вечеринку столетия в надежде на то, что она (возможно) туда заглянет. Не говоря уже о том, что Гэтсби, не существуя в реальности, напрочь лишает возможности разочароваться и впасть в депрессию, просто потому что его нет, а значит, нет и сопутствующих любым отношениям проблем.
Так или иначе, рано или поздно придется вернуться из мира фантазий в действительность. Любовь к вымышленным людям можно бережно хранить в своем сердце, но вот ограничивать себя только миром литературы не стоит. Наверняка, если приглядеться повнимательнее, и в вашем окружении обнаружится тот или та самая, которые не только не уступят мистеру Дарси, Шерлоку Холмсу, Маргарите или Ирэн Адлер, но и многократно их превзойдут.
Почему мы так любим персонажей из книг и фильмов
Устроив личный марафон Гарри Поттера, где-то на третьей части я осознала бегущие по телу мурашки и подступающие слезы и изумилась: «Ёлки-палки, что творится у меня в мозгу?! Что заставляет меня переживать такой спектр эмоций. ». Я всерьез заинтересовалась, почему мы так привязываемся к персонажам из фильмов и книг, и несколько дней изучала источники, посвященные нейробиологии и психологии. Я узнала, что здесь задействовано несколько психологических и физиологических причин.
Для мозга все истории реальны
Ученые давно выяснили, как работает мозг во время чтения. При чтении активируются разные участки мозга: сперва написанная информация воспринимается зрительной корой, затем направляется в зону Вернике, нейроны которой анализируют значение прочитанного слова, исходя из своих знаний и опыта. Если мы читаем вслух, то из центра Вернике информация поступает в центр Брока, который ответственен за организацию речи.
Но за последние несколько лет ученые выяснили, что это еще не всё. Новые исследования мозга во время чтения объяснили, почему иногда то, о чем мы читаем, кажется нам настолько реальным. Сканирования мозговой активности показали, когда человек читает такие слова, как «кофе», «мыло», «лаванда» — в мозге активируются участки, связанные не только с распознаванием языка, но и с распознаванием запахов.
Если описываются текстуры, активными становятся участки мозга, ответственные за сенсорные ощущения. Если описываются движения, то зажигаются участки мозга, координирующие движения. Это означает, что мозг не делает различий между чтением о каком-то чувственном опыте и переживанием этого опыта в реальности — в обоих случаях стимулируются одни и те же области мозга. Мы действительно можем ощутить всё описанное в книге, особенно если повествование богато образами и помогает нам воспроизвести наш собственный внутренний опыт.
Есть доказательства, что подобно тому, как мозг реагирует на описания запахов, текстур и движений, он так же рассматривает взаимодействия между вымышленными персонажами как реальные социальные контакты. Исследования нейробиологов показывают, что мозг использует примерно одни и те же сети для понимания художественной книги и для выяснения мыслей и чувств других людей в реальной жизни.
Наши отношения с персонажами мозг считает такими же настоящими, как если бы всё это происходило на самом деле. На нейробиологическом уровне наши эмоции по отношению к ним воспринимаются мозгом как истина.
Читая книгу, мы разделяем устремления и разочарования героев, следим за их встречами с друзьями и врагами, пытаемся угадать скрытые мотивы и дальнейшее развитие событий — всё как в жизни. Тем самым мы испытываем в действии способность мозга учитывать психологию и намерения других людей, которую ученые называют «теорией разума». Близким к теории разума понятием является эмпатия — способность распознавать и переживать эмоции других людей. И именно эмпатия — это краткий ответ на вопрос, почему мы так привязываемся к вымышленным героям.
Иногда нам даже проще испытывать эмпатию не к реальным людям, а к персонажам из книг и фильмов, ведь нам дают столько информации о них — подробности жизни, внутренние переживания — намного больше, чем мы иногда можем знать о ком-то близком. Это иррационально, но мозг устроен именно так.
В то же время чтение художественной литературы для мозга является тренажером эмпатии и социальных навыков. Книги действительно способны менять наше поведение в жизни. К примеру, доказано, что у читающих людей лучше развита эмпатия.
Окситоцин всегда голоден
Нейроэкономист Пол Зак однажды разрыдался в самолете во время просмотра фильма «Малышка на миллион». Его рыдания были настолько сильны, что мужчина на соседнем кресле спросил, не может ли он чем-то помочь. Этот эпизод заставил Пола задуматься, как именно фильмы влияют на активность нашего мозга.
В своей лаборатории Пол несколько лет изучал механизмы выработки окситоцина в процессе социальных взаимодействий. Он пришел к выводу, что именно окситоцин провоцирует эмпатию и просоциальное поведение.
Окситоцин — один из гормонов счастья. Он обеспечивает приятное чувство близости, безопасности, сопричастности к человеку, семье или обществу. Окситоцин помогает нам чувствовать себя комфортно среди незнакомых людей и поддерживать с ними цивилизованные отношения.
Практически любой положительный социальный контакт вызывает выброс окситоцина. Этот гормон вырабатывается при малейшем предположении мозга о том, что можно доверять персоне, с которой он коммуницирует. Причем для этого даже не обязательно чтобы эта персона была в зоне доступа. Обычная онлайн-переписка или взгляд на фотографию близкого человека могут стимулировать выработку окситоцина. Люди завязывают виртуальные романы и дружеские отношения по переписке — иногда собеседники кажутся нам близкими друзьями, хоть мы никогда и не видели их.
Пол Зак называет окситоцин застенчивой молекулой. Если для появления окситоцина нет никакого стимула, его базовый уровень в организме стремится к нулю, а когда он воспроизводится, то живет всего 3 минуты. В то же время окситоцин всегда голоден и не очень разборчив. Выработка окситоцина в мозге тесно связана с системами вознаграждения: с помощью окситоцина мы получаем психологическую награду, приятные ощущения — таким образом закрепляется социально приемлемое поведение. Поэтому окситоцин всегда ищет, за что бы ему зацепиться. Прицел у окситоцина настроен не очень хорошо, поскольку мозгу всё равно, какими путями он достигнет цели и получит приятные ощущения.
Вот почему любой объект, который имеет качества близкие к человеческим, может стать предметом привязанности. Этим объясняется наша любовь к домашним питомцам или даже неодушевленным вещам — автомобилям, например. Пол пишет, что по этой причине мы уже сейчас должны задаться вопросом, будут ли в будущем разрешены браки с роботами, поскольку привязанность к ним неизбежна по психологическим и физиологическим причинам. Вспомним фильмы «Ларс и настоящая девушка » или «Она», в которых герои влюбляются в ненастоящих людей — эти отношения уже не кажутся таким уж странными…
Мозг сам решает, что ему интересно
Когда мы смотрим кино, то объективно понимаем, что всё происходящее — игра актеров, и им платят за то, чтобы они манипулировали нашими эмоциями. Но мозгу этого объяснения не хватает.
Пол Зак со своей командой провел серию экспериментов с использованием видео, чтобы изучить, действительно ли фильмы стимулируют выработку окситоцина.
Полученные выводы можно сформулировать следующим образом: выработка окситоцина происходит, если повествование захватывает нас и заставляет эмоционально вовлекаться — причем наш мозг сам определяет, заслуживает ли история внимания (добавим к этому ещё и музыкальный ряд, который может мощно воздействовать на настроение). Для мозга любая история будет хорошей, если она приковывает наше внимание и побуждает беспокоиться о персонажах. Если происходит эмоциональный отклик — это сигнал к выработке окситоцина. Чем больше выработалось окситоцина — тем сильнее эмпатия, желание сопереживать и помогать другим людям.
Таким образом, снова возвращаемся к тому, что наша привязанность к персонажам во многом объясняется тем, что механизм выработки окситоцина в нашем организме не очень хорошо настроен. Наш мозг не делает разницы между картинками на экране и реальными людьми, и малейшего эмоционального вовлечения достаточно для того, чтобы вызвать большую эмпатию к герою.
Подсознание верит всему, что видит
Ученые напоминают, что у человека есть два конкурирующих уровня сознания. Один уровень знает, что в фильме все не настоящее, а на втором это понимание отключено. Даже если мы хорошо помним о том, что актер всего лишь играет свою роль, мы размышляем о сюжете и о своем возможном поведении в подобной ситуации. Мы идентифицируем себя с героями, и это очень сильно действует на наши эмоции с точки зрения подсознания.
Наше подсознание всегда ведет себя как маленький ребенок. Оно верит всему, что видит или слышит, и заботится только о том, как бы получить желаемое побыстрее — это объяснение тому, почему мы иногда ведем себя нелогично и имеем двойные стандарты.
Психолог Фарук Радван на своем сайте 2knowmyself.com объясняет, почему мы привязываемся к определенным персонажам:
1. Мы ассоциируем себя с ними — если мы находим в себе схожие с персонажем черты, мы быстро идентифицируем себя с ним.
2. У них есть то, что нам нужно — суперспособности, сила, привлекательность и тому подобное. Нам не хватает этого в реальной жизни, поэтому мы восхищаемся вымышленными героями;
3. Они вызывают положительные эмоции — если просмотр фильма с каким-либо персонажем или чтение о нем заставляют нас хорошо себя чувствовать, мы начинаем больше любить этого персонажа;
4. Они помогают нам справиться с фрустрацией — книги, игры, сериалы эксплуатируют настроение людей: авторы специально вводят отрицательного героя, чтобы потом победить его и освободить нас от «боли». Мы испытываем облегчение и огромный эмоциональный отклик;
5. Они становятся частью нашей жизни — когда мы смотрим сериалы и читаем книги на протяжении нескольких месяцев или даже лет, мы настолько хорошо знаем их героев, что они становятся нам как родные. Люди всегда привязываются к тем, кого часто видят и хорошо знают;
6. Эмоции манипулируют нашим разумом — подсознание верит всему, что ему показывают, а добавление эмоций только усиливает этот эффект. Если персонаж делает что-то, что вызывает у нас эмоции, мы сильнее привязываемся к нему.
Выходит, привязанность к вымышленным персонажам — это не психическое расстройство и не свидетельство низких способностей интеллекта. Даже наоборот — это знак сильно развитой эмпатии. Причем эти механизмы у женщин и мужчин работают одинаково, перед окситоцином и подсознанием мы все равны. Поэтому очень любить героев из книг или фильмов — это совершенно нормально с точки зрения мозга.
Почему люди влюбляются в вымышленных персонажей
Игрология запись закреплена
ПОЧЕМУ МЫ ВЛЮБЛЯЕМСЯ В ИГРОВЫХ ПЕРСОНАЖЕЙ? — [2]
В прошлой заметке мы выяснили, что любовь к цифровым героям, телезвездам и интернет-персонам называется «парасоциальными отношениями» — такими, где мы испытываем подлинную нежность и верность тому, кто не знает о нашем существовании. Возможно, видеоигры могут вызывать самую сильную парасоциальную любовь, и вот почему.
С одной стороны, влюбленность в героя видеоигры рождается по тем же законам: играя, мы постепенно раскрываем подробности жизни и характера героя, следим за его поступками, узнаем его тайные страхи и надежды. Хорошие сценаристы умеют мастерски писать этот путь самораскрытия персонажа. Так рождается иллюзия интимности, нашего «уникального понимания» существа на экране — ключик к любви.
При этом видеоигры создают иллюзию уникальности лучше, чем любые другие медиа. Хотя игры пишутся для безликой массы игроков, в рамках игровой сессии мы правда оказываемся наедине с персонажем. Нам не нужно игнорировать поток комментариев в чате стрима или зрителей в зале телешоу. Мы не думаем о тысячах других Йеннифер, улыбающихся из тысяч других мониторов. Здесь и сейчас эта Йеннифер говорит именно с нами. Тем более, если в игре персонажи прямо реагируют на наши слова.
Наши ли? И тут интересный момент. В играх, где можно выбирать реплики, количество этих реплик сильно ограничено. Мы не можем свободно общаться с героями, рассказывать им о своих мыслях и эмоциях. Но оказывается, это и не нужно. Между нами и любимым персонажем стоит аватар, у которого есть место и история в фантастическом мире игры. Исследования показывают, что игроки легко срастаются со своими аватарами не только физически, но и эмоционально. Мы начинаем верить, что эмоции персонажа являются нашими эмоциями, а его убеждения — нашими убеждениями.
С точки зрения геймдизайна, это палочка-выручалочка. Аватар как бы сводит все личностное разнообразие игроков в одну точку. Не важно, какого игрок пола, возраста и характера, играя в Witcher он становится Геральтом: кто-то — более жестоким, кто-то — более веселым или глупым, но все равно почти одинаковым. Игрок как бы заполняет собой небольшие зазоры в характере Витчера, и для «срастания» этого вполне достаточно. А сценаристы, благодаря этому, могут писать яркие диалоги без бесконечных веток — и убедительность истории только растет.
По моему мнению, самые глубокие «парасоциальные отношения» с персонажами рождаются в более линейных историях, где аватар наделен самостоятельным характером. Это противоречит убеждению, что в РПГ, например, нужен максимально «пустой» аватар без голоса и личности — как это сделано в Skyrim и Dragon Age: Inquisition. «Пустота» аватара нарушает контакт игрока с персонажами. В худшем случае они говорят с нами монологом, и это сложно принимать всерьез. Но даже когда мы можем выбирать реплики, их все еще слишком мало, чтобы правда воплотить нас в игре. Когда «душевно» твой аватар не присутствует в истории, ощущение экрана между любимым персонажем и тобой усиливается.
Не случайно самые известные и популярные «waifu» в основном происходят из игр, где аватар игрока сам является ярким персонажем.
#design@igrologia_vk
Любовь во времена ИИ: как люди влюбляются в виртуальных персонажей
Ex-редактор направления «Истории».
Приложения, в которых главная цель – построить счастливые отношения с виртуальным персонажем – совсем недавно снова обрели огромную популярность. Являются ли они заменой человеческой любви или новым типом цифровой интимности? Ответ на этот вопрос попытался найти журналист The Guardian Оскар Шварц.
Недавно я познакомился с молодой женщиной с ником Дикая Роза на онлайн-форуме. У нас сразу же завязался разговор: Дикая Роза замужем, у нее есть дочь, и она живет в Техасе. Буквально сразу же после нашего знакомства она начала рассказывать мне о своем любовнике – мужчине по имени Сэран.
Сэран – внебрачный сын политика, в детстве с ним жестоко обращались. У него светлые волосы и большая татуировка на плече. Он очень красивый, рассказала мне Роза. Когда она впервые его увидела, у нее «буквально защемило сердце, а к щекам прилила кровь».
Она сделала паузу и добавила: «Но я не думаю, что Сэран тоже меня любит. Я никогда не узнаю о его настоящих чувствах».
Причина тому: Сэран – не человек. Это персонаж в игре под названием Mystic Messenger, которая была выпущена два года назад корейской компанией Cheritz. С тех пор ее скачали миллионы людей по всему миру. Эта игра – что-то среднее между любовным романом и фильмом Спайка Джонза «Она», где у мужчины завязываются отношения с операционной системой.
Основная цель Mystic Messenger – построить романтические отношения с одним из персонажей. Вы общаетесь с ними текстовыми сообщениями. Ответы заготовлены заранее, но они кажутся динамичными и искренними. Выигрыш в игре заключается не в достижении определенного количества очков, а «хэппи энде» с виртуальным возлюбленным.
Идея симуляции романтических отношений при помощи игр не нова. Этот жанр появился в 1980-х годах в Японии, особой популярностью он пользовался среди мужчин. Благодаря развитию мобильных игр он вышел за пределы Японии и вызвал женский интерес.
Расскажи, как цифровая трансформация изменила твой бизнес
За прошедшие годы появилось множество таких приложений, включая Love and Producer, Dream Daddy и Doki Doki Literature Club. От предыдущих версий они отличались тем, что в них были зачастую детальные и хорошо разработанные сценарии, а не просто эротическое взаимодействие с виртуальными девушками. Mystic Messenger – одно из самых популярных приложений нового поколения.
Вокруг этой темы разразилось множество споров. Критики в Японии в самом начале видели в этих играх признак отчуждения, отступление от человеческих взаимодействий и переход в машинное общество. Сейчас, по мере того как они снова набирают популярность, возникают похожие беспокойства. Но пользователи приложений невосприимчивы к такому неодобрению. Самые преданные геймеры не видят в общении с виртуальными персонажами замену человеческому взаимодействию, для них это лишь новый тип цифровой интимности.
Фанаты общаются друг с другом на онлайн-форумах о своих любимых персонажах и деталях своих виртуальных отношений. На одном из таких форумов я познакомился с Дикой Розой. Я пришел туда, чтобы лучше понять, почему люди играют в такие игры, и предвещают ли отношения, которые они формируют с виртуальными персонажами, будущее, в котором границы между реальной и виртуальной любовью будут размыты.
Когда я попросил Дикую Розу объяснить мне, как и почему она влюбилась в Сэрана, она сказала мне, что я пойму ее лишь в том случае, если сам войду в мир Mystic Messenger и испытаю это все на себе.
Я начал играть в Mystic Messenger на выходных, когда у меня не было серьезных дел. По сюжету я был молодой женщиной, которая случайно наткнулась на мессенджер. Там я познакомилась с группой гиперреалистичных персонажей аниме с большими глазами и аккуратными носиками, которые должны были стать моими новыми «друзьями». Согласно сценарию, вместе мы должны были организовать предстоящее благотворительное мероприятие.
Геймплей Mystic Messenger отличался от всего, с чем мне доводилось работать. Я не должен был собирать монеты или переходить с одного уровня на другой. Мне нужно было общаться с персонажами. И хотя они были простыми мультяшками с заранее заготовленными фразами, создавалось впечатление, что это реальные люди, с которыми нужно соблюдать чувство такта и социальные нормы. Персонажу по имени Джумин нравилось, когда я спрашивал у него про его кошку. Другой персонаж – Зен – был нарциссом, и он всегда ждал комплиментов. Из всех героев больше всего мне нравилась Чжехи, единственная женщина в группе. Она была самой умной и самокритичной. Меня позабавило ее слегка сардоническое отношение к другим персонажам. «Возможно, со мной не так весело общаться, потому что я женщина. Но я надеюсь, ты не будешь меня слишком сильно избегать», – иронично сказала она.
Игра работала в режиме реального времени. Если ты вышел из нее и зашел на следующий день, то мог упустить важные разговоры.
Первые несколько дней я добросовестно играл в Mystic Messenger и старался всегда отвечать на сообщения Чжехи. В приложении я проводил от двух до трех часов в день. Но по сравнению с людьми, с которыми я общался на форуме, мое увлечение девушкой было ничтожным.
Эми, мать-одиночка из Южно-Африканской республики, с которой я познакомился на форуме зависимых от Mystic Messenger, сказала мне, что играет как минимум шесть часов в день. Когда ей удается успешно выстроить отношения с одним персонажем, она перезагружает игру и начинает сначала, фокусируясь на ком-то другом. «Так я могу влюбиться в каждого персонажа и познакомиться с ними всеми близко», – сказала она. Я спросил, какой персонаж ей нравится больше всего. «Наверное, это Зен. Он милый. Пожалуй, я бы назвала его идеальным бойфрендом. Он знает, чего хочет. Развивает свою карьеру, но не дает мне почувствовать себя хуже него», – ответила Эми.
Нацуки, также самопровозглашенный «зависимый», рассказал мне, что играет как минимум четыре часа в день, а его любимый персонаж – Джумин. Дикая Роза поделилась со мной, что после выхода игры проводила в ней пять часов в день, но сейчас тратит на это занятие куда меньше времени. «Если бы у меня была возможность играть больше, я бы так и делала. Но у меня есть дочь и я учусь», – сказала она.
Когда симуляции отношений впервые стали популярными в Японии, СМИ зачастую рассказывали о них с оттенком отвращения. Эти игры считались последним выходом для мужчин-ботанов, которым нужны были виртуальные девушки для замены реальных, здоровых гетеросексуальных отношений. Наряду с аниме и мангами такие приложения обвиняли в низком уровне рождаемости в Японии, а мужчин, которые в них играли, считали асексуальными. Такое отношение разделяли и западные СМИ, где симуляции казались интересной, практически инопланетной патологией.
С ростом популярности таких приложений за пределами Японии пресса снова начала выражать похожие опасения. В Китае, где симулятор отношений Love and Producer скачали более семи миллионов раз за первый месяц, статьи в СМИ на эту тему были по большей части негативными. Один китайский комментатор заявил, что единственная причина, почему молодежь привлекают такие игры, заключается в том, что в их жизни серьезно не хватает реальной любви. «Простота, потребительство и лицемерие симуляторов отображают отрицание любви, присущее этому поколению», – пишет он.
Дикая Роза считает такое мнение слишком узким. Она сказала, что игра в Mystic Messenger сделала ее эмоциональную жизнь более стабильной и значимой. Mystic Messenger – это место, где она может изучать свои неудовлетворенные эмоциональные потребности, пофантазировать и представить другие типы отношений.
«Когда я встретила Сэрана, мой мир перевернулся. Казалось, что он говорит только со мной. Я чувствовала себя интересной и нужной», – поделилась она.
Японский писатель и фанат симуляторов отношений Хонда Тору утверждает, что интимность с цифровым персонажем – это часть более широкой «любовной революции». «Вскоре рухнет иерархия реального и искусственного. В будущем мы будем любить виртуальных персонажей и признавать это… Однажды мы сможем принять тот факт, что мир грез – это хороший мир, где каждый может найти тепло и уединение, не всегда доступные в человеческом обществе», – сказал он в интервью в 2014 году.
Патрик Гэлбрейт, антрополог, исследовавший эту культуру в Японии долгие годы, утверждает, что многолетнее существование симуляторов отношений в Японии способствовало более восприимчивому отношению к интимности с виртуальными героями. «Общество говорит геймерам, что в их любви нет ничего необычного. Их не считают ненормальными, они просто пытаются жить по-другому». Гэлбрейт также отмечает, что такие игры предоставляют безопасное пространство для флирта без риска неправильного понимания социальных сигналов или отказов. «Если мы просто перестанем давить на людей и заставлять их действовать только в пределах ограниченного набора социальных норм, токсичных людей будет меньше», – сказал он.
Но не все геймеры чувствуют себя частью «любовной революции». Сесилия Д’Анастасио, игровой журналист, писавшая о Mystic Messenger, поделилась со мной, что большинство играют в игру, потому что «это весело, убедительно, там есть история, и вы можете освоить новый навык». На самом деле, множество игроков находят идею влюбленности в персонажа немного больной и извращенной.
В феврале компания Pape Games, выпустившая Love and Producer, представила рекламу, в которой молодая девушка рассказывает маме, что наконец нашла мужа, но он герой из игры. На Weibo многие фанаты Love and Producer отреагировали на нее агрессивно. «Так компания думает о преданных пользователях?» – гласил один комментарий. «Как замужняя женщина со стабильным доходом я хочу сказать, что играю в эту игру только потому, что мне нравятся голоса персонажей. Я явно могу отличать виртуальный мир от реального», – было написано во втором.
Но различать реальный и виртуальный мир может стать труднее в скором будущем, потому что разработчики игр используют ИИ и сложные алгоритмы обработки речи, чтобы сделать героев более живыми. Аарон Рид, работающий в SpiritAI – технологической компании, занимающейся именно этим – поделился, что хотя мы все еще далеки от создания чего-то более-менее похожего на Саманту из «Она», человекоподобные персонажи симуляций совсем скоро станут обычным делом.
«Очевидно, по мере развития технологий мы сможем сформировать более тесные связи с персонажами из игр. Они будут вести себя так, как живые люди», – сказал он.
Но Дикой Розе и другим игровым энтузиастам эта идея не кажется волнующей. Сэран не должен быть настоящим, чтобы она могла о нем заботиться. И она знает, что по всему миру есть десятки тысяч геймеров, которым он говорил те же слова, что и ей. Но это не играет никакой роли. Для дикой Розы интимность с виртуальным персонажем – это то, что можно разыграть между экраном и воображением.
Она отметила, что ее любовь к Сэрану похожа на ее детскую любовь к персонажам аниме: «Когда мои родители были на работе, я смотрела аниме. Мне очень нравились некоторые герои, и я рисовала фантастические миры, где мы живем вместе». Когда она показывала эти рисунки своим братьям, они над ней смеялись. «Они постоянно насмехались над моими чувствами к этим персонажам, сейчас то же самое делают люди, которые критикуют мою любовь к Сэрану. Я не думаю, что он человек. Но я думаю, что моя любовь к нему может быть реальной, даже если он таким не является», – рассказала она.
Спустя неделю я просто не мог постоянно отвечать на бесконечные сообщения и письма от Чжехи и других «друзей». Моя реальная жизнь мешала развитию виртуальных отношений. Я не мог отказать себе в обеде ради общения с героем игры. Такая форма цифровой интимности не захватила меня так, как захватила Дикую Розу. Мои разговоры с ней как раз казались мне куда более убедительными, чем с Чжехи.
Но приложение Mystic Messenger не заставило меня пересмотреть мои отношения с другими виртуальными персонажами, с которыми я общаюсь посредством телефона, вроде Siri или Slackbot. Дикая Роза дала мне понять следующее: когда мы общаемся с этими героями, мы все участвуем в коллективном отрицании настоящего, позволяя себе представить, что они живые и понимают нас. Тем не менее, в отличие от Дикой Розы, многие не признают роль воображения в этих отношениях. Мы думаем, что эти антропоморфные алгоритмы кажутся живыми из-за технологических инноваций, а не культурных процессов и коллективного мифотворчества. Именно так мы рискуем потерять контроль над фантазией.
«В этом есть нечто схожее с тем, как люди любят Бога. Они не видят его. Они никогда с ним не встречались. И все равно они дарят ему любовь и веру. Почему люди не понимают, что именно так я люблю Сэрана?» – сказала Дикая Роза во время нашей последней беседы.