горький лето на даче
Снял я келью у старой девы, бобылки, за девять рублей до покрова. Несколько дён кряду походил по деревне, чтобы все видели, познакомился с урядником, напоил его чаем, попросил о защите, о внимании. Всё идёт хорошо, он меня покровительственно одобряет.
Маленький он, сухой, личико костлявое, щёки глубоко вспаханы оспой, а лоб почти не тронут ею, и на нём чутко, как мышиные уши, вздрагивают брови, похожие на вопросительные знаки. Глаза маленькие, мутные и беспокойные.
Похож он на комара, начальник сей, а в голове у него, видимо, заплуталась какая-то непонятная ему мыслишка и шумит там, тихонько беспокоя господина Клеонова.
Много теперь надорванных людей, живущих прошлыми страхами, в ожидании будущего ужаса.
Деревенька маленькая, уютная, и хоть бедная, но урядливая. Стоит в широком кольце лесов, на холме, обегает этот холм полукругом бойкая и светлая речка Вага. Везде, куда ни глянешь, увалы и холмы, на них, словно ковры, пашни лежат; всюду, замыкая дали, стоят леса, и только в северном углу распахнулись они, выпуская на поляну сплавную реку Косулю, но она, приняв Вагу в берега свои, круто изогнулась и уходит снова в темноту лесов.
Уже на второй день своей жизни в Гнездах, гуляя по деревне, я приметил человека, который был мне указан, да и он чутьём понял, кто я.
Он первый подошёл ко мне за деревней у мельниц, ткнул рукой в свою шапку, заложил пальцы за пояс и спрашивает:
— Егор Досекин, ежели интересно.
Оглянулся, взял записку, прочитал, аккуратно и мелко разорвал её и, скатывая обрывки маленькими шариками, говорит:
Вот и познакомились.
Вечером он сидел в келье моей, пил чай и рассказывал, в упор глядя на меня карими и словно кремнёвыми глазами:
Голос у него сочный, в книжных словах слышен насмешливый звон, будто человек сам над собой подтрунивает.
Он мне сразу понравился: говорит веско, слушает чутко, понимает быстро, никогда не торопится, а, должно быть, всё делает скоро. Книг читал маловато, но из тех, которые прочёл, выгрыз всё ценное, как мышонок мякиш из краюхи хлеба.
Понижая голос, он говорит быстрее и всё пристальнее смотрит на меня цепкими глазами.
— Во-от! Вы его нам объясните во всей тонкости, а мы уж дальше расскажем. Вы сами-то как насчёт этого закона?
Ну, думаю, огорчу я тебя сейчас и, зайдя издалека, доказываю необходимость для человека порвать все цепи свои.
У него вспухли жилы на висках, покраснели скулы, пальцы дробно стучат по столу, и большая лохматая голова согласно кивает мне.
Горький лето на даче
Окна в сад были открыты всю ночь. А деревья раскидывались густой листвой возле самых окон, и на заре, когда в саду стало светло, птицы так чисто и звонко щебетали в кустах, что отдавалось в комнатах. Но еще воздух и молодая майская зелень в росе были холодны и матовы, а спальни дышали сном, теплом и покоем.
Дом не походил на дачный; это был обыкновенный деревенский дом, небольшой, но удобный и покойный. Петр Алексеевич Примо, архитектор, занимал его уже пятое лето. Сам он больше бывал в разъездах или в городе. На даче жила его жена, Наталья Борисовна, и младший сын, Гриша. Старший, Игнатий, только что кончивший курс в университете, так же, как и отец, появлялся на даче гостем: он уже служил.
В четыре часа в столовую вошла горничная. Сладко зевая, она переставляла мебель и шаркала половой щеткой. Потом она прошла через гостиную в комнату Гриши и поставила у кровати большие штиблеты на широкой подошве без каблука. Гриша открыл глаза.
– Гарпина! – сказал он баритоном. Гарпина остановилась в дверях.
– Чого? – спросила она шепотом.
Гарпина покачала головой и вышла.
– Гарпина! – повторил Гриша.
– Поди сюда… на минутку.
– Не пiду, хоч зарiжте!
Гриша подумал и крепко потянулся.
– Бариня загадали вчера спитать вас, чи поїдете у город?
– Казали, щоб не їздили, бо барин сьогоднi прыїдуть.
Гриша, не отвечая, одевался.
– Повотенце? – спросил он громко.
– Та на столi – он! Не збудiтъ бариню…
Заспанный, свежий и здоровый, в сером шелковом картузе, в широком костюме из легкой материи, Гриша вышел в гостиную, перекинул через плечо мохнатое полотенце, захватив стоявший в углу крокетный молоток, и, пройдя переднюю, отворил дверь на улицу, на пыльную дорогу.
Дачи в садах тянулись и направо и налево в одну линию. С горы открывался обширный вид на восток, на живописную низменность. Теперь все сверкало чистыми, яркими красками раннего утра. Синеватые леса темнели по долине; светлой, местами алой сталью блестела река в камышах и высокой луговой зелени; кое-где с зеркальной воды снимались и таяли полосы серебряного пара. А вдали широко и ясно разливался по небу оранжевый свет зари: солнце приближалось…
Легко и сильно шагая, Гриша спустился с горы и дошел по мокрой, глянцевитой и резко пахнущей сыростью траве до купальни. Там, в дощатом номере, странно озаренном матовым отсветом воды, он разделся и долго разглядывал свое стройное тело и гордо ставил свою красивую голову, чтобы походить на статуи римских юношей. Потом, слегка прищуривая серые глаза и посвистывая, вошел в свежую воду, выплыл из купальни и сильно взмахнул руками, увидав, что на горизонте чуть-чуть показавшееся солнце задрожало тонкой огнистой полоской. Белые гуси с металлически-звонкими криками, распустив крылья и шумно бороздя воду, тяжело шарахнулись в тростники. Широкие круги, плавно перекатываясь, закачались и пошли к реке…
– Григорий Петрович! – крикнул чей-то голос с берега.
Гриша перевернулся и увидал на берегу высокого мужика с русой бородою, с открытым лицом и ясным взглядом больших голубых глаз на выкате. Это был Каменский, «толстовец», как его называли на дачах.
– Вы придете сегодня? – крикнул Каменский, снимая картуз и вытирая лоб рукавом замашкой рубахи.
– Здравствуйте. Приду, – отозвался Гриша. – А вы куда, если не секрет?
Каменский с улыбкой взглянул исподлобья.
– Ведь вот люди! – сказал он важно и ласково. – Всё у них секреты!
Гриша подплыл к берегу и, стоя и качаясь по горло в воде, пробормотал:
– Ну, если хотите, не секрет… Я просто полюбопытствовал, почему вы меня спросили?
– А мне нужно побывать у знакомых.
– Да, так вы в город едете!
– Разве в город только ездят? – снова перебил Каменский. – И разве знакомые бывают только в городе?
– Конечно, нет. Только я не понимаю…
– Вот это верно. Я сказал, что буду и в городе и у знакомых – вот тут недалеко – на огородах.
– Так, значит, попоздней прийти?
– Тогда до свидания! – крикнул Гриша и подумал: «Правду говорит Игнатий – психопаты!» Но, отплывши, он опять обернулся и пристально посмотрел на высокую фигуру в мужицкой одежде, уходившую по тропинке вдоль реки.
На реке еще было прохладно и тихо. За лугами, в синеющей роще, куковала кукушка. У берега зашуршали камыши, и из них медленно выплыла лодка. Седенький старичок в очках и поломанной соломенной шляпе сидел в ней, рассматривая удочку. Он поднял ее и соображал что-то, лодка остановилась и вместе с ним, с его белой рубашкой и шляпой, отразилась в воде. А из купальни слышались крики, плеск и хохот. По гнущимся доскам бежали с берега, стуча сапогами, гимназисты, студенты в белых кителях, чиновники в парусинных рубашках…
Грише не хотелось возвращаться туда, и он стал нырять, раскрывать глаза в темно-зеленой воде, и его тело казалось ему чужим и странным, словно он глядел сквозь стекло. Караси и гольцы с удивленными глазками останавливались против него и вдруг таинственно юркали куда-то в темную и холодную глубину. Вода мягко, упруго сжимала и качала тело, и приятно было чувствовать под ногами жесткий песок и раковины… А наверху уже припекало. Теплая, неподвижная вода блестела кругом, как зеркало. С зеленых прибрежных лозин в серых сережках тихо плыл белый пух и тянуло запахом тины и рыбы.
Ровно час после купанья Гриша посвятил гимнастике. Сперва он подтягивался по канату и висел на трапеции в саду, потом в своей комнате становился в львиные позы, играя двухпудовыми гирями.
Со двора звонко и весело раздавалось кудахтанье кур. В доме еще стояла тишина светлого летнего утра. Гостиная соединялась со столовой аркой, а к столовой примыкала еще небольшая комната, вся наполненная пальмами и олеандрами в кадках и ярко озаренная янтарным солнечным светом. Канарейка возилась там в покачивающейся клетке, и слышно было, как иногда сыпались, четко падали на пол зерна семени. В большом трюмо, перед которым Гриша ворочал тяжестями, вся эта комната отражалась в усиленно-золотистом освещении с неестественно прозрачной зеленью широкой цветочной листвы.
Когда же Гриша вышел на балкон, сел за накрытый стол и, покачиваясь на передних ножках стула, стал, слегка расширяя ноздри, медленно пить молоко, в тишине дома раздался томный голос Натальи Борисовны:
«Какая скука! – подумал Гриша. – Каждый день начинается одним и тем же воззванием!»
– Гарпина! – повторила Наталья Борисовна нетерпеливее. – Гри-иша!
Гриша лениво поднялся с места.
– Ну, что тебе? – сказал он, входя в спальню.
Наталья Борисовна, полная женщина лет сорока, сидела на постели и, подняв руки, подкалывала темные густые волосы. Увидав сына, она недовольно повела плечом.
– Ах, какой ты, брат, невежа! – сказала она, смягчая слова улыбкой.
Гриша молча ждал. В комнате с опущенными шторами стоял пахучий полусумрак. На ночном столике возле свечки тикали часики и лежала развернутая книжка «Вестника Европы».
– Да как же, право! – добавила Наталья Борисовна еще ласковее. – Зову, зову.
И она попросила достать из столика деньги, посмотреть, где записка – что взять в библиотеке, собрать журналы и позвать Гарпину.
– Гарпина сейчас едет в город, – сказала она, – не нужно ли тебе чего?… Нынче приедет отец и, вероятно, с ним Игнатий.
– Будь добра, поскорее! – перебил Гриша. – Ты ведь знаешь, что сейчас я должен идти к Каменскому.
– Ну, ты невозможен, наконец! – воскликнула Наталья Борисовна. – Я же тебе и хотела про это сказать… Ты, например, даже ничего не сообщил мне о нем…
Летнее пространство Плюс Дача от Яндекс Плюса
В Парке Горького появилось летнее пространство для отдыха и развлечений — Плюс Дача от Яндекс Плюса.
«Дачный» сезон в Парке Горького начинается 1 июля и продлится до конца сентября.
За первые две недели на Даче покажут: финальную серию «Пищеблока» — главную премьеру этого лета от КиноПоиск HD; классику мирового кино — «Таксиста» Мартина Скорсезе, «Историю рыцаря» с Хитом Леджером и «Побег из Шоушенка»; а также громкое фестивальное кино разных лет — «Выживут только любовники» Джима Джармуша, «Любовное настроение» Вонг Кар-Вая, «Лето» Кирилла Серебренникова и «Аритмию» Бориса Хлебникова, ставшую лауреатом «Кинотавра».
Гости Плюс Дачи смогут по-новому открыть для себя сервисы, входящие в Яндекс Плюс, и повзаимодействовать с ними офлайн. Посмотреть фильмы не на ноутбуке, а на большом экране, послушать музыку не по пути на работу, а вживую, оказаться на современном спектакле не в театральном зале, а в зеленом парке. Как и в Яндекс Плюсе, на Даче можно будет найти то, что заинтересует именно вас.
Расписание Дачи и дополнительную информацию можно найти на сайте.
Попасть на площадку могут подписчики Яндекс Плюс по предварительной регистрации.
М. ГОРЬКИЙ НА КАРЕЛЬСКОМ ПЕРЕШЕЙКЕ
В середине апреля 1904 года, когда здоровье Горького несколько улучшилось, он переехал в Петербург. А через месяц писатель снова поселится на Карельском перешейке, на берегу Финского залива, в поселке Куоккала, пользовавшемся большой популярностью у жителей столицы. Как правило, своим дачам в Куоккале владельцы давали замысловатые названия. Здесь были «Теремок Инна», «Казиночка», «Ласточка». Дача, где поселился Горький, принадлежавшая шведу Эрстрему, носила название «Вилла Линтула». В наши дни на этом участке находится главный корпус дома отдыха им. А. М. Горького.
Д. Н. Семеновский, в те годы начинающий поэт, гостивший у Горького в 1915 году, впоследствии вспоминал: «Пансионат Ланг, деревянный, двухэтажный дом, стоял на холме. Из окон было видно, как на юг и на запад, словно толпы монахов, уходят хмурые хвойные леса. Они спускаются в долину к синему озеру, обходят его и простираются до самого горизонта, густые и туманные».
Этот двухэтажный деревянный дом с оштукатуренными светлыми стенами, большими «финскими окнами», верандами и балкончиками сохранился до нашего времени. Здесь Горький жил во второй половине 1914 года, почти весь 1915 год, лето и часть зимы 1916 года. Сюда он приезжал и в первой половине 1917 года. По свидетельству современников, в первом этаже дома находилась большая комната с камином, разделенная аркой на две части, служившая столовой и гостиной. Рядом с ней было несколько комнат меньшего размера, в которых обычно останавливались гости. Во втором этаже, куда из прихожей вела лестница со скрипучими узенькими ступенями, размещались кабинет и спальня Горького, библиотека и комната М. Ф. Андреевой.
Долгие часы проводил писатель в своем кабинете за работой. Д. Н. Семеновский рассказывал: «В Финляндии я увидел Горького великим тружеником. Он сходил к завтраку и обеду молчаливый и рассеянный, светло-голубые глаза его были устремлены куда-то вдаль. Он молча пил кефир; развернув газету, читал, курил, барабаня по столу пальцами, думал о чем-то своем и снова уходил в кабинет. Снова наверху раздавались глухие мерные шаги». Самым значительным произведением из тех, над которыми Горький работал в Мустамяках, стала повесть «В людях». Здесь были созданы и 18 рассказов из цикла «По Руси».
В Мустамяках у Горького бывали многие, гостили Ф. И. Шаляпин, М. М. Пришвин, приезжали Д. Д. Бурлюк, В. В. Маяковский. В Мустамяках вместе с Пришвиным и Шаляпиным Горький встречал новый 1915 год.
«Терийоки – Зеленогорск 1548-1998». Сост. К. В. Тюников. СПб., 1998. – С. 46-47.
Москвич
Вместо дачи — в парк Горького: на лето там откроется «Общественный огород»
Не все любят огороды на дачах, но и не у всех, кто любит огороды, есть дачи. Навыращивать овощей можно летом и в парке Горького.
С новым экологическим мышлением и осознанностью грядки, можно сказать, снова в моде. В этом году проект Зеленой школы «Общественный огород» (вместе с AliExpress) впервые будет бесплатным, но нужно заранее зарегистрироваться. «Все участники огорода смогут выбрать для себя подходящего размера грядку и прийти 11 июня 2021 года для того, чтобы посеять семена и в течение всего лета заботиться о своем урожае», — говорится на сайте парка (регистрация там же).
Надо сказать, грядки теперь не только «семейные» и «детские»: есть маленькие (для одного увлеченного взрослого) и большие (для компаний, впрочем, одному тоже можно). Сеять можно будет, например, семена баклажана, белокочанной и цветной капусты, перца, кабачка, тыквы, бобов, гороха, томатов черри, редиски, репы, свеклы, моркови и лука. Все необходимое выдадут на месте, в том числе садовый инвентарь и перчатки.
Здесь же будут разные интересные мероприятия: роспись горшков, создание наивных украшений, эковстречи, даже спортивные тренировки.
Закрытие «Общественного огорода» с подведением итогов и призами состоится 26 сентября.