манюня про что книга

Электронная книга Манюня

Если не работает, попробуйте выключить AdBlock

Ожидание ответа от сервера

Информация о книге

В недалекие времена, когда наша страна называлась Советский Союз, когда дети еще не знали ни компьютеров, ни мобильных телефонов, ни прочих многочисленных гаджетов, ни, страшно сказать, интернета, у них тоже было детство. По-своему счастливое, и, уж точно, не скучное.

Это утверждение легко подтверждают приключения двух неразлучных подруг: Марии, которую и зовут Манюня, и Нарки. Находящиеся под бдительным оком бабушки Манюни, Розы Иосифовны, или просто – Ба, девчонки так и норовят влипнуть в очередную нелепую ситуацию.

Иллюстрации

Абгарян Наринэ. Манюня Вместо вступления05.10.16 Глава 1. Манюня знакомит меня с Ба, или Как трудно у Розы Иосифовны пройти фейсконтроль05.10.16 Глава 2. Манюня, или Тумбаны бабы Розы05.10.16 Глава 3. Манюня, или Все хорошо, прекрасная маркиза05.10.16 Глава 4. Манюня, или Баба Роза демонстрирует чудеса гуманизма05.10.16 Глава 5. Манюня, или Как мы сначала искали панамы, а потом Ба спасала сына05.10.16 Глава 6. Манюня – снайпер, или Мамам-папам девочек посвящается05.10.16 Глава 7. Манюня и ромалэ, или Ба сказала «господибожетымой»05.10.16 Глава 8. Манюня, или Что делает большая любовь с маленькими девочками05.10.16

Купить онлайн

Манюня

Манюня

Манюня

Манюня

Манюня пишет фантастичыскый роман

Дениска – самый обычный мальчишка. Такой мог жить в любом большом городе мира6 в Стокгольме, Париже или в Нью-Йорке. Но живет он в самом центре Москвы, на Каретном ряду, рядом с Цирком.

Как и все дети, Дениска непоседливый и любознательный ребенок, отчего с ним постоянно происходят разного рода неприятности: смешные и забавные.

Современный последователь «Приключений барона Мюнхаузена», роман 13 ½ жизней капитана по имени Синий Медведь» чрезвычайно популярен не только на своей родине в Германии, где он стал культовым, но и во всем мире.

Капитан Синий Медведь рассказывает о приключениях первой половины своей жизни, проведенных в путешествиях по загадочному сказочному континенту Замония, где интеллект считается инфекционным заболеванием, вода течет вверх, и опасности подстерегают буквально на каждом шагу.

В многопользовательской онлайн-игре «Слава» Сю Е прослыл легендарным игроком уровня «профи». Однако по многочисленным причинам Сю вышвырнули из команды.

Что делать, если тебя окружают интриги врагов и ложь даже самых близких людей?

Как быть, если собственный отец ради твоей безопасности выдает тебя замуж против воли, а Верховного судью считает едва ли не опаснее хаоситов?

Во-первых, не опускать руки. Во-вторых, раскрыть причины давней вражды между судьями и вступить в бой за собственное счастье. К примеру, разобраться со всеми помехами на его пути, даже если одной из них является сам Хаос!

Я — Кара Торн! И отступать не в моих правилах!

Канун Нового года и Рождества – наверное, лучшее время в году. Люди подводят итоги уходящего года, строят планы и загадывают желания на год наступающий, наряжают елки, запасаются подарками и с нетерпением ждут каникул. А еще ждут волшебства и чудес. И чудеса случаются. Кто-то, уже давно отчаявшийся, вдруг находит любовь. Кто-то встречает своего ангела-хранителя или просто хорошего человека, который помогает в трудную минуту. У кого-то исполняются желания, кто-то сам исполняет чужие желания.

Обо всех этих разнообразных чудесах и рассказывают истории, собранные в этой книге.

Источник

Манюня (повесть, Абгарян)

Содержание

Манюня знакомит меня с Ба, или Как трудно у Розы Иосифовны пройти фейсконтроль [ ред. ]

Наринэ познакомилась с Маней в 1979 году, когда они обе учились в музыкальном классе.

Вскоре девочки стали неразлучными подружками. Через две недели очень тесной дружбы Наринэ пригласила Маню в гости, познакомиться с родителями, но та ответила, что Ба не разрешает ей ходить к незнакомым людям.

Выяснилось, что строгой бабе Розе надо представиться официально, только тогда она разрешит внучке ходить к Наринэ в гости и болтать с ней по телефону. Вскоре Наринэ получила официальное приглашение в гости с требованием взять с собой семейный фотоальбом.

В день официального представления бабе Розе мама вымыла Наринэ до скрипа, нарядила в новое платье и вручила дефицитнейший полиэтиленовый пакет с альбомом и коробкой конфет. Войдя в Манину квартиру, насмерть перепуганная Наринэ чуть не сбежала, но тут из кухни вышла баба Роза, и девочка с облегчением вздохнула: «это была обычная бабушка, а не огнедышащее чудовище».

Строгий отбор у бабы Розы прошла не только Наринэ, но и её мама, с которой Ба немедленно познакомилась по телефону. С тех пор девочка стала часто бывать у Манюни.

Манюня, или Тумбаны бабы Розы [ ред. ]

Однажды подружки почувствовали у себя в волосах «таинственное шевеление» и решили, что у них завелись вши. Наринэ предложила нырнуть с головой в ванну, полную воды, и сидеть на дне, «пока вошки не задохнутся».

Тихонько, чтобы не заметила баба Роза, девочки прокрались в ванную комнату и заперлись там. Ванная была старинная, с большой газовой колонкой, возле которой висели огромные панталоны Ба, «именуемые в народе тумбанами». Спички девочкам брать запрещалось, но это их не остановило. Манюня открыла газ, а потом долго чиркала спичками.

Ба изменилась в лице.
— Какой кошмар, — запричитала она, — то есть вошки бы утопли, а вы — нет.
Мы с Манюней ошеломлённо переглянулись. Что и мы под водой можем задохнуться, нам в голову не пришло.

В качестве наказания озорницам пришлось есть тушёные овощи.

Манюня, или Всё хорошо, прекрасная маркиза [ ред. ]

Оказалось, что вши у подружек всё же есть. Баба Роза забрала Наринэ к себе, чтобы та не заразила сестёр, и обрила девочек наголо. Брея подружек, Ба недоумевала, где они могли подхватить эту заразу. Девочки так и не признались, что вши у них от детей нищего и многодетного старьёвщика, которых они частенько воспитывали.

На гладкие, как бильярдные шары, головы подружек Ба нанесла специальную маску для роста волос из синьки и бараньих какашек. Головы девочек окрасились в нежно-голубой цвет. Отца Манюни эта картина развеселила, а мама Наринэ долго плакала на плече у Ба.

Манюня, или Что делает большая любовь с маленькими девочками [ ред. ]

У родителей Наринэ был небольшой загородный домик в горах, где подружки отдыхали каждое лето. В одно прекрасное летнее утро девочки узнали, что к их соседке приехали гости из самой Москвы: сестра с мужем и сыном. Мама Наринэ попросила подружек вести себя прилично.

Девочки немедленно отправились к дому соседки посмотреть на москвича и быстро с ним познакомились. Муж соседкиной сестры оказался высок, голубоглаз и настолько хорош, что Манюня сразу в него влюбилась.

«В Маньку словно бес вселился»: она нагрубила москвичу, сняла панамку, прикрывавшую бритую голову, и сообщила, что им делали маску из бараньих какашек.

Это была «взрослая» и, увы, самая беспощадная в своей безответности любовь моей Мани. Все оставшиеся дни… она посвятила целенаправленному сживанию объекта своего почитания со света.

Манюня применила разнообразные способы ухаживания. Она собирала «по всей округе разную интересную сувенирную мелочь»: мухоморы, червивые жёлуди, пластиковое ведро без дна, прохудившийся резиновый мяч, древесный гриб, высохшую коровью лепёшку. Эти щедрые дары она красиво раскладывала у соседской калитки.

Решив пленить москвича кулинарными талантами, Маня сделала ему подарок: фальшивый голубец из камня и листа лопуха. Наконец Манюня попыталась подарить предмету своей страсти своё самое ценное имущество: кулон, подаренный бабой Розой. Этого не допустила жена москвича.

Через три дня, утомлённые неистовым Манюниным ухаживанием, «под покровом ночи московские гости отбыли восвояси». Папа Наринэ предположил, что у москвича сработал инстинкт самосохранения, и он сбежал, переодевшись, как Керенский, в женское платье.

Манюня разочаровывается в любви [ ред. ]

Красавец-москвич был не первой детской любовью Манюни. За одиннадцать лет жизни она умудрилась влюбиться пять раз.

Первой любовью Мани был мальчик, переведённый в Манюнину группу из другого детсада. У него была привычка во время тихого часа выдёргивать из пододеяльника нитки и жевать их. В знак любви, Маня решила отучить его от этой вредной привычки, но не успела: мальчика перевели обратно.

Погоревав, Маня решила снова влюбиться и почему-то выбрала молодую воспитательницу из своей группы. Она ходила за ней хвостиком и дарила украшения бабы Розы. Воспитательница возвращала подарки и просила не наказывать девочку. Наконец терпение Ба лопнуло, и она поставила Манюню в угол, после чего любовь к воспитательнице прошла.

Затем, уже в школе, Маня влюбилась в мальчика из параллельного первого класса. От избытка чувств Маня била его портфелем по голове. В дело вмешались родители мальчика, Ба выслушала их претензии и заставила внучку извиниться.

«Никогда больше не стану влюбляться в мальчиков!» — твёрдо решила она. Мужская половина начальных классов Бердской средней школы № 2 вздохнула с облегчением.

Следующей любовью Манюни стал актёр Караченцов. Она обклеила стены своей комнаты его портретами. Баба Роза решила, «что лучше портрет Караченцова в спальне, чем покалеченный одноклассник в школе», и не возражала. Любовь прошла, когда Караченцов приснился Манюне в кошмаре.

После этого Маню настигла любовь к москвичу. Пережив это чувство, она «поставила жирный крест на мужчинах», и Наринэ одобрила это решение.

Сама Наринэ влюблялась один раз: в старшего брата своей одноклассницы. Мальчик не обращал на неё внимания, тогда Наринэ «решила взять инициативу в свои руки и сочинила поэму о своей любви к нему». «Анонимное» послание с поэмой Наринэ подписала своим полным именем и передала предмету любви через одноклассницу.

На следующий день послание Наринэ вернули. На его обратной стороне было написано «дура». Вернувшись домой, Наринэ решила умереть, предварительно сообщив маме о причине и показав поэму. Мама смеялась до слёз, а потом объяснила, что впереди у Наринэ будет много таких «любовей», но пока ей рано влюбляться.

Потом Наринэ подружилась с Манюней, и влюбляться ей стало некогда.

Источник

Манюня

Перейти к аудиокниге

Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли

Эта и ещё 2 книги за 299 ₽

В городке Берд жили-были две семьи. Абгарян: с папой Юрой, мамой Надей и четырьмя дочерями, среди которых была Наринэ. И Шац: с Ба, ее сыном Мишей и внучкой Манюней.

Эта история началась в 1979 году. Во время выступления детского хора, приуроченного к очередной годовщине Победы, произошло чрезвычайное происшествие. Одним из его последствий стало знакомство Наринэ и Манюни. Восьмилетние девочки тут же стали лучшими подругами, с которыми постоянно происходили какие-то невероятные, нелепые и очень забавные происшествия.

Однажды они захотели вывести вошек, утопив тех в ванной, а вместо этого подожгли тумбаны Ба. После этого сама Ба решила избавить девочек от вшей с помощью весьма странных методов, придающих волосам чудный голубой оттенок…

А еще как-то раз девочки отыскали выпавшего из гнезда птенца и решили заменить ему родителей: накормить, искупать, сделать клизму. Но Ба была настороже. Только повезло ли при этом птенцу.

«Манюня» – светлый, пропитанный солнцем и запахами южного базара и потрясающе смешной рассказ о детстве, о двух девочках-подружках Наре и Манюне, о грозной и доброй Ба – бабушке Манюни, и о куче их родственников, постоянно попадающих в казусные ситуации. Это то самое теплое, озорное и полное веселых приключений детство, которое делает человека счастливым на всю жизнь.

Источник

Наринэ Абгарян «Манюня»

Манюня

Язык написания: русский

У меня была заветная мечта — увидеть себя маленькой. Например, пятилетней. Щекастой, карапузой, с выгоревшими на южном солнце волосами цвета соломы. Я любила разговаривать с гусеницами. Задавала им вопросы и терпеливо ждала ответов. Гусеницы сворачивались калачиком или уползали прочь. Молчали. Мне хотелось увидеть себя десятилетней. Смешной, угловатой, робкой. С длинными тонкими косичками по плечам. Папа купил проигрыватель, и мы дни напролёт слушали сказки. Ставили виниловую пластинку на подставку, нажимали на специальную кнопку; затаив дыхание, аккуратным движением опускали мембрану. И слушали, слушали, слушали. Мне так хотелось увидеть себя маленькой, что я однажды взяла и написала книгу о моём детстве. О моей семье и наших друзьях. О родных и близких. О городе, где я родилась. О людях, которые там живут. «Манюня» — то светлое, что я храню в своём сердце. То прекрасное, которым я с радостью поделилась с вами. У меня была заветная мечта — увидеть себя маленькой. Получается, что моя мечта сбылась. Теперь я точно знаю — мечты сбываются. Обязательно сбываются. Нужно просто очень этого хотеть.

Обозначения: циклы романы повести графические произведения рассказы и пр.

«Манюня» — это книга о счастливом советском детстве… от которой взрослых может «хватить родимчик» в том числе и от смеха. И виной тому будет не кто иной, как Наринэ, которая Абгарян. Юрьевна.

Все три книги цикла «Манюня» рассказывают о двух подружках – Маньке и Нарке, их семьях, друзьях, врагах, влюбленностях и прочих треволнениях. Встречаемся мы с девчонками, когда им по 10 лет и они в прямом смысле провалились на выступлении хора музыкальной школы. По сути, о музыкалке, летних каникулах или значительных выходных и девочковых приключениях в эти дни история и рассказывает. Учатся Нарка с Манюней в разных школах, поэтому будни идут своим чередом. И, надо отметить, разные школы – это спасение для их города, иначе мало ли до каких разрушительных высот добрался бы гений их изобретательности.

Сама Наринэ называет эту дружбу «истеричной». О, да! Самое удивительное для меня не только отношения между девочками. Отношения между их семьями – вот что меня нет-нет, да поражало. Папы стали закадычными братьями, мама с Ба – не подружки, но дочки-матери. Ба распространила свою бабушкость на всех пятерых детей – одну свою и четырех Абгарянских… Идиллия. Но в моей жизни так не случалось, поэтому для меня это все-таки из разряда фантастики. Рада, что в этих семьях получилось так. Все чтение завидовала и училась.

Чем особенно откликается книга, это тем, что в ней затронуты почти все основные события уже не детства, но еще не подросткового периода. Отрочество – самое верное название. Дружба, первая любовь «не по возрасту», походы к врачам и в гости к соседям, поездки на море и шашлыки, пионерлагерь, запретные игры и вопросы взросления, приезды дальних родственников и отношения с ближними, принцессность и деликатесные удовольствия.

Понравилось, что это не просто писанина «почитайте-ка байки из моего детства, посмейтесь», хотя первая книга построена именно по этому принципу. В трех книгах герои поворачиваются разными сторонами своих характеров. Например, о национальности Ба напрямую говорится только во второй книге, а вообще за все время истории она из гром-Ба превращается в женщину, которая может всплакнуть, помириться с кровным врагом и похихикать над внучкиными проказами. Девочки растут и расцветают. Папы показаны и как семьянины, и как профессионалы, и как вообще хорошие парни.

Единственное, чего мне не хватило — это послесловия. О себе, Манюне и Каринке Наринэ написала совсем немного. Но что там с дядей Мишей и его любовными похождениями? Примирилась ли Ба с какой-то из его женщин? Что случилось в Рудиком? Они с Каринкой поженились? О своей семье она немного рассказывает еще в «Зулали», ну и в «Понаехавшей», наверное. Опять же — изобрел ли дядя Миша что-то, достойное всесоюзного внимания?

С одной стороны для меня эта книга стала плечом к плечу с Санаевским «Похороните меня за плинтусом», при всем оптимизме и ностальгических манипуляциях. И следом за «Манюней» в этом списке шагает Маша Трауб с ее «Нашей девочкой». А сколько их, еще мне не известных? Довольно коммерческая получилась жилка. «Плинтус» экранизировали, «Манюню» адаптировали для десятилеток. Трауб просто подзаработала на публикаии. С другой стороны, образ Ба оперирует не только к бабушке-самодуре из «Плинтуса», но и к обаятельным еврейским женщинам, которым палец в рот не клади, откусят. И тут уже приходят на ум Розочки и Сарочки из бородатых одесских анекдотов. И это вызывает симпатию и даже сочувствие.

Прочитав «Манюню», решила дать шанс недочитанной мной «Понаехавшей». Да, это не «Зулали», не «С неба упали три яблока» и не «Люди, которые всегда со мной». Но это жизнь человеческая. Теперь я готова принять «Понаехавшую» уже не просто как литературную историю, а как биографический факт интересного мне человека. Да и все книги, пожалуй, перечитаю однажды в хронологическом порядке. Уж очень мне нравятся истории о горной деревеньке под самым небом, ее жителях и их потомках. А не это ли залог успеха?

Мое знакомство с творчеством Наринэ Абгарян началось не с этой книги и к «Манюне» я подошла уже начитавшись хвалебных отзывов и с определенными ожиданиями. Надо сказать, что вся трилогия превзошла мои ожидания. Я получила огромнейшее наслаждение от этой книги, вволю насмеялась, где-то погрустила, познакомилась, немного с бытом двух семей, узнала о проказах, шкодах, веселье и печалях четырех девочек, поностальгировала о своем детстве, конечно же повздыхала о «несчастном» «потерянном» поколении компьютерных детей. А ещё полюбовалась смешными иллюстрациями к книге (у меня большое издание, где вся трилогия). Вообщем это замечательная книга-воспоминание и мне было искренне жаль, когда она закончилась. Хочется продолжения, но, думаю, если оно и выйдет, то будет уже совсем другим. Пока же, руки частенько тянутся к «Манюне» на полке, но вот второй раз уже не так интересно и книгу возвращаю на полку. Искренне завидую тем, кто будет читать её впервые.

Волшебная книга про детей для взрослых. Читала ее еще в блоге автора. Не могу сказать, что разделяю острое восхищение фанатского ядра, но чудесный богатейший язык не могу не отметить. А герои, герои, мммм — глыбы, а не герои! Странно только, что в магазинах эта книга стоит в отделах детской литературы. Ну ведь не детская ни разу.

О, Манюня…при упоминании этого имени в моей памяти неизменно всплывают герои это трилогии: две семьи, пятеро детей и жизнь в СССР. Их приключения, семейная жизнь со всеми трудностями и счастливыми, незабываемыми моментами. Каждый персонаж яркий, запоминающийся!

Я уже в третий раз перечитываю эти истории и не раз еще перечитаю. Я открываю их при плохом настроении, плохом самочувствии, в моменты кажущейся безысходности. Эта та книга, которую можно открыть на любой странице и пропасть надолго в ней.

Какие эмоции я испытываю? – радость, меня переполняет веселье, оно безудержное, удивление, гордость. Весь спектр трудно облечь в слова. А если и испытываю грусть, то она очень светлая, умиротворяющая. Умиротворение – вот это слово! Это то слово, которое ёмко может заменить все написанное выше. Эти истории дарят мне гармонию с окружающими, окружающим миром неизменно уже несколько лет.

Спасибо, Наринэ! Такой другой книги нет!

nasyaniya, 11 сентября 2015 г.

Замечательная серия книг про двух подруг, их семейства и чудесную череду шалостей. Истории светлого оголтелого детства, заставляющие безудержно смеяться, а иногда даже задуматься. Простой язык, лёгкое чтение.

Источник

Манюня

Перейти к аудиокниге

Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли

Маме и папе – с чувством бесконечной любви и благодарности

Вместо вступления

Много ли вы знаете провинциальных городков, разделенных пополам звонкой шебутной речкой, по правому берегу которой, на самой макушке скалы, высятся развалины средневековой крепости? Через речку перекинут старый каменный мост, крепкий, но совсем невысокий, и в половодье вышедшая из берегов река бурлит помутневшими водами, норовя накрыть его с головой.

Много ли вы знаете провинциальных городков, которые покоятся на ладонях покатых холмов? Словно холмы встали в круг, плечом к плечу, вытянули вперед руки, сомкнув их в неглубокую долину, и в этой долине выросли первые низенькие сакли. И потянулся тонким кружевом в небеса дым из каменных печей, и завел пахарь низким голосом оровел… [1] «Анииии-ко, – прикладывая к глазам морщинистую ладонь, надрывалась древняя старуха, – Анииии-ко, ты куда убежала, негодная девчонка, кто будет гату печь?»

Много ли вы знаете провинциальных городков, где можно забраться на высокую наружную стену разрушенного замка и, замирая от страха и цепляясь холодными пальцами за плечи друзей, глядеть вниз, туда, где в глубине ущелья пенится белая безымянная речка? А потом, не обращая внимания на табличку с грозной надписью: «Охраняется государством», – лазить по крепости в поисках потаенных проходов и несметных богатств?

Городок, выросший потом вокруг развалин, назвали Берд. В переводе с армянского – крепость.

Народ в этом городке весьма и весьма специфический. Более упрямых или даже остервенело упертых людей никто в мире не видывал. Из-за своего упрямства жители городка заслуженно носят прозвище «упертых ишаков». Если вы думаете, что это их как-то задевает, то очень ошибаетесь. На улицах часто можно услышать диалог следующего содержания:

– Ну чего ты добиваешься, я же бердский ишак! Меня убедить очень сложно.

– Ну и что? Я тоже, между прочим, самый настоящий бердский ишак. И это еще вопрос, кто кому сейчас уступит!

А чтобы не быть голословной, приведу пример знаменитого упрямства бердцев.

Летом в Армении празднуют Вардавар – очень радостный и светлый, уходящий корнями в далекое языческое доисторье, праздник. В этот день все от мала до велика поливают друг друга водой. С утра и до позднего вечера, из какой угодно тары. Единственное, что от вас требуется, – хорошенечко намылиться, открыть входную дверь своей квартиры и встать в проеме. Можете не сомневаться: за порогом вас поджидает толпа промокших до нитки людей, которые с диким криком и хохотом выльют на вас тонну воды. Вот таким нехитрым способом можно помыться. Шучу.

На самом деле, если вас на улице незнакомые люди окатили водой, обижаться ни в коем разе нельзя – считается, что вода в этот день обладает целительной силой.

Так вот. Апостольская Церковь попыталась как-то систематизировать народные праздники и, пустившись во все тяжкие, утвердила за Вардаваром строго фиксированный день. Совершенно не принимая в расчет упертость жителей нашего городка.

А стоило бы. Потому что теперь мы имеем следующую ситуацию: по всей республике Вардавар празднуют по указке Церкви, а в Берде – по старинке, в последнее воскресенье июля. И я вас уверяю, издай Католикос специальный указ именно для жителей нашего городка, ничего путного из этого не вышло бы. Пусть Его Святейшество даже не пытается, так ему и передайте. С нашими людьми можно договориться только тогда, когда они этого хотят.

Теперь, собственно, о главных героях нашего повествования.

Жили-были в городке Берд две семьи – Абгарян и Шац.

Семья Абгарян могла похвастаться замечательным и несгибаемым как скала папой Юрой, самоотверженной и прекрасной мамой Надей и четырьмя разнокалиберными и разновозрастными дочерьми – Наринэ, Каринэ, Гаянэ и Сона. Потом в этой счастливой семье родился долгожданный сын Айк, но случилось это спустя несколько лет после описываемых событий. Поэтому в повествовании фигурируют только четыре девочки. Папа Юра работал врачом, мама преподавала в школе русский язык и литературу.

Семья Шац могла похвастаться Ба.

Конечно, кроме Ба, семья Шац включала в себя еще двух человек: дядю Мишу – сына Ба, и Манюню, Дядимишину дочку и, соответственно, внучку Ба. Но похвастаться семья, в первую очередь, могла Ба. И лишь потом – всеми остальными не менее прекрасными членами. Дядя Миша работал инженером, Ба – мамой, бабушкой и домохозяйкой.

Долгое время герои нашего повествования практически не общались, потому что даже не подозревали о существовании друг друга. Но однажды случилась история, которая сблизила их раз и навсегда.

Это был 1979 год. На носу 34-я годовщина Победы. Намечалось очередное мероприятие в городском доме культуры с чествованием ветеранов войны. На хор бердской музыкальной школы была возложена ответственная миссия – исполнить «Бухенвальдский набат» Соболева и Мурадели.

Хор отчаянно репетировал, срывая голос до хрипоты. Замечательный хормейстер Серго Михайлович бесконечно страдал, подгоняя басы, которые с досадным постоянством на полтакта зависали во вступлении. Серго Михайлович заламывал руки и причитал, что с таким исполнением «Бухенвальдского набата» они опозорятся на весь город и в наказание хор расформируют к чертям собачьим. Хористы почему-то расстраивались.

И знаете, что я вам скажу? Все бы обошлось, если бы не длинная двухступенчатая скамья, на которую во время коротенького антракта лихорадочно водрузили второй и третий ряды хористов. Все складывалось образцово – песня полилась ровно и прочувствованно, басы вступили неожиданно вовремя, Серго Михайлович, дирижируя, метался по сцене такими зигзагами, словно его преследовала злая оса. Хористы равномерно покрывались мурашками от торжественности момента. Зал, по первости заинтригованный хаотичными передвижениями хормейстера, проникся патетическим набатом и притих.

Ничто, ничто не предвещало беды.

Но вдруг. На словах. «Интернациональные колонны с нами говорят». Хор услышал. У себя. За спиной. Странный треск. Первый ряд хористов обернуться не посмел, но по вытянувшемуся лицу хормейстера понял, что сзади происходит что-то ужасное.

Первый ряд дрогнул, но пения стоически не прервал, и на фразе: «Слышите громовые раскаты? Это не гроза не ураган», – скамейка под вторым и третьим рядами с грохотом развалилась, и ребята посыпались вниз.

Потом ветераны удивлялись, как это они, будучи людьми достаточно преклонного возраста, гремя орденами и медалями, перемахнули одним прыжком через высокий борт сцены и стали разгребать кучу-малу из детей.

Хористы были в отчаянии – все понимали, что выступление провалено. Было обидно и тошно, и дети, отряхивая одежду, молча уходили за сцену. Одна из девочек, тощая и высокая Наринэ, сцепив зубы, тщетно пыталась выползти из-под полненькой и почему-то мокрой Марии, которая тихой мышкой лежала на ней.

– Ты хоть подвинься, – прошипела она.

– Не могу, – прорыдала Мария, – я описалась!

Здесь мы делаем глубокий вдох и крепко задумываемся. Ибо для того, чтобы между двумя девочками зародилась лютая дружба на всю оставшуюся жизнь, иногда просто нужно, чтобы одна описала другую.

Вот таким весьма оригинальным образом и подружились Наринэ с Манюней. А потом подружились их семьи.

«Манюня» – это повествование о советском отдаленном от всяких столиц городке и его жителях. О том, как, невзирая на чудовищный дефицит и всевозможные ограничения, люди умудрялись жить и радоваться жизни.

«Манюня» – это книга для взрослых детей. Для тех, кто и в тринадцать, и в шестьдесят верит в хорошее и смотрит в будущее с улыбкой.

«Манюня» – мое признание в бесконечной любви родным, близким и городу, где мне посчастливилось родиться и вырасти.

Приятного вам чтения, друзья мои.

И да, кому интересно: наш хор таки не расформировали. Нам вручили грамоту за профессиональное исполнение «Бухенвальдского набата» и премировали поездкой на молочный комбинат.

Лучше бы расформировали, честное слово.

Глава 1
Манюня знакомит меня с Ба, или Как трудно у Розы Иосифовны пройти фейсконтроль

По ходу повествования у вас может сложиться впечатление, что Ба была вздорной, упертой и деспотичной особой. Это совсем не так. Или не совсем так. Ба была очень любящим, добрым, отзывчивым и преданным человеком. Если Ба не выводить из себя – она вообще казалась ангелом во плоти. Другое дело, что вызвериться Ба могла по любому, даже самому незначительному, поводу. И в этот нелегкий для мироздания час операция «Буря в пустыне» могла показаться детским лепетом по сравнению с тем, что умела устроить Ба! Легче было намести в совок и выкинуть за амбар последствия смерча, чем пережить шторм Бабырозиного разрушительного гнева.

Я счастливый человек, друзья мои. Я несколько раз сталкивалась лицом к лицу с этим стихийным бедствием и таки выстояла. Дети живучи, как тараканы.

Нам с Маней было по восемь лет, когда мы познакомились. К тому времени мы обе учились в музыкальной школе, Маня – по классу скрипки, я – фортепиано. Какое-то время мы встречались на общих занятиях, перекидывались дежурными фразами, но потом случилось памятное выступление хора, после которого наша дружба перешла в иную, если позволите такое выражение – остервенелую плоскость. Мы пересели за одну парту, вместе уходили из музыкальной школы, благо домой нам было по пути. Если у Мани в этот день случалось занятие по скрипке, то мы по очереди несли футляр – он был совсем не тяжелый, но для нас, маленьких девочек, достаточно громоздкий.

Недели через две нашей тесной дружбы я пригласила Маню домой – знакомиться с моей семьей.

– Понимаешь, – потупилась она виновато, – у меня Ба.

– Кто? – переспросила я.

– И что? – Мне было непонятно, к чему Маня клонит. – У меня тоже бабушки – Тата и Настя.

– Так у тебя бабушки, а у меня Ба, – Маня посмотрела на меня с укоризной. – У Ба не забалуешь! Она не разрешает мне по незнакомым людям ходить.

– Да какая же я тебе незнакомая? – развела я руками. – Мы уже целую вечность дружим, аж, – я посчитала в уме, – восемнадцать дней!

Манька поправила съехавшую с плеча бретель школьного фартука, разгладила торчащий волан ладошкой. Попинала коленом футляр скрипки.

– Давай так, – предложила она, – я спрошу разрешения у Ба, а на следующем занятии расскажу тебе, что она сказала.

– Ты можешь мне на домашний телефон позвонить. Дать номер?

– Понимаешь, – Маня смотрела на меня виновато, – Ба не разрешает мне названивать незнакомым людям, вот когда мы с тобой ОФИЦИАЛЬНО познакомимся, тогда я буду тебе названивать!

Я не стала по новой напоминать Мане, что мы уже вроде как знакомы. Значит, подумала я, так надо. Слово взрослого было для нас законом, и, если Ба не разрешала Мане названивать другим людям, значит, в этом был какой-то тайный, недоступный моему пониманию, но беспрекословный смысл.

На следующем занятии по сольфеджио Манюня протянула мне сложенный вчетверо альбомный лист. Я осторожно развернула его.

«Прелестное письмо» моей подруги начиналось с таинственной надписи:

«Наринэ, я тебя приглышаю в суботу сего 1979 г. в три часа дня. Эсли можеш, возьми собой альбом с семейными фотографями».

Мое имя было густо обведено красным фломастером. Внизу цветными карандашами Манька нарисовала маленький домик: из трубы на крыше, само собой, валил густой дым; в одиноком окошке топорщилась лучиками желтая лампочка Ильича; длинная дорожка, петляя замысловатой змейкой, упиралась прямо в порог. В почему-то зеленом небе из-за кучерявого облака выглядывало солнце. Справа, в самом углу, сиял пучеглазый месяц со звездой на хвосте. Надпись внизу гласила: «Синний корандаш потеряла, поэтаму небо зеленое, но это ничево. Конец».

Собирала меня мама в гости как на Судный день. С утра она собственноручно выкупала меня так, что вместе с кожей сошла часть скудной мышечной массы. Потом она туго заплела мне косички, да так туго, что не только моргнуть, но и вздохнуть я не могла. Моя бабуля в таких случаях говорила: ни согнуться, ни разогнуться, ни дыхнуть, ни пернуть. Вот приблизительно так я себя и чувствовала, но моя неземная красота требовала жертв, поэтому я стоически выдержала все процедуры. Затем мне дали надеть новое летнее платье – нежно-кремовое, с рукавами-буф и кружевным подолом.

– Поставишь пятно – выпорю, – ласково предупредила мама, – твоим сестрам еще донашивать платье за тобой.

Она торжественно вручила мне пакет с нашим семейным альбомом и коробкой конфет для Ба. Пакет был невероятно красивый – ярко-голубой, с одиноким красавцем-ковбоем и надписью «MARLBORO». Таких пакетов у мамы было несколько, и она берегла их как зеницу ока для самых торжественных случаев. Кто застал дефицит советской поры, тот помнит, сколько сил и неимоверной смекалки нужно было затратить, чтобы достать такие полиэтиленовые пакеты.

– Не ставь локти на стол, не забудь поздороваться и говорить спасибо, веди себя прилично и не скачи по дому как ненормальная, – мама продолжала выкрикивать инструкции по поведению, пока я сбегала вниз по ступенькам нашего подъезда. – Платье береги. – Голос ее настиг меня уже у выхода и больно кольнул в спину.

Маня в нетерпении переминалась возле калитки своего дома. Издали заприметив меня, она побежала навстречу.

– Какая ты сегодня красивая, – выдохнула она.

Маня заметила мое состояние.

– Да ты не волнуйся, у меня мировая Ба, – она погладила меня по плечу, – ты только во всем соглашайся с ней и не ковыряйся в носу.

– Хорошо, – каркнула я – в довершение ко всему у меня пропал голос.

Маня жила в большом двухэтажном каменном доме с несколькими лоджиями. «Зачем им столько лоджий?» – лихорадочно соображала я, пока шла по двору, но спросить об этом постеснялась. Мое внимание привлекло большое тутовое дерево, раскинувшееся в непосредственной близости от дома. Под деревом стояла длинная деревянная скамья.

– Мы здесь с папой по вечерам играем в шашки, – пояснила Манюня, – а Ба сидит рядом и подсказывает то мне, то ему. Ор стоит! – Манька закатила глаза. Мне стало еще страшнее.

Она толкнул входную дверь и шепнула:

– Ба, наверное, уже вынимает песочное печенье из духовки.

Я повела носом – пахло чем-то нестерпимо вкусным. Дом, достаточно большой снаружи, внутри оказался компактным и даже маленьким. Мы шли по длинному, узкому коридору, который упирался в холл. Слева была деревянная лестница, ведущая на второй этаж. Напротив стоял большой комод из черного дерева, увенчанный двумя латунными семисвечниками, на полу лежал ковер с тонким восточным рисунком, вся стена над комодом была увешана фотографиями в рамках. Я подошла поближе, чтобы разглядеть лица на фотографиях, но Маня дернула меня за руку – потом. Она указала на дверь справа, которую я не сразу заметила.

И тут силы окончательно покинули меня. Я поняла, что не в состоянии ступить и шага.

– Не пойду, – горячо зашептала я, – возьми пакет, тут конфеты для твоей бабушки и наш семейный альбом с фотографиями.

– Ты чего? – Маня вцепилась мне в руку. – Совсем с ума сошла? Пойдем, у нас еще мороженое есть!

– Нет, – я отступила к входной двери, схватилась за ручку, – я не ем мороженое. И печенье не ем, и вообще мне уже пора домой! Меня мама заждалась!

– Нарка, ты соображаешь, что творишь? – Манька повисла на мне и попыталась отодрать от дверной ручки. – Куда ты пойдешь, что я Ба скажу?

– Не знаю, что хочешь, то и говори, – перевес сил был явно в мою пользу, еще минута – и я бы вырвалась из дома.

– Что это вы тут затеяли? – Внезапно прогремевший сзади трубный глас пригвоздила нас к полу.

– Ба, она совсем с ума сошла, хочет домой уйти, – Маня все-таки оторвала меня от дверной ручки и толкнула в коридор, – стесняется тебя, вот ненормальная!

Я молча поплелась за Маней, не поднимая глаз. Боковым зрением воровато выхватила большую ступню в теплом домашнем тапке да кусочек платья в мелкий цветочек.

Кухня мне сразу понравилась. Она была очень просторной, с многочисленными шкафчиками, низким абажуром и простенькими ситцевыми шторами на окнах.

– Сейчас будем знакомиться, – голос прогремел прямо за моей спиной.

Мне стало страшно, как в приемной у врача.

Но выхода не было, пришлось оборачиваться. Ба пристально смотрела на меня поверх своих больших очков. У нее оказались светлые карие глаза и седые вьющиеся волосы, которые она стянула в пучок на затылке. Она была достаточно грузной, но, как потом оказалось, совершенно легкой на подъем и несла свое большое тело с невероятным достоинством. Еще у нее была родинка на щеке – кругленькая и смешная. Я вздохнула с облегчением. Это была обычная бабушка, а не огнедышащее чудище!

Маня подошла к Ба и обняла ее за талию. Прижалась щекой к ее животу.

– Скажи, Нарка – ПРЕЛЕСТЬ? – спросила.

– Вы все прелестные, только когда спите, – отрезала Ба и обратилась ко мне: – Ну что, девочка, будешь со мной здороваться или как?

– Здрасссьти, – пискнула я.

– Здравствуй, коль не шутишь, – Ба фыркнула, а потом коротко рассмеялась.

Я чуть не лишилась чувств – Ба смеялась так, словно где-то у нее в животе терзают несчастное животное.

– Тебя как зовут? – спросила она.

– Ба, ну я же тебе говорила, – встряла Маня.

– Помолчи, Мария, не с тобой разговаривают, – одернула ее Ба. Манюня надулась, но промолчала.

– Наринэ, – пискнула я, а потом, мобилизовав остатки сил, добавила: – Очень приятно с вами познакомиться!

Видимо, несчастное животное внутри практически домучивали, потому что хохот, который издала Ба, больше напоминал агонизирующий хрип.

– Долго репетировала речь? – спросила она меня сквозь свой апокалипсический смех.

– Долго! – призналась я виновато.

– А что это у тебя в руках?

– Пакет, это подарок вам!

– Ты мне в подарок пакет принесла? – прищурилась Ба. – Это до чего же дефицит людей довел, что в подарок уже пакеты несут!

– Там еще конфеты и наш семейный альбом, – я сделала нерешительный шаг и протянула пакет.

– Спасибо, – Ба заглянула в пакет, – ооооо, трюфели, это же мои любимые конфеты!

У меня словно камень с души свалился. Я счастливо вздохнула и выпятила грудь.

– Ты чего такая худющая? – Она подозрительно окинула меня взглядом с ног до головы и сделала пальцем круговое движение. – Ну-ка повертись!

– Мама мне по две пары колготок надевает, потому что ноги у меня такие тонкие! Она боится – люди скажут, что меня дома голодом морят, – пожаловалась я.

Ба расхохоталась, да так, что стало ясно – палач, сидевший в ее животе, взялся за новую жертву. Отсмеявшись, она снова принялась меня изучать. Мне очень хотелось произвести на нее хорошее впечатление. Я вспомнила, как мама учила нас держать спину правильно, – задрала плечи к ушам, отвела их сильно назад и опустила – теперь моя осанка была идеальной.

Видимо, Ба оценила мои старания. Она еще с минуту глядела на меня, потом хмыкнула:

– Грудь моряка, жопа индюка!

Я решила, что это комплимент, поэтому вздохнула с облегчением и смело подняла глаза.

Тем временем Ба достала из шкафчика большой розовый фартук и протянула его мне.

– Это мой фартук, надень его, ничего страшного, что он тебе велик. Заляпаешь свое красивое платье – мама потом по головке не погладит, верно?

Я виновато кивнула и напялила фартук. Манюня помогла мне завязать его сзади. Я прошлась по кухне – фартук болтался на мне, словно флаг на мачте корабля при сильном ветре.

– Сойдет, – благосклонно кивнула Ба.

Потом она усадила нас за стол, и я впервые в жизни попробовала ее выпечку.

Вы знаете, какое восхитительное печенье пекла Ба? Я больше никогда и нигде в жизни не ела такого печенья. Оно было хрупкое и тоненькое, почти прозрачное. Берешь аккуратно двумя пальцами невесомый песочный лепесток и испуганно задерживаешь дыхание – иначе ненароком выдохнешь, и он разлетится в пыль. Нужно было отломить кусочек и подержать его во рту – печенье моментально таяло, и язык обволакивало щекочущее тепло. И только потом, по маленькому осторожному глоточку, можно было это сладкое счастье отправлять себе прямиком в душу.

Ба сидела напротив, листала альбом и спрашивала меня: а кто это, а это кто?

Потом, узнав, что мамина родня живет в Кировабаде, всплеснула руками: «Так она моя землячка, я ведь родом из Баку!»

Потребовала наш домашний телефон, позвонить маме.

– Как ее по отчеству? – спросила.

Я от волнения забыла значение слова «отчество». Глаза заметались по лицу, я густо покраснела.

– Ты не знаешь, как твоего деда зовут? – глянула поверх очков на меня Ба.

– Ааааааааа! – Я моментально вспомнила, что означает злополучное слово. – Андреевна она, Надежда Андреевна.

– Чудо в перьях! – хмыкнула Ба и стала важно крутить диск телефона.

Сначала они с мамой общались на русском. Потом Ба, покосившись на нас, перешла на французский. Мы с Маней вытянули шеи и выпучили глаза, но ни одного слова не поняли. По ходу разговора у Ба постепенно расцветало лицо, сначала она улыбалась, потом разразилась своим катастрофическим смехом – мама, наверное, на том конце провода выронила от неожиданности трубку.

– Ну, до свиданья, Надя, – закончила Ба разговор, – в гости придем, конечно, и вы приходите к нам, я испеку свой фирменный яблочный пирог.

Она положила трубку и посмотрела на меня долгим, чуть рассеянным взглядом.

– А ты, оказывается, хорошая девочка, Наринэ, – сказала.

Мне до сих пор удивительно, как я в тот момент умудрилась не лопнуть от распиравшей меня гордости.

Потом мы по второму кругу ели печенье. Потом мы ели мороженое. Потом мы пили кофе с молоком и чувствовали себя взрослыми, потом Ба пригладила рукой выбившуюся у меня прядь волос. «Горе луковое», – сказала, и ладонь у нее была большая и теплая, а Маня поцеловала меня в щечку, и губы у нее были липкие, а кончик носа совсем холодный.

Источник